Уоррену это удалось, но я не завидовал. Он был чертовски хорош как репортер. Возможно, что хозяин кабинета и не испытывает досады от случившегося.
— Не жалеете?
Я спросил его просто из вежливости.
— Не то чтобы жалею... Но всякий раз, когда на свет появляется новая история, я уже представляю, что вернулся и опять занят поиском необычного ракурса. Это мешает, все уже в прошлом.
Он солгал и скорее всего догадался, что я это понял. Ему хотелось вернуться к настоящему делу.
— Да-а, пожалуй, начинаю вас понимать.
Я ответил такой же ложью, желая самую малость его подбодрить.
— Итак, вернемся к теме полиции и самоубийств. Где ваш «необычный ракурс»?
И он посмотрел на часы.
— Видите ли, несколько дней назад эта история совершенно не казалась мне захватывающей. Теперь все изменилось. Понимаю, что у вас лишь несколько минут, и попробую изложить ее кратко. Однако... не желая вас оскорбить, хочу отметить следующее: это моя тема, и я собираюсь публиковать материал самостоятельно. Обещайте, что сказанное останется между нами.
Уоррен кивнул.
— Не беспокойтесь, все понятно. Я не стану обсуждать ни с одним журналистом то, что вы решите рассказать. Разумеется, за исключением ситуации, когда мне специально зададут такой же вопрос. Мне понадобится обсуждать тему с другими сотрудниками фонда или правоохранительных органов. Прочие гарантии конфиденциальности зависят от того, что именно вы собираетесь сообщить.
— Отлично.
Мне хотелось ему доверять. Возможно, потому, что легче верить человеку, совершившему то, что сам только собираешься сделать. Кроме того, интересно услышать мнение о моей истории от такого опытного человека. Пусть это несколько хвастливо, но быть выше не в моих силах. И я начал рассказ.
— Над темой о самоубийствах среди полицейских я работаю с начала этой недели. Я знаю, это изучали до меня. Но есть действительно новый взгляд на вещи. Мой брат служил в полиции, и около месяца назад он, как все считали, покончил с собой. И я...
— Господи... искренне вам сочувствую.
— Спасибо, хотя здесь я не за этим. Дело в том, что я решил писать на эту тему, желая разобраться, что именно совершил брат и что об этом думала полиция Денвера. Изучил информацию, всю, что нашел в системе «Нексис», и наконец откопал пару ссылок на исследования фонда.
Уоррен исподтишка посмотрел на часы, и тут я решил, что пора его заинтересовать.
— Короче говоря, пытаясь найти причину, по которой брат покончил с собой, я обнаружил, что он этого не делал.
Взглянув на собеседника, я понял, что достиг цели.
— Что значит «не делал»?
— Мое расследование определенно установило, что смерть брата не была самоубийством. Это убийство, и тщательно спланированное. Полиция уже возобновила дело. Я нашел связь с еще одним случаем, в Чикаго, в прошлом году. И там также отправили дело на доследование. Сегодня утром я прилетел в Вашингтон из Чикаго. Полиция Чикаго, Денвера и я сам сделали вывод, что кто-то перемещается по стране и целенаправленно убивает полицейских, маскируя это под самоубийства. Информация, сосредоточенная в архивах фонда, способна дать ключ к поиску других подобных случаев. Скажите, нет ли в вашем распоряжении архива по самоубийствам сотрудников полиции лет за пять и по всей территории страны?
Несколько секунд стояла полная тишина. Уоррен пристально посмотрел на меня.
— Полагаю, нам следует выслушать всю историю более подробно. Впрочем, погодите.
Он поднял руку вверх, словно регулировщик, делающий машинам знак остановиться. Затем другой рукой дотянулся до телефона и нажал кнопку быстрого вызова.
— Дрекс? Это Майк. Послушай, знаю, уже поздновато, но так выходит. Тут появилось одно обстоятельство... Нет... Придется перенести. Поговорим завтра утром. Спасибо, до встречи.
Он положил трубку и взглянул на меня.
— Просто отменил ленч. Теперь рассказывайте все по порядку.
* * *
Спустя полчаса, сделав несколько звонков и договорившись о встрече, Уоррен провел меня хитрым лабиринтом коридоров фонда, и мы остановились наконец около двери с номером 383.
Комната оказалась конференц-залом, где нас уже ждали доктор Натан Форд и Олин Фредрик. После короткого вступления мы с Уорреном присели напротив.
На вид Фредрик было немногим более двадцати лет. Блондинка с вьющимися волосами, внешне она выглядела совершенно безразличной. Я, естественно, переключил все внимание на Форда. Уоррен подготовил меня заранее, сказав, что решения принимает только директор фонда.
Натан Форд был небольшого роста, в темном костюме, и все же ни у кого не оставалось сомнений, кто именно здесь главный. Он носил очки в толстой оправе, с тонированными в розовый цвет стеклами. Густая с проседью борода хорошо дополняла прическу того же оттенка. Он не делал лишних движений и следил за нашим перемещением по комнате только взглядом.
Все расположились за большим овальным столом. Мистер Форд сидел, положив локти на стол и держа сцепленные руки на уровне лица.
— Не пора ли начать? — сказал Форд.
— Джек, мне бы хотелось, чтобы все услышали то, что вы рассказали совсем недавно, — начал Уоррен. — Затем мы вместе двинемся дальше. Джек, вы не возражаете повторить свой рассказ?
— Вовсе нет.
— А я тем временем сделаю кое-какие записи.
Я пересказал все снова, столь же детально, как и в первый раз. Время от времени в памяти всплывали подробности, до того казавшиеся незначительными, и я нарочно использовал все, что имел, так как хотел произвести максимум впечатления на Форда.
Именно директору предстояло сделать выбор: предоставить мне поддержку Один Фредрик или нет?
За время рассказа меня прервали один раз, и это сделала именно Фредрик. Когда я говорил о смерти брата, она вдруг заявила, что протокол расследования пришел из Денвера неделю назад. Не сдержавшись, я посоветовал отправить бумагу в корзину. Закончив излагать события, развел руками и взглянул на Уоррена.
— Кажется, я что-то упустил? — спросил я.
— Не думаю.
Мы оба посмотрели в сторону Форда в ожидании его реакции. Все время моего рассказа он оставался неподвижен. Затем, подняв кверху сцепленные вместе руки, принялся легонько постукивать ими по лбу, о чем-то размышляя.
Вдруг я подумал: что он за доктор, каких наук? И что требуется от человека, поставленного руководить таким фондом? Скорее всего он больше политик, чем ученый.
— Ваша история весьма интересна, — спокойно произнес Форд. — И я понимаю ваше возбуждение. Я также не могу не понять настроения мистера Уоррена. Он был репортером большую часть своей взрослой жизни, и, вероятно, столь бурная реакция является частью его характера, что определенно связано с прошлой профессией.
Взгляд директора не был направлен на Уоррена. Он смотрел лишь на меня.
— Чего я не вижу и почему, как следствие, не разделяю вашего восторга, так это связи с деятельностью фонда. Это непонятно, мистер Макэвой.
— Видите ли, доктор Форд, — начал Уоррен, — Джек должен...
— Нет, — оборвал его Форд. — Дайте высказаться мистеру Макэвою.
Пытаясь мыслить по возможности конкретно, я решил, что Форду нет дела до частностей. Несомненно, он желает знать, что за выгоды получит в конце.
— Я полагал, что проект исследования самоубийств введен в компьютер.
— Правильно. Большая часть проектов обобщается в цифровой форме. Мы основываем свои выводы на данных от множества департаментов полиции. Их рапорты, как и протокол, упомянутый госпожой Фредрик, попадают к нам. Их действительно вводят в компьютер. Но это еще ничего не значит. Систематизировать, а тем более интерпретировать эти факты способен лишь опытный исследователь. В данном проекте исследователь представляет собой целый коллектив экспертов ФБР, работающих в информационном массиве.
— Все это понятно и так. Я только утверждал, что вы располагаете огромным банком данных, несущим информацию о самоубийствах среди полицейских.
— И кажется, он охватывает период в пять или шесть лет. Свою работу Олин начала сразу после поступления к нам.
— Мне нужно поработать с вашим компьютером.
— Почему?
— Если мы правы — а я говорю не только от своего лица, со мной согласны детективы из Денвера и Чикаго, — то имеем уже два связанных в систему случая. Далее...
— Казалось бы связанных.
— Хорошо, казалось бы связанных. Но если так, существует шанс найти и другие подобные случаи. То есть мы можем говорить о серийном убийце. Возможно, что других случаев много. А возможно, и мало. Может быть, их нет вовсе. И все-таки я хочу проверить, а у вас есть необходимые данные. Все известные случаи за последние шесть лет. Я должен просто сесть за клавиатуру вашего компьютера и определить, какие из них похожи на фокусы нашего преступника.
Последовало немедленное возражение Фредрик:
— А как вы их определите? У нас на диске несколько тысяч этих случаев.
— Один вопрос: включают ли файлы полицейских протоколов должность и специальность жертвы?
— Да, конечно.
— Тогда в первую очередь мы должны рассмотреть случаи гибели полицейских из убойных отделов. По моей версии, преступник охотится именно за такими копами. Возможно, это идея о жертве, которая превращается в охотника. Впрочем, пусть я плохо разбираюсь в психологии, но начать следует именно с этого. С полицейских, расследовавших убийства. Раз мы имеем тенденцию, то пойдем именно за ней. И еще: нужны посмертные записки. Там...
— Их нет в памяти компьютера, — замялась Фредрик. — Если и есть какая-то часть информации, то в бумажных делах, в виде твердых копий. Записки сами по себе не являются частью расследования за исключением ситуаций, когда позволяют определить тип патологии жертвы.
— А вы храните бумажные дела?
— Конечно, все без исключения. В архиве.
— Тогда мы доберемся и до архива, — возбужденно заметил Уоррен.
За репликой последовало молчание. Взгляды присутствующих сосредоточились на Форде.
— Один вопрос, — наконец произнес директор. — Знает ли ФБР?
— На данный моменту меня нет достоверных данных, — ответил я. — Могу сказать, что полиция в Денвере и Чикаго пойдет по моему пути, и они, считая его верным, должны будут выйти на контакт с бюро самостоятельно.
Форд кивнул и заметил:
— Мистер Макэвой, я прошу оставить нас втроем. Надеюсь, вас не затруднит подождать решения в приемной.
— Нет проблем.
Встав со своего места, я направился к двери, но вдруг остановился и нерешительно посмотрел на Форда:
— Я надеюсь... думаю... кажется, мы можем сделать это. В любом случае спасибо.
* * *
Все стало ясно, едва я увидел лицо Уоррена. Когда он вышел в коридор с совершенно потухшим взглядом, я сидел в холле на диване, покрытом шершавой искусственной кожей. Заметив меня, он отрицательно покачал головой.
— Давай вернемся в мой офис, — устало сказал он.
Я молча последовал за ним и, войдя, уселся на все тот же стул. Кажется, он переживал не меньше, чем я.
— Почему?
— А потому что он засранец, — ответил Уоррен. — Потому что все бумаги подписывает министерство юстиции, а ФБР — это и есть министерство юстиции. И это их исследование, раз уж платят именно они. Форд не допустит тебя до компьютера без их разрешения. И он не сделает ничего, что могло бы поставить под удар их выгодное предприятие. Ты сказал то, чего говорить не следовало. Ты должен был заявить о поддержке ФБР и спокойно получил бы допуск.
— Они бы мне не поверили.
— Штука в том, что при такой ситуации согласия Форда не требовалось. Даже если его обвинили бы в помощи репортеру, он мог бы просто свалить все на тебя.
— Что теперь делать? Нельзя же останавливаться...
На самом деле я обращался не к Уоррену, а скорее спрашивал самого себя.
— Есть ли у тебя связи в бюро? Гарантирую, сейчас Форд звонит именно туда. Вероятно, Бобу Бэкусу.
— Кто это?
— Один из тех, кто решает вопросы. Проект по самоубийствам среди сотрудников полиции ведет его группа.
— По-моему, я уже слышал это имя.
— Скорее всего ты слышал о его отце, Бобе Бэкусе-старшем. Его считали кем-то вроде супермена и дали в помощь группу для работы по проектам изучения поведения преступников и для прогнозирования особо тяжких преступлений. Думаю, Бэкус-младший старается показать, что ему впору ботинки папаши. Дело в том, что после разговора с Фордом Бэкус точно перекроет тебе любой доступ. Единственная возможность — идти непосредственно к нему.
Все, тупик. Загнан в угол окончательно. Встав со стула, я начал мерить шагами небольшую комнату Уоррена.
— Господи, поверить не могу. Это же моя статья... и меня вышибает из дела какой-то тупой бородатый мужик, возомнивший себя Эдгаром Гувером.
— Ну уж нет... Натан Форд никогда не носил бабских тряпок.
— Да? Это, по-твоему, что, смешно?
— Извини.
Я снова сел на стул. Уоррен не пытался меня выставить, хотя дело явно не имело продолжения. В конце концов показалось, что он ждет вполне определенного вопроса. Но я не знал, как его сформулировать. Я никогда не жил в Вашингтоне и не имел понятия о местных нравах. И поэтому решил действовать так же, как поступал в Денвере. То есть тупо.
— А сам-то ты можешь пошуровать в компьютере?
Я кивнул на терминал, стоявший слева от Уоррена. Прежде чем ответить, секунду он изучал меня взглядом.
— Может, тебе и девку в офис привести? Я не девка и не агент по кличке Глубокая Глотка, чтобы устроить новый Уотергейт... Короче, здесь не обломится ничего, кроме состава твоего преступления. Все. Что, собираешься идти впереди ФБР?
— Ты же репортер.
— Бывший репортер. Теперь я работаю на них и не собираюсь рисковать моей...
— Ты знаешь, что эту историю нужно рассказать обществу. Если Форд висит на телефоне ФБР, они будут здесь завтра и подгребут под себя материалы. А тебе известно, каких трудов стоит получить от них факты. И ты бывал в таком положении. Все закончится в этих стенах или окажется напечатанным в виде выхолощенной статейки с чистым вымыслом взамен фактов. Так произойдет, если ты не дашь мне доступа в компьютер.
— Сказал уже — нет.
— Послушай, в чем-то ты прав. Это та самая история, что мне нужна. Большая сенсация. Может, это и не Уотергейт и ты не Глубокая Глотка. Но лично я достоин такой сенсации. И ты сам знаешь, я способен это сделать. ФБР не пришло бы сюда, если бы не я. И теперь они выводят меня из игры... Задумайся. Представь, что оказался на моем месте. Представь, что это произошло с твоим, а не моим братом.
— Все понимаю и уже ответил. Нет.
Я встал со своего места.
— Ладно, но если ты передумаешь...
— Не передумаю.
— Знаешь, когда отсюда выйду, то поселюсь в «Хилтоне». В том самом, возле которого подстрелили Рейгана.
И я вышел из комнаты, оставив Уоррена в одиночестве. Он не произнес ни слова.
Глава 15
Чтобы как-то скоротать время в номере «Хилтона», я пополнял файл со статьей скудной информацией, полученной в фонде. Затем позвонил Грегу Гленну и рассказал обо всем, что удалось выяснить в Чикаго и Вашингтоне. Услышав, как пошли дела, он громко присвистнул, а я мысленно нарисовал себе такую картину: Грег откинулся на спинку кресла, рассуждая о вариантах.
Статья уже готова, и неплохая статья. Только радоваться здесь нечему. Мне хотелось и дальше оставаться на переднем крае. И я не мог полагаться на агентов бюро и других следователей в том, что касалось личных представлений о следствии. Я должен пройти это сам.
Написав о расследованиях убийств множество статей, я играл роль внешнего наблюдателя. Теперь я, репортер, сам внутри этой истории и хотел бы всегда находиться именно там. Словно серфингист, оказавшийся на гребне падающей волны. Чувство восторга напомнило рассказы Шона о том, как он занимается своим очередным расследованием. Охотой, как называл это Шон.