Пройдя следом за Миной в ложу, она на какой-то миг задержалась около Гвидо Рирингетти, который снял мантилью с ее плеч. И в ту секунду, что она замерла рядом с ним, глубокая тишина наступила в театре. Она означала, что сотни человек не могли отвести от нее глаз. Затем шум возобновился снова. Ева опустилась на свое место – в золотисто-белое кресло, улыбаясь через плечо Максу, севшему позади нее. Он слегка подался вперед и тихо проговорил: «В зале все рыдают слезами зависти и ярости».
Ева рассмеялась, слегка откинув голову, чтобы лучше продемонстрировать свою изумительную шею. При этом бриллианты сверкнули, отражая свет многочисленных люстр.
Аромат ее духов стал еще ощутимее, и Макс почувствовал, что у него слегка закружилась голова. Он и сам понимал, насколько несбыточно его желание. Вскоре Ева Черни покинет Италию и вернется в Штаты. Он тоже поедет туда, но сам по себе. Встретить с родителями Рождество, передохнуть и снова взяться за работу, которая потребует много сил, – начинать дело всегда трудно. Ева, скорее всего, будет возмущена его фамильярностью, но он почувствовал, что его это мало волнует, поскольку мысленно уже простился со своим местом.
Медленно гас свет, легкий шумок прошелся по залу. Раздались вежливые аплодисменты, которыми встретили появление дирижера у пульта. Дирижер взмахнул палочкой, и первые звуки оркестра полились в тот же самый момент, как раздвинулся занавес. Макс забыл обо всем на свете. Ева отметила это с большим изумлением. Ее юрист оказался той еще штучкой, но это была настоящая вещь. Он умел не обращать внимания на все лишнее, мешающее и добираться до самой сути. Он разговаривал и жестикулировал, как стопроцентный итальянец, и при этом прокручивал крутые валютные операции, борясь за каждый цент. Он набрался опыта, подрабатывая во время каникул в суде, записывая судебные разбирательства, и знал итальянские бюрократические проволочки лучше итальянских юристов. И вот он сидел в ложе, подавшись вперед, упершись локтем в колено, положив подбородок на руку, не видя и не слыша ничего вокруг. Замечательно, что ее так удачно осенило взять сегодня Макса с собой. Вряд ли кому-нибудь придет в голову, что она завела себе столь молодого любовника. Ева делала все, чтобы подчеркнуть их исключительно деловые отношения. То, что Макс сопровождает ее в поездке, объясняется его прекрасным знанием итальянского. Подчеркивала она и то, что его услуги хорошо оплачиваются. Обращалась она с ним непринужденно, иной раз даже грубовато, явно давая понять, что это ее служащий: он вел себя уважительно, но без подобострастия – как ведет себя человек, которому велели быть здесь. «До чего же умный парень, – подумала Ева. – Он может быть полезен и в будущем».
Когда в конце первого акта снова вспыхнул свет в зале, Мина повернулась к Еве и спросила:
– Ну как, прогуляемся или останемся здесь?
В антракте молодые дамы устраивали нечто вроде парада мод, демонстрируя украшения, выслушивая свежие сплетни, смотрели, кто с кем пришел и кто на кого бросает взгляды. Матроны придерживались старого обычая – принимать посетителей в ложе.
– Надеюсь, мадам Черни позволит миланцам полюбоваться собой, – галантно заметил Гвидо Рирингетти.
Макс поднялся:
– Мадам, позвольте предложить вам руку.
Она слегка улыбнулась. Кажется, парень к тому же и нахал. Но оперлась о его руку, и Макс вывел ее из ложи, чтобы смешаться с толпой, фланирующей по коридорам. И все взгляды тотчас устремились на Еву. Она затмевала всех женщин.
– Дино! – услышала вдруг Ева возглас Мины. – Какая приятная неожиданность! Я не знала, что ты уже вернулся из Санкт-Морица. Как покатался?
– Неплохо, – услышала Ева чей-то голос, глубокий, с легкой вибрацией.
Макс, стоявший рядом и наблюдавший за всем, видел, что Ева вскинула голову, хотя стояла спиной к говорившему, – так собаки делают стойку, почуяв добычу. Она и в самом деле каким-то образом сразу угадала в говорившем того, которого ждала, может быть, и не отдавая в этом отчета самой себе.
Макс взглянул на высокого, темноволосого, загоревшего мужчину, склонившегося сначала к руке Мины, а затем Евы. Макс заметил и то, как ониксовые глаза незнакомца оценивающе пробежали по бриллиантам Евы, и вспыхнули, словно костер на ветру. Макса удостоили короткого кивка и беглого рукопожатия. Его мгновенно просветили, как рентгеновскими лучами, и, прежде чем он успел опомниться, тут же отнесли в разряд «малозначимых».
«Как это им удается сразу определять, кто есть кто? – подумал с удивлением Макс. – У меня вечерний костюм сшит так же хорошо, как и у него. Не отличить. Манжеты отутюжены. На те деньги, которые я истратил, чтобы купить рубашку, можно было прожить целую неделю. И все же он сразу понял, что я не принадлежу к их кругу. Наблюдай и учись, – приказал он себе. – То, что сегодня произойдет, не вычитаешь ни в каких романах».
В Ринальдо ди Марчези, или сокращенно Дино, было все то, что Ева считала привлекательным в мужчине: темные притягательные глаза, рост – он не был так высок, как Макс, но очень хорошо сложен – ни одной унции лишнего веса. Он источал неотразимое мужское обаяние. Но не менее привлекательным был и его титул, уходивший корнями к семейству Борджиа.
«М-да, – отметил про себя Макс. – Настоящий живой князь. Возможно, именно о его предках писал когда-то в своей книге Макиавелли».
После спектакля Макса забросили в гостиницу.
– Завтра, в девять, в офисе, – бросила ему на прощание Ева.
И компания, вместе с присоединившимся к ним Дино ди Марчези, отправилась дальше.
– «Да, мадам», «нет, мадам», «будет сделано, мадам», – проговорил язвительно Макс, когда красные огоньки лимузина исчезли в потоке машин, и поднялся к себе на семнадцатый этаж, насвистывая по дороге мелодию любовного дуэта из «Отелло».
Он проснулся оттого, что звонил телефон. Взглянув на светящийся циферблат, он отметил время: три часа ночи.
– Ошиблись номером, – рявкнул он в трубку.
– Мистер Фабиани?
Макс тотчас сел в постели:
– Да, мадам.
– Князь Ринальдо ди Марчези. Как можно скорее собери какие только сможешь сведения о нем. Чем больше ты узнаешь, тем лучше.
– Ему сорок лет. Принадлежит к числу самых знатных семей в Италии. Разорен, – докладывал Макс два дня спустя. – Пятнадцатый князь в своей линии. Отец у него умер, мать жива и живет в некогда знаменитом, но сейчас совершенно обветшавшем палаццо Марчези в Риме. Вдовец. Его жена умерла четыре года назад, приняв большую дозу снотворного. Адриана Лукарелли. Фирма ее отца известна в мире не меньше, чем «Дженерал Моторс». Она вышла за Марчези в девятнадцать лет, а умерла в двадцать шесть. Детей у них не было – oна не могла родить. Из-за этого постоянно находилась в подавленном состоянии и принимала транквилизаторы. Привычная доза перестала действовать, и она приняла больше обычного. Он растранжирил все деньги, которые Адриана принесла в дом. Ее отец хотел заполучить титул. Но Адриану титул не волновал, она страстно влюбилась в мужа и делала все, что он пожелает, но не могла смириться с тем, что он в то же самое время заводит… – Макс помолчал. – Вот, кажется, и все. Да, Дино ди Марчези весьма чувствителен к женской красоте. У него отличный вкус, так что, думаю, он уже на крючке.
– Чем он занимается?
– Катается на лыжах, стреляет – очень хорошо. Занимается верховой ездой, водит автомобили, спит с женщинами…
Ева прикусила губу. Нет, этот мальчишка ведет себя возмутительно. Надо бы сделать выговор, но он так догадлив, черт возьми…
– Есть предложение, – сказала она, меняя тему.
– У вас или у меня? – с надеждой спросил он.
Ева бросила на него ледяной взгляд, хотя испытывала желание расхохотаться.
– Право, мистер Фабиани, вы относитесь к людям безо всякого почтения. Если хотите стать известным юристом, вам надо вести себя иначе.
– Предпочитаю известность богатству.
– Тогда идите работать ко мне.
– Вы хотите, чтобы я стал вашим юристом?
– Нет. Но если вы будете защищать мои интересы так же, как защищали бы свои, может быть, когда-нибудь…
– Я собираюсь жить очень долго. – Макс посмотрел на Еву. – И где мне предстоит работать?
– Там, где буду находиться я. И продолжать делать все то, что вы делали для меня в последние две недели.
– Мальчик на побегушках, – констатировал Макс.
– Нет. Вам надо будет следить за тем, что происходит вокруг меня. Следить за окружающими, давать мне советы, проверять контракты, которые я подписываю. Не давать обвести меня вокруг пальца…
– Значит, еще и наемный убийца, – усмехнулся Макс.
Ева нахмурилась.
– Одним словом, будем считать, что я возглавлю отдел «Поди-подай».
Ева откинула голову и засмеялась глубоким, неотразимым смехом.
– И не переставать удивлять меня, – закончила она, отсмеявшись.
– Рад, что кому-то мои шутки кажутся забавными.
– Я буду платить вам двадцать пять тысяч долларов в год, – закончила Ева.
– И только за то, что я умею быть забавным! Кажется, меня можно считать самым высокооплачиваемым комиком в бизнесе.
– Вот так я стал тем, кем являюсь сейчас, – проговорил Макс, обращаясь к Алекс. – Наступит день, когда я должен буду остановиться и понять, кем же именно.
Начав работать у Евы, он обнаружил, что его хозяйка очень точно знает, чем займется в ближайшее время и сколько может отвести дней на то или на другое дело. Из Италии они полетели в Нью-Йорк, где Ева отправилась в родовой особняк Бингхэмов, а Макс в это же самое время пошел на Малберри-стрит в небольшой итальянский ресторанчик, которым владел его отец. Там он родился – младший ребенок в семье, где, кроме него, было еще три девочки и три мальчика. Макс пришел, чтобы рассказать семье о своей неожиданной удаче.
В нью-йоркском отделении компании Евы Черни ему отвели небольшой кабинет.
– В общем-то «гардероб», – рассказывал он родным, – но с телефоном и пепельницей. Правда, я не могу там курить – мадам не переносит дыма: это может испортить цвет кожи, – так что мне приходится курить в окно. А я нахожусь на сороковом этаже. И мне надо быть настороже, чтобы не вывалиться, когда начинает звенеть звонок.
– Звонок? – переспросила его старшая сестра Грациелла.
– Швейцар звонит, когда мадам входит в здание. Это означает, что начинается шмон.
– Ну прямо как в армии, – заметил отец.
– Надеюсь, что она будет тебе хорошо платить, – сказала с надеждой мать.
– Хватит на все и про все, – не вдаваясь в подробности ответил Макс.
– А как же твоя собственная адвокатская контора? – снова спросила мать.
– Если я покручусь в ее конторе годика два, то мне не составит никакого труда завести свое дело.
Тогда он еще не догадывался о том, что «годика два» обернуться двумя десятилетиями. Зато сразу понял, что князь Дино ди Марчези приехал в Нью-Йорк, затем, чтобы занять свободное место рядом с Евой.
Мадам пришла к выводу, что князь – лучший спутник для нее, какого только можно себе представить. Обаятельный, неотразимый – правда, не столь обаятельный, как Макс, – он великолепно танцевал и всегда был к услугам Евы. Ему неизменно удавалось заказывать лучшие столики, лучшие места, где бы они ни были, и он никогда не требовал к себе внимания, если Ева погружалась в работу. Иной раз она не пускала его дальше гостиной в своем трехэтажном доме, у южной части центрального парка. В присутствии Дино она не испытывала возбуждения, которое ее охватывало при общении с тем же Максом Фабиани. Это казалось ей странным. На нее он действовал скорее расслабляюще. Если ей не хотелось никуда выходить, он тоже с удовольствием оставался дома. Если ей вдруг требовались компания, шум, суета – он с радостью устремлялся в круговерть жизни. Любое ее желание становилось для него законом. Более того, он научился угадывать их и предупреждать. И к тому же, как сразу отметил Макс, он представлял собой великолепный образчик «la bella figura» итальянской старины.
«А почему бы и нет?» – решила наконец Ева. Прошел почти год. Она не собирается жить в одиночестве. И лучше Дино ей никого не найти. Благодаря ему она поднимется еще на одну ступень выше. Бингхэмы считают себя представителями старой нью-йоркской аристократии. Но род Дино ди Марчези уходит корнями на семьсот лет в прошлое – среди его потомков есть Папа и два кардинала. Макс по этому поводу выразился так: «Это все равно, что иметь прапрадедушкой Джорджа Вашингтона, Томаса Джефферсона – троюродным братом, а Бенджамина Франклина – дядюшкой по линии матери». Стать княгиней? Княгиня ди Марчези? Звучит шикарно. «Тогда почему бы нет?» – снова спросила она себя. Это сделала Элен Рубинштейн и Элизабет Арден. Этот князь, конечно, обойдется ей в копеечку, но она сумеет установить контроль над его расходами. У него будет определенная сумма на развлечения, но не более того.
По словам Макса – а Макс всегда оказывался прав в своих утверждениях, – Дино станет заводить женщин, но ему придется устраивать это все таким образом, чтобы ничто не вылезало наружу и не давало повода к сплетням и пересудам. Да, он весьма дорогой мужчина, но с его именем и с его титулом она добьется в тысячу раз больше, чем затратит на его содержание. Только надо продумать, как его держать в узде.
После Рождественских праздников они улетели в Рио, где Ева открывала салон. Князь болтался в одиночестве, но прежде чем он успел остановить взгляд на черноглазой красотке, которая делала ему маникюр, они уже оказались в Буэнос-Айресе, где он слегка простудился и вынужден был провести в постели несколько дней. Он уже крепко сидел на крючке, когда они вернулись в Нью-Йорк и Ева отправилась навестить сына. Дино даже не поморщился, когда Кристофер пнул его в колено и сказал, что никогда не полюбит его.
А затем вместе с огромным багажом, сыном, няней и Максом они вернулись в Швейцарию. Там князь залег в постель и проспал несколько часов кряду. Проснулся он свежим, съел прекрасный завтрак, а затем подошел к спальной комнате Евы с букетом красных роз – как она и предполагала. Ева зарылась лицом в душистый букет и увидела сапфировое кольцо, которое шло в ход в тех случаях, когда мужчины из рода ди Марчези собирались обручиться. Она приняла его и, указав на огромную пустую постель, покрытую шелковым покрывалом, сказала:
– Садись или ложись, если хочешь, мы обсудим с тобой все детали…
13
Швейцария, 1988
Всем, кто считал, что Макс – единственный человек, который заранее знает и угадывает, чего хочет и что собирается сделать Ева, он отвечал: «Это все равно, что пытаться бежать впереди поезда. У вас есть такое желание?» Тем не менее, несомненно, Макс был единственным, кто мог повлиять на нее, снести все ее капризы, взбрыки, непредсказуемые выверты с тактом, с чувством юмора и, казалось, без раздражения. Единственный человек, которого она все время старалась держать поблизости от себя. Быть может, потому, что он сразу понял, насколько важно в отношениях с Евой быть обязательным. К тому же, это было очень важно, Макс не боялся ее. Вскоре после его поступления на работу она стала доверять ему во всем. Он знал о ней очень многое, но все это держал при себе. Поэтому Еву не покидало ощущение безопасности рядом с ним – она убедилась, что он не даст ей зайти слишком далеко. Он мог говорить с ней холодновато-сдержанным тоном, иронически откликаясь: «Да, Ваше Императорское Величество. Нет, Ваше Императорское Величество. Поцелуйте меня в задницу, Ваше Императорское Величество», Ева не могла сдержать усмешки, и опасное напряжение тотчас спадало.
Он оказался прекрасным менеджером, чтобы и себя отличить в жизни, и компании послужить, он выучил и подготовил дюжину молодых людей, перепоручая им выполнение тех дел, которыми уже не мог заниматься сам в силу занятости более серьезными делами.
Людей, которые следили за работой раскинувшейся во все стороны империи и которых он сам оберегал от взбрыков Евы. Когда она вдруг обрушивалась на кого-нибудь из них по ничтожному поводу и требовала немедленного увольнения, Макс отправлял этого человека с глаз долой. Пройдет время, он знал, и Ева непременно спросит, куда делся этот человек: «Как нелепо… Почему ты уволил «как-его-там-зовут»? Надо было бы сначала посоветоваться со мной». И тогда Макс извлекал нужного ему человека из тихой гавани, и снова все шло как прежде. Ева доверяла Максу как самой себе, как палочке-выручалочке, никогда не задумываясь над тем, сколько часов и усилий потребуется ему, чтобы сотворить чудо. Именно Ева изменила его имя: