Женщина присела в реверансе, на губах ее появилась совсем иная улыбка. Она открыла, было, рот, чтобы ответить, но диар, перебил, не позволяя произнести ни звука:
— Постойте-постойте, а что это с вами? — Его сиятельство замер в задумчивости, погладив подбородок. Его пристальный взгляд неучтиво прошелся по лицу и фигуре агнары Керстан. Мой жених удрученно покачал головой и участливо продолжил: — Что же вы не сказали ни слова о том, что находитесь в бедственном положении? Если ваш муж обратится ко мне, я непременно ссужу ему денег. Кажется, в этом платье вы уже появлялись в свете, не так ли? Но послушайте, голубушка, это же дурной тон, кто учил вас манерам? До недавнего времени вы представлялись мне особой благородного воспитания, и вдруг такой промах…
— Ва…
— Определенно, — вновь перебил побледневшую женщину диар. — Да и этот ужасный гарнитур. Дорогая агнара Керстан, обратитесь к моему камердинеру, он даст вам адрес отличного ювелира. — Его сиятельство вдруг потер подбородок. — Постойте, я узнаю его. Разве такую грубую вещицу, как это колье, можно забыть? — Теперь на его лице мелькнуло изумление, смешенное с отвращением. — Так это вы напали на меня месяца два назад на приеме в доме агнара Далейни? Ну конечно, вы, ни у кого больше нет столь ужасной вещицы. А я-то все гадал, кто та возмутительно пьяная женщина, что висла в темном коридоре на моей шее и говорила непристойности. Постойте! — Аристан Альдис чуть склонился, скривился и обмахнулся ладонью. — Да вы же снова нетрезвы! Как иначе объяснить столь возмутительное поведение в моем доме. Благородные агнары, а вам не кажется, что агнара Керстан пьяна?
Взгляд диара скользнул по лицам притихших гостей.
— Да, похоже, что вино сыграло с этой дамой злую шутку, — невозмутимо ответил мой папенька. — Ту ересь, что несла агнара до вашего появления, вряд ли возможно ожидать от трезвомыслящего человека.
— Значит, мне не показалось, — удовлетворенно кивнул Аристан.
В это мгновение подошел лакей с подносом, на котором лежали пирожные. Он появился из-за спины агнары Керстан, хватавшей ртом воздух. Диар обернулся ко мне:
— Драгоценная моя, вы, кажется, хотели пирожных? Я не знал, каких точно, потому приказал принести разных.
Я удивленно взглянула на своего жениха. Никаких пирожных я не просила, это помнила точно.
— Благодарю, ваше сиятельство, — ответила я, и лакей направился ко мне…
Но вдруг запнулся, попытался перехватить поднос, однако не преуспел в этом. Из-за неловкого движения поднос взлетел в воздух, и пирожные попали на агнару Керстан, оставив на ней следы крема. Она вскрикнула, поднос упал, оглушительно загрохотав в воцарившейся тишине. Лакей трагически заломил руки, глядя на крем, ползущий по груди благородной дамы. Жирные белые кляксы расползались по атласной ткани.
— Какая досадная случайность, — сокрушенно вздохнул диар. — И ведь никого не обвинишь, всего лишь нерадивость слуги. Впрочем, возможно, вы не устояли на ногах и сами подтолкнули под руку моего лакея? — мужчина задумчиво потер подбородок. — Как жаль, что вы такая грязная, агнара Керстан. Боюсь, столь нечистая особа не может более задерживаться в моем доме. Покиньте мое поместье немедленно.
Мой жених брезгливо передернул плечами и перевел взгляд на гадюк-сплетниц.
— Думаю, вам стоит помочь агнаре Керстан. Проводите ее до дома, — последняя фраза прозвучала приказанием. А после усмешка искривила губы диара: — И лучше оставайтесь за крепкими стенами ваших домов. На улицах нынче небезопасно, того и гляди очередной неуправляемый экипаж переедет вас, если не успеете отпрыгнуть. И кто знает, не окажется ли на вашем пути грязная лужа.
Побледневшие дамы поспешили покинуть бальную залу. Всхлипывающую агнару Керстан вывел из зала ее супруг, бросивший на диара хмурый взгляд.
— К вашим услугам, — холодно произнес Аристан.
