Хранятся звуки мудрых слов,
И отпечатки тел людских
Искавших счастье и любовь!
Золина, жена дяди Сулеймана, собирается уезжать. Денег у них нет. Соседи решили собрать, кто, сколько может, потому что у них маленькие дети.
Мама тоже дала. Мало, только 20 р. Жалко детей!
Ночью была пушечная канонада. Снаряды через наш дом пролетали, куда-то в сторону Заводского района. Было светло, как днем.
Наверное, там не осталось ни одного целого дома!
Брат Марьям, строгий и славный дядя Хамзат, говорит, что в ясную погоду русских солдат видно на горах. Он полагает, что в городе война окончится примерно через месяц. Но вообще будет продолжаться долго.
Поля.
7 ноября 1999
Вчера, 6 ноября, приходил «Старший брат»-Аладдин. Он предложил учить меня арабскому языку. Я согласилась. Сейчас школы нет. Историю, весь учебник, я уже прочитала дважды. «Старший брат» подарил два платья. Одно, голубое, он вручил мне. Такое же, но зеленое, —
моей маме. Еще принес мне большой белый платок из Мекки! О таком я мечтала давно!
У нас самые богатые женщины покрывают такими голову! Платок белый и вышит белым.
Он очень большой, как шаль.
Аладдин притащил книги. Разные. Говорит:
- Вы читать любите, а за книгой время быстрее идет. Здесь детективы.
Он такой непредсказуемый!
Это события вчерашнего дня.
А сегодня беру тетрадь, где я пишу арабские буквы, открываю, а там деньги! Они неожиданно сыплются на меня. Я едва в обморок не упала! Всего 160 рублей! Зачем?!
Мы ему и так рады. И всю нашу жизнь будем благодарны за свое спасение. Это лишнее!
Неужели я совсем ему не нравлюсь? Аладдин обращается со мной, как с маленькой. Дружелюбен, и только.
Вчера бомбили. Мы с мамой «прогулялись» за хлебом. Попали под обстрел. Прятались у женщин внизу, на «Березке», в большом доме на первом этаже. Женщин было три.
Все молодые чеченки. Одинокие. Красивые. Они, как и мы, пускали посторонних людей с улицы спасаться от стрельбы. Одна из женщин твердила: «Нас всех тут положат!» — и плакала.
Вторая жаловалась моей маме: «Не знаем, что нам делать? Какая торговля между войнами?
На один, два дня, на еду! На дорогу средств нет. За сумки с одеждой платить нечем! Наверное, мы возьмем, что у кого есть, и пойдем в подвал. Тот, где общежитие от четвертого Хлебозавода. Это недалеко. Два квартала от нашего дома. Там вода рядом. В подвале уже живут люди!»
Мы пересидели обстрел. От чая отказались. Вернулись домой.
12:00
Какой сейчас был обстрел!
Дальнобойные снаряды летели через наши дома и в зоне видимости разрушали частные постройки. Грохот адский! Некоторые из снарядов, наоборот, не долетали. Попадали в сады. Один разорвался совсем близко от дороги, в крайнем саду.
В это время трое: Султан — отец Хавы, высоченный дядя Валера, и седой Николай, — возвращались с рынка. Обстрел застал мужчин на пустыре. Какой-то снаряд упал в нескольких метрах от них. Мужчины успели повалиться на землю, на секунду раньше. Спаслись! Никого не ранило. Затем соседи дружно прыгнули, в свежую воронку.
Мужчины понадеялись, что дважды в одну точку не попадут. Другие снаряды падали рядышком. Соседи живы и продукты целы. Они вернулись домой!
В этот момент мы с мамой сидели в коридоре, в своей «нише» за дополнительной стеной
от окон. Наши несчастные коты спрятались под ванну! Они сильно испугались стрельбы. Мяукали. Осколок мой болючий «замолчал», дал мне передышку. Сегодня 7 ноября — революционный праздник бывшего СССР. Наверное, потому всем «весело»!
Патошка-Будур
(из страшной сказки о Грозном).
8 ноября 1999
6:00
Вчера вечером был ужасный тарарам!
Ракеты и снаряды летели во двор. Били минометы и пулеметы.
Стены нашего дома ходили ходуном. У всех вылетели остатки оконных стекол.
