— Луиза говорит, что вы совсем недавно поселились в Пенмарроне, — сказала Молли.
— Три месяца назад. Увы, в арендованном доме.
— И вы играете в гольф?
— Да, люблю сыграть раунд-другой. — Он подмигнул Луизе. — Хотя до вашей золовки мне далеко. А, Луиза? Когда-то мы вместе играли в Индии. Еще при жизни Джека.
— И давно вы вышли в отставку? — Ей это было абсолютно безразлично, но она чувствовала, что ради Луизы обязана быть любезной и выказать хоть сколько-нибудь притворной заинтересованности.
Пapy лет тому назад. Выписался из полка и вернулся в родную Англию.
— Долго прожили в Индии?
Весь срок своей службы. — Нетрудно было представить, как он играет в поло или отчитывает подчиненных. — В девятнадцать лет я начал младшим офицером на северо-западной границе. Нелегкая это была работка, скажу я вам, — держать этих афганцев в ежовых рукавицах, чтобы они не забывали свое место. Никому не хотелось попасть кому-нибудь нз этих молодчиков в руки. А, Луиза? — Луиза промолчала, ей явно не хотелось продолжать разговор на эту тему, но Билли Фосетт нимало не смутился. — После Индии, — продолжал он, — я понял, что холод — это не по мне, и решил: а почему бы не попытать счастья в Корнуолльской Ривьере[20]? К тому же, знакомство с Луизой сыграло свою роль. Когда столько лет проживешь за границей, испытываешь, знаете ли, дефицит друзей.
— А жена разделяет ваши чувства?
Он малость опешил, как Молли и рассчитывала.
— Прошу прощения?..
— Ваша супруга, она тоже боится холода?
— Я холостяк, моя дорогая. Так и не встретил свою маленькую мемсаиб[21]. В тех местах, где я воевал, хорошенькие девушки были наперечет.
— Да, — согласилась Молли. — Конечно.
— Да ведь вы и сами испытали на себе все тяготы жизни на форпостах нашей обширной империи. Где вы жили? Луиза как будто говорила, в Рангуне?
— Нет, в Коломбо. Но мой муж получил новую работу, и теперь мы переезжаем в Сингапур.
— Да-да! Большой бар в отеле «Раффлз». Не жизнь, а сказка!
— По-моему, мы будем жить на Орчард-роуд.
— И у вас есть дочка-школьница? Будет гостить у Луизы на каникулах? С нетерпением жду встречи с ней. Нам здесь не хватает молодежи. Я бы мог познакомить ее с окрестностями…
— Она четыре года прожила в Пенмарроне, — холодно заметила Молли, — так что едва ли нуждается в экскурсоводе.
— Ну, да. Разумеется, вы правы. — Язвительное замечание Молли, похоже, ничуть не обескуражило толстокожего полковника, и он все не унимался: — Но все-таки неплохо, когда рядом старый друг.
При мысли о таком друге для Джудит Молли переполнило глубокое отвращение. Фосетт не нравился ей. Она не могла сказать почему, указать определенную причину — просто безотчетная антипатия. Очевидно, он абсолютно безобидный человек, к тому же—старый друг Луизы, а Луиза далеко не глупа, она — стреляный воробей. И все же, как она терпит его присутствие? Почему не возьмет за шкирку и не выкинет за дверь, как собачонку, наделавшую на дорогой ковер?
Жар от камина вдруг сделался нестерпимым, в комнате стало нечем дышать. Молли ощутила, как горячая волна поднимается по телу вверх, добирается до лица и бросается в щеки пылающим румянцем. Она почувствовала, что не может больше выносить этого ни единой секунды, оттянула манжету и посмотрела на часики.
— Простите меня, я на минутку вас покину. — Нужно выбраться на улицу, на свежий воздух, или она, не дай Бог, упадет в обморок прямо у них на глазах. — У Джесс такой беспокойный сон, проверю, как она… — Молли встала и попятилась к лестнице. — …И сразу назад.
Луиза, к счастью, не заметила ее замешательстза и лихорадочного румянца на лице:
— Почему бы тебе не налить себе еще полбокала, когда вернешься, — предложила она.
Оставив их вдвоем, Молли поднялась наверх, в спальню, Джесс мирно спала. Молли достала из гардероба теплое пальто и накинула его на плечи. Выйдя из комнаты, спустилась по черной лестнице в столовую, где для них с Луизой уже был накрыт стол на двоих; Двустворчатая застекленная дверь в дальнем конце столовой вела в маленький садик с вымощенными дорожками, окруженный высокой живой изгородью из эскалонии, частично защищающей его от ветра. Здесь Луиза выращивала скальные растения и душистый тимьян, а в хорошую погоду устраивала непринужденные, неофициальные ужины или вечеринки на свежем воздухе. Отдернув тяжелые бархатные портьеры, Молли отодвинула задвижку двустворчатых дверей и вышла наружу. В ту же секунду на нее яростно набросился ветер, вырывая из рук тонкие створки, и пришлось с ним побороться, пока она осторожно закрывала за собой дверь, опасаясь громким стуком привлечь внимание. Потом она обернулась навстречу вечерней тьме и с облегчением отдала наконец свое разгоряченное тело пронизывающему холоду, словно встав под ледяной душ. Набрав полные легкие чистого, холодного воздуха, Молли уловила запах далекого моря. Ей было безразлично, что ветер растрепал ее прическу.
Стало получше. Молли закрыла глаза, ощущение удушья прошло. Она освежилась, остудилась, успокоилась. Открыв глаза, посмотрела в небо. В вышине мерцал, то угасая, то снова загораясь, лунный серп, неслись черные тучи. Над головой раскинулось звездное небо — бесконечное пространство, космос. Молли превратилась в ничто, в микроскопическую частичку разума, затерявшуюся в мироздании, и сердце ей сдавил невыносимый страх, знакомое паническое чувство. Кто я? Где я? Куда я иду и что меня там ждет? Она знала, что охвативший ее ужас не имеет отношения к этой ночи с ее разбушевавшимися стихиями. Ветер и мрак были явлениями знакомыми и привычными, а страх и неясные предчувствия коренились не где-то вовне, а внутри нее самой.
Она затрепетала от ужаса. «И призрак, вставший над твоей могилой…», — прозвучало у нее в памяти. Нащупав полы своего толстого пальто, Молли запахнула их на груди. Попыталась думать о Джудит, но это было тяжелее всего — словно вспоминать дитя, которого уже нет на свете, с которым никогда больше не свидишься.
Она заплакала, изливая в слезах свое материнское горе. Слезы подступали к глазам, переполняли их и скатывались солеными каплями вниз по щекам, тотчас осушаемые порывами ветра. Они дарили чувство облегчения, и она не пыталась их сдерживать. Постепенно ее ужас и растерянность растаяли, Молли снова стала сама собой. Она не имела представления, сколько времени прошло, но почувствовала внезапно, что очень замерзла и не может больше стоять на ветру. Она повернулась и вошла в дом, закрыв за собой створки дверей и задернув их портьерами. Поднялась наверх в спальню по черной же лестнице, ступая мягко, по возможности беззвучно. Повесила пальто в шкаф и, кинув взгляд на кровать, испытала искушение забиться под одеяло и уснуть в блаженном одиночестве. Но вместо этого отерла лицо смоченным в горячей воде хлопчатобумажным полотенцем, припудрилась и причесалась и тогда только, полностью приведя себя в порядок, вернулась в гостиную.
Когда она спустилась, Луиза взглянула на нее с недоумением.
— Молли, где ты так долго пропадала?
— Сидела с Джесс.
— Все в порядке?
— О да, — ответила Молли. — В полном порядке.
«Школа св. Урсулы. 2 февраля 1936 г.
Дорогие мама и папа!
Воскресенье у нас день переписки, и вот я пишу вам это письмо. У меня все отлично, понемногу привыкаю к новому месту. Выходные тут проходят интересно. По утрам в субботу мы готовим уроки, а днем играем на воздухе в игры. Вчера мы играли в нетбол и в «банку». Воскресным утром мы ходим в церковь, выстроившись парами в ряд, — очень скучное путешествие, и в самой церкви порядком скучно, приходится часто вставать на колени, там кадят ладан, и одной девочке от него стало плохо. Потом мы возвращаемся на обед, после чего опять променад (будто прогулки в церковь мало), и вот — время, отведенное для писания писем, и чай. После чая наступает самое приятное: мы идем в библиотеку, и мисс Катто читает нам вслух. Сейчас она читает «Овечий остров» Джона Бакана — очень интересно, дождаться не могу продолжения, так хочется узнать, что будет дальше.
