- Значит и здесь. Значит, ЭТО произойдет...- Алексей Александрович тихо вздохнул и чуть заметно ссутулился, - похоже, наш тихоня Ники все-таки всех переиграл...
- Алексей! Не смей так говорить. Что за пошлые и унылые глупости! Неужели ты испугался? - Мария Федоровна была великолепна в своем праведном гневе, - Нам повезло, что мы тут все вместе. Очень повезло! Мы знаем, что он задумал. И он скоро будет здесь. И вместе с Аликс. Уверена, наша умница Элла найдет, что сказать сестре. Нет, мои дорогие! Он не выйдет отсюда, пока не обещает нам прекратить всю эту гадость! Он не посмеет перечить священной памяти его отца и вашего брата. Ибо это - безумие!
- Александра Федоровна не приедет. Сказалась больной.
- Да!? А может быть, это и к лучшему, Алексей. Значит, поговорим без обиняков. И спрятаться ему будет не за кого. Но имейте в виду, мои дорогие, это наш единственный шанс. Если не убедим его отказаться от этого безумства, с завтрашнего дня мы все будем жить в другой стране. И нам останется пенять на самих себя, что не видели того, что Ники вытворял у нас под носом. В Европе нас просто засмеют! - сверкнула очами Гневная.
- Надеюсь, мы все понимаем, что должны ему сказать? - так и не сняв со своего лица каменно-отрешенной маски, осведомился Сергей Александрович, - Алексей, твой заход - вся внешняя политика. Ты должен убедить его, что внутренняя нестабильность, которая за этим Манифестом неизбежно воспоследует, может запросто разрушить все наши военные успехи. Мир увидит, что Российский Император не может удержать в подчинении даже собственный народ. Нам тут же навяжут новый Берлинский конгресс. И результаты его будут унизительны. Как считаешь, на кого мы можем рассчитывать из посланников?
- Думаю, ты удивишься. Но - на француза, - усмехнулся генерал-адмирал, - Я с ним говорил на тему зависимости нашего внутреннего покоя и немецкой торговой экспансии в Россию. Он сознает, что любой выборный элемент предпочтет качественную германскую дешевку. Про весь прочий плебс - и гадать не стоит. А за их капиталом придет и политес. Так что мсье Бомпар будет ратовать за самодержавие. Деваться нашему республиканцу-санкюлоту некуда. Noblesse oblige. Он здесь лучше многих понимает, что только сила сторонников дружбы с Парижем в Семье является залогом нашего договора.***
Николай с сестрами и свитой немного припозднился. И в самом деле: разве Государь может опоздать на званый бал у любимого дяди, да еще почти на час? Нет! Государь может только чуть-чуть задержаться. На часок. Но, никаких обид: неотложные семейные хлопоты, важные государственные заботы...
Итак, он прибыл! И он, конечно, понимает, что любимой матушке и дорогим дядьям что-то важное нужно с ним обсудить. И срочно. Однако, с этим - позже. Сейчас - скорее к гостям! А на парадной половине действительно заждались. Дамы, наметанным взглядом оценив наряды и драгоценности соперниц, вдосталь нашептались в Китайской гостиной. Кавалеры во Фламандской воздали должное орденским лентам и эполетам друг друга, а у многих они - весьма свежие, попутно обсудили последние новости и уже едва скрывали свое нетерпение улыбками над дежурными светскими и армейскими анекдотами.
Бесплотными, цветными тенями, отражаясь в натертых до блеска паркетах, плавно скользили вышколенные слуги, обнося желающих конфетами, мороженым, Голицинским шампанским, легкими кавказскими и крымскими винами из знаменитых великокняжеских погребов. Сияли каскадами хрусталя многоярусные люстры и настенные светильники. И, словно в Мариинке в вечер большой премьеры, сливались с общей аурой предвкушения чуда приглушенные смешки, сдержанные разговоры, поклоны, книксены, реверансы...
Высшее светское общество столицы Российской империи с трепетом и нетерпением ожидает начала первого послевоенного бала Петербурга - Бала Победы. Ожидает своего Государя. Императора - Победителя!
Что скрывать, да, было время, когда Николай казался многим нерешительным, излишне мягким, особенно тем, кто хорошо помнил правление его отца. Но, как видно, внешность и манеры бывают обманчивыми. Особенно, если их обладатель может при необходимости опереться на стальную стену бронированных корабельных бортов и лес граненых штыков православного воинства. Слава Победителю!
Обер-гофмаршал Бенкендорф привычно пунктуален и точен: первая запряжная пара экипажа царя еще не миновала парадных ворот, а гости уже приглашены в Английский зал... Оркестранты негромко подстраивают свои инструменты, дирижер в последний раз придирчиво просматривает ноты, нервно постукивая по краю пульта длинной черной палочкой. А вдоль стен плавно, словно медленными водоворотами, кружит, ширится поток фраков, мундиров и дамских бальных платьев, ярко блистающих подобранными соответственно вкусам их обладательниц, драгоценными гарнитурами.
В облачении кавалеров преобладает строгий черный: большинство военных здесь - моряки. В цветах туалетов дам вне конкуренции белый и голубой. Сияние сапфиров, брильянтов и загадочный блеск жемчужных нитей, лишь подчеркивают благородную изысканность двухцветной палитры Андреевского флага...
У высоких арочных дверей, собираются, разбившись по парам, те, кому предстоит в первом туре дефиле к полонезу за хозяевами бала - Императрицей Марией Федоровной и Алексеем Александровичем. За ними, во второй паре, выступят сам Государь-Император и Ольга Александровна, чей супруг, князь Петр Ольденбургский, отправленный братом в Иркутск, якобы "на помощь" к Безобразову, пока еще не возвратился в столицу.
Третью пару, по неожиданному желанию царя, составят его сестра Ксения и морской министр, свиты Его величества генерал-адъютант, адмирал Дубасов. Шестидесятилетний Федор Васильевич будет сегодня дебютировать в новой для себя светской роли: накануне он был возведен Императором в графское достоинство. И, похоже, дело тут не столько в признании его бесспорных заслуг в этой войне. Тем самым Государь дал понять всем, и дяде Алексею, генерал-адмиралу, в первую голову, что Дубасов пользуется его особым благоволением, а всяким пересудам о скорой отставке министра - грош цена.
Сие означает и то, что недавнюю речь министра на Адмиралтейств-коллегии можно рассматривать, как будущую программу действий. А сказал он буквально следующее: "Сонное царство цензовой рутины на якорях и кабинетная канцелярщина до сибаритства, для флота в мирное время - есть яд. Медленный, но смертельный. В море мы - дома! Прав Степан Осипович: экономить на учебе, стрельбах, ремонтах сломанного и износившегося в нашей практической работе, на снарядах для этих стрельб, на угле - преступление.
Числом килей, пушек и тысячами тонн брони можно устрашить лишь слабого и нерешительного врага. А смелому и дерзкому мы обязаны противопоставить свое умение и военный навык во всех областях морского дела: точнее стрелять, лучше маневрировать, толковее командовать. Иметь лучшие снаряды и мины, лучшее, чем у него, береговое обеспечение. Мощности судоремонта должны быть заведомо выше видимых насущных потребностей флота. И вот тогда можно смело строить два линкора вместо трех, три крейсера вместо пяти, и достигнуть меньшим числом кораблей нужного нам результата. Как в мирное время, так и в военное. Вот это - разумная экономия, господа"!
Хорошего настроения хозяину бала все это не добавляло...
Следом за Ксенией и Дубасовым, должны будут выступить на паркет Великий князь Сергей Александрович, "князь-кесарь Московский" - как его полушутя, полусерьезно именовали в сферах, с его блистательной супругой, первой красавицей Двора, Великой княгиней Елизаветой Федоровной. А за ними, после очередных трех великокняжеских пар, - ее главная соперница в свете по части женского очарования, утонченности вкуса и "калибра" драгоценностей, - несравненная Зинаида: княгиня Юсупова с ее достойным супругом, бравым полковником кавалергардов, графом Сумароковым-Эльстоном...
И вот - наконец! Три тяжелых удара жезлом. В зале - тишина. Медленно начинают отворяться массивные, резные двери, и в ту же секунду высокий, зычный голос главного церемониймейстера торжественно возвещает:
- Его Величество, Государь-Император!
