– Я, вероятно, спас жизни ста человек, – ответил тогда он. – И сотня людей, вероятно, спасла мою жизнь. Война, Ребекка, – это сплошное коллективное усилие. Когда в любую секунду может явиться и является смерть, люди стараются приглядывать за своими товарищами.
И все же создавалось впечатление, что сэр Джордж испытывает к Дэвиду особое чувство признательности. Ей очень хотелось бы узнать, что в сражении при Инкермане Дэвид проявил себя таким же героем, что и Джулиан. Она всегда столь напряженно думала о героизме Джулиана, что каким-то образом забывала об участии Дэвида в этой же битве. А ведь именно там был он тяжело ранен. Она хотела, чтобы Дэвид и под Инкерманом оказался героем, как это случилось позже, уже после смерти Джулиана.
И все же во всем этом было нечто странное. Она сидела нахмурившись в полумраке экипажа, в котором они направлялись в арендованный Шерерами дом на Портмэн-Плейс. Отвечая Ребекке за обедом, Дэвид говорил столь отстраненным тоном, что беседа на эту тему быстро сошла на нет. А сегодня он сразу же после завтрака вышел из дому и вернулся лишь пару часов назад. Он решительно посоветовал ей спокойно провести день дома, и она подчинилась ему, хотя и собиралась пополудни посетить Денизу
Теперь муж угрюмо сидел рядом с Ребеккой. Казалось, он совсем не желает вспоминать о том периоде своей жизни, пусть даже эти воспоминания и окажутся приятными. И, подчинившись инстинктивному желанию, она протянула руку, чтобы прикоснуться к мужу. Но вовремя остановилась. Неизвестно, как Дэвид на это отреагирует.
На обеде у Шереров они оказались единственными гостями. Сэр Джордж приветствовал их столь же экспансивно, что и накануне. Леди Шерер вела себя значительно сдержаннее. Она была очень красива. Ребекку восхитили ее миниатюрная фигура в вечернем платье цвета темно-красного вина, а также ее очень темные волосы и глаза.
– Разреши представить тебе леди Тэвисток, о которой я тебе рассказывал. Ты, конечно, помнишь? – сказал сэр Джордж своей жене, посмотрев ей в лицо сверху вниз. – Она была замужем за капитаном Кардвеллом. Ты должна помнить его, Синтия.
– Вы тоже знали Джулиана? – спросила ее Ребекка. Ее глаза расширились от удивления.
– Да, мы были знакомы, – ответила Синтия Шерер.
– Вы поехали за границу вместе с вашим мужем, – заметила Ребекка, в голосе которой прозвучала явная зависть. – Как же вам повезло! Я пожертвовала бы всем на свете, лишь бы также поехать туда. Но Джулиан боялся, что это тяжело отразится на моем здоровье. Я все время сожалею об этих потерянных месяцах.
До Ребекки внезапно дошло, что рядом с ней молча стоит Дэвид. Она улыбнулась леди Шерер и в душе понадеялась, что кто-либо сменит тему разговора. Ей, однако, до боли хотелось задавать вопрос за вопросом. Но она почувствовала облегчение, когда сэр Джордж пошел наливать им напитки, а леди Шерер стала вежливо обсуждать погоду.
Тем не менее во время обеда беседа неизбежно вернулась к Крымской войне. Ребекка обрадовалась этому. Она впитывала каждую подробность, стараясь вместе с тем не задавать вопросов, не обнаруживать свою жажду узнавать новые и новые детали. И, по-видимому, сэр Джордж чувствовал это.
– Любовь моя, расскажи леди Тэвисток все, что ты помнишь о жизни капитана Кардвелла в те месяцы, – настойчиво попросил он. – Иная женщина, возможно, способна вспомнить детали, которые могли улетучиться из памяти мужчин. Да, майор? – искренне рассмеялся он.
– Я его едва знала, – сказала леди Шepep. – Я действительно помню, что он пользовался популярностью как среди своих сослуживцев-офицеров, так и солдат. Он, по-видимому, обладал редким даром всегда быть бодрым и веселым.
– Да, – подтвердила Ребекка, наклонившись вперед и забыв обо всех сидевших за столом. – Он всегда был таким. Даже будучи мальчиком.
– И он всегда очаровывал дам, – добавил сэр Джордж. – Ты должна согласиться с этим, Синтия.
– Все всегда любили его, – заявила Ребекка и резко повернула голову в сторону Дэвида. – Это так, Дэвид?