Мужчина ничего не ответил. Перед ним и его женой гости расступались, спешно уходя с дороги и отворачиваясь, словно от прокаженных. Однако на этом представление, разыгранное диаром, не закончилось. Улыбнувшись одними уголками рта, его сиятельство отпустил нерасторопного лакея. Слуга склонил голову, собрал на поднос то, что осталось от пирожных, и исчез. Вскоре его сменили горничные, замывшие скользкое пятно. А мой жених, оглядевшись, громко произнес:
— Агнары Орайтис и Ниельс, будьте любезны, подойдите ко мне. Кажется, у вас осталось одно незаконченное дело перед поездкой домой.
Мужчины вышли вперед. Стоит признать, что держались они с достоинством, глаз не отводили, но и ослушаться не посмели.
— Мы приносим свои извинения семейству Берлуэн за недозволительные речи.
— Вы принимаете извинения, агнары Берлуэн? — осведомился сиятельный диар.
— Принимаем, — ответил папенька. Арти поджал губы и кивнул.
— Теперь вы можете откланяться, — холодно сказал агнарам-сплетникам хозяин поместья. — Мы вас больше не задерживаем. — Затем обернулся к благородному собранию. — Среди моих гостей остались те, кто желал бы поссориться со мной и отправиться домой прямо сейчас?
Таковых не нашлось. Д’агнар Альдис удовлетворенно кивнул и протянул мне руку:
— Вы задолжали мне множество танцев, драгоценная моя, — сказал он, и музыканты заиграли, повинуясь жесту нашего распорядителя…
Глава 7
Первый день осени наступил так неожиданно, что я, осознав, что пора идти под венец, невероятно изумилась. На удивление, я не испытывала ни трепета, ни страха, словно это день не менял в корне всю мою жизнь. Впрочем, не так уж это было далеко от истины. С того дня, как я приехала в поместье его сиятельства, домой я уже не вернулась. Мои надежды на то, что после бала я окажусь в родных стенах, не сбылись. Такого было решение диара. Он посчитал, что для меня будет лучше остаться рядом с ним, и в поместье Берлуэн отправился только папенька и близнецы. Артиан остался со мной, но эта мера была необходима лишь для соблюдения приличий. И я была рада тому, что брат будет рядом, это на некоторое время отодвинуло мое одиночество в огромном дворце Данбьергского диара.
Правда, я бы покривила душой, если бы сказала, что провела этот месяц скучно. Агнар Наэль остался в поместье д’агнара Альдиса до нашей свадьбы, и его присутствие неизменно скрашивало нашу жизнь. Веселый, а порой и чересчур фривольный нрав этого человека то доводил меня до крайней степени замешательства, то заставлял хохотать, но никогда не оставлял равнодушной. Братец находился от гостя моего жениха в бесконечном восхищении. С его языка не сходило имя агнара Наэля. И даже когда его не было с нами рядом, мне казалось, что сей достойный муж так и не покинул нашей компании. Арти захлебывался от восторга, когда передавал мне изречения нового знакомца. Да и сам агнар Наэль, кажется, решил взять над моим братом покровительство. Периодически они исчезали из поместья, а возвращались навеселе, шумно обсуждая свои проделки. Впрочем, стоило им завидеть меня, как лица двух гуляк принимали постное выражение, они раскланивались и спешили убраться с моих глаз, пока я не поняла, что взрослый агнар в очередной раз бессовестно развращает моего брата.
Диара я за этот месяц видела не так часто. Он занимался делами диарата, коих накопилось немало за то время, пока он тратил время на наше семейство. За завтраком Аристана уже не было, он вставал гораздо раньше нас лежебок. К обеду его светлость возвращался в поместье, но к нам присоединялся нечасто, в основном, уходил в свой кабинет и продолжал работать. Зато ужин всегда проводил с нами, или же со мной, если братец и гость диара исчезали в неизвестном направлении. Не скажу, что мы вели оживленные беседы. Чаще Аристан читал, сидя в своем любимом кресле с бокалом темно-бордового вина. Я занимала кушетку, забиралась на нее с ногами и вышивала или тоже читала, исподволь наблюдая за своим женихом. Если мой взгляд становился слишком назойливым, его сиятельство отрывался от газеты или книги, смотрел на меня, и я тут же спешила опустить голову и сделать вид, что поглощена своим занятием.
— Вам удобно, Флоретта? — спрашивал меня диар. Или же: — Вы не замерзли? — Или: — Ничего не желаете? Может, распорядиться насчет чая?
