я, пожалуй, не смог догадаться, что это взрывное устройство.
– Где он это взял?
– Ему это дали. – Я поменял позу, сообразив, что все это время сидел на стуле, не шевелясь и почти не дыша. – Велели принести сюда, оставить, отъехать недалеко на своем велосипеде и позвонить.
– Кто?
– Кто-то, кто умеет записывать приказы в подсознание. Вытаскивать глубинные страхи и желания. Пугать и манить.
Слово «дэймос» не было произнесено, но мы оба знали, о чем я говорю.
Руф продолжал смотреть на взрывное устройство, безобидно лежащее на столе между моей тарелкой с остывшим бирьяни, покрывшимся пленкой жира, и двумя папками из сейфа.
– Хочешь сказать, Кира отправили ко мне, потому что ты проник в мое подсознание? Тебя обнаружили?
– Нет. Меня нельзя обнаружить, если я этого не хочу… Ну ладно. Хорошо, – вынужден был сделать я поправку на невозможное. – Допустим. Я не заметил паутинку-ловушку в твоем сне и сорвал ее. Это одно предположение. Второе – следом за мной мог сунуться кто-то из наших знакомых мастеров сна. Если следили за ними – могли обнаружить меня и мой интерес в твоем деле.
– И что теперь с ним делать? – Руф перевел взгляд на мальчишку.
– Посмотрю, каких химер запустили в его разум… А это кто? – Я открыл верхнюю папку. С фото на первой странице угрюмо смотрел мужчина, заросший черной бородой до самых глаз, тоже непроницаемо черных.
– Один из группировки «Эр-Рияд».
Хорошее название для террористической организации. Весьма говорящее. «Сады», видимо, те, в которые должна превратиться Александрия с их помощью. Или, наоборот, небесные кущи, куда должны отправиться боевики после смерти.
– Ясно. – Пока мне совсем не была нужна эта информация, и я закрыл файл. – Пойду вытаскивать мальчишку. А ты проверь его велосипед. На всякий случай. Да, ты не против, если я займу твою кровать?
Руф широким жестом великодушно позволил мне распоряжаться всем имуществом в доме без стеснения.
Я вытащил из кармана брюк телефон Кира и отправился в спальню.
Мир снов подростков всегда непредсказуем и по-своему забавен. Неустойчивый. Нестабильный. Запутанный.
Было в нем некое легкое безумие. Привлекательное и отталкивающее одновременно. Завораживающее.
Я пробирался по душным влажным джунглям, благоухающим ванилью. Гигантские белые цветы свешивались с лиан, но на самом деле были человеческими лицами. Красивыми, уродливыми, злыми, улыбающимися… Они следили за мной разноцветными глазами и беззвучно шевелили губами. Вокруг светящихся стеклянных шаров, разбросанных под ногами, вились крошечные крылатые существа.
Из густого подлеска вырастали тонкие основания каменных домов, крыши которых терялись за густыми кронами.
Мимо, сминая траву колесами, пронесся грузовик, изрыгающий выхлопы гари. За ним пробежал взвод вооруженных солдат – когда последний в шеренге повернул голову в мою сторону, я увидел под каской черный обугленный череп. Из воздуха соткалась гигантская замочная скважина, в которой виднелся силуэт обнаженной девушки. Та двигалась под музыку, слышимую только ей, и развеялась, едва только я подошел ближе.
Под ногами скользили змеи. Шевелили траву, ползали по стволам, свивались на сучьях в кольца. У меня над головой грозно шипели живые символы уробороса. Знак бесконечности и вечности. Персонификация движения без начала и конца. Олицетворение бессмертия. Так же как и феникс.
Я с трудом отвел взгляд от переливающегося серо-зеленого кольца.
И тут же дождливый лес оборвался. Секвойи, акации и папоротники отступили, съежились, сбросили листья.
Я стоял на краю выжженной прогалины. Повеяло гарью, на зубах заскрипел пепел. Впереди чернел расщепленный опаленный ствол, а под ним было то, чего здесь быть не могло.
В несколько шагов я преодолел расстояние до сожженного дерева. У его подножия оплывал прибитый дождем небольшой земляной холмик. Рядом воткнута палка, на ней, небрежно приколотая к деревяшке ржавой кнопкой, колышется на ветру фотография. Улыбающаяся молодая женщина с темными волосами.
Могила. Знак дэймоса в мире тринадцатилетнего мальчишки. Обычного подростка, не темного сновидящего, вообще не сновидящего.
Я погрузил пальцы в землю. Настоящая. Не декорация. Не часть фона.
Злость всколыхнулась было во мне, но я успешно подавил ее и огляделся. А вот и приказ – красная стрела в теле мертвого дерева. Жирный, мощный, нагло вбитый в подсознание мальчишки якорь. Казалось, ткань мира сна вокруг него истекает кровью.
Умно, ничего не скажешь. Он был великолепно замаскирован под посттравматический синдром. На месте незнакомого дэймоса я бы сделал также. Если бы сюда заглянул целитель, он увидел лишь психологическую травму мальчика, потерявшего мать. А вот и ее могила под деревом – постоянное, болезненное воспоминание тяжело переживающего утрату, неуравновешенного подростка. И только такой, как я, мог бы опознать в этом могильном холме настоящую метку, каким-то образом перетащенную сюда с кладбища темного сновидящего.
Мне стало очень интересно взглянуть на того, кто сумел сделать такое.
Я пошел по следу. Тонкая, едва уловимая паутинка тянулась от искореженного ствола куда-то вдаль. Она привела меня к такому же дереву. И под ним тоже притаилась могила. Но лицо на фото было другим – мужчина в возрасте, с ярко-голубыми глазами и поредевшими светлыми волосами.
Я метнулся дальше. Деревья, неровные насыпи земли, фотографии мелькали передо мной. Я насчитал пятнадцать жертв неизвестного дэймоса. И все они были подростками, потерявшими родителей, братьев, сестер, друзей.
Знакомая схема. Когда-то во времена моей юности я увяз в чем-то подобном. Но в мой мир снов хотя бы не помещали могилы чужих жертв. И взрывать людей нас не заставляли.
Определенно мне очень хотелось встретиться с этим неизвестным мастером.
Он должен был прийти сюда. Узнать, почему не выполнен приказ, или проконтролировать исполнение.
Я вернулся в мир сна Кира и стал ждать. Слился с окружающей реальностью, растворился…
Не знаю, сколько прошло времени. Я был терпелив и незаметен. Не думал, не считал проходящие минуты, не анализировал. Ткань подсознания поглотила меня, превращая в траву, землю, деревья. Это было похоже на сон. Я существовал и одновременно не был. Долго… или один миг.
И он появился. Я увидел человеческую фигуру, бредущую по выжженной земле. Очень знакомую, надо сказать. Он был одет в черную футболку и такие же джинсы. Босые ноги оставляли четкие следы в сухом пепле.
«Мом тебя побери, Левк!» – подумал я, вырываясь из своего оцепенения.
Было не важно – следил он за мной, прокравшись из сна Руфа, или вышел на дэймоса, контролирующего детей, своими методами. Теперь это не имело никакого значения.
На кривой сук сел ворон. Растрепанный, воняющий мокрыми перьями. Встряхнулся, каркнул, разинув мощный глянцевый клюв.
Левк вскинул голову, и тут же черная тень упала на него, приобретая человеческие черты. Изогнутый клинок врубился в тело мастера сна, рассек ключицу, увяз в грудной клетке. Левк захрипел, падая на колени. Дэймос наклонился к нему, заглянул в глаза, наслаждаясь ужасом и болью, затем оттолкнул равнодушно. Ятаган в его руке превратился в воронье перо, которое убийца небрежно воткнул в свои черные волосы, и оно растаяло там. Морок. Силу
ему заменяла изворотливость и ловкость. И в то же время он был достаточно мощным для того, чтобы держать на коротком поводке полтора десятка человек и манипулировать ими без труда. Везет мне на мороков.
