Атмосфера была накалена, и нервное напряжение достигло предела.
– Кому известно о самоубийстве? – спросил Рэдфорд.
– Всего–навсего какой–нибудь тысяче человек, – вздохнул Дэвид Уайз. – В ЦРУ только о нем и говорят.
– Предупредите всех директоров отделов. До особого распоряжения персоналу ЦРУ запрещается распространять сведения о смерти Фостера Хиллмана. Сверхсекретная информация. Немедленно взять с охранников караульной службы клятву о неразглашении. Мы просим доктора Бака приступить к вскрытию.
Джеймс Коберн вздрогнул:
– К вскрытию? Вы что, сомневаетесь в причине смерти?
Генерал Рэдфорд пожал плечами.
– Я хочу знать, не принял ли он перед тем, что совершил, какое–нибудь наркотическое средство. Кроме того, это поможет нам выиграть время.
Коберн с удивлением посмотрел на генерала.
– Вы на самом деле не хотите предавать гласности смерть Хиллмана?
– Нет.
Генералу Рэдфорду с большим трудом удавалось сохранять внешнее спокойствие.
– Кроме того, я хочу, чтобы вы все очистили кабинет и не мешали мне работать. Я хочу и буду знать, почему Фостер Хиллман так поступил.
Раздался телефонный звонок, и Рэдфорд снял трубку. Он несколько секунд молча слушал, затем сказал: «Нам еще ничего не известно. Я перезвоню вам».
– Звонили из Белого Дома, – прокомментировал он. – Президент очень обеспокоен смертью Хиллмана. Назавтра у них была назначена конференция по Индонезии. Я буду держать вас в курсе дела.
Участники импровизированного совещания встали и один за другим вышли из кабинета.
Специалисты уже заменили сломанный замок.
Оставшись один, Рэдфорд подошел к окну и закрыл его. После этого включил кондиционер на полную мощность, чтобы очистить воздух от табачного дыма, и набрал по телефону номер своего кабинета.
– Мэрви, – попросил он, – пусть сюда поднимутся Френсис Пауэр и Донован с делом господина Хиллмана.
Нед Донован возглавлял Службу Безопасности внутри ЦРУ. В его отделе имелись личные дела всех сотрудников ЦРУ. Он работал в тесной связи с ФБР и благодаря высокой эффективности его работы в ЦРУ очень редко просачивались подозрительные люди. Френсис Пауэр был правой рукой Фостера Хиллмана в течение шести лет. Сейчас он работал в Плановом отделе под начальством Дэвида Уайза. Нед Донован появился первым. Лицо его было встревоженным. В очках без оправы он походил больше на бухгалтера, чем на агента ЦРУ. Они молча пожали друг другу руки, и Нед с глубоким вздохом опустился в кресло.
– Прежде всего, – начал Рэдфорд, протягивая ему связку ключей, – отправьте двоих людей произвести обыск в квартире Фостера Хиллмана. Пусть все тщательно проверят.
– О'кей, – сказал Донован, положив ключи в карман. Рэдфорд глубоко вздохнул.
– Вам известно не меньше, чем мне. Это – грязная история, возможно, одна из самых грязных, которые мы пережили, но мы не должны поддаваться эмоциям. У вас есть что–нибудь на Хиллмана? Вы принесли его дело?
Нед Донован показал пальцем на пепел, собранный в пластиковый пакет.
– Вот его дело.
– Что?! – Рэдфорд в ужасе переводил взгляд с пакета на Донована. – Вы хотите сказать, что он сжег свое личное дело, которое находится в Службе Безопасности?
Донован заерзал в кресле.
– Это – бесспорный факт, который я только что обнаружил. Хиллман был в Отделе в то время, когда я находился в кафетерии. Моя секретарша позволила ему заглянуть в каталожный ящик, потому что ему было необходимо ознакомиться с одним делом. Он не стал уточнять, что речь идет о его деле, и забрал его в кабинет. Однако не будем делать поспешных выводов, – добавил Донован, глядя на генерала.
Рэдфорд страдал, словно его обвинили в измене. Он покачал головой и сказал:
– Нед, вы – славный парень, но в настоящий момент мы не имеем права быть славными парнями. Фостер Хиллман покончил с собой три часа назад. Без всяких видимых причин. Он находился в здравом уме. Опыт показывает, что в нашей профессии не бывает безвыходных ситуаций. Самоубийство – это своеобразный выход из такой ситуации.
