- Интересно знать, когда это вы успели перетрудиться?
Похоже, Людмила Семёновна считала, что по-настоящему в школе работают только она да ещё пара человек, остальные халтурят. Светлана не могла встать на её позицию. Но не могла и не признать - Панкратова действительно трудилась, аки каторжная, уходя с работы порой в десять часов вечера. Ещё Светлана боялась резких панкратовских высказываний и в свой адрес. Потому, даже просто согласиться с Шергуновой себе не позволяла. Делала вид, что всё в порядке. И как-то до конца года дотянула, ни разу не сорвавшись. Только тогда вспомнила нечто важное. За весь учебный год с её стороны была сделана всего одна попытка найти работу лучше. В самом начале. Потом о поисках нового места забылось напрочь. Уходя в отпуск, Светлана честно предупредила Льва Яковлевича, что ищет другую работу и, может статься, к сентябрю найдёт.
*
Человек предполагает, а судьба располагает. Эту истину Светлана начала постигать быстро. С поисками нового места дело шло туго. Никаких приличных вакансий. В некоторых местах ей прямо говорили:
- Лето - мёртвый сезон. Приходите осенью.
Настроение упало. Часто хотелось плакать от безысходности. Отпускные дни летели один за другим, унося надежды, не давая желанного отдыха.
На выходные родители уезжали. Фазенда, как теперь многие называли свои шесть дачных соток, требовала пристального внимания. Светлана туда ездить отказалась. Пять часов по жаре, в переполненном транспорте, на “перекладных”. В субботу туда, в воскресенье обратно. Итого - десять часов только на одну дорогу. Ну, какой это отдых? По прибытии беги сразу к грядкам. Нет уж, приятней дома одной побыть. Действительно отдохнуть удаётся. Однажды перед отбытием на дачу мать заметила:
- Ничего у тебя не получится с работой. Её не так искать надо.
- А как? - вскинулась Светлана.
- Мне соседка присоветовала.
- Ну? - Светлана моментально успокоилась, услышав всего лишь о соседке.
- Про Валентину Алексеевну с первого этажа ведь знаешь?
Светлана знала, разумеется. И на риторический вопрос не ответила. На то он и риторический, чтоб не отвечать. Головой вежливо качнула.
- Так Валентина Алексеевна говорит, что хорошее место сейчас исключительно по знакомству получить можно. Тебе нужно свои знакомства использовать.
- Мам! - дочь бессильно вздохнула. - Какие у меня знакомства? Хорошо устроенной родни у нас нет. Тебе ли этого не знать?
- А друзья? - Ангелина Петровна смотрела на дочь пристально, требовательно.
- Какие друзья?
- Ну, были же у тебя раньше друзья? Женя Катин, например. Этот, как его… Дрон, что ли? Наталья твоя ненаглядная. В крайнем случае, ты могла бы Алексея попросить.
- Алексея? - Светлана внутренне ощетинилась вся, услыхав имя бывшего мужа. - Вот кого никогда ни о чём просить не буду, так это его. Он ведь ждёт, что я приползу. Ждёт, что я его просить буду. Ты моего унижения хочешь? Чтоб я унижалась перед ним?
- Нет, что ты… - испугалась Ангелина Петровна. - Это я так просто про Алексея вспомнила. Случайно.
Отец пил на кухне чай. Разговор матери с дочерью слышал хорошо. Так устроены панельные дома - только шёпотом в квартире посекретничать можно. Если секрета из разговора не делаешь, то его слышно в любом уголке квартиры. Таким образом, у Аркадия Сергеевича получались достаточная информированность и некоторое участие в обсуждении вопроса. Он молчал, не встревал пока. Многозначительно покашливал. Услыхав имя бывшего зятя, счёл возможным и свои “пять копеек” вставить. Появился в дверях с бокалом горячего чая.
- Ты, Геля, - сказал жене, - Алексея и впрямь напрасно вспомнила. Поганый он человек. Светланке его забыть надо. Забыть и не вспоминать.
Ангелина Петровна виновато моргала.
