«Боги, чувствовать как рвётся плоть ... зачем мне меч?»
Мягко приземлившись, она присела, готовая прыгнуть снова, когда высокий воин заорал:
— У него что припрятаны кинжалы?
Он уставился на глубокие косые борозды на коже, разрезы, которые раскромсали даже его кожаные ножны.
— Эйдан, он — мой! Немного выше, и он перерезал бы мне глотку.
— Я предпочел не перерезать твою глотку. Отблагодари меня элем, — сказала Реджин.
Вдруг огромная ладонь сомкнулась на ее затылке. Другая рука схватила её запястья и завела назад. Шипя от ярости, она вывернулась и вонзила свои маленькие клыки в мускулистое предплечье.
Это был военачальник!
Эйдан поймал её.
«Как ему удалось переместиться так быстро?»
Снаружи ударила молния, грохот грома заполнил зал. Если б только молния ударила в меня!
— Прекрати! — Он грубо толкнул ее, чтобы освободиться от ее укуса. Прежде, чем она успела моргнуть, он ухватился за её плащ, сжав его в кулаке.
— Нэй! Не надо!
Он сдёрнул его. Задохнулся от изумления. И тотчас отпустил её.
Мужчины широко раскрыв глаза, окружили ее. Она зашипела, стараясь удержать их в поле зрения, обнажая свои когти и клыки.
Один из них спросил:
— Что она такое?
Эйдан окинул ее взглядом.
— Она просто маленькая... девочка.
Брандр сказал:
— Но клянусь бородой Одина, она сияет!
Реджин выпалила:
— Он не носит бороды!
При её словах понимание вспыхнуло на лице Эйдана. Его взгляд упал на её заостренные ушки, потом на её глаза. Он смотрел так, что она знала: они меняли цвет с янтарного на серебряный.
— Ты — Валькирия. Та, чья кожа светится в ночи. Мы слышали рассказы о тебе.
— Ты ничего обо мне не знаешь!
Вызывающе приподняв брови, он процитировал отрывок из оды:
— «Глаза словно янтарь, переливающийся в солнечном свете, кожа и волосы, горящие золотом. Созданная для битв, отважная как никто другой, красота достойная поклонения". Ты — Реджинлейт Лучезарная.
В тот же миг несколько мужчин с благоговением забормотали:
— Реджинлейт.
Но не Эйдан. Он покачал головой.
— Звездочка, ты слишком далеко от дома.
И, конечно же, эта задница Брандр сказал:
— Она — одна из любимых дочерей Одина?
Расправив плечи, Реджин сказала:
— Самая любимая. Из всех моих сестёр.
"Кроме Люсии. И Никс. И, вероятно, Кэдрин. Этим смертным не следует знать, что она, вероятно, не была его любимицей. На данный момент".
— Почему ты здесь в разгар войны, а не в безопасности в Валгалле? – Эйдан, казалось, сердился по этому поводу. — Ты такая маленькая.
Он стал смотреть на неё с особым вниманием, отличающимся от остальных, более ... покровительственно.
— Какое тебе дело до того, где мне следует находиться? — Она смахнула свои косички со лба и выпятила подбородок. — Я не такая уж и маленькая.
— Ты — ...он провел рукой по лицу... — юна.
Брандр, находившийся рядом с ним, спросил:
— Друг, что с тобой? Твои глаза светятся яростью.
Эйдан открыл рот, затем закрыл его. Он обвел происходящее перед ним взглядом, словно видел это впервые.
— Боги. — Он поднял к ней руку, словно желал загородить ей обзор. — Пойдем со мной, маленькая. Это место не для тебя.
Она отступила на шаг.
Он бросил на нее неодобрительный хмурый взгляд.
— Я посвятил свою жизнь служению твоему отцу; ты – рождена из его молнии. Я могу причинить тебе не больше вреда, чем самому себе.
Когда она ни на йоту не расслабилась, он сказал:
— Пойдем. Ты, должно быть, голодна. В моих покоях ты сможешь поесть.
Он протянул ей меч рукоятью вперед.
— Там много еды.
«Да уж, у них наверняка много еды».
Его армия очистила эти деревни, как саранча. Все, на что она могла бы охотиться, было убито.