У нас они много раз заклеены бумагой «крестами», потому остались!
Когда мы клеили, некоторые из жильцов, потешаясь, ехидничали: «Кресты, как у русских на могиле!» Мама не реагировала. Она давала добрые советы: «Фильмы про войну с немцами смотрели? Какие там окна? Для сохранности все заклеены крест-накрест. Делайте так же!»
Единственное, что почерпнули из ее подсказки окружающие, сразу стали называть русских военных «немцами».
Я нашла хорошие стихи:
Есть в рыцарях убийств и риска
Ребяческой вдруг грусти взрыв,
И плачет навзрыд террористка,
Жука случайно раздавив.
Не помню, чьи строчки.
К вечеру пришел Аладдин. Вытащил меня «за шкирку» из ниши в коридоре.
И стал учить. Удивился, как быстро я запомнила все буквы, легко пишу их под
диктовку. Аладдин явился весь в глине. Объяснил, что когда шел — обстреляли наш пустырь. Ему пришлось с какой-то серой кошкой полежать в пустом окопе. Кошка вырывалась. Пыталась бежать. Она его оцарапала. Оказалось, это мой кот — Чипс! Аладдин спасался вместе с ним.
Мы нагрели воды, чтобы наш гость на кухне мог помыться и помыть голову. Постирали его одежду. Мама заявила, что все мокрое и в ночь она его не отпускает. Он сопротивлялся для приличия, но просиял и остался!
Нам с мамой пришлось тесниться на бабушкиной кровати, а гостю мы одолжили диван.
Мы рассказали «Старшему брату»: временно рядом с нами живет семья с четвертого этажа. Чеченцы. Раньше с молодой веселой женщиной из этой семьи мы дружили. Особенно в Летнюю войну. Но теперь времена окончательно переменились. Соседка и ее родственники держатся надменно. С неприязнью к нам и другим русским людям. Терпим. Помним их горе. В дни летней войны у подъезда погиб сын соседки, 19 лет! Пушинка и Тамара были ранены.
Мы в этом не виноваты, но... вина на нас, так как стреляли по двору из русской воинской части. Аладдин объяснил:
- Неприязнь и ненависть — неизбежны! Вы должны быть к этому готовы. Понадобится много терпения, чтобы вынести незаслуженные обвинения и обиды.
И признался:
- Мои знакомые не понимают меня, когда я говорю, что иду проведать русскую семью. Рассказываю о том, что подружился с вами. Что вы нормальные. Мне не верят!
Вечером в тишине я, соскучившись по улице, выглянула во двор. Увидела там осколки величиной с руку! Такой пополам рассечет. Они как большие «поленья» для растопки печи.
Царевна Будур.
9 ноября 1999
Мой «Старший брат» Аладдин ночевал у нас! Мы долго говорили. Он кормил меня конфетами. Аладдин брался убирать в квартире, вообще вел себя как родственник. Я многое о нем узнала. О его детстве, школьных проказах. Потом на него «нашло». Произошли резкие перемены. Он начал ругать меня за то, что я неправильно ем, неправильно ношу головной платок. Очень медленно складываю буквы, когда читаю. Я поняла. И его тоже временами раздражает моя славянская кровь.
Мама вступилась. Заявила, полушутя, что он «нудный». Добавила:
- Когда гость делает замечания хозяевам — его пора выгонять!
Аладдин обиделся. Не завтракал. Ушел. Но я знаю — вернется!
Он не хочет привыкать к нам, а все равно привыкает.
Мама его жалеет. Добра к нему. Аладдин зовет ее «матушка!», а она его «мой сынуля!»
Утром я повторяла правила по русскому языку. Мы с мамой писали диктант.
Сейчас мама дремлет. Я сижу тихо.
Уезжает женщина из дома рядом. За ней приехали на машине, торопят.
Женщина предложила нам купить у нее сигареты «Астра», самые дешевые и паршивые.
Всего 96 пачек, по 30 копеек за одну. Мама купила. Говорит:
— Продадим — на хлеб будет. Много не набавим — стыдно! Один-два рубля. На рынке сигареты дороже. И наверняка еще подорожают.
Будур.
10 ноября 1999
Вчера выпал снег.
Нет, неправильно я написала. Это была метель, как в феврале! Все деревья белые.
