Сайрита Дженнингс
Глава 1
Оцепенение.
Предел мечтаний — стать бесчувственным истуканом, иначе мое состояние в настоящий момент назвать трудно. Поскольку все сразу обрушилось на меня: Боль. Предательство. Горе. Отчаяние. Переживания каждое, из которых для меня были просто непереносимы. Которых я так стремилась избежать.
Я смотрю на фотографию, зажатую в ладони, и внезапно ощущаю ее как раскаленный уголь в своей руке. Она жжет, выжигая кожу моей ладони. В моей руке заключено все, что мне так дорого. Мои биологические родители и приемные. И он.
Дориан.
Я осознаю каково это. Я понимаю — это и есть истинная реальность. Мое прошлое. Подарок судьбы. Мое будущее. То во что я верила, как последняя идиотка, игнорировавшая все, потому, что моя прекрасная иллюзия была куда привлекательнее моей трагической действительности.
В кое-то веки мне перепало немного счастья. Восторга. Даже несмотря на то, что я узнала, кем являюсь на самом деле, осознавая, что я непонятный гибрид света и тьмы, все равно я была счастлива.
Даже при том, что сверхъестественный убийца жаждал моей крови, я все равно была счастлива, из-за Дориана. Он помог ощутить себя целой. Новой усовершенствованной Габс. Девушкой, стремившейся стать лучше. Ради него.
Чтоб его.
На автопилоте я убираю фотографию в кошелек. Затем также машинально одеваюсь. Правую руку в рукав. Левую руку в рукав. Ворот трикотажной блузы через голову. Сунуть ноги в джинсы. Сунуть ноги в обувь. Почти готово. Все тоже оцепенение.
— Габи? — беспокоиться моя мама, как только я появляюсь в гостиной. Я замираю внимательно на нее глядя, с отсутствующим выражением лица.
— Дорогая, куда ты собралась? У тебя все в порядке?
Я смотрю на своих приемных родителей, милую пару, удочерившую меня и заботившуюся обо мне как о собственном ребенке, когда я даже близко не была им своей.
Я даже ни человек. Ни они дали мне жизнь. Не взирая на зло, проистекавшее во мне, они все-таки надеялись, что я буду похожа на них. Они надеялись, что я могу быть хорошей.
Охренеть. Какая хорошая.
Я молча вынимаю фотографию из сумочки и показываю ее им. Что я могла еще сказать?
Я тут нашла ваше фото с моими родителями. И между прочим я сплю с тем парнем, что на фото, и знаете, он совсем не изменился. Так и остался двадцатилетним. Велика важность.
— Где ты это взяла? — спрашивает Крис, хотя его тон больше напоминает допрос.
— Не знаю, — слышу я собственный ответ. — Полагаю она находилась в дневнике Натали. Я просто нашла ее.
— О Боже, — звучит хриплое сопрано Донны. — Это же мы с твоими родителями Натальей и Александром.
— А он? — Спрашиваю я, тыкая пальцев в его невообразимо прекрасное лицо. Темные волосы, небесно-голубые глаза, и та сексуальная улыбка, способная меня заставить позабыть собственное имя. Он.
— Он? Это, ах, — Дона запинается, пытаясь проглотить вставший в горле ком. — Он являлся другом твоего отца, и партнером.
Встретившись со взглядом ее бледно-голубых глаз, я медленно киваю, давая понять, что больше пояснений не требуется.
— Дориан.
Крис с Доной одновременно вскинули брови. Сперва от изумления, затем от ужаса осознания.
— Он здесь? — пискнула едва слышно Дона. — О, Боже, нет. Нет. Нет!
— Черт побери! — выкрикивает Крис. — Как черт побери это могло произойти? Откуда ты его знаешь?
Грудь Доны сокрушает рыдание от того, что она поняла.
— О, пожалуйста, нет! Пожалуйста, Габриэлла! Не говори мне что… не говори мне, что это он! Не говори мне, что он — тот самый!
Она догадывалась. В течение нескольких месяцев она считывала его в моей ауре. Она знала, что я с кем-то встречаюсь и что-то изменилось во мне. Она знала, что я влюбилась. Она просто не могла предположить, что я могла связаться с олицетворением всего самого недостойного и безнравственного что только может быть в их мире.
С ним.
Я ничего не могла сказать. Да, и что тут скажешь. Признать, что я любила Дориана, только сыпать соль на рану. Их и мою.
