Сказать, что Честер был поражен, увидев своего бывшего помощника, было бы преуменьшением. Действительно, Кэла трудно было узнать — в темном костюме с галстуком, в модной шляпе и ботинках тот скорее походил на преуспевающего бизнесмена, чем на ковбоя, который несколько недель назад покинул ранчо. Честер горячо потряс руку Кэла, встречая его словно долго отсутствовавшего сына.
— Мы как раз собирались обедать. Входи, Кэл, присоединяйся к нам. Как ты поживаешь? Как у тебя дела? — радостно засыпал гостя вопросами Честер.
— У меня все в порядке, мистер Тремейн. Похоже, что и у вас дела идут неплохо, — добавил Кэл. — Хозяйство процветает, доходы растут.
— Да, ты мог бы сам убедиться, если бы посмотрел балансовые отчеты. Ты не захочешь вернуться на свое прежнее место? — спросил Честер, с надеждой посмотрев на Кэла. — Я еще никого не взял помощником управляющего.
— Нет, спасибо. Сейчас у меня другие планы.
В столовой Элен накрывала на стол. Кэл снял шляпу и с улыбкой поприветствовал хозяйку.
Широко раскрытыми глазами миссис Тремейн смотрела на гостя, словно на привидение. Она сделала предостерегающий знак мужу, но тот не обратил на это никакого внимания и пригласил Кэла к столу.
Минутой позже, не замечая, что в столовой появился гость, торопливо вошла Нора. На ней был перепачканный фартук и старое платье. В одной руке молодая женщина держала блюдо с жареной говядиной, а во второй миску с соусом. Она поставила блюда на стол, охнув, когда одно чуть не выскользнуло у нее из рук, и только потом подняла глаза и увидела на противоположном конце стола мужа. Нора сначала побелела, затем покраснела, ее охватила дрожь, а сердце бешено забилось.
Кэл, стиснув зубы, поднялся из кресла. От него не ускользнуло то, как Нора одета и чем занимается. Он понял, что его жена живет в доме Тремейнов на положении служанки. От гнева Кэл задрожал и бросил свирепый взгляд на хозяина.
— Не потрудитесь ли объяснить мне, мистер Тремейн, что все это значит? — резко обратился он к Честеру. В голосе его прозвучало такое высокомерие, что все были смущены.
— Почему ты не спросишь об этом меня? — вмешалась Нора, гордо выпрямившись и стараясь сохранить выдержку. Она разгладила свой перепачканный фартук и спокойно взглянула на мужа. — Я занимаюсь хозяйством, чтобы заработать на свое содержание. Я не захотела возвращаться к родителям.
Приятное известие не смягчило гнев Кэла.
— Ты все еще — моя жена, — раздраженно заявил он.
Брови молодой женщины удивленно поползли вверх.
— Разве? Только подумайте! А я считала, что ты навсегда исчез с горизонта.
— У тебя был адрес моего адвоката, — холодно возразил Кэл.
— Я была слишком занята и не нашла времени связаться с адвокатом, — солгала Нора, вздернув подбородок. — Зачем ты приехал?
— Не для того, чтобы встретиться с тобой, — с ледяной улыбкой ответил Кэл. — Я остановился в Тайлере, чтобы узнать, как идут дела на ранчо, и чтобы передать мистеру Тремейну известие о том, что синдикат очень доволен его успехами. Во время одной из поездок я… э… виделся с представителем Калхэйнов.
Честер вспыхнул от удовольствия.
— Это замечательно! Нора сняла фартук.
— Если у вас найдется время, пообедайте с нами, холодно пригласила она мужа. — Через минуту я закончу накрывать на стол.
Молодая женщина вернулась на кухню. Кэл встал и направился за ней, не извинившись и не попросив разрешения у хозяев.
Нора накладывала бисквиты на большой поднос. Она обернулась, когда муж вошел в кухню и закрыл за собой дверь.