— Нет, благодарю, Аристан, — неизменно отвечала я, ощущая интимность и уют этих вечерних часов.
Он смотрел на меня еще некоторое время, после возвращался к чтению, и я вновь начинала подглядывать за своим женихом. Если же неугомонные агнары присутствовали на вечерних посиделках, то д’агнар Альдис присоединялся к ним. Мужчины играли, делая символические ставки, потягивали вино, негромко переговаривались, посмеиваясь над собственными шутками. Мне же вновь доставалась роль зрителя, коей я не брезговала, получая удовольствие от своих наблюдений.
Однажды они пригласили меня к себе, но я быстро запуталась в правилах, и меня отправили «вязать свой бесконечный носок», а также указав, что «женщины опошлят любую благородную забаву своими замечаниями». Пофыркав и возмущенно посопев, я вернулась к вышивке, но вскоре усмехнулась, глядя на великовозрастных мальчишек — диара и агнара, которые на повышенных тонах обвиняли друг друга в нечестной игре. Арти переводил взгляды с одного на другого мужчину, приоткрыв рот и жадно внимая им. Закончилось все неожиданно:
— Дуэль, — потребовал Аристан.
— Я тебе уши отрежу, Альдис, — воинственно возопил агнар Наэль.
— Лучше купи себе пенсне и научись играть, — высокомерно ответил диар.
— Что вы задумали? — с тревогой спросила я, вскакивая со своего места.
Меня одарили тремя недоуменными взглядами, даже мой братец взирал на меня, как на неожиданное недоразумение. Я сжала кулаки и решительно шагнула к ним. Диар взял меня за руку и повел за собой.
— Идемте, — коротко велел он.
— Да-да, пусть твоя невеста увидит, как я уделаю тебя, — жизнерадостно воскликнул Наэль.
— Опять спешишь, Одмар? — усмехнулся мой жених.
— Арти! — я обернулась к брату, ища его поддержки, но он только развел руками, показывая, что бессилен.
Мы пришли в зал, стены которого оказались увешаны оружием. Здесь я не была еще ни разу и, как только Аристан выпустил мою руку, занялась осмотром смертоносного великолепия. Впрочем, от созерцания меня отвлек звон стали. Я порывисто обернулась и вздохнула с облегчением. В руках мужчин появились рапиры, всего лишь рапиры. Диар заметил, как я выдохнула и лукаво подмигнул. Смущенно улыбнувшись, я подошла к банкетке и присела рядом с сюртуками агнаров, небрежно сброшенных на нее. Арти встал рядом, накрыв мое плечо ладонью, и воззрился на дуэлянтов.
Мужчины склонили головы, отсалютовали рапирами друг другу и встали в стойку. Я невольно залюбовалась своим женихом и оттого пропустила начало их словесных выпадов, которые они чередовали с выпадами рапирами. А когда очнулась, услышала:
— Арис, признайся, что опять смухлевал, — требовал Одмар Наэль. — Ты всем известный плут. Если признаешься, я пощажу тебя и не унижу своей победой в поединке.
— Наэль, ты слишком самоуверен.
— Альдис, проклятье, но ты же мухлевал!
— Чем докажешь?
— Своей победой!
— Тогда победи.
— Хорошо. Тогда, если я выиграю, я требую компенсацию, которая удовлетворит мое попранное тобой самолюбие.
— И что же ты хочешь, Одмар?
— Поцелуй прелестной агнары Флоретты, — я охнула, глядя на широкую ухмылку нахального агнара.
— Не зарывайся, — холодно ответил Аристан.
— Хорошо, тогда ты сделаешь то, что отказался сделать три года назад.
— Ты был зверски пьян и только безумец встал бы тогда под дуло пистолета.
Я ощутила новый прилив тревоги. Арти с интересом внимал разговору дуэлянтов, не прервавших свой поединок ни на мгновение. Я слушала, как звякает сталь, смотрела на их быстрые перемещения и снова любовалась своим женихом, чьи волосы взлетали от резких движений. Всегда безупречный порядок его прически был нарушен, и я отметила, что вольность в облике ему невероятно идет. Расстегнутый ворот рубахи, поддернутые рукава, в беспорядке разметавшиеся волосы — все это делало диара более человечным, более живым. Глаза его сейчас поблескивали азартом поединка, и корка льда, обычно сковывавшая взгляд, исчезла. Теперь мне было проще представить гуляку и повесу Аристана Альдиса. И мысли о его прошлом невольно заинтересовали. Я решила, что при возможности, все же расспрошу диара, когда он станет уже моим мужем.
