Как только медведи остались без зрителей, они перебрались через ручей и направились к столу. Девочка, сидевшая с краю, испугалась и выскочила из?за стола. Мишка постоял и, не получив никаких подачек — продукты у ребят почти кончились, — решил, что с ним обошлись негостеприимно. Поставил передние лапы на край стола, понюхал кашу в миске и под хохот ребят принялся вылизывать ее длинным языком. Есть, держа голову набок, было неудобно, и он взгромоздился на стол. Тут же от стола отбежали ребята, которые сидели поблизости, — это все?таки был настоящий медведь.
Каша ему понравилась. Рыча, он прошел по столу, и скамейки вокруг сразу опустели. Машка тоже забралась на стол. Медведи быстро уплетали кашу, раскидывали миски лапами и шли по столу навстречу друг другу. Голодным ребятишкам было уже не до смеха.
Витька прибежал на шум и колом ударил по столу. Медведи спрыгнули и нехотя побежали к ручью. Видя, что они струсили, ребята закричали, заулюлюкали, и медведи торопливо убежали в заросли.
С новой группой туристов пришло грозное письмо директора заповедника: «Во что бы то ни стало примите меры избавить лагерь от медведей, любыми способами, вплоть до отстрела».
Витька заторопился «принимать меры». Надо было спасать медведей. Еще в поселке он запасся в аптеке рвотным порошком. Надумал этим средством отучить медведей ходить в лагерь. Не скупясь, насыпал порошка в куски хлеба с маслом. Для верности начинил порошком колбасу. Разбросал все это за ручьем, откуда медведи чаще приходили в лагерь. Обычно они наперегонки сжирали все, что им ни бросят: «Посоли камень — и тот проглотят», как сказал один из туристов.
Но медведи вовсе не были такими бесшабашными, как казалось. Колбасу они съели только с краев, где не было порошка, а к хлебу не притронулись совсем. В отместку они ночью сорвали все веревки с мачты посреди лагеря и вместе с ними — туристский флаг.
После неудачи с порошком Витька, как только медведи появлялись в лагере, бросался к ним с дубиной и гнал с территории. Букет же не трогался с места. Даже отворачивался с таким видом, будто хотел сказать. «Глаза бы мои на тебя не смотрели. Чего носишься без толку?» Но Витька не сдавался и гонял медведей до полуночи.
А утром оказывалось: то они утащили пачку сахара, то разорвали мешок с крупой и растрясли ее по поляне. У Женьки жила в палатке маленькая, чуть больше кошки собачонка с глазами навыкате. Женька звал ее Тайга. Видно, ей очень понравилось, что Витька стал гонять медведей. Она заливалась пронзительным лаем и каждый раз все смелее бегала с Витькой. Медведей бесил ее звон.
А Тайга осмелела настолько, что пыталась даже схватить их за задние лапы.
Следом за Тайгой осмелел и Женька. Он натаскал к палатке небольших камней. Как только начинала тявкать Тайга, они с Витькой хватали по горсти камней и мчались к медведям. Особой боли камни не причиняли, но все же медведи стали удирать шустрее.
Тайга была чистокровной дворняжкой, и караулить днем и ночью двор было ее врожденным свойством. Медведи стали наведываться реже, и у Витьки опять появилась надежда спасти их от смерти. Надо было отучить зверей ходить в лагерь не только днем, но и ночью. Поэтому Женька привязал Тайну шпагатом возле палатки, чтобы она спала на свежем воздухе и лучше слышала медведей.
Ночью, чуть только она тявкнула, Витька выскочил из спального мешка, бросился из палатки и упал — запутался в шпагате, медведи убежали ненаказанными.
Тайгу перестали привязывать. Но это оказалось ошибкой. Едва заслышав медведей, она втихомолку мчалась к ним и только возле зверей начинала тявкать. Ее атаки без подкрепления камнями перестали отпугивать медведей, и они опять зачастили в лагерь.
Однажды Витька сидел у ночного костра с двумя молодыми художниками из Ленинграда. Вокруг была темнота. Кусты в пяти шагах от костра стояли черными копнами сена.
Витьке было приятно слушать, как ребята восторгались Камчаткой.
