– Мэрили, до чего же я рад, что вы приехали! – Брайс схватил Мэри за обе руки. – Я боялся, что ваш друг Рафферти может отговорить вас.
– Рафферти мне не указ, – заметила Мэри, уклоняясь от поцелуя, который Брайс попытался запечатлеть на ее щеке. Обойдя хозяина, она, прежде чем зайти в дом, оглядела террасу и лужайку перед бассейном, заполненную важными и менее значительными гостями. – А вы тут расположились с размахом, мистер Брайс.
– Что ж, ведь здесь мой дом, – с фальшивой скромностью усмехнулся Брайс. Он подозвал официанта и, взяв с подноса два высоких изящных бокала с шампанским, вручил один Мэри. – Зовите меня просто Брайс. Как все мои друзья.
– И Люси тоже? – рассеянно спросила Мэри, глядя на Брайса из-под опущенных ресниц и поднося бокал к губам.
– Разумеется. Люси была здесь постоянной гостьей. – Брайс изобразил на лице печаль, покачал головой и прищелкнул языком. – Господи, как же жаль, что мы потеряли ее такой молодой!
– Да. Я начинаю чувствовать, что совсем ее не знала. Брайс отхлебнул шампанское и посмотрел на Мэри блеклыми глазами.
– Вы не были близкими подругами? Люси говорила о вас. Удивляюсь, что она не рассказывала вам о своей жизни здесь!
– Когда-то мы вместе работали. Мы были не настолько близки, чтобы поддерживать связь после того, как Люси уехала в Новый Эдем. Как я сказала, теперь мне кажется, что я совсем ее не знала.
Взгляд Мэри скользил по лицам собравшихся – человек тридцать или около того, – избранная элита, толпившаяся на террасе, болтая и выпивая. Мэри узнала рыжеволосую девицу, что была в компании Брайса на «Старз-энд-Барз», – Ума Кимбол, последнее открытие Голливуда, которой отводили место где-то между Тинкер Белл и Мадонной. Ума стояла у низкой каменной стены, окружавшей террасу, в мешковатом платье, подпоясанном ремешком из бечевки. В ушах у нее красовались дорогие бриллиантовые серьги. Ума жадно поглотала канапе с икрой, а перед ней крутился какой-то жиголо с растрепанной золотистой шевелюрой, пытавшийся произвести на актрису впечатление обнаженной мускулистой грудью.
Рядом с бассейном стояла высокая блондинка в трикотажном платье, делавшем ее еще выше и рассеивавшем любое подозрение в том, что блондинка на самом деле могла оказаться парнем. Взгляд ее глаз, точно два лазера буравивших гостью, сиял холодным изумлением.
– К примеру, – Мэри опять повернулась к Брайсу, – шериф сказал мне, что Люси каталась верхом в одиночестве, когда ее… когда с ней это случилось. Никогда не подозревала, что Люси любила одиночество. Честно говоря, не могу себе представить Люси, общающейся с природой.
– Да-а… Что ж, Люси была полна сюрпризов. Позвольте мне познакомить вас с некоторыми людьми, – предложил Брайс и, подхватив Мэри под локоть, повел ее прямо к высоченной блондинке у бассейна. Даже в туфлях на высоких каблуках Брайс доставал женщине лишь до носа, отчего у той в глазах светилось какое-то отвратительное удовольствие. – Мэрили, это – моя кузина Шерон Рассел. Шерон, это – Мэрили Дженнингс, подруга Люси.
Шерон окинула Мэри беглым взглядом.
– Ах да, – широкий рот растянулся в сардоническую улыбку, – маленькая певица!
Ядовитая улыбка расплылась и на лице Мэри.
– Очень рада с вами познакомиться, – сладко протянула она. – Вы кузина Брайса? Господи, до чего же люди могут быть похожи! Мне показалось, что вы родные братья… то есть брат и сестра.
– Вы не привезли с собой гитару? – притворно разочарованным голосом протянул Брайс.
– А вы собирались вместо ужина заставить меня петь?
– Боже упаси! Просто здесь есть люди из студии звукозаписи «Коламбиа рекордз», и мне показалось, что вы можете использовать свой шанс.
– Может быть, как-нибудь в другой раз. – Краем глаза Мэри выхватила в толпе сверкнувшие черные волосы и красивое лицо. Бен Лукас. – Я все еще слишком потрясена тем, что случилось с Люси, и приехала только поразвлечься, понимаете, познакомиться с новыми людьми, поесть на дармовщинку.