— Но сейчас я трезв, и ты не можешь сомневаться в верности моего глаза и твердости руки, — возмутился Наэль.
— Ты хочешь оставить мою невесту вдовой еще до свадьбы? — насмешливо спросил диар.
— Арти, о чем они? — спросила я, встревожено заерзав на своем месте.
Брат пожал плечами и продолжил следить за поединком.
— Арис, я настаиваю, если выиграю я: поцелуй твоей невесты, или ты водрузишь себе на голову треклятое яблоко и дашь мне доказать тебе, что я меткий стрелок.
— Тебя так задел тот спор? — с усмешкой спросил д’агнар Альдис.
— Спать не могу, есть не могу, даже на дам смотрю через раз, вот как ты оскорбил меня недоверием! Если трусишь, я готов подставить щеку под поцелуй милой агнары Флоретты.
— Ты много на себя берешь, — уже серьезно ответил диар.
— Ты вел нечестную игру, и я имею право потребовать настоящей сатисфакции. Поцелуй или яблоко.
— Сначала победи, потом требуй, — буркнул Аристан.
Теперь я уже не упускала ни слова. Веселье перестало мне казаться таковым. Кажется, и сами мужчины разошлись не на шутку. Диар теснил агнара Наэля, уже не давая ему возможности провести контратаку. Гость его сиятельства теперь все больше оборонялся. Лицо его стало сосредоточенным, из глаз исчезло лукавство. Вдруг пальцы Арти, с волнением следившего за дуэлью, сильно сжались на моем плече, причинив боль. Я громко вскрикнула от неожиданности, и мой жених на мгновение обернулся. Этого хватило его противнику, чтобы увернуться и нанести укол в грудь.
— Туше! — восторженно закричал Одмар Наэль. — Арис, я все-таки выиграл! Я выиграл у тебя!
Нам с братом достался сердитый взгляд серых глаз. Я терла плечо, все еще ощущая пальцы брата. Агнар Берлуэн виновато посмотрел на меня и негромко произнес:
— Прости, сестрица. Я не хотел.
— Что у вас произошло? — спросил Аристан, подходя к нам.
— Я был неловок и сделал больно Флоретте, — пояснил мой братец.
— Вам нужна помощь? — спросил меня диар.
— Нет, скоро пройдет, — ответила я, но тут же поднялась на ноги и приблизилась к д’агнару Альдису. — О чем говорил агнар Наэль? Вы теперь что-то ему должны?
— Успокойтесь, дорогая, — улыбнулся Аристан. — Ничего страшного не произойдет. Артиан, попросите принести яблоко, — обратился диар к моему брату.
— И пистолет! — крикнул довольный Наэль. — И пусть зарядить не забудут.
— Пистолет я сам заряжу, — ответил мой жених и вышел вслед за агнаром Берлуэном.
Я нахмурилась. Мне совершенно не нравилось происходящее. Я подошла к Одмару Наэлю и заглянула ему в глаза.
— Что вы собираетесь делать? — спросила я.
— Доказать одному высокомерному диару, что не только он блещет талантами, — усмехнулся агнар. — Три года назад он высмеял меня, когда я сказал, что могу сбить с головы человека яблоко. Я предложил ему проверить меня, но этот… ваш жених, забрызгал меня ядом иронии и испарился, оставив вашего покорного слугу скрежетать зубами. Арису я прощу, что угодно, но меня снедает желание ткнуть его сиятельный нос в то, что он оскорбил своего друга понапрасну.
— Так вы хотите, чтобы его сиятельство поставил себе на голову яблоко? — охнула я. — И будете в него стрелять?
— Угу, в яблоко, — кивнул агнар Наэль.
— Нет! Не надо! — испуганно воскликнула я, молитвенно складывая руки.
— И вы? Агнара Флоретта, и вы тоже не верите в меня? — Наэль одарил меня сердитым взглядом. — Я отказываюсь с вами разговаривать до завтрашнего утра, я смертельно обижен.
Когда вернулся Арти с яблоком и диар с пистолетом, я уже извела себя и агнара Наэля мольбами отказаться от опасной затеи. Агнар Одмар стоял, заткнув уши, не желая меня слушать и не отвечая, как и пообещал. Увидев пистолет в руках Аристана, я бросилась к нему, воскликнув в порыве отчаяния: