– А что здесь такого? – спросила Зирка, – Они работают не ради денег, а ради своих религиозных принципов. И рахманы управляют этим не ради наживы, а в интересах общины и в интересах религии. Рассматривать это как коммерцию – неправильно!
Математик улыбнулся и согласно кивнул головой.
– Да, это не коммерция. Коммерция предполагает встречные потоки ресурсов, а в рассматриваемой нами элизианской системе ресурсы изымаются у некой группы субъектов, а встречного потока нет. Вместо реальной компенсации за свои ресурсы, субъекты получают чувство соответствия требованиям своей религии, как правило, связанное с надеждой на лучшие условия в воображаемой посмертной жизни. Это древний, хорошо изученный метод некоммерческого обогащения жреческой касты, центральный пункт которого – психологический прессинг, заставляющий субъекта воспринимать виртуальную посмертную жизнь, как свое несомненное будущее, и откупаться от посмертных пыток реальными ресурсами, в частности – трудом.
– Кватро! Откуда ты знаешь, что рахманы поступают именно так?
– Так или иначе, – ответил он, – общинники работают, не получая реальной оплаты.
– Но это ни о чем не говорит! – возразила она, – Когда ты занимаешься со мной по программе подготовки к колледжу, ты тоже не получаешь реальной оплаты!
Возникла пауза, в течение которой Чинкл успел закурить сигарету, а Зирка – густо покраснеть от кончика носа до корней волос.
– Кватро, извини, я сказала глупость!
– Нет, ты просто построила одну из плоскостей мотивационной сепарации. И, что интересно, ты навела меня на мысль о другой плоскости того же класса. Давай-ка попробуем развить эту тему. Я уже говорил, что, как правило, суть такого метода жреческого обогащения – в рэкете через угрозы посмертными пытками. Будь так у элезианских рахманов, никакой проблемы бы не возникло.
– Почему не возникло бы? – робко спросила она.
– В силу типичности ситуации, – пояснил он, – Не требовалась бы экспертиза. Суд установил бы факт технического обращения в рабство. Элизианское имущество конфисковали бы, а восьмерых рахманов бы поставили к стенке завтра на рассвете. INDEMI все равно номинировала их на ВМГС, но у суда это вызвало сомнения. В результате, мне подбросили задачу социально-экономического анализа. Ты верно отметила, труд без реальной оплаты далеко не всегда означает рабское положение работника. Вопрос в том, каковы мотивы участников этого процесса. Мне крайне интересно услышать твою версию ответа на этот вопрос.
Зирка сплела пальцы и на секунду прикусила губу. Потом тихо спросила:
– От моего ответа что-то будет зависеть?
– Весьма вероятно, – подтвердил Кватро.
– Тогда, можно, я начну не сразу с ответа? Можно, я попробую рассказать?
– Aita pe-a, Излагай все, что считаешь важным.
– Тогда я начну с истории. Элизиане приехали сюда три года назад, из Египта, где их преследовали мусульманские власти. В том году была война в Трансэкваториальной Африке, и за счет этого, они получили разрешение эмигрировать вместе со своими семьями. Я, правда, не понимаю, какая тут связь…
– Связь простая, – сказал Кватро, – В ходе зимней кампании 20-21-го года исламисты потерпели серьезное поражение в Африке. Умеренно-мусульманские власти Египта отреагировали смещением ближе к религиозному нейтралитету, а многие общины, преследовавшиеся, как «сектантские», получили субсидии на массовую эмиграцию. Странно, что элизиане выбрали Меганезию. Здесь не место фундаменталистам…
– Элизиане – это не фундаменталисты, – перебила Зирка, – Они выступают за свободу религии, и они приехали сюда в надежде, что Меганезия – свободная страна и здесь можно свободно исповедовать свою веру. Что здесь не будет гонений.
Математик удивленно поднял брови.
– Не фундаменталисты? А как же их доктрина о превращении мира в сад, на воротах которого висит табличка с длинным перечнем запретов по поводу амулетов, голой задницы, бодиарта, хард-рока, азартных игр и камасутры?
– У них в доктрине не написано про табличку! – возразила она.
– Табличка уже висит, – отрезал Кватро, – Это непосредственно-наблюдаемый факт. Соответственно, по их доктрине, когда этот сад-элизиум разрастается до размеров планеты, то места для остальных людей, не-элизиан, уже не остается.
– Кватро! – воскликнула она, – Ты не понимаешь! Сад, который здесь, это символ, и превращение мира в сад не значит, что всю сушу на планете, до последнего гектара, распашут плугом и засадят декоративными кустами и фруктовыми деревьями!
– Я читаю, как написано, а написано: совершится бла-бла-бла, и мир станет единым райским садом-элизиумом где… И дальше идет рекламный клип.
– Бла-бла-бла? – переспросила Зирка.
– Бла-бла-бла, – подтвердил он, – На человеческий язык не переводится.
– Нет, Кватро! Это переводится, если читающий хочет понять!
– Поставим вопрос так, – сказал математик, – Ты можешь это перевести?
– Конечно, могу! Элизиане верят в новое откровение, в снисхождение света, после которого материальный мир сольется в одно целое с небесным раем, с настоящим элизиумом. До этого дня, элизиум для нас существует только в духовном смысле. Материальный сад, созданный тут элизианами, это отражение небесной реальности, символ веры в будущее счастливое слияние духовной и материальной природы!
Чинкл хмыкнул, задумчиво потер ладонью подбородок, затем, ни слова не говоря, поднялся из-за стола и вышел из гостиной. Зирка лихорадочно стала вспоминать последнюю произнесенную фразу, задавая себе вопрос: не было ли сказано что-то, предельно обидное для собеседника – обидное по меганезийским понятиям… Она не успела построить ни одной версии. Математик вернулся в гостиную, держа в руке небольшой томик, книгу «классического», некомпьютерного типа.
– Зирка, тебе знакомо имя Платон?
– Да, – она кивнула, – Это великий древнегреческий философ… А при чем тут…?
– Он есть в университетском курсе истории методов науки, – пояснил Чинкл, – И я запомнил некую особенность стиля паралогических рассуждений этого автора. Ты произнесла фразу ровно в том же стиле. Цитирую: «То, что постигается с помощью размышления и рассуждения, очевидно, и есть вечно тождественное бытие, а то, что подвластно мнению и неразумному ощущению, возникает и гибнет, но никогда не существует на самом деле»… – Гм… Забавно, ты не находишь? Или другой образец оттуда же: «Поставим еще один вопрос относительно космоса. Взирая на какой первообраз работал тот, кто его устроил, – на тождественный и неизменный или на имевший возникновение?»… Гм… Обрати внимание на подход к теме. И далее на аргументацию: «Для всякого очевидно, что первообраз был вечным: ведь космос – прекраснейшая из возникших вещей, а его демиург – наилучшая из причин»… Гм. Полагаю, ты уловила сходство со своим стилем? Кстати, это был диалог «Тимей».
Полька неуверенно пожала плечами.
– У нас в школе было немного Платона по стилистике. Может быть, поэтому…
– Замечательно! – произнес он, – Чем-то похоже на «Утку и Кенгуру» Эдварда Лира!
Сказала Утка Кенгуру:
«Я твой прыжок боготворю!
Ты прыгаешь через моря,
Усталости не зная!
А жизнь в пруду, о, так скучна,
так далека от рая!
Как я мечтала бы, как ты,
измерить мир в полете!
Вот жизнь достойная мечты –
Не прозябать в болоте!».
… Вот! Это один из немногих стихов, которые я помню наизусть! Абсурдизм, на мой взгляд, это лучший жанр для поэзии. Но в жизненной практике он неуместен.
– Абсурдизм? – переспросила Зирка.
– Да, – он кивнул, – К какому еще жанру можно отнести действия по приманиванию сказочного небесного сада на его маленькую копию, сделанную на земле? Конечно, можно назвать это симпатической магией. Подобное притягивает подобное…
– Может быть, – сказала она, – С твоей точки зрения это глупость, абсурд, но почему элизиан за это преследуют здесь, в Меганезии, в свободной стране?
– Преследуют не всех элизиан, а только рахманов, – уточнил Кватро, – Все остальные элизиане, вероятно – жертвы порабощения. Суд освободит их и отдаст им имущество, которое создано за их счет и которое криминально присвоили рахманы.