— Я сейчас занята, — резко проговорила Нора. Кэл прислонился к косяку, внимательно рассматривая жену. Нора выглядела похудевшей, но вполне здоровой, и была красива, как прежде. Кэл не мог оторвать от нее взгляда и, впервые с тех пор, как покинул этот дом, почувствовал, как спокойствие и мир нисходят в его душу.
— Лихорадка не повторялась? — спросил он. Нора коротко кивнула, продолжая укладывать бисквиты на поднос.
— Да, мне гораздо лучше. Я не вернулась в Ричмонд, однако мне не хотелось ставить моих родственников в неловкое положение и искать работу в городе. Я веду домашнее хозяйство, готовлю еду и живу в этом доме. Мелли весной выходит замуж. Она поехала в город со своим женихом мистером Лэнгхорном и его сыном за покупками.
— Я рад за Мелли, — Кэл скрестил руки на груди. — Я направляюсь в Бомонт, — сообщил он, не сказав, что собирался в Вирджинию, чтобы встретиться с ней. Нора не очень-то приветлива, но это не было чем-то неожиданным. Раны, которые он нанес жене, еще кровоточат в ее душе.
— В Бомонт? Зачем? — спросила молодая женщина.
— У меня есть лицензия на поиски нефти, — честно признался Кэл. — Именно туда я ездил на уик-энды. Сейчас мы с компаньоном бурим третью скважину. Первые две оказались пустыми. Но на этот раз мы обязательно найдем нефть.
Нора нахмурилась.
— В газете Бомонта упоминалось о незначительных успехах изыскателей. Однако, я слышала, один из известнейших ученых утверждает, что в этом районе не может быть крупного месторождения.
— А я говорю — есть, — весело заявил Кэл. — Мне доводилось работать на нефтепромыслах Корсиканы, прежде чем год назад я начал искать нефть в окрестностях Бомонта. Я купил лицензию на несколько сотен акров земли и набрал бригаду бурильщиков, которые сейчас там работают.
Нора была удивлена. Оказывается, она очень мало знала о своем муже. Ей не хотелось спрашивать Кэла, как он сумел организовать такое дорогостоящее предприятие. Вероятно, его компаньон — богатый человек.
Молодая женщина подошла к ящику со льдом, чтобы достать масло.
— Ты останешься пообедать? — вежливо поинтересовалась она. Кэл кивнул.
— Если это удобно.
— Тебе нужно спросить у тети, а не у меня. Я здесь только работаю.
Кэл вспыхнул.
— Ты — моя жена перед Богом, — резко произнес он. — Я не хочу, чтобы ты работала, словно бесплатная служанка.
Нора повернулась к мужу, ее красивое лицо было спокойно, но синие глаза очень красноречивы.
— Я — не бесплатная прислуга. Я зарабатываю на свое содержание. Ты уехал и бросил меня, — бесстрастно напомнила она.
Кэл сжал зубы.
— Мне хорошо известно, в каком состоянии ты была, когда я покинул ранчо. И хочу напомнить, что ты сама велела мне уходить, — добавил он резко. — Ты отказалась даже поговорить с тобой.
— Ты не пытался, — горячо возразила Нора. Кэл прислонился спиной к кухонной двери.
— Я был в отчаянии. Ты ничего не рассказывала мне о своей болезни, сказала только, что ждешь ребенка. Когда я вернулся с буровой, то узнал, что ты потеряла ребенка и сама при смерти. Что я должен был чувствовать?
Нора поморщилась.
— Могу себе представить, как ты был удивлен.
— Не удивлен, а в отчаянии, — поправил Кэл. — Я понял, что нанес тебе большой вред тем, что привез на ранчо и заставил вести суровую и непривычную для тебя жизнь. Ты была слишком хрупкой. Я чувствовал себя виноватым. Мне казалось, что уехав, я облегчу тебе жизнь. Я не виню тебя за то, что ты не захотела встретиться со мной, Нора.
Молодая женщина видела боль и страдание на лице мужа, взгляд ее смягчился.