С учебой все в порядке, я неотстаю от остальных, если не считать французского, но французским я занимаюсь дополнительно. По вторникам у нас занятия физкультурой, очень трудно лазать вверх по канату. Каждое утро мы ходим на молитву в спортзал и поем церковный гимн. Вообще, музыки много, и раз в неделю мы слушаем классику в грамзаписях. По пятницам целый час занимаемся пением — мне очень нравится. Поем песни вроде «Красавицы с Ричмонд-ского холма» и «Как-то раз рано утром».
Нашу классную наставницу зовут мисс Хорнер, она преподает английский и историю. Ужасно строгая. Меня назначила дежурной по доске: я должна следить, чтобы доска была чистой и чтобы всегда был мел.
Со мной в комнате спят еще пять девочек. Госпожа экономка ни капельки недоброжелательная. Надеюсь, что я не заболею и не попаду к ней в руки. Ты помнишь девочку, которая покупала школьную одежду вместе с нами? Ее зовут Лавди Кэри-Льюис, мы с ней в одной спальне, только она спит у окна, а я — у двери. Она единственная во всей школе уезжает на выходные домой. Она на год младше меня. Я с ней еще толком не общалась, потому что у нее есть подруга. Вики Пейтон. которая ездит домой каждый день. Они давно знают друг друга.
Я получила письма от тети Луизы и тети Бидди. И открытку от Филлис. Короткие каникулы в середине триместра начинаются 6 марта, мы будем отдыхать четыре дня, и тетя Луиза купит мне велосипед.
Сейчас здесь очень холодно и сыро. Только некоторые местечки в школе более или менее теплые, а вообще везде стоит холодина. Самое ужасное — этохоккей, потому что мы играем с голыми коленями и без перчаток. У некоторых девочек бывают даже легкие обморожения.
Папин подарок все еще не пришел. Только бы он не потерялся в дороге и миссис Саути не забыла переслать его сюда.
Надеюсь, что все вы здоровы и что морское путешествие было приятным. Я нашла на карте Сингапур. Это ужасно далеко!
Люблю всех вас и иелую Джесс,
Джудит»
Почетную должность «старшей ученицы» в «Святой Урсуле» занимала рослая девица по имени Диэдри Лидингем. Она заплетала свои каштановые волосы в две длинные косы и обладала великолепным бюстом, а ее темно-зеленое форменное платье-сарафан украшали многочисленные школьные спортивные награды и знаки отличия. По слухам, после окончания школы она собиралась поступать в Бедфордский колледж физической культуры — учиться на школьного игрового тренера. На опорные прыжки через «коня» в ее исполнении стоило посмотреть. Кроме того, Диэдри солировала в школьном хоре, и неудивительно, что она была предметом страстного обожания для многих впечатлительных девочек помладше, которые писали ей анонимные послания на выдранных из тетрадок листах и отчаянно краснели, стоило ей бросить им походя хотя бы одно словечко.
Обязанности ее были многочисленны и разнообразны, и она выполняла их с превеликим тщанием: давала звонки, сопровождала мисс Катто на утреннюю молитву, выстраивала девочек попарно в длинную, расхлябанную вереницу для еженедельного похода в церковь. Помимо прочего, выдавала адресованные ученицам письма и посылки, которые ежедневно доставлял почтовый автофургон. Это мероприятие происходило каждый день во время свободного получасового перерыва перед обедом. С видом многоопытного продавца за прилавком Диэдри вставала за большим дубовым столом в главном вестибюле и раздавала конверты и пакеты.
—Эмили Бэкхаус!.. Дафни Тэйлор! Дафни, приведи в порядок свои волосы к обеду — они выглядят ужасно… Джоан Бетуорти!.. Джудит Данбар!
Объемистая тяжелая посылка, обклеенная заграничными почтовыми марками и багажными ярлыками, была зашита в толстую мешковину и крепко перетянута бечевкой.
—Джудит Данбар! — повторно позвала Диэдри.
—Ее нет, — сказала одна из девочек.
— Где она?
— Не знаю.
—Так… Почему она отсутствует? Эй, кто-нибудь, сходите за ней и приведите сюда! Хотя нет, подождите. Есть здесь кто-нибудь из ее спальни?