- А ты, доча, - он повернулся к Светлане, - от материнских слов не отмахивайся. Она тебе дело говорит. Друзья, они потому и друзья, что помогают по жизни идти. Они тебе. Ты - им. Как же иначе?
Светлана смутилась. Отвела глаза в сторону. Не станешь же сообщать, что потеряла друзей. Не звонила, не интересовалась их жизнью. Может, её помощь была нужна. Два года она о друзьях не вспоминала. Больше. Почти три. Зачем она им теперь?
Отец понял: что-то не так. Не стал допытываться. Нужда придёт, дочь сама расскажет. А сейчас на электричку бы не опоздать. Заторопился.
Светлана вздохнула с облегчением, едва за родителями хлопнула дверь. Обдумывать их слова не собиралась. О чём было думать, если она растеряла своих друзей? Нет у неё никого. Зато впереди были целые сутки одиночества. Давно уже хотелось перечитать “Сагу о Форсайтах” Голсуорси. Не на русском языке. В первоисточнике. При переводе, пусть очень хорошем половина прелести теряется.
Голсуорси на английском у Светланы имелся. Два толстенных потрёпанных тома. Мальковское наследство. Дрон Наташке подарил, ещё курсе на третьем. Малькова тогда носилась с идеей читать английскую литературу в первоисточнике. Юрка, потакая мальковским капризам, раздобыл некоторые первоисточники. Наталья же одолеть их не смогла, скинула книги подруге со словами: “Сначала ты читай, потом я”. Сразу же заболела новой идеей, и забирать литературу у подруги не стала. Для чего, дескать, ей, Наталье? Светлана удивлялась, как можно от такого богатства добровольно отказаться? Она прочла книги от корки до корки. Особенно “Сагу”. Очень быстро прочла. Удовольствие получила огромное. Было с “Саге” что-то, сильно задевающее, тревожащее душу. Тянуло её перечитывать иногда. Обычно времени не хватало. Сейчас время появилось.
Светлана сняла с полки первый том, примостилась на софе. Раскрыла книгу и… Вспомнила друзей. Какой гадкий психологический эффект. Стоит сказать себе, что не будешь думать о некоем предмете, как тотчас начинаешь думать о нём. Подобно богачу, отдавшемуся на лечение в руки Ходже Насреддину. Богач так старался не воображать себе обезьяну, что она стояла у него перед глазами во всей обезьяньей красе. Вот и у Светланы перед мысленным взором встали бывшие друзья. Может, они действительно помогут с работой? Но к кому обратиться? Не к Наталье, само собой. С Натальей связь была тоненькой, слабой. Малькова несколько раз в год посылала поздравительные открытки, в которых вместе с традиционными пожеланиями чиркала пару фраз и о себе. На каждую открытку Светлана отвечала подробным письмом. И некоторое время ждала ответа, ждала нормального письма. Напрасно. Тем не менее, обиды на Наталью не возникало. Натка не изменяла себе, что в какой-то мере радовало. Нет, к Мальковой не обратишься. Куда, кстати, в Германию? Чем она сможет помочь подруге из своей Германии? Абсолютно ничем. Катин? Только не он. Женечка словно верхним чутьём уловил, что Светлана рассталась с мужем. Позвонил один раз родителям девушки с целью проверки. И теперь названивал регулярно, предварительно напившись для храбрости. Пьяный он был трудно выносим. То плакался на судьбу, которая увела у него Светлану, то намекал на свои катастрофические по масштабам чувства. Читал чужие стихи, выдавая за собственные, специально написанные для любимой женщины. По большей же части хвастался. Хвастался Джон с размахом. Из всего его вранья лишь одно казалось Светлане допустимой реальностью - работа Джона в районной многотиражке. Занятие. не бог весть, какое почётное и прибыльное. На взгляд Светланы, и без особых перспектив на будущее. Кроме того, с Катиным пришлось бы расплачиваться за