— Я только сейчас понял, как устал, — признался он.
— Ты нашел ее? Эту женщину? — спросила она, натирая ему спину.
— Да! Она жива. — Олег испытывал настоящее наслаждение от прикосновения женских рук. — Это самое главное. Ей заплатили, чтобы она разыграла из себя жертву убийцы. Сказала, что дочь в больнице, и ей нужны были деньги на операцию. Может, и так. Но это уже неважно. Я сделал запись ее признания. У меня есть запись признания врача, который писал заключение о смерти. И еще признание Грудова. Этот мерзавец все устроил. Пожалуй, надо сделать копию. А то могу и потерять кассету.
Они смыли с себя обильную пену, и Олег не смог сдержаться, чтобы не схватить жену в объятия.
— Пошли в постель, — предложила Надя, и это обычное предложение показалось Олегу каким-то невероятно волшебной фразой. Давно уже его эта фраза так не волновала, как сейчас.
Они вытерлись, вылезли из ванной и пошли в спальню. Как Олегу не хотелось спать от усталости, он не мог устоять перед ласками жены. Она гладила его тело, разогревая все сильней и сильней его желание. Наконец, он набросился на нее с таким пылом, что сам себе удивился. Ему почему-то казалось, что это последняя ночь, проведенная им дома. А завтра он попадет в лапы ментам и, несмотря ни на какие записи признаний, отправится отдыхать в следственный изолятор на долгие месяцы, пока будет идти следствие.
Утром Олег переписал на двухкассетнике все показания участников кровавого «спектакля» на другую пленку и убрал кассету подальше в свой письменный стол. А оригинал сунул в карман своей куртки, который закрывался на молнию. Было бы обидно ее потерять во время беготни. В том, что ему предстоит еще немало побегать, он не сомневался. Как и в том, что рано или поздно все же попадется ментам в руки. И вот тогда кассета с записями сыграет свою роль. Она должна, должна помочь ему отбиться от всех обвинений.
А Надя отправилась с ребенком в детсад. Выйдя из подъезда, она увидела двух мужичков, сидящих в машине прямо напротив дверей. И даже их немного пожалела. Сидеть вот так безвылазно и чего-то ждать — мука смертная! Вернувшись через полчаса, она сообщила мужу, что наружка сидит на своем посту. Так что из подъезда ему никак не выйти. Олег решил не лезть на рожон, и отправился в обратный путь через соседнюю секцию, благо, дверца люка все еще болталась на одной петле. Пожалуй, теперь замок сделают нескоро, и он сможет возвращаться домой хоть каждый день.
После ухода оперативников Кривой просто рвал и метал. Он избил Вику, которая имела неосторожность подвернуться ему под горячую руку, чуть не пристрелил парней, которые сидели в машине, и клятвенно пообещал устроить Назару кровавую баню. Вернувшись в свой особняк в Дубовцах, Кривой приказал своему ординарцу взять Грудова, где бы он ни находился, и доставить к нему на «беседу». Гере посчастливилось в этот раз не сопровождать шефа при посещении его подруги — он приболел то ли гриппом, то ли поносом, и отлеживался в своей комнате. Кривой заранее предвкушал все прелести разговора с Грудовым и уже начал придумывать казнь для своего подопечного, который имел наглость его заложить. И кому? Главному врагу — Назару, этому презренному шакалу и подлому псу!
— Эта гнида, этот подонок, о котором я забочусь, как о малом дите! — кричал Кривой вытянувшимся по струнке подчиненным. — Посмел меня заложить! Рассказал все о моих делах Назару, да еще назвал адрес этой дуры! Представляешь!
— А откуда он его узнал? — уточнил Гера. По случаю недомогания он один сидел в кресле перед шефом.
— Не знаю, откуда! — взорвался авторитет. — Я сам ему как-то говорил! По дури.
— А кто тебе сказал, что он заложил?
— Кто-кто! Назар! Откуда он еще мог узнать адрес этой хаты? Короче, Грудова мне сюда! Я их него душу вытрясу!
Гера звякнул одному своему бригадиру и приказал ему взять с собой двух проверенных братков и срочно доставить к шефу живым или мертвым, но лучше, конечно, живым, директора фирмы «Барокко» Михаила Грудова. И назвал ему адреса офиса и дома, по которым можно его разыскать. Поскольку был уже поздний вечер, Грудов, скорее всего, должен быть дома и пить чай в компании жены. Или валяться с ней в постели. Короче, что бы он ни делал, и в каком бы виде он не находился, его надо взять и привезти в особняк.