– Мы с Ребеккой, конечно пристрастны, – ответил Дэвид. – Мы с Джулианом росли, как братья. Ребекка потом стала его женой. А вы, Шерер вышли в отставку сразу после ранения? Ну и как вам гражданская жизнь?
– О, порой бывает немного нудно, – признался сэр Джордж. – Синтии не хватает волнующих сторон армейской жизни. Правда, любимая? Некоторые жены это чувствуют, леди Тэвисток. Это, понимаете ли, входит в их плоть и кровь.
– Вам посчастливилось, что ваш муж выжил, – произнесла Ребекка, улыбнувшись Синтии Шерер. – Какое же облегчение это, вероятно, вам принесло!
– Благодаря вашему мужу, – подчеркнул сэр Джордж и поднял бокал с вином. – Моя жена ему обязана тем, что я спасся. Мы должны, моя любимая, выпить за майора Тэвистока. Вы к нам присоединитесь, леди Тэвисток?
Ребекка подняла свой бокал и улыбнулась Дэвиду.
– Он утверждает, что спасать жизнь в битве – это, дескать, обычное дело, – сообщила она.
– В нем говорит скромность, леди Тэвисток, – промолвил, рассмеявшись, сэр Джордж. – Ваш муж слишком уж скромен. Тот удар саблей повредил мне правую руку – свой шрам я унесу с собой в могилу, – а еще доля секунды, и она пронзила бы мне грудь. Ваш муж прострелил мерзавцу сердце. Когда тот упал на землю, то был уже мертв. Мне никогда не приходилось видеть столь точного попадания.
– Полагаю, что наши дамы предпочли бы более веселую тему для беседы, – заметил Дэвид.
– Вы видите, леди Тэвисток, он опять проявляет скромность, – сказал, смеясь, сэр Джордж. – Майор конфузится, когда его называют героем. Синтия никогда не перестает восхвалять его. Ведь это правда, любовь моя? Давайте выпьем в его честь.
Когда все подняли бокалы и осушили их, Дэвид так и не оторвал взгляда от своей тарелки.
Ребекке не понравился сэр Джордж Шерер, причем с самого начала. Она, однако, не понимала почему. И теперь ее не покидало это чувство. Он был весел и дружествен и неизменно возвращал беседу к темам, которые так интересовали ее. Дэвид спас ему жизнь, и сэр Джордж был исполнен благодарности к нему. Но было еще что-то…
Видимо, виной всему была атмосфера какой-то недоговоренности. Будто бы трое из присутствовавших были посвящены в некую тайну, неведомую Ребекке. Конечно, она как бы чувствовала себя посторонней, посколвку троих из них объединяли чуждые ей общие переживания и воспоминания. Похоже, дело было именно в этом. Но не только в этом…
Дэвид и леди Шерер говорили мало. Они не глядели друг на друга и не обращались друг к другу. Ребекка наконец это поняла, когда они все направились в гостиную пить кофе. Но все это время у них было мало шансов для общения. Сэр Джордж Шерер был человеком, который любил задавать тон в разговоре. Остальным же приходилось довольствоваться преимущественно ответами на его реплики.
Очевидно, именно из-за этого сэр Джордж и не нравился Ребекке. Осознав это, она испытала некоторое потрясение. Он, оказывается, не нравится даже своей собственной жене. Трудно испытывать симпатию к человеку, который относится к собеседникам, как к публике на спектакле. Не как к личностям, которых следует понять и выслушать, а как к безликой аудитории. Сэр Джордж Шерер оказался ярким примером подобного отношения к людям.
Да, дело обстояло именно так. Ребекка почувствовала облегчение, проанализировав ситуацию и поняв, что же портит сегодняшний вечер, что омрачает общение. Она была рада, когда ей пришлось пройтись по гостиной вместе с леди Шерер и выразить восхищение выставленным в ней фарфором, а также обсудить такую чисто женскую проблему, как моды.
Но все вскоре вернулось на круги своя.
– Как замечательно, любовь моя, что ты так легко завязываешь дружеские отношения, – сказал сэр Джордж своей жене. Он вместе с Дэвидом вошел в комнату вслед за дамами. – Моя жена, леди Тэвисток, с другими дамами довольно застенчива. Может быть, потому, что ее отец занимается торговлей, хотя я не один раз пытался убедить ее, что мне известны случаи, доказывающие, что в наши дни это обстоятельство не имеет решительно никакого значения. Или, возможно, все дело в том, что она провела так много лет в окружении мужчин? Иногда мне кажется, что Синтии легче общаться с мужчинами, чем с женщинами.