помощь. Известно, чем. Светлане претила даже единственная встреча на нейтральной территории. Её передёргивало при одной мысли о необходимости увидеться с Катиным. Что, если к Королёву обратиться? Хм, просить Королёва не имело смысла. Он никогда никому не помогал. Всегда находил красивые предлоги для отказа. При этом нестерпимо важничал, ловко давая понять обратившемуся к нему за поддержкой бедолаге ничтожность его просьбы. Может, два Димы захотят оказать помощь? Были такие в прежней мальковской компании. Один Дима - высокий и плотный. Савичев, кажется. Другой - маленький, щупленький. Никитин. Или наоборот. Никитин - это который выше и толще? В институтские времена Светлана всегда путала их фамилии. Она мало общалась с ними. Кто бы откликнулся и помог при возможности, так это Дрон. Он всем помогал, никому не отказывал. Только… Дрону звонить стыдно. За три года Светлана ему ни разу не позвонила, не поинтересовалась его делами, как вообще там друг поживает. Словно не было Дрона в природе. Вспомнила, когда самой понадобилось? От стыда сгореть можно. В глаза человеку прямо не посмотришь. Скворцов? Он всегда Светлану терпеть не мог. Скажет ей очередную гадость и всё. Не скажет, буркнет в своей очаровательной женоненавистнической манере. Мол, ничего бабы сами в этой жизни не умеют. На работу приличную устроиться и то не способны. Для чего вообще природа-мать баб создала? И десять минут бубнёжки в том же духе. Есть, правда, ещё близняшки Корнеевы. Лена и Лариса. Попробовать им позвонить? Светлана никогда не была с ними особенно дружна. Так ведь и вражды не наблюдалось. Милые приятельские отношения. Близняшки Корнеевы помнились хохотушками. Пальчик покажи - зальются неудержимым смехом. Душевной глубины никакой. Умственных способностей тоже не велик запас. Но почему-то таким больше везёт в жизни. Они обязательно помогут, если помощь не составит для них особого труда. Решено. Надо звонить Корнеевым. Для очистки собственной совести. Чтоб родителям потом врать не пришлось, если спросят. А то папа скажет: “Под лежачий камень вода не течёт. Шевелиться необходимо”. Скажет, скажет. Мягко, но веско. Придётся краснеть, искать приемлемые объяснения. Почти врать. Врать Светлана не любила, не умела, не могла. Особенно родителям.
Близняшкам она позвонила. Отложила в сторону том Голсуорси. С некоторым трудом нашла старую записную книжку. И позвонила, в глубине души не особо надеясь на удачу. Лето, суббота. Вряд ли среднестатистические и весьма общительные девушки окажутся дома. Совершенно неожиданно ей повезло. Трубку взяла Лариса. Даже в этом повезло. Лариса была мягче, проще, доброжелательней по отношению к Светлане. Во всяком случае, не столь безразлична, как Лена.
Сначала Лариса удивилась немного, потом обрадовалась:
- Как хорошо, что ты сама позвонила. Мы с Ленкой хотели, да стеснялись. Надо ведь было у родителей твой новый телефон просить. И муж твой… Ему бы точно не понравилось.
Светлана попыталась рассказать о разводе с мужем, Лариса слушать не стала.
- Светка, давай всё при встрече. Сейчас мне некогда, убегаю. Записалась в парикмахерскую.
- Я перезвоню, - смутилась Светлана. - Скажи, когда лучше?
- Лучше будет, если ты прямо сейчас начнёшь собираться и к двум часам прикатишь в то кафе, где мы на пятом курсе зависали, - хохотнула Лариса. - Там и встретимся. Чего откладывать? Давай, собирайся, и побыстрей.
Светлана хотела узнать, для чего надо немедленно собираться, мчаться в любимую когда-то забегаловку, но услышала лишь короткие гудки в телефонной трубке. Вот так. Ни тебе подробностей, ни тебе причины, ни “до свидания”. Повесила Лариса трубку. Повесила или бросила?