Она всмотрелась в его лицо. Казалось, он действительно честен. И возможно, он даже согласится помочь, если она предложит подходящую цену, или, по крайней мере, даст ей лошадь и достаточно еды в дорогу.
Реджин приняла меч и вложила его в ножны. Но когда он покровительственно положил руку на её плечи, она напряглась:
— Я могу двигаться самостоятельно, берсеркер.
Шепотом он произнес:
— Этим я демонстрирую всем, что проявляю к тебе благосклонность.
— Проявление благосклонности, — сухо произнесла она. — От смертного. И как же я смогу обходится без этого впредь?
Она позволила ему проводить себя сквозь толпу пристально разглядывающих её воинов и распутных девок.
Некоторые берсеркеры попытались прикоснуться к её "белокурым локонам" и "сияющей коже", но рука Эйдана напряглась на её плече, а его глаза запылали огнем. Он бросил на мужчин убийственный взгляд, и они отступили, побледнев и не сказав ни слова.
Как только они с Эйданом пробрались сквозь расступающуюся на их пути толпу, наполнявшую зал, и вышли в летнюю ночь, он заметно расслабился, хотя все еще выглядел поглощенным какими-то мыслями. Реджин воспользовалась представившейся возможностью, чтобы изучить его поближе.
Его рост оказался еще более внушительным, не менее шести с половиной футов. Белая туника из прекрасно вытканного сукна обтягивала его широкие плечи. Черные штаны из мягкой кожи подчеркивали мощные ноги. Ветер из долины принес запах яровой пшеницы и спутал его светлые волосы. Реджин захотелось вздохнуть.
В полночном небе луна достигла своего пика, и пока они шли, он смотрел на звезды, словно испрашивая у них совета. Всю прошедшую неделю, пока она искала Люсию в этом странном мире смертных, Реджин тоже поступала так довольно часто.
— Каким бы ни был твой вопрос, военачальник, звезды не станут тебе отвечать.
Он пристально взглянул на нее теми серыми глазами, снова разжигая в ней до странности нелепое желание вздохнуть.
— Быть может, они уже это сделали.
Прежде, чем она смогла высказать свое сомнение в его словах, он остановился перед самым большим шатром в лагере, откидывая перед нею полог.
Интерьер был богатым, утоптанный земляной пол был застелен тканым коврами. В одном конце помещения стоял стол с двумя стульями, а в противоположном располагался низкий помост, покрытый толстым слоем мехов. В центре была вырыта яма, в которой горел костер.
Из ящика, полного свечей, он достал две и поджег фитили от огня, а затем поместил в подсвечники, стоящие по бокам от полированного медвежьего черепа.
— Ты богат? — спросила она. — Для смертного?
— Я выиграл довольно много трофеев, но что ты знаешь о монетах? Ты же дочь богов.
— Я знаю, что у меня их нет, а они нужны, чтобы заплатить за еду.
Он подошел к двери, приказав нескольким слугам снаружи принести их обед, затем сел за стол и взмахом руки указал ей на другой стул.
Она сняла перчатки и плащ, мальчишеская одежда под ним: штаны и туника, — заработали еще один неодобрительный взгляд Эйдана. Пожав плечами, она присоединилась к нему за столом, чувствуя себя взрослой дамой, разделившей трапезу с лордом. Даже если он и был всего лишь военачальником.
— Этот мир — опасное место для девочки, Реджинлейт. А ты не неуязвима.
Реджин покачала головой. Да, еще не достигнув своего бессмертия, она могла быть ранена, обезображена, даже убита. Хотя девочка и не особо нуждалась в еде, как и взрослая Валькирия, сейчас она ей требовалась, чтобы расти.
— Так что заставило тебя покинуть безопасность своего дома, дитя?
— Я не дитя! И я могу себя защитить!— За исключением кровожадных противников, с которыми ей пришлось столкнуться, пробираясь на эту сторону военного конфликта,— Я убила вампира! — Ну, почти. К тому же, она потеряла свой меч в самом начале той схватки.
Он отмахнулся от её слов, как от не стоящих внимания басен.
— Реджинлейт, ответь мне.