—Я.
Найдя глазами девочку, стоявшую в задних рядах, Диэдри нахмурилась: это была Лавди Кэри-Льюис. Старшая уже успела настроиться против этой самоуверенной новенькой. Уже дважды Диэдри поймала девчонку с поличным, когда та бежала по коридору (тягчайшее преступление), а один раз была шокирована, застав ее в раздевалке с мятной конфетой во рту.
— Почему Джудит отсутствует?
— Я тут ни при чем, — ответила Лавди.
— Не груби! — Похоже, на эту Кэри-Льюис стоило сегодня наложить небольшую епитимью. — Давай-ка отнеси ей эту посылку. И скажешь: пусть присутствует на «письмах» каждый день. Посылка увесистая, смотри не урони.
— И где мне ее искать?
— Это меня не касается. Поищешь — найдешь… Розмари Касл! Тебе письмо…
Лавди подошла, забрала огромную посылку и, прижав ее к своей худенькой груди, направилась по натертому до блеска полу в длинную столовую, а оттуда — в коридор, который вел в классы. Зайдя в класс Джудит и увидев, что там никого нет, она повернула обратно и стала подниматься по широкой лестнице, ведущей в спальни.
Навстречу ей спускалась дежурная.
— Господи, что это у тебя?
— Посылка для Джудит Данбар.
— Куда ты ее тащишь?
Диэдри приказала мне отнести посылку Джудит, — с апломбом ответила Лазди, чувствуя себя в неприкосновенности, поскольку исполняла поручение начальства. Это охладило пыл дежурной. — А… ну, тогда ладно. Но чтобы ни один из вас не опоздал на обед!
Показав язык спине удаляющейся дежурной, Лавди продолжила свой путь. Ее ноша с каждым шагом становилась все тяжелее. Что же там такое? Вскарабкавшись на лестничную площадку, девочка свернула в очередной длинный коридор, добралась наконец до своей спальни, толкнула плечом дверь и ввалилась внутрь.
Джудит мыла руки, стоя у раковины, единственной на шестерых обитательниц комнаты.
— Наконец-то я тебя нашла! — выдохнула Лавди, свалила посылку на кровать Джудит и сама упала рядом, словно в полном изнеможении.
Неожиданное появление Лавди, и знаменательный повод для него, и сам факт, что впервые они оказались вдвоем, без докучливых посторонних, — все это вызвало у Джудит приступ мучительной, нелепой застенчивости. С первой же их встречи Лавди очаровала ее, и Джудит очень хотела познакомиться с ней поближе. Поэтому самым большим разочарованием для Джудит за первые две недели пребывания в «Святой Урсуле» было то, что Лавди не обращала на нее никакого внимания, даже, по всей видимости, не вспомнила ее, из чего Джудит сделала неутешительный вывод о своей полнейшей никчемности.
«…У нее есть подруга, Вики Пейтон, которая ездит домой каждый день. Они давно знают друг друга», — обмолвилась она в письме к матери, но эти нейтральные фразы были призваны завуалировать истинные чувства Джудит, скрыть, как страдает ее природная гордость: вдруг мама подумает, что она обижена и расстроена безразличием Лавди! На переменах и после спортивных игр она тайком наблюдала, как Лавди и Вики, болтая и заливаясь смехом, вместе пьют утреннее молоко или возвращаются в школу с хоккейного поля, — и страшно завидовала их закадычной дружбе.
Нельзя сказать, чтобы Джудит осталась без подруг. Она уже познакомилась со всеми своими одноклассницами и знала по именам всех постоянных посетительниц школьной комнаты отдыха, но среди них для нее не нашлось настоящей, близкой подруги, какой была Хетер Уоррен. А довольствоваться вторым сортом Джудит не собиралась. Ее отец когда-то говорил: «Если ты попадаешь на многолюдную вечеринку, лучше держаться подальше от того, кто первым полезет к тебе с разговорами — он наверняка окажется главнейшим местным занудой». Эти мудрые слова запечатлелись у нее в сознании. В конце концов, в школе-интернате тоже попадаешь в компанию множества людей, с которыми у тебя мало общего, и требуется время, чтобы отделить зерна от плевел.
Но Лавди Кэри-Льюис, смутно ощущала Джудит, была не такой, как все. Она была особенной. И вот она говорит с нею.