Глава 12
— Полагаю, на этом платье неплохо будет смотреться ожерелье, — глубокомысленно заметила Эстер.
Покорно рассматривая модную покупку, Прюденс попыталась изобразить на своем лице живейший интерес. В конце концов, идея отправиться по модным магазинам целиком и полностью принадлежала ей, напомнила она себе. И она отправилась в путь сегодня утром с самыми благими намерениями.
Но после проявленного вначале энтузиазма — в первых нескольких самых модных магазинах, в которых было все: от маленьких хитроумных игрушек до вкуснейшего мороженого, — она почти сразу же заскучала.
Прюденс поправила очки и вгляделась еще внимательнее:
— Сшито так, что кажется, стоит глубоко вздохнуть, и оно с тебя улетит.
— Такова идея, — елейным голосом с сильным французским акцентом заверила ее модистка. — Бальное платье должно создавать впечатление, будто оно соткано из тончайшей паутины ранним утром, когда на траве еще не высохла роса.
— Совершенно верно, — заявила Эстер. — И самый писк — платье бледно-лилового оттенка.
Прюденс с сомнением посмотрела на платье:
— Ну, если ты считаешь, что именно это мне нужно, Эстер, я его закажу.
Эстер довольно улыбнулась и повернулась к модистке:
— Нужно, чтобы оно было сшито как можно быстрее. Мы заплатим сверх счета, если к восьми вечера все будет готово.
Модистка сначала замялась, но потом вежливо улыбнулась:
— Будет сделано, мадам. Засажу за работу всех своих девушек.
— Отлично, — сказала Эстер. — И вот еще что. Нам потребуются амазонка, пеньюары и платья для прогулок, и как можно скорее. Запомните: все они должны быть темно — и бледно-лиловых цветов. Отделаете их чем-нибудь бордовым.
— Понятно, мадам. Через несколько дней все будет готово. — Модистка повернулась к Прюденс, которая в это время рассматривала набор пуговиц:
— Если вы соблаговолите пройти сюда, я сниму с вас мерку.
— Что? — Прюденс оторвалась от пуговиц. — Ах да, конечно.
Она позволила увести себя в примерочную, где послушно стояла не шевелясь, пока толстенькая портниха суетилась около нее. Модистка критически наблюдала за работницей.
Прюденс улыбнулась модистке:
— Я слышала, что сейчас модно пришивать на амазонки и ротонды пуговицы, на которых выгравирован семейный девиз или крест. Это правда?
— Дамы редко их заказывают. — Француженка не спускала глаз со своей работницы. — Обычно джентльмены.
— И что они на них выводят? — поинтересовалась Прюденс, как ей самой показалось, с небрежным любопытством.
— Да всякую всячину. Военные знаки — например, эмблему полка. Фамильные кресты. Некоторые члены мужских клубов предпочитают название или лозунг своего клуба. — Модистка вежливо взглянула на нее. — Мадам желает заказать на пуговицах гравировку?
— Когда это будет модно. Я спросила просто так. А где заказывают такие пуговицы?
— Во многих магазинах. — Модистка строго обратилась к своей помощнице:
— Я считаю, вам следует еще раз снять объем груди ее светлости, Нанетт. Ошибок быть не должно. Никаких примерок не будет. У мадам очень… стройная фигура, так что платья должны сидеть как влитые.
— Вы не могли бы дать мне список? — спросила Прюденс, пока Нанетт измеряла ей грудь. Модистка опять взглянула на нее:
— Список чего, мадам?
— Магазинов, занимающихся гравировкой пуговиц. Мне пришло в голову, что я могла бы начать эту моду среди дам.
— Конечно! В изобретательности мадам не откажешь. — Похоже, модистка в душе просто потешалась над клиенткой. — До вашего ухода я подготовлю список лучших магазинов, специализирующихся на отделке и гравировке пуговиц.
— Благодарю вас, — пробормотала Прюденс. Впервые за несколько часов в ней опять проснулся интерес к магазинам. — Я была бы вам очень признательна.
Двадцать минут спустя лакей, облаченный в черно-золотую ливрею Эйнджелстоуна, проводил Прюденс и Эстер к их карете.
— Должна тебе сказать, дорогая, — сообщила Эстер усаживаясь, — я чрезвычайно рада видеть, что ты наконец-то начала интересоваться модой. Теперь, когда ты стала графиней, ты должна обращать на туалеты больше внимания. От тебя все ждут этого. Друцилла Флитвуд и остальные родственники Эйнджелстоуна теперь с тебя глаз спускать не будут.
