Когда, насыпав могильный холмик и завалив его венками и корзинами с цветами, ушли одетые по форме могильщики с вполне интеллигентными лицами старших научных сотрудников, Инесса как-то близоруко-беспомощно оглянулась и, увидев Турецкого сзади, кивнула, приглашая подойти поближе. А к ней уже приближался Михеев, чтобы произнести, вероятно, приличествующие моменту слова поддержки. Александру Борисовичу было интересно, что он скажет вдове, и, повинуясь приглашению, остановился рядом с ней. Увидев его в непосредственной близости, председатель правительства сделал большие глаза и замешкался, словно не мог сообразить, что в данной ситуации не так, как должно быть. А может, просто вспоминал, где он видел Турецкого. Тем не менее, поглядывая на него, Михеев сказал, что готов всегда оказать необходимую помощь, и протянул Инессе визитку своего первого помощника. Наконец он вспомнил-таки Турецкого и сухо осведомился, как движется дело по раскрытию преступления.
Грех было в данной ситуации не воспользоваться информацией Грязнова, и следователь учтиво заметил, что не далее как сегодня утром, в результате отлично проведенной операции, которую осуществили Московский уголовный розыск под руководством и при личном участии его начальника и подразделения антитеррористической оперативной группы «Пантера», арестованы и находятся в следственном изоляторе подозреваемые, непосредственные исполнители убийства.
Фраза была длинной, но премьер выслушал ее, не перебивая. Жесткое лицо его смягчилось, но в глазах продолжал оставаться вопрос.
– Мы надеемся с их помощью выйти на так называемого заказчика.
Михеев машинально кивнул.
– И как скоро это произойдет? – Он требовательно посмотрел на Турецкого.
– Хочу напомнить, производство по этому делу началось в прошлую пятницу, сегодня – вторник. Пять дней.
– Вот так и надо работать, – убежденно и резко сказал Михеев. И качнул головой назад. За его квадратной спиной, уже надев модную кепку, стоял Басов и невыразительными рыбьими глазами смотрел на Турецкого.
Услыхав сообщение следователя, к нему обернулась Инесса и укоризненно заметила:
– Ну вот, а вы говорили…
Александр Борисович лишь пожал плечами: мол, простите, но есть вещи, которые…
– А как обстоят дела в Петербурге, где вы, насколько мне известно, занимались делом вице-губернатора? – неожиданно спросил Басов.
Михеев недовольно обернулся к нему. Похоже, затевать дискуссии или вообще долгие разговоры никак не входило в его планы. Но Турецкий счел нужным вежливо ответить:
– Генеральный прокурор, вернув меня в Москву, сообщил, чтобы я без промедления принял это новое дело по вашему прямому указанию.
Тень пробежала по розовощекому лицу Басова.
– Это было личное указание президента.
– Я так и понял. Полагаю, что мы облегчили работу питерским товарищам. Взятые нами сегодня убийцы причастны и к питерскому преступлению. К сожалению, ничего большего пока сообщить не могу.
Турецкий уже заметил, что к их разговору внимательно прислушиваются окружающие.
Михеев помолчал, будто желая что-то еще сказать, но вдруг решительно кивнул и пожал руку Турецкому. Басов многозначительно кивнул, но руки не протянул.
Александр Борисович отступил на шаг и почувствовал на своем плече чью-то ладонь. Обернулся: за спиной стоял, поглядывая на него с легкой усмешкой, Модест Борискин.
– Здрасьте вам, – тихо сказал Турецкий. – Какими ветрами?
– Отойдемте в сторонку. – И когда они сделали несколько шагов подальше от могилы, эфэсбешник негромко сказал: – Я с утра, как было договорено, в «Юноне» работал. А потом Петр Герасимович Черных, генеральный директор, вдруг заторопился, сказал, что должен проводить в последний путь соратника, так сказать. Словом, он сюда, а я следом.
– Покажите мне его.
– А вон, глядите, видите высокий мужик, блондин, с ярким шарфом? Это – Белецкий. А Черных – низенький, слева, в черной шляпе. Вы говорили, они старые друзья?
– Вот именно. И оба – тут. Но я заметил, что этот ваш Белецкий о чем-то беседовал с Потаповым. А по свидетельству того же Сурова, о котором я вам вчера докладывал, они – смертельные враги. Что ж их заставляет здесь изображать едва ли не ближайших единомышленников? Я ведь не знал Белецкого, не видел ни разу, думал, стоят друзья, горюют о потере.