– Вы говорите так, словно подозреваете самого Президента, – заметил Нед Донован. – Или вы думаете, что Хиллман предал?
Рэдфорд стукнул кулаком по столу.
– Кретин! Я не говорю, что он предал, но я хочу доказать обратное. И вы должны в этом мне помочь. Почему он уничтожил дело?
Донован пожал плечами.
– Не имею ни малейшего понятия. Насколько я помню, там были только некоторые сведения о его семье, своего рода куррикулум витэ[1]не представляющие особого интереса. С точки зрения Безопасности у меня ничего не было на Хиллмана. Это, впрочем, совершенно естественно в отношении главы ЦРУ!
– А что известно о его личной жизни? – настаивал Рэдфорд.
Пытаясь что–то вспомнить, Донован напряженно задумался и затем ответил:
– Вы знаете, что он вдовец. Последние годы жил один в большой квартире на улице Н. в Вашингтоне. У него не было женщины, он не пил, не играл, не употреблял наркотиков и не был гомосексуалистом. Что касается материального обеспечения, он мог бы жить беззаботно, даже если бы завтра бросил работу. Он работал здесь по пятнадцать часов в сутки, развлекался мало, друзей у него почти не было.
Рэдфорд осмыслил услышанное, затем сказал:
– Он не мог предать, это просто невозможно.
Нед Донован добавил:
– Более того, даже если бы он и предал, нам понадобилось бы несколько лет, чтобы доказать это. Хиллман имел доступ ко множеству секретов и был неуязвим. Совершенно непонятно, почему он так кончил.
– Я попрошу вас все же проверить его счета в банке, чтобы выяснить, были ли поступления из невыясненных источников, – смущенно сказал Рэдфорд. – И предупрежу наших агентов в соцстранах, чтобы они попытались выяснить, не было ли предательства со стороны какого–нибудь высокопоставленного лица.
В дверь постучали, и вошел Френсис Пауэр. У него были редкие белокурые, плохо причесанные волосы. Ему можно было с равным успехом дать как пятьдесят, так и семьдесят лет. Он посмотрел на Рэдфорда голубыми умными глазами.
– Все это ужасно, – сказал он.
– Последствия могут быть еще хуже, – добавил Рэдфорд, жестом указывая на кресло. – Садитесь и слушайте.
Повернувшись к Доновану, Рэдфорд заметил:
– Вы могли бы предотвратить это самоубийство, если бы вовремя отреагировали.
Нед Донован взорвался:
– Вы несправедливы, генерал. Как только меня предупредили, что магнитофон, записывающий разговоры Хиллмана, отключен, я тотчас поставил вас в известность, но вы не придали этому значения…
– Да, пожалуй, вы правы, – пробурчал Рэдфорд. – Что там случилось на самом деле?
Донован возмущенно продолжал:
– Красный контроль, записывающий разговоры, предупредил меня, что Хиллман в течение нескольких минут не подключается. Мы используем эту систему, чтобы записывать разговоры извне…
– Я знаю, – прервал его Рэдфорд.
– Одним словом, – заключил Донован, – Хиллман действовал так, словно не хотел, чтобы его разговор был записан.
– Раньше бывало что–нибудь подобное?
– Нет, – ответил Донован. – Мы прослушали все пленки последних дней, но в любом случае я получил бы рапорт. Мне докладывают о малейшем нарушении.
– Что вы думаете об этом? – спросил Рэдфорд Френсиса Пауэра. – Вы ведь лично знали Фостера Хиллмана.
Пауэр беспомощно развел руками.
– Я не могу понять. Он так любил свою работу. Предательство исключено. Может быть, нервное переутомление?
– Врач говорит, что это тоже исключено.
– Я не верю врачам. Они говорили, что Джек Руби не сумасшедший…
– Я не понимаю одной вещи, – медленно сказал Рэдфорд. – Прежде чем прыгнуть в окно, Хиллман оставался в кабинете один около пятнадцати минут. Он даже закрыл дверь на ключ. Караульный утверждает, что Хиллман несколько секунд сидел на подоконнике, перед тем как броситься вниз. Значит, его действия были спокойны и осознанны. Жаль, что нет никакой предсмертной записки.
– В сущности, его самоубийство само по себе – послание, – прошептал Френсис Пауэр. – Он как бы сказал этим: точка, никакого риска, оставьте. Это в его духе.
Развалившись в кресле, генерал Рэдфорд пускал кольца сигарного дыма.
– Должно быть, он чего–то боялся… А его смерть разрешила проблему…
– Это очень возможная гипотеза, – сказал Пауэр. – В распоряжении Фостера Хиллмана были ЦРУ и прочие средства, помимо самоубийства, чтобы бороться против гипотетической угрозы. Кроме того, не могу понять, чем можно ему угрожать.
– Но он выпрыгнул в окно…
Что–то здесь не вязалось. Рэдфорд терял нить.
– Мы сидим в луже, – мрачно сказал он. – Хиллман принял все меры предосторожности, чтобы сохранить свою тайну.
– Нужно еще раз просмотреть его куррикулум витэ, – сказал Донован. – Что–нибудь мы обязательно найдем.
– Это работа для Пенелопы. Мы даже не знаем, что искать. По–моему, Хиллман поставил точку на этом деле, покончив с собой. Значит, он пришел к заключению, что это наилучшее решение…
– Но не для него… – прошептал Френсис Пауэр.
– Может быть, для него тоже, – сказал Рэдфорд. – Он был человеком незаурядным.
Раздался звонок внутреннего телефона. Звонил охранник из холла.
– К господину Хиллману пришел посетитель, – доложил он. – Какие будут приказания?
– Кто это? – спросил Рэдфорд.
– Он предъявил зеленую карточку на имя князя Малко Линге. Он говорит, что Хиллман назначил ему встречу.
– Пусть поднимется.
Рэдфорд бросил трубку и повернулся к Доновану.
– Интересно. Вы знаете SAS? Принца Малко Линге, австрийца?
Донован кивнул.
– Это один из тайных агентов Планового отдела?
– Так точно, и один из самых лучших. Он в некотором роде свободный стрелок, но, как правило, получает блестящие результаты. Абсолютно надежен. У него была назначена встреча с Хиллманом.
– Любопытное совпадение, – заметил Донован.
– Сейчас, может быть, что–нибудь прояснится, – вздохнул Френсис Пауэр.
– Да, стоит рискнуть, – сказал Рэдфорд.
В дверь постучали. Скоростные лифты доставляли пассажиров на семнадцатый этаж за несколько секунд.
– Войдите, – крикнули в один голос Рэдфорд и Донован.
Малко вошел в кабинет. Он уже был знаком с Рэдфордом и Пауэром и представился Доновану. Последний был приятно поражен изысканным видом и необыкновенно живыми золотистыми глазами Малко. На Малко был костюм из синего альпака безупречного покроя. «Не менее пятисот долларов, – подумал Донован. – Тайные агенты ни в чем себе не отказывают. Неудивительно, что бюджет ЦРУ – камень преткновения на американском Конгрессе».
– Вы тоже ждете Фостера Хиллмана? – спросил Малко. – Прошу извинить меня, я немного опоздал.
Голос был таким же изысканным, как и одежда. Френсис Пауэр опустил глаза. Донован подошел к окну. Рэдфорд медленно сказал:
– Фостер Хиллман умер три часа назад. Он выбросился из окна.
Малко посмотрел на генерала. Атмосфера неожиданно накалилась. Малко слишком долго работал в разведке, чтобы не уловить подозрительности трех собеседников.
– Почему он это сделал? – спросил он. Рэдфорд покачал головой.
– Непонятно. Может быть, вам что–нибудь известно?
Тон был угрожающим. Малко сел на банкетку и объяснил:
– Мистер Хиллман позвонил мне вчера домой в Пугкипси.
Рэдфорд перебил его.
– В котором часу?
– Около десяти часов вечера. Мне показалось, что он звонил из дома.
– Что Он сказал вам?
Трое мужчин пожирали Малко глазами, словно Джоконду.
– Он хотел встретиться со мной, чтобы поручить мне одну миссию, и назначил встречу на пять часов сегодня, ничего не уточняя.
– Он когда–нибудь раньше вызывал вас таким образом? – спросил Донован.
– Никогда. Вы знаете, что я причислен к Плановому отделу и обычно имею дело с Дэвидом Уайзом либо с одним из его помощников.
– Вы встречались раньше с Фостером Хиллманом?
Малко чуть заметно улыбнулся.
– Да. В Вене, два года назад. Он помог мне тогда в одном деле.
– В каком деле? – спросил Рэдфорд.
Малко колебался.
– Я не могу вам сказать. Речь идет об одном конфиденциальном деле, касающемся Управления, и только Фостер Хиллман мог бы дать мне разрешение обнародовать это.
Сдержанность Малко приятно поразила генерала Рэдфорда.
– Как, по–вашему, это может иметь отношение к вызову? – спросил он.
– Не думаю, – ответил Малко. – С тем делом покончено.
– А как вы думаете, почему Хиллман непосредственно обратился к вам, вместо того чтобы идти по команде?
– Мне кажется, ему хотелось поручить миссию человеку, знакомому ему лично.
Последовало тяжелое молчание. По–видимому, Малко не совсем убедил мужчин. Хорошую шутку сыграл с ним Хиллман, ничего не скажешь!
– Надеюсь, вы не подозреваете Фостера Хиллмана в предательстве? – перешел он в контрнаступление.
Рэдфорд поднял на него налитые кровью глаза и медленно сказал:
– В ближайшие дни очень многие люди будут задавать себе этот вопрос, и ответить на него придется нам. Вы сумеете нам помочь?
Малко осторожно ответил:
– Мне ничего не известно об этом деле, кроме того что Фостер Хиллман обратился ко мне за помощью. Между тем ситуация изменилась настолько, что ему пришлось покончить жизнь самоубийством…
– Вы не видите никакой связи между его смертью и тем, что он обратился к вам за помощью? – спросил Донован.
Малко внимательно посмотрел в голубые глаза шефа Безопасности.
– Никакой, – сухо ответил он.
В кабинете снова воцарилось тяжелое молчание.
Малко поднялся.
– Господа, поскольку моя встреча не состоялась, я прошу у вас разрешения удалиться… Остаюсь в вашем распоряжении… Вы знаете, где меня найти.
Донован и Рэдфорд переглянулись. Рэдфорд сказал:
– Прежде чем уйти, подождите, пожалуйста, несколько минут в коридоре. Возможно, вы нам понадобитесь.
Дело начинало принимать оборот, который вовсе не устраивал Малко. Он бы дорого заплатил, чтобы Фостер Хиллман не выпрыгнул в окно до его прихода. Малейший промах, и он становится подозреваемым номер один. Малко едва удержался, чтобы не хлопнуть дверью, выходя в коридор, где стояли двое охранников.
* * *
– Что вы на это скажете? – спросил Рэдфорд, как только за Малко закрылась бронированная дверь.
Донован уклончиво ответил:
– SAS уже давно работает на нас, у него безупречная репутация и такое же личное дело. Я не думаю, что он причастен к этой истории.
– Если только Фостер Хиллман не покончил с собой после их разговора.
– Конечно, бывали случаи, когда агентов переманивали. Имеется много способов давления на человека…
Рэдфорд закурил новую сигару и выглянул в окно. Неожиданно он обернулся и сказал:
– Я более чем когда–либо убежден, что мы не должны сейчас оглашать это событие перед широкой публикой.
Донован покачал головой.
– На это необходимо разрешение Президента.
– А что касается ЦРУ? – спросил Рэдфорд.
– Мы можем свести утечку информации к светским сплетням. Разумеется, это дойдет до иностранной разведки, но там не получат нашего подтверждения, скажем, в течение недели. В случае, если у нас будет согласие Президента.
Рэдфорд был доволен.
– Фостер Хиллман выбрал смерть, надеясь, что унесет с собой в могилу ключ к разгадке этой истории. Значит, что–нибудь может произойти, если сохранить его смерть в тайне.
– Это хитро, – согласился Донован, – но если кто–то захочет связаться с Хиллманом, то сразу обнаружит его отсутствие.
Рэдфорд криво усмехнулся.
– Вы когда–нибудь слышали о голограммах?
– Что–то слышал, но не имею о них точного представлениям, – признался Донован.
– Это электронное устройство, разработанное для Планового отдела. Оно оснащено компьютером и магнитофоном и может имитировать голос человека. У русских есть точно такое же. Именно по этой причине мы запретили командованию Военно–Воздушных Стратегических Сил подчиняться голосу Президента в случае конфликта.