– Как это благородно! – с грустной иронией произнесла Зирка, – Прямо Робин Гуды из баллады! Но почему элизиане не в восторге, а в ужасе от этой перспективы? Хочешь узнать, что они об этом думают? Зайди на их международный интернет-форум!
Кватро Чинкл прикурил вторую сигарету за полчаса – он был порядком обеспокоен.
– Так. И что же я увижу на этом форуме?
– Ты увидишь рассказ о том, как замечательно их встретили на Киритимати три года назад, как радостно они начали создавать этот парк, и как потом, когда парк уже был открыт, все изменилось буквально в один день.
– В день, когда они повесили табличку с запретами? – предположил Кватро.
– Ты угадал, – Зирка кивнула, – В прошлое рождество элизиане открыли парк. Местные жители с удовольствием начали туда ходить, но вели себя… Я знаю, что здесь другие представления о приличиях. В городском парке Табака никого не смущают парочки старших школьников, которые, во время сиесты, занимаются любовью на травке под достаточно тенистыми панданусами. Но для элизиан это был шок. Парк для них то же самое, что для нас, католиков – храм. Понимаешь?
– Не понимаю, – отрезал он, – В смысле, я понимаю, что им это было неприятно, но не понимаю, что им помешало поступить так, как поступил твой друг Джонис.
– А как поступил патер Джонис? – поинтересовалась она.
– Ты не заметила плакат на парковке около католической пагоды? – удивился он.
Зирка улыбнулась одними уголками губ и пожала плечами.
– Там надпись на утафоа. Я его знаю еле-еле. Общаюсь на английском и на лифра.
– Понятно… Я думаю, ты его быстро освоишь. Утафоа – красивый язык и довольно простой. А на плакате написано примерно так: «Друзья! Астральное поле пагоды чувствительно к астральным полям секса, хард-ритмов и сходных видов магии. Пожалуйста, не занимайтесь этой практикой здесь. Ниже на схеме показаны четыре удобных места для этого всего в ста метрах отсюда. Спасибо что прочли эту info».
– И это действует? – удивилась она.
– Разумеется, – ответил Чинкл, – Тактичная просьба не нарушать магический процесс, понятна любому правильному канаку. Но элизиане не использовали этот метод. Еще вариант: они могли повесить плакат: «Частный клуб» и написать любые внутренние правила. Есть клуб, где полная тишина, и общаются только жестами. Есть клуб, где требуется одеваться в имитацию рыцарских лат и передвигаться только на пони. Но элизиане объявили свою территорию публичным парком. В рапорте INDEMI об этом сообщается, как о рекламном приеме для привлечения в общину новых участников, которые доставляли бы дополнительный доход устроителям бизнеса – рахманам.
– Но это неправда! – воскликнула Зирка, – Рахманы соблюдают обет бедности…
Математик успокаивающим жестом поднял ладони.
– Не кипятись. Я просто процитировал рапорт. Я не сказал, что это правда. Дальше в рапорте отмечено, что правила на воротах парка сформулированы с претензией на всеобщность. Запреты объявляются не как частный каприз, а как этическая норма с оценочным тезисом о «нечестивости», «порочности» или «неприличности». Отсюда следует вывод о стремлении навязать запреты всему местному сообществу. Так это восприняли многие жителями Киритимати, вследствие чего…
- …Вследствие чего, – перебила она, – на людей, которые никому не сделали ничего плохого, стали смотреть, как на врагов, и искать повод, чтобы расправиться с ними!
– Ты драматизируешь, – сказал он.
– Нет, Кватро, я не драматизирую! Зайди на форум. Элизиане боятся погромов. Они помнят погром в Египте. Там тоже все началось с того, что соседи вдруг стали люто ненавидеть элизиан, а полиция показала, что не будет их защищать. А здесь, как они пишут, все гораздо страшнее. Почти у каждого канака есть огнестрельное оружие…
– Зирка, они тем более драматизируют!
– Нет! Это правда! Я вижу твое ружье каждый раз, когда вытираю пыль в чулане!
– Отлично! А теперь, попробуй, представь, что я беру это ружье, и иду отстреливать элизиан. И представь, что констебль Битц отворачивается и делает вид, будто ровно ничего не происходит. Ну, что ты опустила глазки? Не получается представить?
Зирка, глядя в стол, тяжело вздохнула.
– Извини, я опять наговорила чепухи. Да, я согласна. Погромов не будет. Но будет включена расстрельная машинка, которая здесь срабатывает при слове «Хартия». Формально рахманов убьют за то, что они нарушили какой-то артикул Хартии. Но фактически, их убьют просто потому, что этого хочет община канаков.
– ОК, – Кватро кивнул, – Я тебя услышал. А теперь, если не сложно, расскажи: что представляет собой обет бедности рахманов? Мне это кажется существенным.
– Просто обет бедности. Как у монахов-францисканцев в древности… О, черт! Ты, наверное, про них не знаешь. В общем, рахманы дают клятву не владеть никаким имуществом, кроме сандалий, плаща и миски, и трудиться от восхода до заката.
– Интересное кино… – произнес математик, – А где они живут и что едят?
– Живут в одной общей хижине, спят на циновке, едят миску вареных зерен и горсть фруктов в день, и воздерживаются от физической близости с женщинами.
– Гомосексуалисты? – уточнил он.
– Нет, они вообще воздерживаются от секса и от наркотиков, даже от чая и кофе.
– Гм… И эти субъекты управляют общиной элизиан?
– Да. Я понимаю, для тебя это абсурд. Для тебя аскет это просто психопат…
– Стоп! – Кватро снова поднял ладони, – Мое отношение к их образу жизни не играет никакой роли. А можно проверить, действительно ли они так живут?
– Можно, – ответила она, – Рахманы все время на виду, кроме времени особых тайных собраний и медитаций, предписанных учением. Это тоже часть обета.
– Отлично, – сказал он, – Я получил важную info. Спасибо, Зирка. Только ты слишком нервничаешь из-за этих… В общем, слишком нервничаешь. Выкинь это из головы и ложись спать… Хотя, еще рано… Ну, посмотри какой-нибудь жизнеутверждающий мультик перед сном. Что-нибудь диснеевское или типа того…
– А можно, я возьму этого Платона? – Зирка кивнула на томик, который так и остался лежать на столе, – Я вдруг подумала, что очень давно не читала настоящих книг… В смысле, бумажных книг. Не листала страницы. Мне кажется, я по ним соскучилась.
…
23. В Океании вещи не всегда то, чем кажутся.
Дата/Время: 01.05.24 года Хартии.
Меганезия. Юго-Восточный Туамоту
Муруроа и Фангатауфа.
=======================================
Хаген бросил взгляд вперед, мысленно нарисовав линию курса, и мягко заметил.
– Прекрасная Ундина, не знаю, интересно ли тебе это в данный момент жизни, но мы отклонились к югу примерно на пол-румба. Это, конечно, мелочь при такой малой дистанции, но просто мне кажется, что это не очень правильный стиль.
Люси вздохнула, оторвала взгляд от экрана, и чуть заметно коснулась руля.
– Хаг ты иногда начинаешь говорить, как мой папа.
– Ну, наверное, так… – согласился он, – …Если твой папа каждый вечер звонит мне, и читает нотации, как надо следить, чтобы ты правильно питалась, и вовремя ложилась спать, и не сидела на сквозняке, и ходила online в школу, и…
– Мой папа просто беспокоится, – перебила она, – он считает, что я еще маленькая. А между прочим, в Дили на открытии колледжа сейчас будут выступать Флер и Ежик. Поэтому я слежу, чтобы не пропустить начало, хотя я записываю все, но по-любому, смотреть в записи, это уже не то, что online. Драйв и вообще. А пол-румба ерунда, ты только что сам сказал. Я права? Ну, скажи, права?
– Просто я мог бы заняться управлением, – пояснил Хаген.
– Ничего себе! – возмутилась Люси, – Ты мне обещал, что рулить буду я…!
– Стоп-стоп! Я просто сказал, что мог бы.
Она протянула руку и коротко, как кошка лапкой, погладила его по плечу.
– Хаг, ты милый, ты любимый, извини, что я на тебя наехала. Ты не дуешься?
– Нет, я прикуриваю сигару местного сорта, а она не горит. Или сырая, или какой-то огнестойкий табак-мутант… Нет, все-таки загорелась… Уф… И крепкая, joder!…