Маме плохо с сердцем. Приняла лекарство. Советую ей поспать, воспользоваться тишиной. Хлеба нет, но есть вареники с травой из огорода. Научила делать Раиса.
Раиса — молодая женщина, армянка. Раньше мы не дружили. Не знали друг друга. Теперь в спокойный промежуток времени, без стрельбы, Раиса приходит. Читает книги.
Гадает нам. А мы гадаем ей, при помощи карт. Раиса помогает мне делать перевязки — компрессы. Эта женщина живет в соседнем четырехэтажном доме, рядом.
Зашел попрощаться мужчина из нашего дома. Он не постоянный житель. Нет одной кисти руки. Изящные, болезненно тонкие черты лица. Весь двор зовет его «Черная перчатка».
Впервые он обратил на нас внимание несколько дней назад. Случайно увидел, как меня, раненую, вынесли из машины домой. Мы не были знакомы с этим человеком.
Потому он представился, сказал, что приехал из Греции.
«Черная перчатка» знал со слов соседей: мы занимаемся йогой. Разгадываем сны. Он попросил дать объяснения тому, что ему привиделось: «Гонятся собаки! Большие и маленькие. Хотят разорвать. Я-то бегу, а то нет. Растерян! Не знаю, что делать? Мне страшно! Собак очень много, целая стая!» — рассказал гость.
Мы поняли его сон так: «Враги. В большом количестве. Остаться означает гибель. Надо быстро уезжать. Идет охота!»
Этот человек сообщил: он отбывает в Грецию. И... тут же сказал, что в Египет(?)
Прощаясь, у самой двери, мужчина тихо произнес:
- Я вернусь сюда. Лет через пять, шесть. Там у меня семья.
На столе мы увидели плитки шоколада.
Чувствую головокружительную надежду: все будет хорошо! Так дети ждут подарки от новогоднего Санта-Клауса. Или в море, когда гибнет корабль, вдруг, за пеленой дождя и шторма, люди различают берег.
14:35
Маме плохо с сердцем.
Она напилась таблеток. Не помогают. У нее стынут губы, кисти рук, ноги.
Я повторяю ей: «Надо поспать!»
Дала маме в руки бутыль с горячей водой — замена грелки.
Вторую, такую же, положила к ее ногам.
Перед глазами у меня — Аладдин!
Я веду с ним воображаемую беседу.
Сижу на диване. Стреляют. Пока далеко. Из установки «Град». Уже в третий раз заряжают!
Это оружие типа «катюши» в Отечественную войну. За хлебом мы не пошли. Слышу: воет самолет. Звук близится. Сосульки за окном, словно маленькие сталактиты.
Небо ясное, синее. Аладдин пообещал мне принести котенка с синими глазами, белого, белого, как вчерашний первый снег.
Ночью я видела сон: в темном подвале я веду бой со Смертью. Она черная, в плаще с капюшоном, в кисти руки ее — меч, а под ногами у нас — топь. И столько народу уже по грудь в топи — им не вырваться и не спастись. Никому. Я размахнулась и ударила Смерть тростью по голове. Я ощутила реальный удар, будто ударила что-то живое и настоящее. Она отшатнулась, и я сумела выскочить из подвала на свет. Рассказала сон маме. Она посмеялась и сказала:
— Значит, в эту войну ты не умрешь!
Царевна Будур.
11 ноября 1999
14:10
Был сильный обстрел из «Града».
Сидели в коридоре. Думала — наши стекла вылетят. Нет. Пока держатся.
Секунды тишины. «Красные» или «белые» перезаряжают установку «Град». Звуки эти трудно, с чем-либо перепутать. Мы с мамой спешим. Утепляем окно клеенкой, со стороны комнаты.
Прибежала из среднего подъезда пенсионерка Маня.
Говорит:
- Одна не могу! Боюсь!
Это старая женщина, с тяжелым прошлым, из неблагополучной семьи.
Мы прогонять не стали. Сейчас будет обстрел. Неизвестно куда угодит. Усадили Маню в нишу. Угостили вареньем.
Аза постучала к нам. Ей срочно нужны весы. Сказала, что они с Линой нашли «сыпучую» еду. Надо делить! Аза забрала у нас своего толстого кота. Кот — круглый, как его хозяйка.