Он выпрямился, перешагнул через мертвое тело, огляделся и произнес хриплым, низким голосом:
– Давай, выходи. Выходи, сказал!
Я напрягся невольно. Дэймос не мог чувствовать меня, но на миг показалось, что обращается он именно ко мне. Впрочем, заблуждение было недолгим. Из-за дерева появился Кир, в той же потрепанной растянутой одежде, маленький и жалкий. Он с ужасом смотрел на труп у могильного холмика, на черную лужу крови.
Морок крепко взял его за плечо и толкнул к Левку.
– Смотри. Это ты сделал.
Мальчишка всхлипнул, затряс головой, попытался попятиться, но убийца держал крепко. Теперь я хорошо видел его лицо. Хищный нос, тонкие губы, прерывистый шрам пересекал нижнюю, густые брови, сросшиеся на переносице, лоб с продольными морщинами, черные глаза.
– Я не виноват, – прошептал Кир, – я не хотел… я не знаю, кто это…
– Теперь у тебя будет две могилы, – с наслаждением произнес дэймос.
– Не надо. Пожалуйста! – вскрикнул мальчишка пронзительно.
Но тело Левка уже погружалось в разрытый грунт медленно и неотвратимо, как тонущая лодка. Морок рассмеялся, взял подростка за шею и пригнул к земле, чтобы тот лучше рассмотрел подробности своего мнимого преступления.
И сдерживаться, продолжая наблюдать со стороны, стало невозможно.
Я появился за спиной дэймоса, разрывая ткань сновидения, размахнулся и погрузил пальцы в его затылок, точно также, как совсем недавно в могильный холм. Мой пленник замер. Не шевелился, не дышал… Этот паралич длился всего лишь мгновение, и когда я выпустил морока, он медленно повернулся, скользнул по растерянному Киру ничего не выражающим взглядом, обогнул тело Левка, наполовину погруженное в землю, и скрылся в джунглях.
Мальчишка изумленно посмотрел на меня.
– А вы что здесь..?
– Помогаю тебе выбраться из ямы, в которую ты угодил.
Он нахмурился, потер лоб.
– Что вы с ним сделали?
«Заставил забыть о тебе», – подумал я, но вслух произнес:
– Тебе пора просыпаться.
Кир хотел возразить, спросить что-то еще, но мое прикосновение к его лбу заставило мальчишку замолчать, закрыть глаза. И тело его сновидения рассеялось в тот момент, когда он вышел из сна, чтобы очнуться в реальности.
Могилу и дерево со стрелой в стволе я не стал трогать. Пусть остаются. Морок, находящийся в моем плену, пока не мог воздействовать на Кира.
Выход из реальности сна был стремительным и довольно болезненным.
Я лежал на кровати, чувствуя, как наливается тяжестью затылок и начинает ломить виски. Рубашка была мокрой от пота. Ткань прилипала к коже на груди и шее, прижавшейся к подушке. По спине тоже текло. Казалось, я лежу в луже.
Три погружения за день. Подчинение нескольких человек, исцеление, захват дэймоса, попытки найти оборванные ходы в чужое подсознание.
Сквозь плотно закрытые окна доносилось заунывное пение. Тягучие суры плыли в горячем воздухе и ввинчивались в голову длинными шурупами.
За стеной слышались приглушенные женские вскрики, плач, причитание, гневное мужское бормотание и звуки глухих ударов. Где-то на нижнем этаже визжал ребенок.
Добро пожаловать в реальность Александрии.
Я выбрался в гостиную.
Кир сидел на диване. Руф скорчился за ноутбуком.
Я посмотрел на мальчишку и велел:
– Иди домой.
Он послушно встал, удивленный и слегка расстроенный моим резким тоном. Посмотрел на хозяина квартиры, и тот кивнул ему, смягчая улыбкой мою грубость.
Я рухнул на освободившийся диван, нашарил обезболивающее в кармане. В коридоре звучали негромкие голоса, громыхнул велосипед, хлопнула закрывающаяся дверь.