– Без вопросов. – Брайс сверкнул ослепительно белыми зубами и сделал широкий жест рукой, указывая на толпу гостей. – Милости прошу.
Не обращая внимания на Шерон, Мэри кивнула Брайсу и, уходя, прихватила тарелочку грибов с подноса у проходившего мимо официанта.
Лукас очаровывал брюнетку, которая тоже принимала участие в верховой прогулке. Они стояли на краю бассейна. Лукас был весьма привлекателен и сам ни в коей мере не пытался оспорить сей факт. Как и большинство влиятельных адвокатов, которых знала Мэри, он был тщеславен и самонадеян. Он безошибочно выбрал себе слушательницу на этот вечер. Молоденькая женщина ловила каждое его слово. На вид ей было не больше двадцати. Лакомый кусочек! И Лукас принюхивался к ней, точно голодный волк.
– …пресса осудила, приговорила и казнила Лану Бродерик, – заявил Лукас. – Оправдательный приговор всех ошеломил.
– А она на самом деле была невиновна?
Лукас одарил девушку отлично отработанным взглядом, в котором сочетались мудрость и страсть и который убеждал большинство присяжных заглотить наживку именно в этот момент, перед тем как Лукас бросит последнюю драматическую фразу.
– Ей следовало бы быть.
Мэри едва сдержала смех, боясь подавиться грибами.
– Уверена, что несчастная миссис Дейл Робардс слишком поздно пожелала, чтобы ваша клиентка была невиновной, – сухо заметила Мэри, обращая своим присутствием дуэт Лукаса и девушки в трио. – Если бы Лана Бродерик занималась в группе парадных шествий вместо внеаудиторных занятий с мистером Робардсом, миссис Робардс, возможно, была бы жива и по сию пору.
– Кажется, мне следует порадоваться обстоятельству, что вас не было в составе присяжных, мисс…
– Дженнингс, Мэрили Дженнингс. Вообще-то мы встречались. Пару лет назад. Я была судебным секретарем в Сакраменто. Как-то мне пришлось работать на одного из ваших партнеров. Дело «Штат Калифорния против Арманда Ускаваро».
– Мир тесен. – Лукас ответил Мэри не менее лучезарной улыбкой. – Стыдно признаться, но я не помню нашей встречи. Хотя всегда считал, что не забываю красивые лица.
– Возможно, вы лучше помните мою подругу. Она гораздо чаще меня работала с делами вашей фирмы – Люси Макадам.
При упоминании имени Люси Лукас заморгал так, словно какая-то невидимая рука влепила ему пощечину. Мэри заметила его реакцию и с извиняющейся улыбкой обратилась к молодой женщине:
– Во всей этой дневной неразберихе я толком не расслышала вашего имени.
– Саманта, – пролепетала та, вцепившись в свой бокал так, словно боялась, что он вот-вот выскользнет из руки и со звоном разобьется о голубые плитки кафеля, которым была выложена дорожка вокруг бассейна. – Саманта Рафферти.
Мэри потрясенно заморгала глазами:
– Рафферти? Вы жена Уилла Рафферти?
– Да.
Исчерпывающий ответ сопровождался окаменевшим взглядом, но Мэри не смогла тут же интерпретировать его. Она была слишком занята сбором воедино кусочков разыгравшейся днем драматичной сцены. Реакция Уилла неожиданно обрела хоть какой-то смысл. Вспомнилась фраза, брошенная Джеем Ди брату. У нас здесь большая проблема, младший братец. Проблема: брошенная жена Уилла в компании Эвана Брайса – человека, который станет королем Эдемской долины. Ничего себе дела!
Мэри бросила взгляд на стоявшего по ту сторону бассейна Брайса. Неужели и вправду для него все это только игра человеческими жизнями? Неужели именно поэтому он привел свою небольшую свиту в «Старз-энд-Барз»: посмотреть на человеческую драму, разыгравшуюся пред его очами? Мысль заставила Мэри похолодеть.
Она почувствовала на себе раздраженный взгляд Саманты, и ей тотчас стала ясна подоплека этого взгляда. Ревность! Боже, бедная девочка, вероятно, решила, что Мэри – очередное увлечение Уилла. Мэри про себя наградила его дюжиной весьма нелестных эпитетов.
– Джей Ди пригласил меня посмотреть, как клеймят скот, – солгала она. – До этого он помогал мне с животными Люси, которые теперь стали моими. Никак не могу привыкнуть к этой мысли. – Мэри повернулась к Бену Лукасу. – Полагаю, вы слышали о случившемся с Люси?