— Надеясь, без сомнения, что я опозорюсь, выкинув что-нибудь из ряда вон. Например, явлюсь на бал в костюме для верховой езды и ботинках.
Эстер испытующе посмотрела на нее:
— Так вот чем объясняется твой возникший вдруг интерес к нарядам? Боишься вызвать недовольство Флитвудов?
— Скажем, не желаю больше, чтобы тетка Эйнджелстоуна меня при всех оскорбляла, — сухо ответила Прюденс. — Флитвуды уже пришли к выводу, что из меня не получится хорошей графини, и я не хочу давать лишние аргументы в их пользу.
— Хорошо, хорошо… — Эстер хмыкнула. — Не обижайся, дорогая, но я просто поражаюсь, что ты так стараешься угодить родственникам Эйнджелстоуна. Твоему мужу всегда было на них наплевать.
— Наверное, став графиней, я пересмотрела свое отношение к светским обязанностям, — пробормотала Прюденс.
Она глядела на шумные улицы города и задавала себе вопрос, принесут ли ее усилия превратиться в модницу хотя бы малейшую пользу.
Прюденс не осмелилась посвятить Эстер в истинную причину обновления своего гардероба. Единственной целью вояжа по модисткам было спасение злополучных Флитвудов от мести Себастиана.
Лучший выход из ситуации, решила она, — принятие предупредительных мер. Утром она проснулась, полная решимости не давать ее новым родственникам повода для каких бы то ни было серьезных оскорблений.
Прюденс знала точно, что первым шагом на пути к осуществлению этой задачи будет ее попытка стать модной. Тем же утром она послала записку Эстер, приглашая ее проехаться по магазинам, и тут же получила ответ. Эстер была счастлива предоставить ей помощь и неограниченный кредит.
Для начала дама настояла на том, чтобы Прюденс сменила свои очки — хотя бы для балов — на модный монокль, болтавшийся на бордовом бархатном шнурке. Его можно было прикрепить к любому платью. Прюденс пожаловалась, что ей неудобно вставлять монокль в глаз всякий раз, когда нужно что-то рассмотреть, но Эстер безжалостно отмахнулась от этого довода.
Они купили танцевальные туфельки всех оттенков фиолетового и несколько перчаток им в тон, а потом множество шляп и вееров, коробки с которыми громоздились теперь на крыше кареты.
— По-моему, день удался на славу, — удовлетворенно заметила Эстер. — Может, заедем куда-нибудь отведать мороженого?
Прюденс оживилась:
— С удовольствием. А потом мне хотелось бы посетить несколько магазинов из того списка, который мне дала модистка.
Эстер взглянула на листок бумаги в руках Прюденс.
— И что ты хочешь купить?
— Спрошу, делают ли они гравировку на пуговицах. Эстер пришла в восторг:
— Какая ты молодец! Отличная деталь для твоих амазонок и ротонд.
— Так я и думала, — сказала Прюденс немного самодовольно. — И мне нужен человек, выполняющий работу на самом высоком уровне. Как, например, на этой пуговице. — Прюденс порылась в своем ридикюле и вытащила золотую пуговицу, которую они с Себастианом нашли в замке Келинга. — Прекрасная вещица, ты не согласна?
— Такие пуговицы обычно пришивают на мужские жилеты, — заметила Эстер. — Что там выгравировано?
— Понятия не имею. Наверное, название мужского клуба. А может, эта пуговица имеет отношение к протестантам? — Прюденс небрежно сунула пуговицу обратно в ридикюль.
— Откуда она у тебя?
— Нашла где-то, — беззаботно отозвалась Прюденс. — Не помню точно где. Но пуговица мне понравилась, и я решила найти человека, который делает эту гравировку. Если мне удастся, закажу и себе несколько штук.
— Полагаю, каждый продавец может продать тебе любые пуговицы с гравировкой. Зачем тебе искать того, кто сделал именно эту? — с любопытством спросила Эстер.
— Потому что я хочу получить вещь самого высшего качества, — спокойно объяснила Прюденс. — Эйнджелстоун считает, что его жена всегда и во всем достойна самого лучшего.
— Хорошо, дорогая. Если ты хочешь остаток дня посвятить поиску каких-то пуговиц, я не собираюсь тебе мешать.