– Ну? – спросил Руф, возвращаясь, и тут же произнес совсем другим тоном: – С тобой все нормально?
– У тебя ведь нет ванны?
– Только душ. Ты же видел.
Я кинул в рот таблетку и лишь через несколько секунд почувствовал ее горечь.
– Может, поспишь? Нормально.
Я взял чью-то чашку с остывшим чаем, выпил залпом, смывая вкус полыни.
– Я не сплю. Если я не дома, то не сплю.
Руф помолчал. Затем бредовый разговор продолжился. Бредовый с моей стороны, разумеется. Он-то спрашивал логичные вещи.
– Как дела у парня? Он в безопасности?
– Пока да. Я сделал так, чтобы он забыл о нем.
– Кто забыл?
– Морок… деймос о Кире. У него пятнадцать человек, Руф. Он управляет пятнадцатью детьми. Заставляет их убивать. А я не могу подчинить его в полной мере.
– Но ты подчинил тех людей сегодня? – осторожно спросил Руф, пытаясь выловить из клубка моих бессвязных мыслей хоть одну стоящую.
– Я пробудил в них уважение к нам, желание защитить. Но не ломал волю. Так же как я не могу полностью связать этого дэймоса.
Перековка!.. Впрочем, на самом деле моих способностей должно хватить в полной мере для того, что я задумал.
– Он убил Левка. Или покалечил. Не знаю.
– Ты уверен? – Руф сел на край журнального столика, качнулся вперед, опираясь обеими руками о колени. – Как это вышло?
Я опустил веки, пригасив мельтешение красных пятен перед глазами.
– Можешь позвонить ему? Проверить. Я говорил, не надо следить за мной.
– Я позвоню. – Он взял свой старый мобильник и начал листать адресную книгу.
– И вот еще что, Руф… Эрис… Она мертва. Тебе говорили правду.
Его взгляд исподлобья стал тяжелым и давящим. Наверное, так он смотрел на преступников, которых обезвреживал в молодости.
– Откуда ты знаешь? Как можешь быть уверен?
– Ее мир снов пуст, разрушен. Там темнота. Эрис существует только в твоей голове. – Я указал на его лоб, заметив мельком, что моя рука подрагивает. – В памяти. Под слегка подправленными воспоминаниями.
Руф поднялся, не глядя сунул телефон в карман, подошел к окну.
– Ты знаешь, кто ее убил?
Все тот же вопрос. Правда? Полуправда? Или ложь? Какой выбор сделать? Я помолчал и сказал:
– Ты ее убил, Руф.
Он медленно повернулся в мою сторону. Я ожидал вспышки гнева, обвинения меня в обмане, или хотя бы недоумения.
– Как это произошло?
– В машине, в кузове, когда вас везли вместе.
Он посмотрел на свои ладони. Внимательно рассматривал каждую линию, каждую мозоль под пальцами. Словно не верил, что мог лишить жизни единственного дорогого ему человека вот этими руками. Мне казалось, я слышу, как медленно ворочаются в его голове мысли. Тяжелые, как гранитные плиты, неподъемные.
– Что ты видел?
– Она попросила тебя.
– Просто попросила? И я послушал ее?…Нас могли спасти обоих. Она осталась бы жива.
– Нет, Руф. Ты успел вовремя. Ее собирались вытащить из клетки и увезти в другое место, так же как и Севра. Тебя бы спасли одного. Но ты бы знал, что из-за своей нерешительности обрек ее на пытки.
– Почему мне не сказали? – спросил он глухо. – Зачем скрывали?
Я смотрел на его фигуру, исполосованную тенями и красными лентами света.
– Что бы ты сделал, если бы помнил?
– Не знаю… тогда – уехал бы, наверное, вместе с сотнями остальных эмигрантов. В Полис. Или спился.
– А так ты остался. Работал на Александрию. Обезвреживал террористов. Спасал людей из рабства…
– Мэтт, я пятьдесят лет разговаривал с призраком. – Он посмотрел на