– Да. Для всех, кто ее знал, это стало ужасной трагедией. Граф… доктор Шеффилд… был вне себя от горя.
– Скверно, что он не был «вне себя», когда отправился на охоту. Возможно, ему стоило «выйти из себя» и увидеть, что он стреляет в женщину! – Слова Мэри прозвучали резко, как удар ножа, и так же остро, как кипевшее в ней негодование. Мэри понимала, что ей следует сдерживать себя, но чувства со временем не остыли. Как раз наоборот.
Лукас хмуро посмотрел на нее.
– Вы знаете этого «меткого» стрелка? – Мэри глотнула шампанского в надежде, что вино хоть немного охладит ее горячий язычок. Страшно хотелось курить.
– Я его адвокат.
Мэри слышала лишь общий шум вечеринки, звучавший в голове гулом пчелиного роя. Из невидимых динамиков бухала музыка, совершенно некстати и в диссонанс со статичным положением присутствующих.
Люси работала на Лукаса. Одно время Лукас был ее любовником. Лукас работал на Шеффилда. Все они знали Брайса – кукловода. До чего приятно и удобно! Отрывки и фрагменты информации вертелись в голове, как разноцветные стеклышки в калейдоскопе.
– Вы должны гордиться собой, сведя ценность человеческой жизни до понятия проступка и карманных расходов! – бросила Мэри.
Взгляд темных глаз Лукаса мгновенно остекленел. «Совсем как у акулы», – подумалось Мэри, так – между прочим.
– Это был несчастный случай, мисс Дженнингс.
– Да, я знакома с материалами дела, – резко заметила Мэри. – Никакого преступного умысла, никакой преднамеренности! Не будь он невиновным, он все равно бы им стал.
Мэри пристально посмотрела на Лукаса. Она ненавидела его, ненавидела таких, как он. Лукас был из той породы адвокатов, которые превратили систему правосудия в посмешище. Они играли в суде в хорошо отработанную игру под названием: «Давайте договоримся». Единственной важной для них вещью было добиться оправдательного приговора. Никакого закона. Никакой справедливости. Никаких невиновных или виноватых.
– Прошу прошения, но я сыта местными адвокатами по горло. – Мэри выразительно провела ребром ладони по шее.
Она швырнула пустой бокал в бассейн и, не обращая внимания на удивленные взгляды встречавшихся на ее пути гостей, резко зашагала к дому.
В поисках туалетной комнаты Мэри вошла в фойе с мозаичным полом в мексиканском стиле и повернула налево, в направлении просторного холла.
Распахнувшаяся дверь едва не двинула ее по носу, а на пороге возникла Ума Кимбол, хихикающая, с остекленевшим взглядом – сумасшедший эльф в платье-балахоне. Тыльной стороной ладони Ума вытерла пухлый ротик, размазав при этом губную помаду.
– Привет! – выпалила она, возбужденная, точно тамада на празднике весельчаков. – Ну и классная же вечеринка, а? Ты уже познакомилась с Фабианом? Господи, у него самые большие титьки, какие я когда-либо видела, и они вправду его! Ну не дикость?
– Это туалетная комната?
Ума захихикала, от чего у нее в ушах затряслись каскады бриллиантов.
– Лучше бы так. Я только что слопала целый фунт всяческих закусок. «Ешь до отвала» – вот мой девиз. – Ума едва не свалилась от смеха, но удержалась на ногах, ухватившись за плечо Мэри. От нее несло вермутом.
– Слушай, – спросила Мэри, – у тебя, случайно, не будет сигаретки?
– Господи, конечно же, нет! – Надутые губки Умы вытянулись в широкую печальную клоунскую улыбку. – Курение вредно для вашего здоровья. Но спроси у Брайса, он может достать все, что пожелаешь.
– Да уж, держу пари, что так.
– Нет, без дураков. У него такой кокаин, какого я никогда не пробовала. Хочешь немного? Пошли! – Схватив Мэри за руку, Ума потащила ее по коридору. Они свернули за угол и оказались у двустворчатых резных дверей. Ума сверкнула на Мэри хитрым взглядом заговорщицы: – Нужно знать секретный стук.