Она подозревала, что излишняя откровенность с незнакомцем — плохая идея. Но её никто не учил быть осторожной в этом плане. И Реджин нуждалась в его помощи. Правда вырвалась почти помимо её воли:
— Я последовала за своей любимой сестрой, когда она ушла с мужчиной. Он обещал жениться на Люсии, но я ему не верю. Она — все для меня, и мне кажется, ей угрожает опасность.
Реджин не смогла бы объяснить — как, но она чувствовала, что время, отпущенное её сестре, уходит.
— Ты оставила рай ради нее? Хотя никогда не сможешь вернуться обратно?
— Валькириям запрещено возвращаться.
— Тогда я поражен твоей преданностью.
— Она сделала бы то же самое для меня, — хоть Реджин частенько раздражала её, как и остальных сестёр, она знала — Люсия любит её.
— Ты искала меня этой ночью, — сказал он. — Что ты хотела, чтобы я сделал?
— Мне нужна помощь, чтобы отыскать Люсию.
— Хорошо, — сказал он, пожав плечами. — Я сделаю все возможное, чтобы воссоединить тебя с нею.
Реджин, взмахнула ресницами, уставившись на него:
— Потому что ты служишь Одину?
— Нэй, — он быстро встал, проводя рукой по губам: — Потому, что мы будем служить друг другу.
— Я не понимаю.
— Нет ничего проще. Реджинлейт, повзрослев, ты станешь моей женой.
— Ты сошел с ума, смертный? — вскрикнула она и ее кожа засияла ярче. — Как моя сестра Никс?
— Всезнающая Никс, прорицательница?
— Она тронулась умом из-за своих видений. Объясни же мне, с чего ты это взял?
Он выглядел так, словно пытается подавить усмешку.
— А ты прямая. Это хорошо. Но я не сумасшедший. Я — берсеркер. Ты понимаешь кем являются мужчины моего народа?
— Я слышала рассказы о вашем народе. Вы сильнее и быстрее, чем другие смертные. И вы все одержимы духом зверя. Рычите, деретесь, тащите все себе — как голодные медведи-шатуны зимой.
— Это правда. И зверь внутри меня почувствовал свою пару, пробудившись от самых первых твоих слов. Я думал, когда мы встретимся, ты будешь старше, но чувствую себя счастливым только от того, что нашел тебя.
Он сказал об этом так, словно это было понятным делом. Она потеряла дар речи, что было редкостью.
— Утром я отправлю тебя во владения своей семьи на север, — продолжил он. — Мои родители завершат твое воспитание и будут содержать тебя в безопасности, пока я не вернусь. Я приведу твою сестру, чтобы вы воссоединились.
Да перед ней настоящий сумасшедший! Ситуация становилась интересной. Реджин поняла, что ей может понравиться играть с сумасшедшими смертными. Симулируя серьезный тон, она спросила:
— И сколько же времени пройдет, прежде чем ты вернешься?
— Быть может пять или шесть лет. Когда ты повзрослеешь, а я проведу достаточно войн, чтобы заполучить собственное бессмертие. И тогда мы поженимся.
Ах, теперь она припомнила, что берсеркеру может быть дарована охалла, бессмертие, после того, как воин победит в двухстах сражениях во имя Одина. Тогда у него на груди появлялся знак Одина — татуировка, изображающая двух летящих воронов.
Реджин стало интересно: было ли количество сражений установлено правилами или правило просто поощряло битвы?
— Я должна там сидеть и ждать тебя? Что, если другой смертный вместо тебя решит, что я должна стать его... движимым имуществом?
Он сжал руки в кулаки.
— Ты принадлежишь лишь мне одному, — сказал он странным тоном. — Неужели ты не понимаешь то, что я говорю?
— Я ничего не знаю о таких вещах.
Она действительно была почти в полном неведении обо всем этом — о мужчинах, о совокуплении. Реджин совершенно не понимала, почему её сестра добровольно покинула рай Валгаллы, чтобы никогда не вернуться, и последовала за мужчиной.
«Которому, я не верю».
— Реджинлейт, ты никогда не познаешь другого мужчину, — его пристальный взгляд уперся в неё: — Я считаю тебя своей женой, начиная с этого мгновения.
«Что за сумасшедший смертный, явно больной на голову».
Её отец превратил бы берсеркера в горстку пепла, если бы он посмел похитить её и заставить выйти за него замуж. Наверное, пора прекратить ей играть с Эйданом.