***
Обычно случается, что главная интрига бального вечера в Высочайшем присутствии вскрывается лишь после мазурки, когда приглашенные узнают: кто же именно удостоен чести отужинать в кругу Государя, а кому, и таковых подавляющее большинство, остается надеяться на "следующий раз". Которого вполне может и не быть. Однако этот памятный бал в Алексеевском дворце был щедр на неожиданности.
Первая приключилась уже в дебютном туре вальса, когда Великая княгиня Ольга Александровна решительно вышла в круг в паре с Михаилом Банщиковым. Не где-то там, ближе к концу танцевальной программы, что было бы вполне манерно с точки зрения и понятий высшего света. А во втором танце вечера, который был, фактически, чуть ли не протокольным мероприятием! Естественно, все ожидали увидеть в партнерах любимой сестренки Государя или хозяина бала - Алексея Александровича, или кого-нибудь из нескольких присутствующих великих князей. Ну, или хоть германского посланника, в конце концов. Но чтобы - вот так! Да еще и под одобряющую улыбку Николая.
Вторая интрига воспоследовала тотчас: комкая весь заведенный регламент, явно по желанию вдовствующей Императрицы, Алексей Александрович, его брат Сергей и она сама, удалились в малую гостиную вместе с Государем, а оттуда в кабинет генерал-адмирала. Очередной круг вальса повел Константин Константинович с супругой. Скорее всего, вознегодовав, Мария Федоровна и Алексей Александрович с братом вознамерились высказать Николаю за дерзость Ольги, которая, очевидно, произошла с его попущения.
И только от очень внимательных глаз, а таковыми, безусловно, обладали посланники Британской и Германской империй, не укрылось, что буквально через минуту-другую обер-гофмаршал неожиданно пригласил пройти за ним их французского коллегу...
Третья интрига вечера стала первой сенсацией дня. Закончив кулуарные семейные объяснения, Николай вновь вышел в бальный зал. Бледный и сосредоточенный, он прошел один единственный круг танца с Александрой Сергеевной, супругой адмирала Дубасова, о чем-то накоротке переговорил с самим морским министром и его офицерами, после чего неожиданно покинул бал, перед этим явно прохладно простившись с матерью и дядей. Монаршье неблаговоление генерал-адмиралу в час его триумфа! Это нечто...
От уже упомянутых ранее очень внимательных глаз не укрылся маленький нюанс: Императора на выходе из зала встретили и проводили к его экипажу возникшие невесть откуда "люди в черном". Офицеры Секретного приказа. Так... и что тогда это было? Простая семейная разборка, или же?.. Сэр Чарльз Гардинг не долго терзался этим каверзным вопросом. Переданная ему записка оказалась краткой и лаконичной: "Срочно приезжайте в нашу миссию. Вопрос чрезвычайный! Искренне Ваш, Бомпар".
Последней интригой бала, ставшей прямым следствием первой, и второй главной его сенсацией, стал скандал. Раздосадованный отъездом Государя и афронтом ЕГО вечеру со стороны Ольги Александровны, Алексей Александрович в кругу близких ему адмиралов и офицеров, после очередного опорожненного бокала, выдал, что "наверное, Вильгельм II платит Банщикову больше, чем этот выскочка получает от Царя, продажи новомодных пилюль и всех своих биржевых афер вместе взятых". Кто-то шепнул об этом фон Гинце. Дипломатичный Пауль - Вадику. А Вадик, изрядно взвинченный всеми происшествиями сегодняшнего вечера и ожиданиями завтрашних событий, поведал Ольге.
Вообще-то, рассказал, чтобы посмеяться с ней вместе. Только вот или в женской психологии он что-то не учел, или так и не познал за год особенностей реакции на наезды титулованных особ. Итогом ее искрометного объяснения с дядей стал демонстративный отъезд Великой княгини с бала. В сопровождении Банщикова, естественно...
***
Персонально к тебе, Вадим, у меня больше вопросов нет. Потому, что просто слов нет. Детский сад! Хотя, если Николай пока с дядюшками и своей маман в контрах - это не так уж и плохо. Но, в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, к вам обоим один вопросик возник. И серьезный. Поэтому, прежде чем думать, как жить дальше, давайте-ка придем по нему к общему знаменателю. Нет возражений? Тогда излагаю пропозицию.