В третьем часу дня Себастиан вышел из магазина «Милвей и Гордон», что на Бонд-стрит, специализирующегося на продаже перчаток, галстуков и всякой мелочи для щеголей высшего общества. Он остановился и взглянул на список продавцов, составленный для него камердинером.
Он уже побывал в четырех магазинах, принимающих заказы на гравировку пуговиц, но ни один продавец не узнал ту, которую описал Эйнджелстоун.
— Золотая, на ней выгравировано «Принцы целомудрия», — объяснял он. — Такие обычно пришивают на жилеты. Я хотел бы точно такие же на свой жилет.
— Если бы ваша светлость принесли пуговицу, я бы точно сказал, видел ли я подобную, — сказал один из продавцов. — Уверен, что сумел бы изготовить такую же. Но мне нужно увидеть оригинал.
К несчастью, Себастиан мог предложить продавцам только устное описание, потому что саму пуговицу Прюденс забрала с собой. Он увидел лишь, как вещица блеснула в руке жены, а потом исчезла в недрах ридикюля.
— Теперь моя очередь вести расследование, милорд, — пробормотала Прюденс так тихо, что только Себастиан ее услышал. — Наша женитьба основана на деловом сотрудничестве, если помните. Это касается и расследований. Никогда себе не прощу, если не смогу внести свой вклад в наше общее дело. — — Дьявол! — рявкнул Себастиан. — Вы прекрасно знаете, что я сегодня собирался заглянуть в парочку магазинов. Слишком подозрительно наводить справки об одной и той же чертовой пуговице в одном и том же магазине дважды.
— Вы совершенно правы, милорд. — Глаза Прюденс решительно блеснули. — Нужно действовать осторожно, вы согласны? Я кое-что придумала. Я буду наводить справки в районе Оксфорд-стрит, а вы где-нибудь еще. Таким образом мы никогда не столкнемся случайно нос к носу в одном и том же магазине.
— Черт подери, Денси! Я вам не позволю…
— Прошу прощения, милорд. Я должна идти. Меня ждет моя тетушка.
Зная, что в холле снуют слуги и это ограничивает свободу действия Себастиана, Прюденс проплыла мимо него, выпорхнула в открытую дверь и преспокойно села в стоявший у крыльца экипаж.
Себастиана охватило непреодолимое желание вытащить ее из кареты на глазах у слуг. Прюденс пошло бы это только на пользу. Она ведь прекрасно знала, что сегодня он сам собирался проводить расследование. Но что-то удержало его, и не только невозможность устроить в присутствии слуг семейную сцену. Была и другая причина.
Он не хотел, чтобы в ней снова поднялась буря тех же чувств, что и в прошлую ночь. По собственному признанию Себастиана, он не знал, как вести себя, когда Прюденс плачет. Он был ошеломлен, когда она удалилась в свою спальню, закрыв дверь перед его носом.
Себастиан, нахмурившись, развернул список продавцов. Прюденс прошлой ночью была перевозбуждена, подумал он, направляясь к своему фаэтону, вот в чем дело. Никакой логике такой взрыв не поддается.
Нельзя сказать, что он женился на ней с единственной целью использовать ее в качестве приманки для оскорбления Флитвудов, чтобы потом сурово их наказать.
Просто он, женившись на Прюденс, убивал сразу двух зайцев: получал ту, которую хотел, и добивался желаемой цели. Что же тут плохого, недоумевал Себастиан. Бурная реакция Прюденс его ошеломила. Никак на нее не похоже.
Внезапно Себастиан застыл на тротуаре как громом пораженный. Он слышал, что женщины пребывают в странном настроении, когда беременны. А что, если Прюденс носит ребенка? Его ребенка?..
Несмотря на отвратительное настроение, Себастиан улыбнулся. Он представил ее — округлившуюся, пополневшую, поскольку внутри ее растет его семя. Странное чувство нежности охватило его.
Он всегда считал, что, привязав к себе Прюденс узами брака и взаимной страсти, он целиком и полностью завладеет ею. Отчасти он был прав. Но прошлой ночью Себастиан впервые понял, что этих уз явно недостаточно, как и взаимных интересов.
А вот ребенок привяжет Прюденс к нему крепко-накрепко, размышлял он.
В это время к магазину подкатила карета. Дверца открылась, и из нее вышел Келинг. Он кивнул Себастиану и подождал, когда тот приблизится.
— Не решаюсь спросить, что так развеселило вас в данный момент, Эйнджелстоун? Зная вашу репутацию, можно быть уверенным, что наверняка что-то необычное. И тем не менее меня гложет любопытство.