— Красная трава! Где еще увидишь такое! —возбужденно говорил один из них. И вдруг замер на полуслове: из?за кустов вышли два медведя. Они миновали костер, совершенно не обратив внимания на людей, будто их и не было вовсе.
Медведи не хотели, чтобы собака поднимала шум. Они шагали нога в ногу. Не было слышно ни малейшего шороха, хотя черные силуэты проплыли всего метрах в пяти от костра. Всем сразу пришло в голову одно и то же сравнение: прошли как пантеры! Может быть, оттого, что силуэты были в темноте угольно–черными.
У Витьки остался последний, самый надежный козырь, который он мог применить, чтобы избавить лагерь от медведей. У него была ракетница. Ружейный выстрел тоже мог бы напугать медведей. Но когда с громом вырвется и прочертит небо красный огонь, медведи переполошатся так, что никогда больше не захотят вернуться в лагерь. Во всяком случае, Витька крепко надеялся на это.
На другой вечер, когда сумрак стер все краски, из темно–серой травы за ручьем вышли медведи. Как хозяева, не таясь, пошли в лагерь.
Витька подпустил их вплотную и выстрелил над головами из ракетницы. Медведи отскочили и наперегонки припустились к падающим красным огонькам. Ничего не нашли там и в радостном возбуждении вернулись к Витьке, ожидая, что он еще пустит над поляной звездчатый огонек.
Расстроенный, Витька ушел в палатку и забрался в спальный мешок. «Что можно сделать? — думал он. — В Канаде пасеки окружают электроизгородями. Есть даже автоматические ловушки. Когда медведь попадает в нее, она с ним удаляется на некоторое расстояние и потом выпускает его на свободу. Вот и здесь бы что?нибудь вроде электроизгороди поставить, а не стрелять. Что с ними сделаешь, это их территория. Куда они могут уйти отсюда? И лагерь для них что?то вроде места развлечений».
Туристы еще в Туманове были наслышаны о веселых проделках медведей и, приходя в лагерь, относились к ним, как к добродушным циркачам. Но Витька знал, что как раз такие медведи, потерявшие страх перед человеком, особенно опасны.
Машка под общий хохот отобрала у рабочего турбазы банку с мазью Вишневского и съела мазь. А этой мазью нужно было лечить ссадину у лошади, носившей вьюки с продуктами в Долину гейзеров. Мишка, опять же под смех туристов, прихватил зубами за мягкое место девчонку, коротая из озорства перескочила ручей на сторону медведей, чтобы подразнить их…
В американском национальном парке Глейшер были случаи, когда потерявшие страх перед людьми медведи заходили на территорию кемпингов и вытаскивали из спальных мешков туристов. Люди были унесены в лес и убиты, один из погибших был почти полностью съеден.
Недолго до беды было и в лагере на Шумной. Витька вернулся в поселок и предложил перевезти медведей на вертолете куда?нибудь подальше от туристов, в безлюдные районы…
Но все кончилось иначе. По счастливой случайности как раз в это время на турбазу пришло предписание перенести лагерь с реки Шумной на другое, более высокое место, потому что поляна, на которой он расположен, цунамиопасна. Случись большая волна — она слизнула бы лагерь за секунды.
Глава девятнадцатая
Витька перешел реку вброд и на другом берегу остановился на ночевку. Проснулся и не мог понять, что случилось: вчера вброд переходил реку, а утром она опять оказалась перед ним…
Стал разбираться… Ночью гремела сопка — где?то проснулся вулкан. В горах начали бурно таять снега. Вода переполнила реку, прорвалась с другой стороны холма, на котором стояла палатка, пошла новым руслом, а старое устье тут же зализали океанские волны.
Вода в реке была уже не прозрачной, а желтой, с лохмотьями травы, обломками деревьев, с кружащимися ветками кустов.
Пришлось второй раз переходить одну и ту же реку.
Вьючное седло для человека, или поняга, как называли в заповеднике это приспособление для переноски тяжестей за спиной, было нагружено так, что Витька присаживался передохнуть чуть ли не на каждое толстое бревно, выброшенное океаном. Надо было еще втянуться, чтобы подолгу без отдыха нести на себе продукты на десять дней, палатку, спальный мешок, ружье, топор и прочее походное снаряжение.
Настроение было отличное — ему давно хотелось пройти диким, нехоженым берегом Великого океана до самой Кроноцкой сопки. Почти полторы сотни километров безраздельных медвежьих владений. А там еще в глубь полуострова, до Кроноцкого озера.
Директор заповедника уехал в Петропавловск, за него остался новый сотрудник, который совсем не представлял, что значит путь пешком от Туманова до Кроноцкого озера. Но нужно было передать новые методички лесничему, живущему на озере, и Витька вызвался сходить туда.
Когда Гераська на доске поняги неумело чертил карандашом главные реки, которые надо будет перейти Витьке, старик, сосед Гераськи, глядя на каракули, сказал:
— Не ходи, сынок. С полпути вернешься… А то и вовсе пропадешь.
Но Витька не мог упустить такой случай. Гераська рассказывал: «Медведей раньше было там видимо–невидимо».
— Сейчас, конечно, больше невидимо, — уточнил старик.
Но откуда ему знать: ни разу там не был, а Гераська хоть десять лет назад, а был.
Океан ласково поднимал и опускал зеленые волны. У самого берега на волнах распускались яркие белые гривы, ветерок подхватывал мелкие брызги, и от волн к берегу перекидывались цветные мостики–радуги.
Под ногами хрустели ракушки, панцири крабов. Пахли йодом вороха буро–зеленых водорослей. Витька взял конец водоросли и потащил ее за собой, шагами отсчитывая длину — тридцать два шага. Где?то на глубине были заросли выше дремучего леса.
Начался отлив. Мокрая прибойная полоса парила под лучами солнца, дымилась вдоль всего берега. По «прибойке» бегали кулички, вдали пятнами белели скопления чаек, над головой, плавно махая метровыми крыльями с растопыренными, как пальцы, перьями, летел белоплечий орлан. Он тащил извивающуюся зеленую ленту морской капусты.
Кулички с тревожным писком сорвались с «прибойки». Из?за груды обглоданных океаном деревьев вышла собирать морские дары грязно–рыжая лисица. У самого берега в высокой изумрудной волне, просвеченной солнцем, показалась пятнистая нерпа.
Когда?то неподалеку от этих мест была база китобойной флотилии. По рассказам старого китобоя, на берегу штабелями складывали длинные, как бревна, нижние челюсти кашалота, чтобы потом из них легче было извлекать знаменитые зубы этих китов. Нередко до возвращения флотилии штабеля разбирали медведи и объедали мясо.
Трудно пройти мимо китового позвонка и не посидеть на нем. Уж очень он удобен для этого.
В небе показалась громадная каменная глыба. Она висела среди облаков — не сразу догадаешься, что это всего лишь часть закрытой облаками высокой горы. Дорогу Витьке преградила черная базальтовая стена. Когда?то расплавленная лава громадным языком дотянулась до океана и застыла черным мысом. Сверху он зарос каменноберезовым лесом, а бока так и остались, как тысячи лет назад, черным, ничем не прикрытым базальтом.
Надо было уходить от берега, искать подъем поотложе и пробираться через мыс. «А может, рискнуть и проскочить между двумя волнами?» —- подумал Витька.
Когда отходила большая прибойная волна, под обрывистым мысом появлялась узкая полоска твердого песка. По ней, выбрав момент, и можно было миновать этот прижим.
В промежутках между обычными волнами песка не было видно. Витька дождался большой волны и. едва она стала отходить, бросился вперед, не зная, успеет пробежать или она его захлестнет. Как по тоннелю, у которого с одной стороны была скальная стена, а с другой — нависшая волна, Витька проскочил на другую сторону мыса. Волна как будто ахнула от обиды, что не смогла подловить его.
Сзади кипела вода, а перед Витькой… стоял медведь. От неожиданности оба не знали, что делать… Опомнились одновременно. Витька схватил ружье, хотел выстрелить вверх. А зверь в это время бросился в волны и не хуже своего белого собрата поплыл в океан… Отплыл так далеко, что голова стала едва заметной среди волн. Только тогда повернул он к берегу и по большой дуге стал огибать мыс. Отроги гор отодвинулись от океана, и вдоль берега потянулась сухая камчатская тундра. На ней нельзя было ступить на землю: вся она поросла шикшовником. как будто сбитой в войлок зеленой шерстью. Ноги упруго тонули по щиколотку в ярко–зеленом ворсистом ковре из ершиков шикши. А ковер этот, усыпанный глянцевитыми черными ягодами, на многие километры стелился вдоль берега океана. Сколько ни шел Витька вдоль тундры, всегда видел, как кормились на шикшовнике один–два медведя — паслись, не поднимая головы, как коровы на пастбище.
Берег у медведей был поделен на обходы — кончался обход одного медведя, тут же начинались следы другого. Все безлюдное побережье они аккуратно проверяли.
Витька подошел к реке, самый удобный брод обычно бывал там, где вода шире всего разлилась по руслу. У этой реки самое широкое место было у впадения в океан. Сквозь прозрачную воду, глубиной всего по колено, просматривалась каждая песчинка на дне.
Витька уже и считать перестал, сколько перешел таких речек. Не задумываясь, зашагал по песку и вначале только удивился, почувствовав под ногами что?то неладное. Сделал еще шаг — и ноги увязли. Попытался вытащить ногу — не удалось, только глубже ушла в песок другая. Попытался ее вытащить — то же самое: вверх песок не пускал, а вниз, стоило чуть пошевелиться, ноги уходили почти как в рыхлый снег. С ужасом понял Витька, что попал в зыбучие пески.
Сзади, совсем рядом, было твердое дно. Ведь от него сделал всего шаг или два. Ноги засосало в вязкий песок уже по колено, и Витька в одежде, с понягой, упал в воду в сторону берега. Руки дотянулись до твердого дна. Кое- как, на четвереньках, выбрался из зыбуна и, мокрый, вылез на берег.
Руки неприятно дрожали. «А то и вовсе пропадешь…» — слышались слова соседа. Теперь Витьке страшно было переходить через эту не столь уж трудную реку. Но что делать, пришлось искать новый брод.
После этого случая Витька уже не искал переправы в устьях рек, куда течение выносило песок. В таких местах неуплотнившиеся зыбучие пески не редкость.
Витька шел по берегу океана до самого заката.
На обширных шикшовниках оставался позади один медведь, впереди появлялся другой — то всего лишь темной точкой на горизонте, то совсем близко.
Раньше Витьке не раз приходилось видеть, как спокойно идущие медведи вдруг пускались бежать от какой- то непонятной опасности. Это было несколько раз с Ремом. Однажды по весеннему снегу Витька исходил всю округу, пытаясь узнать по следам, кто же напугал медведя. Только на этих поросших шикшовником тундрах он понял наконец, в чем дело. Оказалось, это всего лишь обычная манера передвижения медведей. Отправляясь на новое место кормежки, они то шли, то вдруг припускались бежать, то опять двигались нормальным шагом. Так делали почти все медведи, которых Витька видел на тундре.
Вдали, у самой кромки воды, Витька издали заметил медведя, спрятался за бревнами на берегу и стал наблюдать за коричневой точкой. Когда она немного приблизилась, рядом с ней задвигались еще две совсем маленькие точки: навстречу Витьке шла медведица с медвежатами.
Она неторопливо обнюхивала выбросы океана. Старательно, как и медведица, обследовали все и медвежата.
Медведица шла по влажному песку, и при каждом шаге вспыхивали на солнце радужные круги на мокром песке. Песок вокруг лапы становился сухим, вода уходила куда?то внутрь, и при каждом шаге проступали красивые ореольные круги с разбегающейся по песку маленькой круговой радугой. Зрелище было настолько необычным, что Витька больше смотрел на эти круги, чем на медведей. Он не сразу заметил, что один медвежонок отстал и лапой ворошил комок водорослей. Медведица и второй медвежонок прошли тем временем самой кромкой воды мимо Витьки и не учуяли его. Медвежонок нашел что?то в водорослях, быстренько съел и побежал догонять мать. Но наткнулся на Витькины следы на песке, остановился и нерешительно пошел по ним. Медвежонок был тощий, маленький, а лапы толстые и не по росту большие. Он подошел к навалу деревьев и стал карабкаться на них.