— Лучшей жизни ты мне дать не мог, — тихо проговорила она и удивилась, заметив гримасу, исказившую лицо Кэла. — Больше всего меня злила моя неспособность делать самые простые вещи. Я не могла ни готовить, ни стирать. — Нора рассмеялась. — Зато теперь я научилась делать и то, и другое. Я больше не беспомощна. Несчастья закалили меня.
— Ты не должна была столько страдать, — с грустью заметил Кэл. — После того как ты отказалась поговорить со мной, я отправился в салун и сильно напился. По пути домой мне пришло в голову, что от меня мало толку на ранчо. Мне казалось, что без меня ты поправишься быстрее, поэтому я сел на поезд и направился в Бомонт. Я считал, что ты вернешься в Вирджинию и разведешься со мной.
Все было именно так, как она и представляла себе. Неудивительно, что Кэл не пытался связаться с ней. Нора вздохнула.
— Мой отец разрешил мне вернуться домой с условием, что я попрошу у него прощения, — сообщила она мужу. — А так как я считаю, что мне не за что извиняться, я все еще здесь.
Кэл помрачнел.
— Извиняться должен он, а не ты. Твой отец позорит честь мужчины.
Нора удивилась, такая мысль не приходила ей в голову.
— Да, действительно. И очень преуспевает в этом. До Кэла не сразу дошел мрачный юмор жены. Когда он понял, улыбка тронула уголки его крепко сжатых губ.
— Согласен, я тоже не был образцовым супругом. Нора накрыла салфеткой бисквиты, чтобы они не остыли. Ей было приятно чувствовать, что Кэл рядом. Жизнь снова показалась молодой женщине прекрасной.
— Я должна была предупредить тебя, что больна, — заметила она извиняющимся тоном. Глаза их встретились. — Если бы я была до конца честной с тобой, то избавила бы нас от многих бед.
— Мы оба не были искренними друг с другом, Нора, — тихо возразил Кэл.
Молодая женщина смотрела мужу в лицо и видела новые морщинки вокруг глаз и суровую складку, залегшую у губ. Кэл похудел и стал старше. Да, ему тоже пришлось страдать.
— Почему ты скрыла от меня правду о своем здоровье?
— Сначала потому, что недостаточно хорошо знала тебя и не могла делиться такими интимными вещами. А после мне показалось слишком жестоким сообщать молодому мужу, что его беременная жена неизлечимо больна, — Нора опустила глаза, — Тебе предстояло содержать на свою небольшую зарплату и меня, и будущего ребенка, — с болью закончила молодая женщина. — Я хотела оградить тебя от дополнительных тревог.
Кэл закрыл глаза и отвернулся, чтобы скрыть жгучую боль, которую приносили ему слова жены.
— А твои родители… они знали, что ты больна, и не смягчились даже после того, как ты потеряла ребенка? — спросил он.
— Да, родители знали о лихорадке, но я опозорила их. — Нора вдруг улыбнулась. — Зато теперь я умею гладить рубашки, — с гордостью сообщила она. — Я могу печь печенье, не засушивая бисквит, и бифштексы, которые тают во рту!
Ее радость смутила Кэла. Он страстно посмотрел жене в глаза.
— Меня совсем не сердило то, что ты не могла вести хозяйство, — хрипло произнес он. — Меня злило то, что по-настоящему ты не любила меня. Тебя не должно было волновать то, как я живу и что имею. Но ты относилась с презрением к моей жизни, к моей работе и даже к тому, как я одевался. Мне было больно, поэтому я и говорил тебе жестокие вещи.
Нора не знала, что ответить. Обвинения Кэла были справедливы. Она действительно говорила так и так считала. Но сейчас… Молодая женщина смотрела на мужа, и сердце таяло у нее в груди. Она любила его, хотела его, нуждалась в нем. Ей было все равно, беден он или богат, она согласна работать даже прачкой или кухаркой, только бы быть с ним рядом.
Это открытие не удивило Нору. Она так сильно любила этого мужчину, что ничто не имело для нее значения. Сложность заключалась лишь в том, что она не знала, как выразить свои чувства, не имела представления, как сказать о них.