Светлана размышляла о воспитании, о правилах приличия, а сама всё ж таки собиралась. Приняла ванну, села красить ногти. Надо было хоть как-то трепыхаться в поисках работы, хоть что-то изобретать. Год мучений в школе отучил её зря тратить время. Встреча с Ларисой Корнеевой казалась делом пустым. Светлана предпочитала оправдываться перед собой крохотной надеждой на предполагаемый толк. А вдруг? В голове и мысли не возникало о полном праве во время отпуска встретиться с бывшей однокурсницей просто так, поболтать ни о чём и обо всём одновременно за чашечкой кофе. За семь с небольшим школьных месяцев Светлана успела забыть, что она ещё молодая женщина, которой положено просто жить, радоваться миру и людям, получать удовольствие от кучи разнообразных вещей. Она и собиралась-то как на работу. Строгий стиль, минимум косметики. О чём пожалела, как только вышла на улицу, и яркие солнечные лучи брызнули ей в лицо. Господи, боже ты мой! Да ведь лето же, отпуск! Возвращаться домой из-за необходимости переодеться не стала. По закону подлости лак на ногтях долго не сох, пару раз обдирался. Приходилось его смывать и красить ногти заново. В результате теперь она опаздывала. Боялась, не дождётся её Лариса в кафешке, уедет. Зря боялась, между прочим.
*
В кафе было на удивление многолюдно. И шумно. В углу, возле окна гуляла большая компания за тремя сдвинутыми вплотную столиками. Светлана, искавшая глазами Ларису в этом небольшом душном зальчике, случайно посмотрела в сторону гудящей компании и обомлела. Мамочка моя! Они! Все здесь. Или почти все. Бывшая мальковско-дроновская компания, какой была к концу пятого курса. В центре горой возвышался сам Юрка. Тот и не тот одновременно. Похудевший, подтянувшийся. С усталым, немного осунувшимся лицом. Но всё с той же буйной, кудрявой копной волос. Он печально и ласково улыбался, глядя на друзей-приятелей, которые наперебой что-то громко говорили ему. Ни дать, ни взять - добродушный, снисходительный, любящий своих подданных повелитель и эти самые подданные. Рядом с Дроном восседал Скворцов. Вот именно восседал. Проглоти он палку, и то не выглядел бы прямее. Прямой, торжественный, скорбный, точно на похоронах. Кривил губы, слушая разглагольствования двух Дим, Никитина и Савичева. Светлане показалось, будто Скворцов подсох немного, стал костлявее. Сёстры, Лена и Лариса, обе присутствовали здесь. Тоже выкрикивали неслышимые Светланой в общем гуле слова, прихохатывали. Вот смех близняшек слышался отчётливо. Он всегда отличался одной особенностью: неповторимыми, высокими с привизгом нотами. По одним этим нотам в любой толпе можно опознать сестричек Корнеевых. Ещё Серёжа Гордеев обнаружился. Малоценный член старого коллектива. Он любил спорить со всеми. Обычно по поводу необходимости и правильности какого-либо очередного развлечения. К тому же, любил постоянно исчезать в неизвестном направлении. Без всякого предупреждения. И столь же неожиданно вновь объявляться. Скворцов обзывал его диссидентом, но послушать гордеевские бредни очень любил. Все любили.
Светлану словно вернули в невозвратимое прошлое. И на несколько мгновений она почувствовала себя студенткой, без особых забот, с замусоренной мечтами о любви головой. Ощущение было столь острым, что она непроизвольно дёрнулась, поворачиваясь к барной стойке. Показалось, будто Наталья должна идти оттуда с необходимыми ингредиентами для своего любимого коктейля “кровавая Мэри”. Натальи, разумеется, не было. Да и быть не могло. Зато Светлану наконец увидели.
- Светка! Иди сюда! - крикнул Дима Савичев, приподнимаясь с места и отчаянно махая рукой. - Чего ты там застряла?!
Её усадили. Подозвали официантку и потребовали дополнительный прибор. Светлана из этого факта сделала вывод, что вообще-то Кравцову не ждали. Вопросительно взглянула на Ларису. Та отводила глаза в сторону, пользуясь поднявшейся с появлением Светланы суетой. Сразу видно, объяснять ничего не собиралась.
- Тебя здесь только не хватало, - бухтел Скворцов почти на ухо Светлане. Он оказался ближайшим соседом. И моментально воспользовался данным преимуществом.
- Какого чёрта ты здесь появилась? Дрон тебя не звал. Я точно знаю.
- Случайно, Лёша, - Светлана суховато ему улыбнулась. - Нелепая случайность и только.