— Ты слишком стар для меня. Ты стоишь одной ногой в могиле, а другой на ее краю.
Он зарычал.
— Я не такой старый! Мне всего лишь тридцать зим.
Она испугалась, что таким образом его не отговорить, и быстро произнесла:
— Я рассмотрю твоё предложение, но только если сначала ты поможешь мне спасти Люсию.
Он резко покачал головой.
— Ты расскажешь мне, где ее искать, и я сделаю это, как только ты окажешься в безопасности в окружении моего народа.
— Тебе никогда не найти ее без меня. — Будучи сестрой валькирии, Реджин могла почувствовать ее, если та окажется достаточно близко. — И у нас нет времени на бездействие.
— Ты пришла ко мне за помощью, и это мое решение...
— За помощью! Да ты сумасшедший. И высокомерный, к тому же. Я дочь богов, и пришла я к тебе за лошадью, едой, и возможно, парой всадников. Чтобы я смогла продолжить свой путь!
— Это решенное дело, звездочка. На этой земле моё слово — закон.
Их разговор прервало появление брюнетки из зала, которая внесла поднос с едой и напитками. Раскладывая на две тарелки рагу из мяса с пряными травами, она постаралась, дать возможность Эйдану рассмотреть в подробностях свою пышную грудь.
Реджин подумала о своей едва начинающей появляться груди. Впервые в жизни она почувствовала сожаление по этому поводу.
И, возможно, ревность.
Да, но именно Реджин сидела за столом военачальника, как взрослая женщина. Именно на Реджин хотел жениться упрямый, сумасшедший смертный.
Она усмехнулась девушке.
— Никакого эля девчонке, Бирджит, — сказал Эйдан женщине. — Нет ли у нас молока?
Лицо Реджин вспыхнула, и хуже всего было то, что ей бы хотелось немного молока.
Когда Бирджит принесла требуемое, он отослал её так рассеяно, что враждебность Реджин рассеялась.
Богатый аромат тушеного мяса воззвал к её голоду и она с жадностью накинулась на еду. Мясо таяло во рту.
«Боги, смертные знают толк в стряпне».
— Расскажи мне о своем доме, — сказал он, отламывая для нее кусок от хлеба, лежащего на деревянном блюде.
— Это прекрасная земля туманов,— сказала она, не отрываясь от еды.
— Спокойная и мирная.
«Обычно. Если на них не сваливался Локи, или кто-то не выпускал Фенриса, гигантского волка».
— Какой была твоя жизнь?
Реджин проглотила кусок хлеба.
— Ты действительно хочешь, чтобы я... говорила? — её сестры в большинстве случаев велели ей молчать, серьезно.
— Мне интересно узнать о тебе.
Девушка пожала плечами, решив, что может провести немного времени с этим упрямым чурбаном-воякой, получая удовольствие — все равно, если он не изменит свое решение, то ночью она ускользнет и продолжит свои поиски.
По крайней мере, у нее будет пища в желудке, и , вероятно, удастся украсть лошадей.
Так что она угощала его историями о жизни в Валгалле, о глупостях полубогов. Он искренне смеялся над её рассказами и казался действительно удивленным.
В какой-то момент выражение его лица казалось даже... гордым, и она нахмурилась:
— Тебе не нравится мой юмор?
— Вовсе нет. Я не смеялся так ... — Он сдвинул брови вместе. — Я думаю, что я никогда не смеялся, как сейчас.
— Обычно я раздражаю людей. И шучу в неподходящее время. Например, во время казни. Фрейя говорит, что это — мой дар и мое проклятье — выводить других из себя.
— Мне нравятся твои манеры, Реджинлейт. Жизнь слишком тяжела без шуток.
Ей так понравилась похвала, что захотелось стать еще привлекательнее в его глазах — пока он не продолжил:
— Мы хорошо пойдем друг другу, звездочка.
Она вздохнула:
— Ты все еще уверен, что мы будем вместе, — она знала, что Эйдан был благородным мужчиной, но он заблуждался на этот счет. Один никогда не позволит Реджин стать женой смертного берсеркера.
А охалла, которой так жаждет Эйдан?? Она слышала всего об одном— единственном за всю историю берсеркере, который заслужил ее. Все остальные погибли в сражениях, задолго до двухсотой победы.