- Молодец, Нат, - тепло сказал Адам, повернув жеребца к Таддеусу Бёрду. – Ты слышал, что я сказал, дядя? Там янки на дороге!
- Мы слышали, что они там, - как бы мимоходом ответил Бёрд, словно непутевые янки были такой же предсказуемой деталью осеннего пейзажа, что и перелетные птицы.
- Эти негодяи стреляли в меня, – Адам, казалось, был удивлен, что такая наглость может иметь место в военное время.
- Но мы убежали от них, не так ли, мальчик? – он похлопал своего взмыленного жеребца по шее, а затем, соскочив с седла, передал поводья Роберту Декеру, солдату из роты Старбака
- Выгуляешь его немного, Роберт?
- С удовольствием, мистер Адам.
- Да, и не позволяй ему пока напиться. До тех пор, пока не остынет, – напутствовал Адам Декера, а затем объяснил дяде, что на рассвете он выехал из Кентервиля, рассчитывая встретить Легион на дороге.
- Я не мог вас найти, поэтому продолжал ехать, – весело рассказывал Адам. При ходьбе он слегка прихрамывал - следствие пули, полученной им в битве при Манассасе, но рана хорошо зажила, и хромота почти не была заметна.
Адам, в отличие от отца, Вашингтона Фалконера, находился в самой гуще схватки при Манассасе, хотя за несколько недель до этого его терзала неоднозначность моральной стороны войны, и он даже сомневался, сможет ли вообще принять участие в военных действиях.
После битвы, пока он поправлялся в Ричмонде, Адама повысили до звания майора, и он получил назначение в штаб генерала Джозефа Джонстона.
Генерал был одним из многих конфедератов, которые ошибочно считали, что Вашингтон Фалконер помог остановить неожиданную атаку северян на Манассас, и повышение сына, как и его назначение в штаб, являлось данью уважения отцу.
- Ты привез приказы? - в свою очередь спросил Адама Бёрд.
- Только себя собственной персоной, дядя. Слишком уж хорош этот день, чтобы торчать за бумагами у Джонстона, вот потому я и приехал. Хотя и совсем не ожидал вот этого, - Адам повернулся и прислушивался к ружейной стрельбе, доносившейся из дальнего леса.
Ружейный огонь теперь почти не затихал, хотя это и не было похоже на треск битвы. Напротив, это был методичный, механический звук, исходя из которого можно было предположить, что стороны обменивались выстрелами только потому, что от них этого ждали, а не пытаясь причинить друг другу урон.
- Что происходит? - спросил Адам.
Майор Таддеус Бёрд объяснил, что две группы янки перешли реку. Адам уже встретился с одной из вторгнувшихся групп, тогда как другая заняла высоту у острова Гаррисона.
Никто точно не был уверен, чего добивались янки своим двойным вторжением. Ранее казалось, что они пытаются захватить Лисберг, но всего лишь одна рота миссисипцев повернула вспять продвижение федералистов.
- Парень по фамилии Дафф, - рассказывал Адам Бёрду, - остановил мерзавцев. Выстроил своих ребят посреди пустого поля и обменивался с ними выстрелами, и черт меня подери, если они не удирали вверх по склону, как стадо испуганных овец! Рассказ о схватке Даффа обошел всю бригаду Эванса, наполнив их гордостью за несокрушимость южан.
Остатки батальона Даффа и сейчас оставались на том же месте, держа янки прижатыми к лесу на вершине утеса.
- Ты должен рассказать Джонстону о Даффе, - предложил Адаму Бёрд.
Но Адама, похоже, не интересовал героизм миссисипцев.
- А ты, дядя, что ты собираешься делать? - спросил он вместо этого.
- Ждать приказы, конечно же. Полагаю, Эванс не знает, куда нас послать, и ждет, чтобы понять, какая из группировок янки наиболее опасна. Как только это прояснится, мы пойдем и разобьем чьи-то головы.
Адам вздрогнул от тона своего дяди. Прежде чем присоединиться к Легиону и неожиданно стать старшим офицером, Таддеус Бёрд был школьным учителем, сардонически высмеивавшим как военное дело, так и саму войну, но одно сражение и несколько месяцев на должности командующего превратили дядю Адама в гораздо более мрачного человека.
При нем осталось его остроумие, но теперь оно приобрело грубоватый оттенок, признак того, по мнению Адам, как война изменила всё к худшему. Тем не менее, временами Адам гадал, неужели лишь он один осознает, как ожесточает и разрушает война всё, к чему прикасается.
Его товарищи, адъютанты в ставке армии, получали удовольствие от войны, рассматривая ее как спортивное соревнование, награду в котором получат самые рьяные игроки.
Адам миролюбиво выслушивал подобные напыщенные речи, зная, что любое проявление его настоящих взглядов будет встречено в лучшем случае с презрением, а в худшем - обвинением в малодушии и трусости.
Тем не менее, Адам не был трусом. Он просто верил, что война - это несчастье, порожденное глупостью и гордостью, поэтому он лишь исполнял свои обязанности, скрывая истинные чувства, и жаждал мира, хотя как долго он сможет выносить свое притворство и двуличие, он не знал.
- Будем надеяться, что ничью голову сегодня не разобьют, - сказал он дяде. - Слишком прекрасен этот день для убийств, - Адам обернулся, когда повар одиннадцатой роты снял котелок с огня.
- Это обед?
В полдень на обед был куш [6]: тушеная говядина, свиной жир и кукурузный хлеб в сопровождении пюре из отварного картофеля и яблок.
В округе Лауден, где фермы были богаты урожаем, а солдат Конфедерации не так уж много, еда была в изобилии. В Кентервиле и Манассасе, по словам Адама, с припасами дела обстояли намного хуже.
- У них даже кофе закончился в прошлом месяце! Я думал, будет мятеж.
Потом он с напускным весельем выслушал рассказ Роберта Декера и Амоса Танни о замечательном набеге Старбака за кофе.
Они перешли реку ночью и отшагали пять миль через леса и поля, чтобы ограбить маркитантские склады на краю лагеря северян.
Восемь человек пошли вместе со Старбаком, и все восемь вернулись назад, единственным заметившим их северянином оказался сам маркитант, торговец, зарабатывающий себе на жизнь, продавая солдатские предметы роскоши. Маркитант, спавший среди своих товаров, поднял тревогу и выхватил револьвер.
- Бедняга, - сказал Адам.
- Бедняга? - Старбак был против проявления его другом жалости. - Да он пытался пристрелить нас!
- И что же ты сделал?
- Перерезал ему глотку, - ответил Старбак. - Видишь ли, не хотелось всполошить весь лагерь выстрелом.
Адама передернуло.
- Ты убил человека из-за каких-то кофейных зерен?
- Плюс немного виски и сушенных персиков, - с воодушевлением добавил Роберт Декер. - Тамошние газеты посчитали, что это были сочувствующие отступникам. Партизаны, вот как они нас назвали. Партизаны! Нас!
- А на следующий день мы продали десять фунтов кофе дозорным янки на другой стороне реки! - гордо добавил Амос Танни. Адам слегка улыбнулся, а затем отказался от предложенной ему кружки кофе, заявив, что предпочитает обычную воду.
Он сидел на земле и слегка морщился, когда переносил вес на свою раненную ногу. У него было такое же, как и у отца широкое лицо, небольшая квадратно подстриженная бородка и голубые глаза.
Это было лицо, как всегда думал Старбак, неподдельной честности, хотя казалось, что в эти дни Адам потерял свое прежнее чувство юмора, сменив его постоянной тревогу обо всех мировых проблемах. После трапезы двое друзей прошлись по краю луга на восток.
Сделанные из дерева и травы землянки Легиона все еще стояли на своих местах, выглядя, как покрытые дерном свинарники. Старбак, притворявшийся, что слушает рассказы своего друга о штабной жизни, на самом деле думал о том, как же ему нравилось жить в этих землянках.
Когда он ложился спать, то чувствовал себя как зверь в логове - надежно. Его старая спальня в Бостоне со стеновыми панелями из дуба и широкими сосновыми досками пола, газовыми покрывалами и внушительными книжными полками казалась теперь мечтой, чем-то из другой жизни.
- Удивительно, но мне нравится находиться в стесненных обстоятельствах, - вслух произнес он.
- Ты слушал, что я тебе говорил? - спросил Адам.
- Извини, замечтался.
- Я говорил о Макклелане, - сказал Адам.
- Все сходятся во мнении, что он гений. Даже Джонстон говорит, что он действительно был самым умным парнем во всей прежней армии штатов. - Адам говорил с воодушевлением, словно Макклелан был командующим армией южан, а не лидером Потомакской армии северян.
Адам глянул направо, потревоженный неожиданным крещендо в звуке ружейной пальбы, доносившейся из леса над рекой.
Последний час стрельба была беспорядочной, но теперь усилилась до непрерывного треска, похожего на звук горящей сухой древесины. Бешеная стрельба продолжалась приблизительно полминуты, а затем снова притихла до спокойного и монотонного рокота.
- Скоро они должны будут переправиться обратно в Мэриленд! - гневно сказал Адам, словно его задевало за живое упорство янки в стремлении закрепиться на этом берегу реки.
- Так расскажи мне поподробней про Макклелана, - попросил Старбак.
- Его ждет блестящее будущее, - оживленно ответил Адам.
- Видишь ли, такое случается на войне. Старики начинают сражения, а затем их сменяет молодежь с новыми идеями. Говорят, Макклелан - новый Наполеон, Нат, помешанный на порядке и дисциплине.
Адам остановился, очевидно забеспокоившись, что, может быть, слишком уж увлеченно рассказывал о новом генерале противника.
- Ты действительно перерезал человеку глотку из-за кофе? - неуклюже спросил он.
- Это было не совсем хладнокровным убийством, как его описал Декер, - ответил Старбак.
- Я пытался заставить его умолкнуть, не причинив вреда. Я не хотел его убивать.
На самом деле в тот момент он был до смерти перепуган, дрожал и запаниковал, но он знал, что безопасность его людей зависела от молчания маркитанта. Адам скорчил гримасу.
- Не могу себе представить, как можно убить человека ножом.
- Ну, я и сам не мог себе представить, что мне придется это делать, - признался Старбак, - но Траслоу заставил меня попрактиковаться на свиньях, и это не так уж сложно, как ты себе представляешь.
- Боже мой, - прошептал Адам. - На свиньях?
- Только на молодых, - объяснил Старбак. - Их невероятно трудно убить. Кажется, что Траслоу делает это так легко, но он всё делает легко с виду.
Адам размышлял над идеей попрактиковаться в умении убивать, будто это было издержками военного дело. Это выглядело так драматично.
- Разве ты не мог просто оглушить несчастного? - спросил он. В ответ Старбак засмеялся:
- Я должен был убедиться, понимаешь? Конечно, мне пришлось поступить именно так! Жизнь моих людей зависела от его молчания, а нужно всегда заботиться о своих людях. Это главное правило воинского дела.
- И этому тебя научил Траслоу? - спросил Адам.
- Нет, - Старбак был удивлен вопросом. - Разве это правило не очевидно?
Адам промолчал. Он размышлял, и уже не в первый раз, о том, насколько они были непохожи. Они познакомились в Гарварде, где, казалось, нашли в друг друге те качества, которых не доставало каждому.
Старбак был импульсивен и непостоянен, Адам же вдумчив и старателен; Старбак был рабом своих желаний, тогда как Адам отчаянно пытался следовать жестким правилам своей суровой совести.
И всё же, несмотря на эти различия, их дружба крепла, перенеся даже напряженность в отношениях, последовавшую за битвой при Манассасе.
Отец Адама в Манассасе ополчился против Старбака, и тот теперь поднял эту деликатную тему, спросив, считает ли Адам, что его отцу поручат командование бригадой.
- Джо хотел бы, чтобы он получил бригаду, - неуверенно произнес Адам. "Джо" был Джозефом Джонстоном, камандующим армией конфедератов в Виргинии.
- Но президент не особо прислушивается к Джо, - продолжал Адам, - он больше ценит мнение Бабули Ли.
Генерал Роберт Ли начал войну с раздутой репутацией, но заслужил прозвище "Бабуля" после неудачной мелкой стычки на западе Виргинии.
- А Ли не хочет продвижения твоего отца? - взбодрился Старбак.
- Так мне сказали, - подтвердил Адам. - Ли, очевидно, полагает, что отца следует послать на переговоры в Англию, - улыбнулся Адам, - а мама считает, что это великолепная идея. Думаю, даже ее недомогание испарится, когда она сможет выпить чаю с королевой.
- Но твой отец хочет получить бригаду?
Адам кивнул.
- И забрать обратно Легион, - прибавил он, совершенно точно зная, почему его друг поднял эту тему. - А если он его получит, Нат, то потребует твоей отставки. Полагаю, он всё ещё убежден, что ты убил Итана, - Адам говорил о смерти человека, который должен был жениться на его сестре.
- Итана убил снаряд, - настаивал Старбак.
- Отец этому не верит, - печально заявил Адам, - и никогда не позволит себя в этом убедить.
- Тогда буду надеяться, что твой отец отправится в Англию пить чай с королевой, - беспечно заявил Старбак.
- Потому что ты и правда намерен остаться в Легионе? - спросил Адам с ноткой удивления.
- Мне здесь нравится. И я им нравлюсь, - Старбак говорил с легкостью, пытаясь скрыть свою пылкую привязанность к Легиону.
Адам сделал несколько шагов молча, а вдалеке всё громыхала стрельба, будто на какой-то другой войне.
- Твой брат, - неожиданно заявил Адам, а потом замолчал, словно подозревая, что переходит к скользкой теме.
- Твой брат, - снова начал он, - до сих пор надеется, что ты вернешься на Север.
- Мой брат? - Старбак не мог скрыть удивления. Его старший брат Джеймс был взят в плен в битве при Манассасе и теперь содержался в Ричмонде.
Старбак послал Джеймсу в подарок книги, но не попросил увольнительную, чтобы его навестить. Он находил любые встречи с членами семьи слишком болезненными.
- Ты его видел?
- Лишь выполняя свой долг, - подтвердил Адам и объяснил, что в его обязанности входило составление списков пленных офицеров для взаимного обмена между Севером и Югом.
- Иногда я посещаю тюрьму в Ричмонде, - продолжал Адам, - и видел Джеймса на прошлой неделе.
- Как он?
- Похудел, очень бледен, но надеется, что его освободят в обмен на северян.
- Бедняга Джеймс, - Старбак не мог представить своего тревожного и педантичного брата военным. Джеймс был очень хорошим адвокатом, но всегда ненавидел неопределенность и авантюры, а именно это компенсировало опасности и дискомфорт войны.
- Он беспокоится за тебя.
- А я беспокоюсь за него, - небрежно повторил Старбак, надеясь избежать неизбежной, как он предполагал, проповеди со стороны своего друга.
- Он наверняка обрадуется, что ты посещаешь молитвенные чтения, - пылко заявил Адам. - Он беспокоится за твою веру. Ты ходишь в церковь каждую неделю?
- Когда могу, - ответил Старбак, а потом решил, что лучше сменить тему. - А ты? Ты-то сам как?
Адам улыбнулся, но ответил не сразу. Он покраснел, а потом рассмеялся. У него явно было полно новостей, которые он стеснялся выложить вот так сразу, но хотел, чтобы из него их вытянули.
- У меня всё действительно прекрасно, - заявил он, приглашая к продолжению. Старбак совершенно точно понял эту интонацию.
- Ты влюбился.
Адам кивнул.
- Думаю, что, наверное, так оно и есть, - он говорил так, будто сам себе не верил. - Да. Правда.
Застенчивость Адама наполнила Старбака нежностью и радостью.
- Ты собираешься жениться?
- Думаю, что да. Мы так думаем, но не сейчас. Мы полагаем, что должны подождать до конца войны, - лицо Адама по-прежнему пылало, но неожиданно он рассмеялся, чрезвычайно довольный собой, и расстегнул карман кителя, как будто чтобы вытащить фотокарточку возлюбленной.
- Ты даже не спросил, как ее зовут.
- И как ее зовут? - послушно поинтересовался Старбак, а потом отвернулся, потому что стрельба снова загрохотала с безумным неистовством.
Над лесом теперь показалась тонкая пелена порохового дыма, этот прозрачный флаг сражения, который сгустится, превратившись в плотный туман, если ружья продолжат стрелять с той же интенсивностью.