- Почему не звал? - вклинился в разборку Дрон. Скворцова моментально перекосило ещё больше.
- Я твоему звонил. Этому… Который муж.
- А кто у нас муж? - многозначительно хмыкнул Скворцов, не столько пародируя Андрея Миронова в роли министра-администратора, сколько намекая на поганую натуру Овсянникова.
- Муж объелся груш, - парировала Светлана, поворачиваясь к Дрону, заинтересованно спросила, - И что тебе сказал который муж?
- Да ничего не сказал. Наорал ни за что, ни про что, - ухмыльнулся повеселевший внезапно Дрон. - Я так толком ничего и не понял.
- Тебе надо было мне по старому номеру звонить. Мы с Алексеем развелись. Я теперь снова у родителей обитаю.
- Давно? - оживился Дрон. Лёха скривился, точно сосал дольку лимона.
- Осенью год будет, - ответила Светлана, больше не любуясь ни столь приятной для неё физиономией Дрона, ни противной физиономией вечно всем недовольного Скворцова. Выглядывала на столе, на разорённых тарелках с закусками кусочки поаппетитней. Есть захотелось со страшной силой. Ей как раз официантка принесла тарелку, вилку с ножом, завёрнутые в сиреневую бумажную салфетку, бокал с рюмкой. Рюмку стремительно наполнили, а вот закуски никто не предложил.
- Так за это выпить надо, - обрадовался Дрон. - Я тост скажу. Ну-ка, быстро все налили себе божественных слёз. Чокнемся, други, за Светкин развод.
- Поэт, - тихо, с изрядным скепсисом бормотнул Скворцов
- Я чокаться не буду, - упёрлась Светлана.
- Ты что?!! - возмутился Лёха. - Не чокаясь одних покойников провожают!
- А он для меня покойник и есть, - криво усмехнулась она, не замечая, как точно скопировала манеру Скворцова.
- Не гоношись, Светка, - отмахнулся Дрон. - Мы не за твой развод с Овсянниковым тогда выпьем. За возвращение боевой подруги в наши ряды. У всех нолито? Ну, вздрогнем.
И он опрокинул содержимое рюмки в рот. Словно просто выплеснул туда водку. Светлана решилась и, вопреки своим старым привычкам, не лизнула спиртное, а одним глотком выпила сразу всё. Ленка Корнеева, молча ухмыляясь, сунула ей под нос свою вилку с наколотым на зубцы маринованным корнишончиком. Светлана, краем уха ловя комментарии типа “наконец-то научилась”, содрала с вилки корнишончик и отчаянно, торопливо захрустела им. Во рту, в пищеводе горело. Зато через минуту она почувствовала, как что-то расслабилось внутри неё, словно давно стягивающий душу тугой узел ослаб, отпускал потихонечку, развязывался. В надежде на полное освобождение она легко выпила вторую рюмку. Из-за чрезмерно внимательного прислушивания к внутренним своим ощущениям тост услыхала, как издалека. Пили за семейное счастье. За чьё именно, она не поняла. Не это казалось главным. Она снова была с прежними друзьями. Не надо притворяться. Не надо строить из себя то, чего на самом деле нет. Не надо застёгиваться на все пуговицы, изображая английскую королеву. В школе без имиджа стальной леди ей, конечно, не выжить. Но в частной-то жизни позволительно оставаться самой собой? Ей стало удивительно хорошо и спокойно, словно её настоящее место было здесь. Разумеется, отчаянно не хватало Мальковой. Хотя, нет. Мысли о Натке являлись всего навсего фантомной болью. Как-то сразу почти осозналось. Так бывает иногда. Повредил, допустим, человек ногу, и её ампутировали. А пострадавшему бедняге ещё долго кажется, что нога болит, чешется, мозжит к непогоде. В медицине сие явление называется фантомной болью. Выходит, у души, у сердца тоже фантомные боли случаются. Например, тоска по Наташке - давно фантом. Светлана пила, закусывала, слушала разговоры. Её о чём-то спрашивали, она спрашивала. И не думала. Ни о чём особом не думала. Просто получала удовольствие от компании. И в неудачную минуту, уже будучи изрядно подшофе, вдруг громко заявила: