Илья налил себе лимонный "Перье" без газа, выпил и добавил:
- Восемнадцатого и Двадцать второго можете считать покойниками. А Иван скорее всего уже имеет не три, а пять наших пистолетов... У меня все. Завтра в шесть на Казанском. Если не возникнут стандартные варианты, каждый действует автономно. В контакт друг с другом без острой надобности не вступать.
Он поднялся и вышел из зала.
- Х-х, Керенский... - хмыкнул кто-то. Кажется, это был Второй.
***
...Из "Савоя" Иван направился сразу на Казанский вокзал, чтобы на месте восстановить в памяти всю его обстановку, продумать варианты атак, отходов, обманных ходов, определиться с использованием подручных материалов в качестве прикрытия, выявить мертвые зоны обстрела с наиболее выгодных огневых позиций. Ему важно было увидеть вокзал глазами "охотника".
Кстати, и с водителем пора было расстаться. Как ни удобно было ездить по Москве на машине вместо того, чтобы фланировать по улице, реагируя одновременно на тысячи взглядов... Привыкать к удобствам он не мог себе позволить. Это был закон его жизни: стоит привыкнуть к чему-то удобному, облегчающему твое существование, и тебе конец. Рано или поздно ты не сможешь без этого обходиться и поставишь свою жизнь под угрозу. Причем подставишься по глупости, из-за своей личной слабости. Нельзя привыкать ни к чему - ни к вещам, ни к людям, ни к удобствам. Все, к чему ты привязывашься, так или иначе укорачивает твою жизнь... Поэтому с водителем надо было распрощаться, а чтобы молчал, постараться замазать его в чем-то. Это заставит его держать в дальнейшем рот закрытым. Не убивать же его только за то, что подвез тебя с одного конца Москвы на другой! "Так можно пол-Москвы перестрелять". Фраза эта почему-то застряла в голове Ивана и постепенно становилась чем-то вроде лейтмотива его рассуждений и даже действий...
Комсомольская площадь, или площадь трех вокзалов, как ее предпочитает называть сегодня большинство москвичей, встретила Ивана привычной суетой. Поток машин, двигающийся со стороны Садового кольца по Каланчевке и проспекту Академика Сахарова, уходил по Краснопрудной и Русаковской улицам в Сокольники. На площади из машин высаживались те, кому нужно было покинуть Москву, или те, кто встречал приезжающих в столицу... Иван не принадлежал ни к тем, ни к другим, но его целью тоже была именно площадь трех вокзалов. Его такси подрулило к Казанскому вокзалу со стороны рабочих пакгаузов и камер хранения, в переулочек, зажатый Казанским с одной стороны и веткой с Курского на Рижский - с другой.
Таксист и в мыслях не держал в ближайшее время расставаться со своим клиентом. Не каждый день выпадает удача: за полчаса заработать триста, а потом еще за полчаса - пятьсот. Разве можно упускать такого пассажира? Да пусть он хоть трижды бандит, вымогатель, насильник, грабитель, убийца - какая разница? Он платит деньги, и этого достаточно. Да мы со всей душой, все, что угодно, и с ветерком, и крадучись...
Иван предполагал, что на каждом из московских вокзалов его будут ждать "охотники". Слишком хорошо была известна Крестному его любовь к железнодорожным воротам Москвы, а тот не мог не поделиться информацией со своими "мальчиками"... Иначе бы они его просто не поняли. На Казанском Ивана однозначно поджидали, как и на любом другом вокзале. Но ему хотелось проверить два момента: во-первых, знают ли они его в лицо достаточно хорошо, чтобы начинать атаку, не произведя предварительной идентификации личности; во-вторых, сможет ли он сам уверенно вычислять "охотника" в экстремальных условиях...
С водителем Иван обращался вежливо. Тот ведь никак от него пока не зависел. Иван ничего не приказывал, ничего не требовал - какое, собственно, он имел на это право? Он лишь просил спуститься туда-то, повернуть туда-то, остановиться там-то.
Водитель остановился прямо напротив какой-то забегаловки с шашлыками... Черт его знает, кому пришла в голову мысль поставить шашлычную именно тут, где народ почти и не ходит. Разве что какие-нибудь транзитные пассажиры, шатаясь по площади, набредут на нее случайно и купят пару шашлычков. А так - убыточное дело. Наверное, поэтому шашлычная и была вечно закрыта... Вот в таком месте, куда случайный-то прохожий не забредет, Иван и оставил такси.
Прежде всего он направился в кассу. Предпочитал купить билет - только чтобы поменьше вопросов и свободный доступ в зал ожидания без особых проблем...
...Иван не без оснований полагал, что, прежде чем застрелить, "охотники" попробуют взять его живьем. Откуда им было знать, что после Чечни с Иваном такой номер вообще не проходит. На любую самую неожиданную атаку он успевал среагировать, принять какие-то меры к ее отражению или нейтрализации. А уж после этого сам начинал диктовать условия противоборства. И надо сказать, условия эти никогда не были выгодными для соперников Ивана.
Вокзал был все-таки не улицей с ее ежесекундно меняющейся ситуацией и бесконечным набором персоналий. Вокзальный люд тоже находился в постоянном движении, но оно было во много раз упорядоченнее уличного. По сравнению с быстриной улицы вокзал был стоячим прудом, у каждой обитающей в нем лягушки была своя хорошо известная партия...
...В кассовом зале стоял привычный галдеж цыганок, в ноздри ударил специфический запах застарелого пота, исходящий от пассажиров, застрявших на вокзале больше чем на сутки. А число таких на Казанском было постоянным и составляло примерно половину всех присутствовавших в зале.
...Отпечаток кочевой жизни на лицах настоящих пассажиров не позволял "охотникам", как бы они ни старались, замаскироваться под постоянных или временных обитателей Казанского - под вокзальных кочевников. Что-то неуловимое выдавало их. Может быть, привычка самого тела к комфорту?..
Иван же был кочевником по натуре. Наверное, лишенная постоянства, беспокойная жизнь киллера в чем-то соответствовала самой его природе. Поэтому и чувствовал он себя как дома на этих вокзальных островках-стоянках среди московской суеты. Иногда, правда, и его тянуло отдохнуть на постоянном стойбище, отлежаться в своей "берлоге" на площади Восстания...
По вокзалу нельзя разгуливать с пистолетом "наперевес". Прежде чем выстрелить в Ивана, нужно его вычислить, то есть проявить к нему неприкрытый, целенаправленный интерес. А это означает обнаружить себя. То, что можно сделать на многолюдной улице почти незаметно, на вокзале - практически невозможно. Это все равно что появиться во фраке на пляже.
Одного такого "фрачника" Иван выявил сразу. Тот выбрал позицию, невыгодную во всех отношениях, кроме одного - удобство наблюдения. Он решил, вероятно, что основная проблема - Ивана найти. Поэтому и уселся в кресло, стоящее у главного прохода. Мимо него хоть раз, но должен был пройти каждый, кто попадал на Казанский. А то, что это кресло само по себе торчало на виду, он как-то не сообразил... Это была грубая ошибка.
"Охотник" и Иван встретились глазами сразу же, как только Иван вместе с потоком пассажиров какого-то поезда вынырнул из-за угла. Белобрысый парень с прической ежиком и серьгой в ухе смотрел на Ивана во все глаза с не поддающейся маскировке тревогой. Нелюдимого Марьева не знал в Москве никто, кроме Крестного и его "курсантов". Это был явно один из них. Иван смотрел ему в глаза и кроме тревоги видел в них еще и растерянность. Да и было отчего растеряться. Иван мог фиксировать каждое его движение. Киллер попробовал было сунуть руку в карман, но тут же отказался от этого намерения, и его рука остановилась на полпути в очень неестественном положении, а затем медленно легла опять на колено. Иван держал обе руки в карманах своей джинсовой куртки, без сомнения имея в каждом по пистолету, и успел бы несколько раз продырявить неудачливого киллера прежде, чем тому удалось бы достать свой пистолет.
Киллер понял, что где-то ошибся, но осознал это слишком поздно. Иван уже владел ситуацией и сам диктовал ее развитие. У "охотника" была слабая надежда на напарника, но тот отправился с очередным обходом по другим залам, и раньше чем через пять минут ожидать его появления не приходилось.
Не зная наверняка о присутствии на вокзале еще одного или нескольких "охотников", но предвидя такую возможность, Иван решил действовать спокойно, без шума, но быстро. Он видел, что белобрысый боится рукой пошевелить - очень уж не хочется ему расставаться с жизнью. И потому направился прямо к нему, по пути отслеживая, чтобы тот ни на мгновение не выпадал из пределов видимости, а также чтобы никто не оказался случайно на линии выстрела и не лишил бы его таким образом преимущества над соперником. Поэтому Иван двигался по сложной траектории и несколько метров даже шел в неестественном положении, как-то боком. Но зато он вышел точно на "охотника". Расстояние между ними неумолимо сокращалось...
Наконец Иван подошел вплотную и сел рядом, положив свою ладонь на руку белобрысого парня, лежащую на колене. Со стороны это выглядело как дружеская встреча двух хорошо знакомых людей.
- Малыш, тебе никто не говорил, что ты похож на молодого Мэла Гибсона?..
Иван говорил ровно и спокойно, именно таким тоном, какой и свойствен дружеской беседе. Парень в ответ лишь судорожно вздохнул и сделал глотательное движение. Он не знал, как в такой катастрофической ситуации вести себя с Иваном, боялся сделать что-нибудь не так и тем самым вызвать его раздражение...
- Девушки, например, не говорили? Нет? - Иван чуть наклонился, приблизил свои губы к его уху и немного понизил голос:
- Где твоя пушка?
Парень подбородком указал на свою левую подмышку. Иван приятельски-покровительственным жестом похлопал его по левой стороне груди и действительно обнаружил, что пистолет там, где было указано.
- Жаль, что тебе никто раньше не говорил, что ты похож на Мэла Гибсона, продолжал дружеским тоном трепаться Иван. - Теперь уже, наверное, никто так не скажет. Потому что в настоящий момент ты похож на пацана, который увидел, как отец трахает его мамочку. А еще ты похож на человека, который ждет смерти...
Медленно выговаривая все это, Иван спокойно, без резких движений, но достаточно быстро сунул руку за борт светлого летнего пиджака парня и, вытащив из подмышечной кобуры пистолет, сунул его себе в карман. Может быть, кто-то и успел заметить в его руке оружие, но теперь это не имело значения, потому что задерживаться в зале Иван не собирался.
- Если хочешь остаться в живых, то сейчас пойдешь со мной и будешь вести себя тихо. Тогда, может быть, тебе удастся осуществить свое желание...
Иван обнял паренька за плечи, они одновременно поднялись и вместе пошли к выходу на перрон... Затем свернули направо, в тот глухой проход, в конце которого Иван оставил такси. "Охотник" вел себя в соответствии с поставленным условием. Но Иван обратил внимание на то, что парень незаметно озирается по сторонам, и сделал вывод: "охотник" на вокзале не один...
Таксист и на этот раз терпеливо ожидал пассажира. Последнего это совершенно не удивило, но и особенно не обрадовало. Водитель же заметно повеселел - денежный клиент вернулся! Он даже вышел из машины и услужливо распахнул заднюю дверцу для Ивана и его спутника. Иван надел на парня наручники, взятые у него же из кармана, затолкал его в машину, сам сел рядом с ним, закурил. Любопытствующий таксист пригнулся к рулю и в то же время навострил уши. Прикинулся ветошью - сделал вид, что его нет в машине... "Да хрен с ним, пусть слушает!" - решил Иван.
- Теперь ты будешь быстро и внятно отвечать на мои вопросы...
Тон Ивана изменился вместе с ситуацией. Теперь он говорил сухо и по-деловому четко, вовсе не угрожал, но за короткими, рубленными фразами чувствовалась реальная опасность.
- Первый вопрос: сколько еще "охотников" на вокзале?
- Один, - глухо ответил парень.
- Второй вопрос: кто руководит "охотой"? Крестный?
- Нет, - мотнул головой парень. - Илья. Первый номер.
Только теперь Иван мог оценить по-настоящему всю важность той информации, которую он откопал в своей памяти, - о молодом человеке по имени Илья и о "Савое"...
- Третий вопрос. Твой пистолет с особым номером?
- Да, - кивнул парень. - Восемнадцатый. Из тройки Четвертого.
- Из какой еще сраной тройки? - не понял Иван. - Можешь это считать четвертым вопросом.