Она простучала по двери нечто смутно напоминавшее песенку «Дождь в Испании» и привалилась к притолоке в новом приступе безудержного смеха. Глядя на нее, Мэри подумала, что ее спутница явно превысила свою «норму» и теперь у нее наступило нечто вроде «короткого замыкания». Ума не стала дожидаться, пока кто-нибудь ответит на ее секретный код, а повернула ручку двери и, повиснув на ней, ввалилась в комнату:
– Не мытьем, так катаньем! Есть тут понюшка кокаина? Ума выпрямилась и, шатаясь, направилась к огромному бильярдному столу на ножках из красного дерева. Единственным источником света в комнате являлась свисавшая с потолка над столом медная лампа. Свет струился тремя идеально правильными конусами на длинное зеркало, положенное поверх стола, высвечивая ровный ряд из дюжины кокаиновых горок, ожидающих чьих-нибудь жаждущих носов.
Войдя в комнату и сделав три шага, Мэри замерла на месте, узнав человека, склонившегося над столом и втягивающего ноздрей дозу стоимостью более ста долларов. Сердце у нее бешено заколотилось.
Макдональд Таунсенд! Федеральный районный судья Соединенных Штатов Макдональд Таунсенд.
Он поднял глаза, и взгляды их столкнулись, как два стремительно несущихся навстречу друг другу поезда.
– Я зашла только в поисках сигареты, – пробормотала Мэри, отворачиваясь от пучка света над столом. Кто-то протянул ей французские сигареты «Голуаз». Вместо того чтобы взять одну, Мэри схватила всю пачку и, позабыв поблагодарить, выскочила за дверь в полумрак коридора.
Макдональд Таунсенд был одним из самых уважаемых людей в судейских кругах Северной Калифорнии. Молва уже прочила ему место в Верховном суде США. Таунсенд пользовался благосклонностью губернатора, имел богатую жену и, по-видимому, был охоч до «колумбийского снежка».
И одним длинным жарким летом Таунсенд был любовником Люси.
Вопросы множились и звучали все громче с каждым ударом пульса. Мэри поспешила вниз, ища выход и путаясь в бесконечном ряду холлов, в которых, как ей казалось, безнадежно заблудилась, но, в конце концов, наткнулась на дверь, ведущую во двор.
Господи, ну что за вечеринка! Адвокаты, рыскающие как акулы. Столпы общества, нюхающие кокаин. Мэри чувствовала себя Алисой, провалившейся в кроличью нору.
Зловещее ощущение всего происходящего росло и давило на психику.
Ей показалось, что кто-то глядит на нее из темноты, и она бросилась прочь от здания. Единственное, что ей сейчас хотелось, – поскорее выбраться из этого проклятого места. Страна чудес предложила Мэри слишком много открытий, чтобы можно было вынести их за один вечер.
Мэри поспешила к парковочной площадке, к своей «хонде», и не задумалась над тем, что взгляд, который она на себе почувствовала, был вполне реальным.
Судья Таунсенд мерил шагами скромные границы уютного логовища личных апартаментов Брайса. Судье было пятьдесят два года, и к нему благоволил сам Чарльтон Хестон. Многие поговаривали, что Таунсенд – человек с блестящим будущим. И вот теперь это будущее могло сгореть ясным пламенем. Нервы Таунсенда были натянуты туже рояльных струн.
– Черт возьми, Брайс, зачем ты пригласил ее сюда? Она может стать второй Люси… или еще похлеще! – Таунсенд остановился у окна, выходившего на долину, и минуту молча вглядывался в темноту, скривив тонкие губы. Рукой он держался за голову, словно его била лихорадка. – Господи, не могу поверить, что это происходит со мной!
Брайс, небрежно устроившись на краешке стола, наблюдал за Таунсендом. Выражение его лица оставалось спокойным и отсутствующе-удивленным, хотя в душе он презирал Таунсенда. Тот находился в постоянном плену у искушений: женщины, кокаин, деньги. Быть может, Брайс обожал бы Таунсенда, если бы тот предавался своим порокам радостно и легко. Но Макдональд Таунсенд был подобен канатоходцу, боящемуся высоты. Всякий раз, теряя равновесие, он кричал, потел и накладывал в штаны. Брайс презирал его за это и с удовольствием пинал, раскачивал канат.
– Мы не знаем, что могла ей рассказать Люси, – сказал Таунсенд. – Не знаем, какие вещественные доказательства она могла оставить!
– Мы обыскали дом, – спокойно заметил Брайс. – Видеопленки там не было. Люси вела с тобой игру: брала у тебя деньги и смеялась над тобой за твоей спиной.