Во-первых. Согласны ли вы с тем, что хотя за этот год напряга, мы серьезно помогли нашей матушке России отползти от края братоубийственной мясорубки, но заодно, в довесок, так сказать, поспособствовали и дворянству вообще, и семейке Романовых в частности, усидеть на верхушке пищевой пирамиды? При этом наступив на горло не только революционерам-отморозкам и прочим бунтарям-экспорприаторам, но и вполне вменяемым, умным и патриотичным людям. Понимающим не хуже нашего, что жить в условиях вседавления зажравшегося, паразитического класса, народу уже невмоготу.
Думаю, Вадюшь, насмотревшись на столичные нравы ЭТОЙ буржуазии, ты понял уже, что наш общий знакомый "успешный предприниматель и эффективный менеджер" Анатом и здешние существа типа Рябушинских - духовно-ментальные братья?
- Типа того...
- Василий, а ты что же, лично революционный процесс возглавить хочешь?
- Боже упаси, Петрович. Просто расставляю акценты.
При этом я вовсе не отметаю, что среди толпы дворян есть и вполне разумные, дальновидные люди, понимающие не хуже нас, что ТАК дальше жить нельзя. И если на горящие усадьбы отвечать лишь "столыпинскими галстуками", нагайками и залпами в упор, катастрофа неизбежна. Не сомневаюсь я и в том, что среди здешних российских буржуев есть вменяемые и даже патриотичные люди. И раз мы выбрали консервативную сторону баррикад, путь реформ, то и на тех, и на других, нам и нужно будет опираться. Ну, раз все с этим согласны, тогда продолжу.
Во-вторых. Петрович, как ты думаешь, какая последняя мысль у меня крутилась в башке, когда проф с Фрилансером своим, меня к саркофагу подключали? Не знаешь? А я вот прекрасно ее помню: сразу тебе мозги вышибить, или сперва - в тушку, а уж потом - контрольку. А чему тут удивляться, Вадик? "Задача, которую папа озвучил" тут совсем непричем. Вы себя хоть на минуту в моей шкуре представляли?
С тобой, Петрович, все ясно и просто. Как с котелком без ручки. Тебе только дай "Микасу" утопить по принципу "Д квадрат Пи Эр": "Давай-давай! Потом разберемся!" Да и с тобой Вадик - не сложнее: свалить из этого дерьма самому, но сперва к нам подлизаться, да папаню потом сюда вытащить. Я представляю, как ты прифигел, когда ясно стало, что четвертый - это Фридлендер.
А вот как мне все это!? Страны - нет. Всех кого знал, с кем вместе под пулями на брюхе ползал, на караван ходил или к козлопасам на огонек, тоже нет. Прикончил их всех твой папик. Одним щелчком тумблера! Вопросик наводящий: я ему что-то должен был?
Так что перспектива на дальнейшее рисовалась вполне логичная. Петровича - за борт без мозжечка. Знал юнош дофига, как много. Самому - на "Варяге" до первого порта. А оттуда - на Гудзон. С моими-то знаниями, умениями и молодой-то тушкой, а я знал уже перед переносом, кого они тут зацепили, - ого, робяты...
Я бы так устроился, что любому Арику Шварцу и не снилось бы, блин! Но вот когда я прочухался тут, все это благое намерение сдулось. Потому как Вася Балк... он оказался не просто молодым. И не просто храбрым парнишкой. Он еще и только что побывал в первом своем бою. И кроме присяги, Родины и прочих звонких словесов, которые в его черепушке были не просто звуком, он теперь еще и ОБОЖАЛ своего героя-командира.
И такой у нас с ним интересный диалог вышел... типа, "сам с собою я веду беседу", что дальше все было так, как было. Спасибо тебе, Петрович, что коньяку вовремя плеснул. А то ведь крыша и уехать могла. Или моя, или его. А уж совсем МЫ едины стали в Артуре. Веруньчику за то спасибо: лишь после ее убойного взгляда вы оба и получили окончательную амнистию. А не отсрочку. Ясно я выражаюсь? Хотя именно сейчас, если рассуждать "по-коловски", самое милое дело - мне вас всех валить и рвать когти.