«Он к тому же еще и вульгарен, – подумала Ребекка – Свою последнюю фразу он мог бы сформулировать и по-иному. Будь он истинный джентльмен, то тщательнее выбирал бы слова».
– Мы решили, что кринолины. – глупая мода, – как бы невзначай заметила Ребекка. – Мы полагаем, что если бы это зависело от нас, то мы вернулись бы в начало восемнадцатого века, в эпоху Регентства во Франции, и носили бы модные в ту пору восхитительные свободные и удобные платья.
Сэр Джордж захихикал.
– Леди очень любят обсуждать моды, – твердо, сказала Ребекка прежде, чем тот успел вновь разразиться речью. – Правда же, леди Шерер?
– Вы можете называть мою жену просто Синтия, – сказал сэр Джордж. – В эти дни нам хотелось бь встречаться с вами почаще.
– Мы приехали на очень короткое время, – пояснил Дэвид. – Вскоре мы возвращаемся в Стэдвелл.
– Стэдвелл, – повторил вслед за ними сэр Джордж. – Это в Глостершире?
Дэвид кивнул.
– Отец Синтии живет в городе Глостер, – сказ сэр Джордж. От его дома рукой подать до кафедрального собора. А ведь мы его часто посещаем. В один из наших приездов в Глостер мы обязательно заглянем вам в гости.
– Вы встретите сердечный прием, – сказала Peбекка, улыбнувшись леди Шерер.
– Благодарю вас, – заметила та. – Но мы бывает там не так уж часто.
Сэр Джордж ухмыльнулся:
– Теперь вы понимаете, майор, как жены выставляют нас лгунами?
* * *
Ребекка почувствовала большое облегчение, когда они с Дэвидом наконец оказались в экипаже и отправились домой. Она подумала, что с ее стороны было ошибкой надеяться, будто она узнает новые подробности о неизвестном ей периоде жизни Джулиана. Было ошибкой и проявлять любопытство в отношении героизма Дэвида, коль скоро он сам не хотел говорить на эту тему. «Проведенный вечер удачным не назовешь», – решила она.
Но теперь, когда все завершилось, Ребекка все-таки подумала о забавной стороне визита. Она хотела повернуться к Дэвиду и вместе с ним посмеяться над странным характером сэра Джорджа Шерера. Ребекка собиралась спросить мужа, не приходилось ли ему когда-либо жалеть, что он спас тому жизнь. Но, повернув голову, чтобы получше рассмотреть Дэвида в темноте внутри экипажа, она поняла, что подобная шутка была бы проявлением дурного тона. Возможно, Дэвид вообще не воспринял бы ее слова как шутку. Он выглядел довольно мрачным.
И опять она почувствовала прежнюю атмосферу, хотя они уже не были в доме на Портмэн-Плейс. Ту самую трудно определимую атмосферу, которая породила в ней беспокойство. И потому она не упомянула ни единым словом вечер, проведенный у Шереров. Большую часть пути по лондонским улицам они провели в молчании.
– Я хочу, Ребекка, чтобы все завтрашнее утро ты пролежала в постели, – спокойно сказал Дэвид, когда они уже приближались к дому. – После полудня мы отправимся в Стэдвелл.
– Завтра? – спросила она. – А я-то полагала, что мы не уедем до пятницы.
– Мне бы хотелось, чтобы ты была дома, – ответил он. – Там ты сможешь отдохнуть по-настоящему. Здесь уже больше нет смысла оставаться.
– Завтра вечером к нам на обед собирались прийти Хорас и Дениза, – напомнила она.
– Я им пошлю извинения, – сказал он. – Они поймут. Ведь они осведомлены о твоем состоянии. Мы едем домой завтра после полудня, когда ты как следует отдохнешь.
– Хорошо, Дэвид. Все в порядке, – согласилась она. Ребекка почувствовала огромное облегчение. Внезапно она захотела очутиться дома. Дома нужно было так много сделать. Там между нею и Дэвидом не повисает молчание. Им всегда есть что обсудить. Дома они друзья. Да-да, это не преувеличение! Они – друзья.
Ребекка ужасно хотела вырваться из атмосферы, в которой оказалась сейчас. Вокруг – Лондон, сплошной Лондон. Жизнь в большом городе не по ним. Здесь слишком много времени для безделья и совершенно нечем себя занять. В этом-то и вся беда. А теперь все эти неприятные ощущения еще больше усилил тот ужасный человек. Как только они покинут Лондон, исчезнет и эта атмосфера.
– Будет так приятно оказаться дома, – сказала она. Дэвид впервые взглянул на нее.
– Да, – откликнулся он. – Да, конечно.
* * *
Удивительно, как быстро то или иное место может стать домом. Стэдвелл принадлежал Дэвиду с самого его рождения. Но он жил там лишь последние два месяца. И все-таки, когда он сошел вместе с Ребеккой с поезда и увидел, что их ждет все тот же ободранный, старомодный экипаж, который встречал их в день свадьбы, для Дэвида возвращение домой стало воистину прекрасным. Сердце его затрепетало еще больше, когда он бросил первый взгляд на Стэдвелл: да, несомненно, это его родной дом. Запущенность по-прежнему ощущалась очень сильно. Но хорошо, что ветви деревьев больше не закрывали выходящие на запад окна, а на лугу за рекой и мостом не цвели маргаритки. И мраморных львов подняли снова на колонны у ворот, ведущих в поместье.
После менее чем двухнедельного отсутствия Дэвид чувствовал себя разбитым. Врач не обещал благополучного исхода и не назначил Ребекке лечения, на что Дэвид так надеялся. Создавалось впечатление, что Ребекка почти непременно вновь потеряет ребенка. От этой мысли Дэвид приходил в отчаяние. Он так хотел ребенка, который стал бы для него единственным реальным связующим звеном с Ребеккой, единственным напоминанием об их слишком короткой интимной близости. И Дэвид еще неистовее хотел видеть Ребекку счастливой. Он не мог забыть выражение ее лица, когда она сказала ему, что хочет ребенка больше всего на свете.
Дэвид почувствовал громадное облегчение, уехав из Лондона и избавившись от страшного беспокойства, которое принесла их поездка. Чего, например, стоило, что из всех знакомых он встретил именно Джорджа Шере-ра?! Достаточно было увидеть лицо Шерера, чтобы все прошлое нахлынуло вновь. Дэвид вспомнил, когда он до этого в последний раз видел его лицо. А Синтия Шерер, с которой в отсутствие Ребекки развлекался Джулиан?!
Это было отвратительно. Дэвид надеялся, что он больше никогда не увидит Шерера с женой. Теперь же он признал, что всегда допускал возможность того, что их пути когда-нибудь снова пересекутся. Но даже при этом Дэвид был уверен, что Шерер так же, как и сам Дэвид, не захочет, чтобы воспоминания опять выплыли на поверхность. Ведь этот человек вынужден был жить с мыслью, что его жена оказалась ему неверна.
Однако Шерер отнюдь не уклонился от воспоминаний. Дэвиду очень быстро стало ясно, что, приглашая его и Ребекку на обед, сэр Джордж задался целью унизить и наказать свою жену. Если он и испытывал глубокую благодарность к Дэвиду, то она практически сошла на нет, как только Шерер познакомился с Ребеккой и узнал, что она прежде была женой Джулиана. Дэвид понял и то, что Синтия Шерер в отличие от Ребекки знала истину. Ей явно было известно, что Дэвид убил ее любовника и спас жизнь ее мужа. Во время этого ужасного вечера она, вне всяких сомнений, чувствовала себя наказанной.
С тех пор Дэвид и Ребекка никогда обо всем этом не упоминали.
Они с радостью вернулись к своему обычному образу жизни, которого придерживались в Стэдвелле с момента свадьбы. Правда, теперь Дэвид не позволил бы Ребекке ходить так много, как раньше. А вскоре она уже и не смогла бы ходить вообще или подниматься с кровати более чем на несколько минут. Дэвид намеревался быть в данном вопросе непреклонным, хотя и не был уверен в том, что ему это удастся. Между собой они не заговаривали на эту тему, но оба были исполнены решимости сделать все возможное для того, чтобы спасти свое дитя.
– Мне нужно чем-то занять руки и голову, – однажды сказала она ему за ленчем, посетовав на то, что ей пришлось, перед тем как лечь в постель, проследить, чтобы помощница поварихи отнесла утром корзины с продовольствием в четыре коттеджа.
– Я чувствую себя полностью бесполезной, Дэвид, и это огорчает меня. Не взяться ли мне за шитье штор для школьного класса? Сейчас он выглядит совсем голым. Я могла бы этим заняться. Правда?
– Да, – ответил Дэвид. – Но только до того момента, когда ты должна будешь перейти на полный постельный режим. – Он радовался, что Ребекка не хотела поддаваться скуке, хотя и недоумевал, как она справится с необходимостью – если это понадобится – провести целый месяц в постели. Он не хотел заострять внимание на этой мысли. Конечно, у них множество соседей, которые будут только рады навещать их и проводить время с Ребеккой. Все они вскоре узнают о ее состоянии.