– А вы, наверное, думали, что они кинутся друг на друга и станут рвать глотки? – не без сарказма заметил Борискин.
– Да, действительно… Ну что же теперь, здесь все заканчивается, надо ехать в крематорий. Очень интересно, кого из этих я встречу там.
– А Белецкий очень внимательно, я бы даже сказал, напряженно наблюдал за вами во время беседы с Михеевым. Не знаете, с чего это?
– Так я ж сказал вам о михеевской фразе: "Поинтересуйтесь «Русской нефтью», только не сломайте себе шею… Говорил? А эта компания под крылышком Белецкого. Общеизвестен, хотя вроде бы и не очень доказуем, альянс Михеев – Потапов. Два крупнейших монополиста, причем один – премьер-министр, а другой – могущественный банкир. И оба они, по некоторым свидетельствам, «дружат» против Белецкого. Какая сила в руках у Белецкого, можете узнать вы. Вот тогда и станет понятно, в чьих интересах было устранить Нечаева. Моя диспозиция вам понятна?
– Очень, – улыбнулся не к месту Борискин.
– Вот это и хотел узнать у меня Михеев только что. А Белецкий, вы говорили, прислушивался? Извините, это меня.
К Турецкому обернулась Инесса и сделала неопределенный жест рукой. Он подошел.
– Александр Борисович, вы извините, что я не могу пригласить вас помянуть, как положено в таких случаях. Я здесь лицо подневольное. Но в ближайшую субботу будет как раз девять дней, а если вы сможете навестить меня, буду очень признательна. Я никого не собираюсь приглашать, а Мишины старики уже уедут.
Турецкий раскланялся, пожал руки Гавриле Афанасьевичу и его совсем сгорбившейся от горя супруге и отправился к своей машине.
Мчась по кольцевой автостраде практически на противоположный конец Москвы, Турецкий размышлял о том, как заманчиво было бы думать, что в толпе провожающих Нечаева находился и заказчик убийства. Прямо-таки классическая романная ситуация: преступника тянет на место преступления. Да никого уже давно никуда не тянет – преступник пошел хладнокровный и тонко расчетливый. Эмоции не по его части. И все-таки было бы сейчас очень интересно понаблюдать, кто из этой похоронной команды окажется теперь в Николо-Архангельском. Ведь не может того быть, чтобы через какой-нибудь час не встретились, теперь уже в новой «тусовке», знакомые лица. И среди них обязательно будут те, кто знал о любовной связи Нечаева и Айны Дайкуте.
Привычно поглядывая в зеркальце заднего обзора, Турецкий заметил движущийся в некотором отдалении мощный темный джип. Он был, конечно, гораздо сильнее его «жигуля», но шел небыстро, в том же ряду, и не торопился обгонять, что обязательно сделал бы сам Турецкий, поменяйся он с тем водителем рулями. Что там, отдыхают? Или?… Александр Борисович прибавил газу, но джип не изменил своего положения. На приличной скорости прошли под эстакадой Ленинградского шоссе, расстояние не сокращалось. Ну и черт с ним, подумал следователь и постарался отвлечься от созерцания могучего сооружения перед радиатором джипа, назвать которое предохранительной решеткой было бы просто оскорблением.
Прошли Савеловскую дорогу, приближались к Ярославке, до будки ГАИ оставалось, наверное, не больше трех километров. Машинально глянувший в зеркальце, Турецкий заметил, как из-за спины джипа вырвалась серая «девятка» и начала стремительно приближаться. Он еще удивился: это какая ж у них скорость? «Девятка» обходила его справа. Сзади догонял джип. Ловушка? Александр Борисович вдавил педаль газа в пол, выжимая из несчастной машины последние силы. И, как назло, впереди – никого, не укрыться. «Девятка» надвигалась. Турецкий взглянул на нее и увидел, как у машины стало опускаться заднее боковое стекло и оттуда высунулось рыльце автомата. Думать о чем-то было уже поздно, оставалось рассчитывать на везуху и на реакцию водителя той «девятки».
Турецкий резко крутанул руль вправо, словно бросая машину наперерез «девятке», и сейчас же вернул его на место, моля Бога, чтоб не занесло. Водитель же «девятки» сумел среагировать и уйти от столкновения, но… от собственного маневра он оказался слишком близко от обочины, а неумолимо надвигавшийся сзади джип дополнительным толчком выкинул «девятку» за пределы дороги. Врезавшись правым передним крылом в столб ограждения, она чуть вздыбилась и, переворачиваясь, рухнула с невысокой насыпи вниз.
«Важняк» оглянулся, но не увидел никакого взрыва, зато из джипа кто-то приветственно помахал ему рукой, а затем показал, все так же ладонью, чтобы он не останавливался и двигал вперед.
И снова раздумывать не было никакого резона. Тем более что и джип не проявлял никакой враждебности, даже напротив, помог избавиться от того типа в черной шапочке, надвинутой на самые брови, – вот, оказывается, что еще успел в какой-то миг разглядеть Турецкий.
Мимо гаишников прошел спокойно, скинув скорость до шестидесяти, хотя было и необязательно, но… остановки и вопросы были сейчас лишними. Только проскочив Горьковскую железную дорогу и сойдя с кольцевой направо, на Носовихинское шоссе, Турецкий свернул на обочину и остановился. Вышел из машины. Джип мягко подкатил сзади и тоже стал. Из него вразвалочку вышел Володя Демидов, это который Демидыч, один из лучших кадров Дениса Грязнова в его боевом агентстве, и, улыбаясь, сказал:
– Хорошо заделали. Маневр что надо, Александр Борисович.
– Как вы там оказались?
– Не там, а тут, – продолжал улыбаться Демидыч. – Вячеслав Иванович так рассудил, чтобы мы денек-другой покатались за вами. Мало ли что бывает! Ну, как сейчас. А вы в голову не берите. Наш бывший шеф просил передать вам, чтоб вы после этих проводов обязательно к нему заехали.
– Спасибо вам, ребята, – проникновенно сказал Турецкий.
– Э! Было б за что! Поехали.
До крематория добрались уже без приключений. Александр Борисович поставил машину на стоянку, водитель джипа, которого следователь не знал, видно новенький, стал рядом, а Демидыч, выходя следом за Турецким, заметил:
– Вы на меня не глядите, я где-нибудь рядом буду.
И отошел в сторону, как незнакомый.
Да, «тусовка» здесь, если к данному действу применим этот все объясняющий термин, была другая. Начать с того, что Анна Францевна оказалась далеко не наивной барышней и четко усекла совет Александра Борисовича, предлагавшего ей не продешевить. Кинодеятели, конечно, не могли позволить себе расщедриться на заупокойную службу в костеле, что на бывшей улице Юлиана Мархлевского, пламенного революционера. Но как раз на этот случай имелся щедрый спонсор в лице фирмы «Юнона», которому факт приобретения квартиры покойной, как выяснилось, истовой католички, был важнее какой-то несущественной суммы, заплаченной за исполнение мессы Баха.
Поэтому, прежде чем прибыть в крематорий, веселый кортеж разнообразных иномарок, набитых шоуменами и кинодивами, судя по их одежде, собравшихся на что угодно, только не на похороны, долго петлял по городу – от Киноцентра на Пресне, где был выставлен гроб, в район Лубянки, к католической церкви, и только оттуда – в Николо-Архангельское. Естественно, опоздали, поэтому пестрой и говорливой толпе, в которой каждое второе лицо было прекрасно известно российскому населению, пришлось ожидать, когда их наконец запустят в тесноватый зал. Ну а уж после – традиционные поминки в ресторане Дома кино, организованные за счет средств, выделенных руководством Союза кинематографистов, но главным образом пожертвованных неким спонсором, пожелавшим остаться неизвестным. И это обстоятельство, известное узкому кругу лиц, быстро стало достоянием общественности и предметом оживленного обсуждения. Ну, словом, все, как обычно. Начнут за упокой, а закончат – за здравие.
Турецкий, стараясь оставаться как бы в тени, внимательно просеивал глазами «тусовку», скользил взглядом по безумно дорогим, так ему, во всяком случае, казалось, меховым палантинам и разухабистой джинсе. И – ноги, бесконечные, почти полностью обнаженные женские ноги, все без исключения выставленные напоказ, словно в каком-то сексуальном действе. Но первое знакомое лицо, которое неожиданно заметил в толпе Турецкий, вызвало у него сильное сомнение: не ошибка ли это? Приглядевшись, понял: нет, все правильно, это же Юра Смирнов, следователь из городской, член его следственной группы. Чего, интересно, ему здесь надо? Он разговаривал с очень яркой – в смысле макияжа – девицей восточного типа, обладающей весьма заманчивыми формами. Ишь ты, а губа-то не дура!
Турецкий сосредоточился и побуравил напряженным взглядом своего младшего коллегу. И добился успеха. Тот словно почувствовал на себе взгляд, как бы занервничал и, оглядевшись, увидел наконец Александра Борисовича. Тут же подхватив свою знакомую под руку, он подтащил ее к Турецкому и, поздоровавшись, представил:
– Это, Александр Борисович, та самая Галочка из Дома кино. Ну, про которую я рассказывал. Она помогла найти Полину, – и, помрачнев, закончил: – А также потерять ее.
– Но я же ничего не знала! – Галочка сделала такие большие глаза, что Турецкий понял: если б и знала, ничего бы не изменилось.
– Ну а ты чего здесь? – спросил он у Юры.
– Да вот, приехали, может, видел ее кто… – как-то не очень четко сформулировал свою задачу Смирнов. – Галя спрашивает, чтоб не вызвать ненужных эмоций. Все-таки ближайшая подруга… была. А сейчас ее нет. Удивляются некоторые. Но толком никто ничего не знает.
– Ты полагаешь, что Скибу нужно искать здесь?
– Ну… – даже смутился Юра. – Мне Виктор Иванович сказал вчера вечером, чтобы я походил, поспрашивал, на всякий случай. Я вам сейчас нужен?
– Ты нам, Юра, – улыбнулся Турецкий, – всегда нужен… – Но заметив тревожный взгляд его партнерши, имевший совершенно определенно иные виды на Смирнова, Александр Борисович вспомнил себя в этом возрасте, вздохнул и добавил: – Впрочем, сегодня, полагаю, ты и без нас проведешь время с пользой. А вот завтра с утра будь на совещании. Привет! – Турецкий шутливо сделал им ручкой. – Кстати, если заметишь кого-нибудь из наших общих знакомых – понимаешь, о ком речь? – запиши сюда, – он постучал себя пальцем по лбу.
– Я все понял, Александр Борисович, – повеселел приунывший было Юра. – Галя мне очень подробно описала. Спасибо.
«Интересно, за что? – хмыкнул про себя Турецкий. – За то, что я пустил козла в огород? А девка у него очень даже ничего… Стареем, начинаем завидовать молодежи…»
Неспешно прогуливаясь в толпе, «важняк» почувствовал и на себе чей-то настойчивый взгляд. Как только что Юра, он огляделся, отыскал смотревшего на него. Это был среднего роста и средних лет человек в мягкой шляпе и модном плаще почти до пят. Лицо определенно незнакомое.
Убедившись, что Турецкий увидел его, мужчина с невыразительным, словно размытым лицом – такие бывают у чекистов с очень сложными биографиями, – вежливо приподнял шляпу и направился к нему. Совершенно машинально оба они вышли из толпы.
– Александр Борисович, если не ошибаюсь? – глуховатым голосом спросил он.
– Он самый, – кивнул Турецкий. – С кем, простите, имею…?
– Лысов к вашим услугам, член Московской городской коллегии адвокатов.
– А! Да-да, разумеется. Рад знакомству. Мне передавали вашу просьбу, но, понимаете ли, появились некоторые обстоятельства, о которых вам, вероятно, еще не сообщили и которые в свою очередь…
– Вы, вероятно, имеете в виду сегодняшний налет на пионерский лагерь? – будто в шутку, но без улыбки сказал адвокат.
– Вот именно, – облегченно вздохнул Турецкий, как бы благодаря собеседника за его инициативу. – Но вы сказали – налет?
– А как иначе называется подобная ночная операция? Сопровождаемая стрельбой, обысками, арестами, избиениями? У вас имеется другой, более подходящий термин?
– Ну а как же! Но зачем же вам, своему, можно сказать, единственному защитнику, они не все сообщили?
– Вы ошибаетесь, Александр Борисович, я далеко не единственный. Советую вам нынче же вечером, если случится оказия, включить первую программу телевидения, сразу после программы «Время». Как я слышал, обещали показать репортаж из Государственной Думы, где именно этому вопросу будет уделено значительное внимание.