— Скажете, что от Кривого, он откроет. Если будет в бутылку лезть, чем-нибудь тяжелым по башке, в машину и сюда!
Бригадир сказал «Есть!» и пообещал привезти проштрафившегося бизнесмена максимум через час.
Кривой немного успокоил расшалившиеся неврвишки и отправился в столовую на первом этаже особняка перекусить и чего-нибудь выпить для разрядки. Главное, что все обошлось. Назар его не достал. Он остался жив. Спасибо бронированной двери, спасла! Не зря он заплатил за нее немереные бабки. То, что пришлось с ментурой разбираться, конечно, неприятно, и может наложить пятно на его репутацию, но это все ерунда, мелочь. Он же не выдал им Назара, хотя и хотел. Очень хотел. Пришлось бы Назару посидеть в изоляторе с месячишко, пока бы во всем разобрались. Но воровской закон выше амбиций, братва бы ему такого не простила. Но ничего, он с ним сам разберется! Сейчас разберется с Грудовым, а потом с Назаром. Он уже не жилец! Жить ему осталось недолго.
С этими благостными мыслями Кривой сел за стол вместе с Герой и сразу хлопнул грамм двести водки. Она растеклась по всему телу, создавая в организме приятную негу. Кривой даже развеселился, представляя себе, что он сделает с Грудовым, как только его доставят к нему в особняк.
— Давай его на дыбу подвесим! — предложил он, ухмыляясь.
— Это как? — не понял Гера. В отличие от Кривого, он историю знал плохо.
— Обе руки за спину и к потолку цепляем! Когда у него ноги от пола отрываются, начинают хрустеть суставы. Вот тогда он запоет! Все, что хочешь, расскажет!
Гера опрокинул рюмку водки в рот и поинтересовался:
— А что ты хочешь у него узнать?
— Сначала, конечно, просто помучить. А потом пускай скажет, когда и где он с Назаром толковал. Сам ему все выложил или заставили. И вообще, что он про Назара знает. Может, что интересное расскажет, чего я не знаю!
— А-а! — кивнул Гера. — Тогда стоит на эту, на дыбу!
Тут звякнул бригадир, посланный за Грудовым, и сообщил, что директора нигде нет — ни в офисе, ни дома. Правда, один доверенный человек из фирмы «Барокко» сообщил, что их шефа якобы похитили среди бела дня и увезли на его же машине в неизвестном направлении. Что это были за похитители, никто не знает, и где находится похищенный Грудов, тоже.
Узнав об этом, Кривой просто вышел из себя вон. Выхватив трубку у Геры из рук, он крикнул в нее с перекошенным от злобы лицом:
— Ищите! По всему городу ищите! И чтобы через два часа он у меня был!
Но как бы он ни кричал, никто ему Грудова не доставил. Ни через два часа, ни под утро. Кривой понял, что Грудова, скорее всего, похитил Назар, которому проклятый бизнесмен все и рассказал. И теперь авторитет держит его у себя в особняке. Который, понятное дело, штурмом не возьмешь. Да и стоит ли ради какого-то недобитого бизнесменишки копья ломать? И часов в пять утра совершенно окосевшего от водки авторитета сморил сон. Он завалился в койку с благостной мечтой, что когда проснется, увидит Грудова, висящего на дыбе.
Прямо с утра начальник городского управления внутренних дел собрал всех своих подчиненных в своем кабинете и устроил всем натуральный разнос. Полковник Парамонов, статный мужчина с заметным брюшком и вторых подбородком, был моложе Самохина лет на десять, но пообтерся в начальственных кабинетах, повысиживал должности, и потому мог позволить себе кричать на него и делал это с явным удовольствием. Он пришел в этот кабинет не из простых оперативников, не с «земли», а по переводу из другой структуры, где, видно, с «успехом» развалил работу, и, конечно, в тонкостях оперативной работы разбирался слабо. Ему требовались результаты, и по ним он судил об объеме работы. Если таковые отсутствовали, он вставлял подчиненным по самое некуда.
Самохин, Корнюшин, Тарасенко, руководитель группы захвата, руководитель службы наружного наблюдения — все сидели хмурые и не выспавшиеся, голодные и усталые. Короткая ночь не дала отдохновения никому. Пошла такая широкая черная полоса, что прихватила собой всех без исключения. Что ни день, то убийства, перестрелки, разборки, взрывы! Просто криминальная война какая-то! И что самое главное, в этой ситуации они практически ничего не могут сделать! Никакой роли они в этой войне не играют.
И в самом деле — результаты оперативной работы нулевые! Не нашли ни одного свидетеля, не поймали ни одного беглеца, не обезвредили ни одного киллера. Все, чем группа Самохина занимается, так это пусканием мыльных пузырей. Которые лопаются, не оставляя после себя даже следов.
— Ну что, господа хорошие, — проговорил полковник, хмуро глядя на собравшихся. — Похоже, началась такая криминальная война, которая подомнет под себя всех. С одной стороны это неплохо. Чем больше эти друг друга перебьют, тем лучше. Но с другой стороны нам все их разборки и разбирать. А вы пока ни одного завала не разобрали!
— У нас нет ни времени, ни людей, чтобы всеми делами сразу заниматься... — заметил Самохин.
— Ладно, убийствами прокуратура занимается, — продолжил полковник. — А мы по мере сил улики искать будем. И все остальное нам копать! Больше некому! Так вы даже простого директора поймать не можете! Он что, не так прост, оказывается?
— Да, парень не дурак... — пробормотал Самохин. — Просек, видно, что ему ловушку устроили. И не приехал.
— А может, приехал! — заметил Парамонов. — Да посмотрел, как вы бомжей гоняли, и решил не показываться. И откуда эти алкаши только взялись?
— Случаем, не он ли их подослал для проверки! — заметил Самохин.
— Скажете тоже, Аркадий Михалыч! — возмутился руководитель группы захвата. — Какой-то алкаш будет нас на понт ловить! Мы что, фраера какие-нибудь?
— Выходит, фраера! — Парамонов поморщился. — Даже хуже фраеров! Лохи! Понятно? И что у вас за выражения, капитан? У бандитов набрались?
— С врагом надо говорить на его языке, — проворчал тот. — И тогда он к тебе потянется.
— Вот вы с Мещеряковым и говорите на его языке! — возмутился полковник. — Чтоб он потянулся! Три дня его ловите, а толку никакого! Всех на уши поставили, а он уходит отовсюду, как рыба между пальцев! Как будто у нас других забот нет! Десять убийств нераскрытых висят. И пока по ним ничего нет!
— Так вы сами сказали, товарищ полковник, что ими прокуратура занимается! — заметил Корнюшин.
Полковник Парамонов посмотрел на него недовольно и покачал головой. Что-то его подчиненные слишком вольно себя ведут! Видно, Самохин совсем их распустил. Никакой дисциплины! Небось, занимаются черт-те чем на работе, вместо того, чтобы преступников ловить. Потому и раскрываемость на нуле.
— Прокуратура будет заниматься, когда мы ей хоть одного свидетеля найдем! Или хоть одну улику! А пока ни того, ни другого! Ладно, с бандитскими разборками все вроде понятно. Одна банда на другую наехала, те в ответ. Друг другу кровь попортили и успокоились. А что с заказухой делать? Как повисло убийство Кравцова в пустоте, так все и висит! Вы хоть приблизились к заказчику, хотя бы приблизительно!?
Последнюю фразу полковник выкрикнул довольно громко. И все ее, конечно, услышали. Но знали, что шеф иной раз может залепить еще и не такое. Поэтому и восприняли ее совершенно в порядке вещей. Хорошо бы, конечно, приблизиться к заказчику убийства, только вот «приблизительно» пока не получается. Заказухи годами висят, и ни одного следа найти не могут. А иной раз не то, что «приблизительно», точно знают, кто заказчик, а ничего поделать не могут. Кто-то наверху закрывает дело, когда оно уже практически завершено, когда сотня доказательств есть против этого заказчика. И Самохин за долгие годы службы с таким встречался нередко.
— Пока копаем, товарищ полковник, — спокойно сказал он. — Отрабатываем версию конкурентов на строительном рынке. Одним из конкурентов Кравцова был Мещеряков. Так что вполне возможно, он его заказал. Когда задержим, будем допрашивать. Может быть, что-то и проясниться. Хотя лично мне кажется, что он ни в чем не виноват...
— Ну, так ловите, ловите! — грозно потребовал начальник. — Когда вот только поймаете, я хочу знать?
— Когда-нибудь обязательно поймаем... — неопределенно ответил Самохин.
Глава 8
Проведенная дома ночь оставила у Олега необычное мучительное чувство какой-то невосполнимой потери. Такого чувства он еще никогда не испытывал. Раньше частенько случалось, что он уезжал куда-то на несколько дней или недель, но у него не сидела внутри щемящая боль, что он теряет что-то близкое и родное. Сейчас же, уходя из дома, он испытывал жуткую тоску, ему даже начало казаться, что сюда он больше не вернется никогда. Но, тем не менее, задерживаться дома надолго было довольно рискованно. Менты, сидящие внизу в машине, могли в любой момент прийти в квартиру за чем-нибудь, соседи могли услышать его голос и сообщить ментам — нельзя исключать, что была такая договоренность между ними и оперативниками, — да и он сам мог выдать чем-нибудь свое присутствие. Но не это главное. Как бы ему ни хотелось провести дома хоть несколько часов, у него еще было одно важное дело. Ведь пока не снято наружное наблюдение, он все еще находится в розыске, и его все еще подозревают в убийстве. И только он сам может доказать свою невиновность. Больше никто.
Поэтому он воспользовался проложенным маршрутом через соседний подъезд и покинул свою квартиру. Два парня, сидящие в машине перед подъездом, наверное, совершенно потеряли бдительность и даже не верили в то, что беглец может вернуться домой. Олег прошмыгнул у них почти под самым носом незамеченным. Недалеко от дома его ждала «восьмерка», предоставленная другом Саней. Даже за такую помощь авторитета он был рад. Олег сел в машину и отправился по одному хорошо известному ему адресу. Дело было неотложное, Рябов мог исчезнуть, а ему еще нужно было с ним переговорить.
Олег заехал во двор и припарковался в ряду машин, выстроившихся напротив подъездов. С противоположной выезду стороны двора располагались гаражи, принадлежащие богатеньким жильцам, которые могли пробить в местной управе разрешение на их установку. И стал ждать.
Рябов вышел из дверей своего подъезда ровно в половине десятого. Отсюда до офиса «Корвета» полчаса езды, так что к десяти он обычно подъезжал к проходной. Рябов быстренько прошел в дальний угол двора к гаражам — наверное, он торопился — снял замок со своего бокса, открыл маленькую дверцу в створке ворот и попал внутрь. В гараже стоял его фиолетовый «Пежо-607» — красивая машина с изящными формами — видно, Рябов вообще любил красоту и изящество. Он открыл дверцу и хотел сесть на место водителя, чтобы включить зажигание. Пока немного прогреется движок, он успеет открыть ворота и выгнать машину из бокса.
Но вдруг чья-то тень заслонила проем, и он услышал легкие шаги за спиной. От неожиданности Рябов даже вздрогнул и резко обернулся. В светлом проеме открытой дверцы стоял его непосредственный начальник Олег Мещеряков. Он щелкнул выключателем, включил в гараже свет и закрыл дверцу за собой. Изнутри она закрывалась обычной задвижкой, и Олег тут же воспользовался ею, чтобы отгородиться от внешнего мира с его суетой и вечными, неразрешимыми проблемами.
— Олег? — удивился Рябов и натянуто улыбнулся. — Привет!
Наверное, сразу понял, что появление генерального в его гараже не сулит ему ничего хорошего. Он автоматически продолжал делать то, что намеревался, и сел за руль. Вставил ключ в замок зажигания и уже хотел его повернуть.
— Не заводи! — тихо сказал Олег. — Не надо!
Его тон был зловещим, а лицо излучало ненависть. Рябов почувствовал тревогу. Утренний визит шефа таил в себе явную опасность. Вчерашняя встреча так и не состоялась, но по чьей вине? Может быть, по вине самого Олега, ведь он так и не пришел на нее. Нет, пожалуй, по его, Рябова, вине, ведь он не смог обеспечить должную безопасность и из-за этого Олег не стал показываться в сквере. Рябов убрал руку с ключа. Ключ остался торчать в замке.