— Мне нужно идти, — бормочу я. Я начинаю разворачиваться к двери и замираю. Фотография, она мне нужна. — Можно мне это, обратно?
— Куда ты собралась? — задает Крис вопрос. Больше похожий на допрос. С пристрастием.
— Мне нужно идти, — повторяюсь я. — Чтобы увидеть… его. Мне нужно узнать, — я выхватываю фотографию из его рук и отправляю обратно в сумочку.
— Ты хочешь узнать? Узнать, о чем? О чем, черт побери еще тут нужно знать? — Кричит Крис.
Мое лицо пылает от гнева, пот каплями выступает на лбу. Я рефлекторно вырываюсь от него.
— Для чего он здесь? Зачем он приехал? Почему он… просто мне нужно знать
— Совершенно не нужно! Ты не покинешь этот дом, ты слышишь меня. Дориан непредсказуем!
Крис порывается ко мне, пытаясь схватить за плечи. По непонятным причинам он неожиданно отскакивает, и как-то странно отходит, пытаясь заслонить собой жену. Внезапно свет гаснет.
Все лампы в доме начинают быстро мерцать, отбрасывая жуткие тени на их перепуганные лица. Это опять произошло.
Затем я ощущаю нечто. Мои руки пылают огнем, словно я только что вынула их из жаркого пламени, он не жжется. Я смотрю на свои ладони, поражаясь их красноватому сиянию, такому отчетливому и интенсивному.
Их пронзает дрожь. Я ощущаю целостность. Я не могу остановить это. Я даже не в состоянии осознать происходящее. Гнев и горе заполнили меня до отказа.
Это не оцепенение. Это гнев.
Крошечные ледяные кристаллы царапают сетчатку глаз и внутреннюю часть века, больно жаля. Моим глазам так холодно, они фактически заморожены, и всё же фокус не утрачен. Я все… прекрасно вижу.
Словно в течение двадцати лет я оставалась слепой. Вены пульсируют на их напряженных шеях, плотно стиснутые зубы, страх, отраженный на их лицах. Я вижу это. Я вижу их. Людей.
Хрупких. Инфантильных. А я ведь считала себя одной из них, но то как я теперь их вижу — осознаю, что мы абсолютно разные. Мне трудно осознавать это неожиданное открытие, но я понимаю, что оно является бесспорной истиной. Это самая реальная из когда-либо ощущаемых мною вещей.
— Габриэлла, — шепчет Донна еле слышно. — Пожалуйста.
Она умоляет, просит. Почему? Ее тон так поражает меня, что моя уверенность начинает колебаться. Дрожь исчезает вместе с свечением от моих ладоней. Зрение тоже стало более тусклым, и холод в глазах исчез. Я возвращаюсь на землю. Назад к собственной человечности.
— Есть кое-что, что тебе следует знать. Пожалуйста, выслушай нас, прежде чем ты уйдешь, — умоляет она из-за спины Криса.
Я киваю натянуто, боясь сделать или сказать что-либо, что снова напугает их. Я не уверена, что произойдет, если это случиться снова. Она обходит моего отца, настороженно на него глядя. Настороженный взгляд Криса переходит от меня к ней, его кулаки сжаты.
— Дориан был напарником твоего отца. Он пытался сохранить в секрете связь Александра и Натали. Он пытался защитить их; защитить тебя. Но как только Тьма обо всем узнала его схватили. Его наказание было жестоким, но он остался жив.
Я скрещиваю руки на груди, не особа понимая, куда Донна клонит. Я уже прочла об этом в дневнике Натали.
— Хорошо. Он был наказан, я поняла. Но он тоже пострадал. Он потерял лучшего друга. Почему же мне стоит его опасаться?
— Дориан… из особого рода. И только поэтому его не казнили как твоего отца. Он взял на себя обязательство, чтобы спасти собственную жизнь. Его замуровали во времени, и он был лишен собственной силы. Его заточение продлилось 20 лет. — Дона движется мне на встречу с выражением беспокойства и испуга на лице. — Обязательство, которое он принял на себя, заключается в том, что он должен будет убить тебя. Как только его освободили, он должен был выследить и убить тебя. Если ему не удастся, его казнят.
Я из-за всех сил пыталась обработать то, что Донна только что сказала, но мой воспаленный мозг отказывался принимать эту информацию. Но даже сопротивляясь мой разум был не способен сохранить иллюзию.
Я понимаю, что она говорит правду. Дориана послали, чтобы убить меня. Все что мы пережили, каждая унция страсти оказалось ложью.
И где-то среди всех моих доводов и отрицаний, я все равно догадывалась об этом. Чего ему еще от меня могло понадобиться?
Я разворачиваюсь к выходу, когда ощущаю, как огромная рука хватает меня за предплечье.
— Куда ты собралась? — Спрашивает Крис.
Мой остекленевший взгляд опускается на его руку и он тут же убирает ее.
— Мне нужно его увидеть. Мне нужно услышать, что он скажет мне.
— Что? Зачем? Разве ты не слышала, что сказала твоя мама? Он убьет тебя, Габриэлла! Ты ему не нужна! Ему плевать на тебя! Ты для него просто добыча!
Слова Криса словно нож пронзают мне грудь. Я стараюсь осадить подступившую к горлу желчь.
— Мне нужно слышать, что он скажет, — повторяю я дрожащим голосом. — Я не позволю поступать ему подобно трусу. Если он намерен меня убить, пусть скажет об этом сам.
— Нет, Габриэлла не делай этого! Он убьет тебя! — крикнула Донна. Но я встречаюсь с ее испуганным взглядом, не отвечая на ее просьбы не покидать нашего дома и держаться подальше от тьмы, желающей моей кончины, я уже выхожу в дверь, движимая своей собственной тьмой, обитающей где-то в моих глубинах.
Я не соображаю, что я уже в Броудморе, пока не оказываюсь возле номера. Даже не понимаю, как мне удалось добраться до него. Когда я смотрю на двойные двери номера Дориана сердце готово выпрыгнуть из моей груди. Я понимаю, что пришла сюда, чтобы вывести его на чистую воду, но совершенно дезориентирована во времени.
Дверь внезапно распахивается, выводя меня из мучительных раздумий. И я оказываюсь лицом к лицу с ним. Дорианом. На нем все тот же костюм и галстук, он так великолепен, что на него чисто физически больно смотреть.
Его темные волосы рассыпаны в его привычном небрежном великолепии. Подбородок его гладко выбрит. Даже его глаза кажутся более синими и более яркими. Я пытаюсь запустить замеревшее при его виде дыхание и сопротивляюсь желанию нырнуть в его объятье.
— Габриэлла? С тобой все в порядке? — Спрашивает он, после того как какое-то время в недоумении смотрит на меня. Он не отводит взгляда, полного боли и беспокойства с моего лица. — Что произошло? Тебя кто-то обидел?
Я делаю глубокий вдох. В моей голове теснятся множество вопросов. Я не знаю с чего начать. Как вообще это можно сформулировать?
— Я… знаю. Кто ты и что ты такое. Я знаю, — хрипит голос, в котором я едва узнаю собственный.
Выражение лица Дориана тут же темнеет и губы сжимаются в твердую линию. Даже его глаза кажутся холодными и ледяными, и я клянусь, что кровь начинает у меня стыть в венах. Он отходит внутрь и шире распахивает дверь.
— Входи.
"Входи? Я только что сообщила Дориану, что он злое мифическое существо, и он просит меня войти? Черт, нет!"
Дориан вздыхает, на какое-то мгновение появляется тот взгляд, которым он смотрел на меня недавно. Он полон горя, сожаления и печали. Почему?
— Все в порядке, Габриэлла. Я не трону тебя. Я просто хочу, чтобы ты вошла.
И как безумно глупо это бы не прозвучало, я ему верю. Верю. Человек, стоящий передо мною — мое сердце и душа. Каждая частичка моего существа тоскует и плачет о нем. Даже при том, что он солгал мне, я не могу отрицать, что ощущаю его, я просто не могу взять и избавиться от этого. Как же я себя за это ненавижу.
Я расправляю плечи и убеждаю мои трясущиеся ноги пересечь порог номера. В тот момент, когда я таки пересекаю его, наши плечи слегка соприкасаются, и я тотчас воспламеняюсь.
Несмотря на дрожь, вызванную страхом, все, о чем я могу мечтать — это рухнуть в его объятья, чтобы он унял эту дрожь. Дрожь от того, что я ощущаю его.
Да какой степени глупости ты можешь дойти, Габс?
Реальность, объясняющая истинную причину пребывания тут Дориана подхлестывает меня, напоминая мне о резких словах произнесенных Крисом. Дориану плевать на меня, я не нужна ему. Он никогда и не любил меня, я должна убедиться в этом до того, как храбрость покинет меня.
Я активирую собственный инстинкт выживания. Чего бы там я не ощущала, а доверять ему нельзя. Все признаки привязанности и сожаления стерты с моего лица, замещаясь презрением и гневом.
— Успокойся, я не собираюсь нападать на тебя со спины, — ворчит Дориан, закрывая за мной дверь. Он проходит к бару, чтобы налить себе чего-нибудь выпить и осушает напиток одним залпом. Снова наливает, и для меня тоже.
— Не собираешься? — Переспрашиваю я, забирая бокал из его руки. Делаю глоток, горло даже не реагирует на ожог.
— Нет. — Отвечает он, перед тем как взъерошить себе волосы. — Я обычно поступаю… иначе.
— Но сделаешь. Ты намерен причинить мне боль. Тебя ведь за этим сюда послали, не так ли? — Я делаю еще глоток, в надежде, что он приблизит меня к отстраненности. Притупит чувства.
— Да. — Дориан возвращает мне взгляд, не выражающий никаких эмоций.
— Почему? — Мой голос предательски дрожит. — Значит все это было ложью? Я всего лишь твое задание? Мишень? Ты в самом деле — наемный убийца? Какого блядь, Дориан! Для чего?!
Я жду ответа в то время, как Дориан продолжает все также безучастно смотреть на меня. Разве ему не хочется все объяснить? Разве ему совсем нечего сказать? Он просто стоит как бесчувственный истукан, его молчание приводит меня в бешенство, и мне трудно сдержать себя. Даже страх не в силах совладать с моим темпераментом.
— Эй, привет? Я надеюсь получить ответ, придурок, — выплевываю я сердито. Однако Дориан остается безмолвным и безразличным, что еще сильнее распаляет мой гнев. — Значит так и есть. Ты действительно бессердечный ублюдок, что охотится на беззащитных молодых женщин. Что ты за человек? Ты больной, Дориан. Ты — умалишенный гребаный садист.
Резкость моих слов пробивает непроницаемую маску, и уголки его рта дернулись, обнажив его белоснежные зубы. Его глаза угрожающе сузились, приобретя самый светлый из голубых оттенков, слишком пугающий, чтобы быть красивым. Он настолько великолепен, что я утрачиваю ход мысли — отражение чистого зла.
Он перестал быть моим Дорианом. Человек, которого я любила исчез.
— Ты глупая маленькая девочка, — произнес он закипая. Даже его голос утратил свою бархатистость, больше походя на гортанный рык. Я вздрагиваю, ощущая потребность бежать вопя от ужаса. Хотя какой от этого был бы прок?
Дориан переместился быстрее, чем я успеваю заметить.
— Ты думаешь я этого хотел? Что-либо из этого? Ты полагаешь мне хотелось приезжать в этот захолустный городишко, чтобы преследовать глупую девчонку? Полагаешь, что нянчится с тобой великое удовольствие? Ты, черт тебя бы побрал, до такой степени невежественна, что это приводит в бешенство! Разве сама не понимаешь? До тебя не доходит? Каково мне!
Слова, брошенные Дорианом острее лезвия, оставляя на мне кровоточащие раны. Я подношу бокал к губам, чтобы скрыть трясущиеся губы.
Я ощущаю, как огненная жидкость прокладывает себе путь. Затем не глядя, даже не прикинув, чем это мне грозит, я отнимаю руку и запускаю бокал Дориану в голову.
Не моргнув глазом Дориан, одним взглядом, останавливает бокал в воздухе в нескольких сантиметрах от своего лица. Он протягивает ладонь и тот свободно в него падает.
— Не делай так больше. Я достаточно терпелив, Габриэлла, но я не намерен выносить твои истерики, — произносит он с потрясающей улыбкой, выйдя из собственной тьмы. И как только его темный монстр оказался взаперти, передо мной опять оказался мой Дориан.
— Или что? — Ухмыляюсь я ехидно, пытаясь его подначить. — Ты и так собираешься меня убить. Чем еще ты собираешься мне пригрозить?
Дориан встряхивает головой.
— Я не собирался тебя убивать. Во всяком случае рациональная моя часть не желает этого.
— А иррациональная? — Я замираю в ожидании ответа.
Дориан встречается со мной взглядом и его глаза вспыхивают белым огнем, прежде чем вернуться к привычному голубому. Взгляд его наполнен хаосом и ненавистью. Он нехотя кивает.