У «Семиозерья» Иван со Степаном появились без пятнадцати шесть. В кабак стекалась публика фартовая, на стоянке было тесно от иномарок. Крепенькая «семерка» Ивана среди импортной роскоши выглядела как жалкий драндулет. Игра обещала быть нешуточной.
Как бы ненароком Степан притронулся пальцами к поясу. Там, спрятанный под курткой, покоился «ствол». Оружие придавало большей уверенности и позволяло чувствовать себя настоящим мужчиной. С ним Степан как бы обретал власть над простыми смертными, не подозревавшими о том, какая смертельная угроза скрывается под курткой у обыкновенного с виду, хоть и широкоплечего парня. Подобные мысли блуждали, видимо, и в голове Хмыря — недаром его губы кривились в высокомерной улыбке.
Заставив приятелей изрядно понервничать, Эдик подъехал к кабаку без двух минут шесть. Он широко распахнул дверцу своей «ауди» и бодрым шагом наг правился к поджидавшему его Ивану.
—
Ты знаешь, Ваня, какой я тебе сюрприз приготовил? — хитро произнес он, подходя к подельникам. — Ни за что не угадаешь.
—
Ну давай, подиви.
—
Посмотри туда, — показал куда-то за его спину Эдик.
Иван оглянулся и не поверил своим глазам: у самого входа в ресторан стояла Томка, такая же обворожительная и желанная, как в день их первой встречи.
—
Зачем? — прошептал Иван.
—
Ты это брось, — обиделся Эдик. — Помириться вам давно пора. Послала она своего хахаля. Едва я ей сказал, что ты здесь, так она все побросала и сюда…
—
Зачем, ну зачем ты привел с собой Томку?! — проскрежетал зубами Иван. — Разве я тебя просил об этом?! Ведь сказано же было — все кончено!
—
Ваня, ты
сдурел, — ощетинился Эдик. — Девка от тебя без ума, а ты!..
—
Я тебя еще раз спрашиваю, зачем ты привел с собой Томку?! Сюда и сейчас.
Скулы Эдика побагровели, он уже открыл рот, чтобы ответить какой-нибудь резкостью, но тут из-за поворота показался темно-зеленый «сааб». Хищной, кровожадной рептилией он уверенно пробрался между припаркованными автомобилями и остановился у самого входа в ресторан.
Иван никогда не видел Штыря, но, когда из салона автомобиля после двух мрачных детин-телохранителей вылез худощавый и подтянутый длинноволосый шатен, Иван сразу догадался, что это и есть некоронованный хозяин города. Штырь приветственно поднял руку, запахнул полы тонкого кожаного плаща и, не оборачиваясь на охрану, поспешил к входу в ресторан.
Ругательство застряло у Эдика в горле. Он произнес:
—
Аркашу спрашивал? Вот он идет. Только не думай, что я тебя в кабак проведу…
Реакция Ивана была мгновенной: он выхватил из- за пояса «Гл
ю
к» и, почти не целясь, навскидку, выстрелил несколько раз в спину удаляющегося авторитета. Штырь споткнулся и упал лицом на ступени. От удара о мрамор хрустнула нижняя челюсть. В следующее мгновение заработал «узи» — это старался Сявка. Рой пуль вонзился в грудь сначала одного телохранителя, бросив его спиной на капот «сааба», а затем второй телохранитель, судорожно пытавшийся извлечь из-за пояса зацепившийся пистолет, взмахнул руками и с размаху грохнулся навзничь на асфальт, получив две пули в лицо.
—
Да ты!.. Ты что?! — мертвенно побледнев, прошептал Эдик. Он был в шоке.
—
Ты не должен был приводить сюда Томку, прости! — И, направив ствол в живот Эдику, Иван дважды нажал на курок.
—
Господи! — раздался дикий женский крик.
Длинное узкое платье стесняло движения Томки,
бежавшей к месту гибели брата. Бойкая дробь каблучков звучала как автоматная очередь. Внутри у Ивана что-то оборвалось — Томка знала, во
что одеться, именно это платье было на ней в день их первого свидания.
Рядом заурчал заведенный двигатель.
—
Ну чего ты встал?! — истошно орал Сявка. — В машину давай! Живей!
Иван, словно во сне, вскинул руку и выстрелил. Пуля ударила Томке в живот, и платье тотчас потемнело от крови.
—
Ну зачем, зачем он привел сюда Томку?! — прошептал он, видя, как девушка оступилась, привалилась спиной к стоявшему рядом автомобилю и, оставляя на светлой эмали кровавую полосу, соскользнула на землю.
—
Скорее, идиот!
Иван распахнул дверцу и вскочил в салон. Машина, свистнув резиной, рванулась с места.
—
Мы его кокнули! — возбужденно крикнул Степан, яростно вращая руль. Встречные машины шарахались от «семерки», как волны от носа могучего судна.
—
На дорогу смотри! — пробормотал Иван.
Машина едва разминулась с «КамАЗом», который, вильнув, с треском зацепил краем кузова «тойоту», ехавшую рядом.
—
Мы грохнули его! — продолжал ликовать Сявка, в возбуждении стуча кулаком по рулю. — Вот только девку жаль, классная была баба.
—
Ты о Томке? — прохрипел Иван.
—
Да о какой еще Томке! — возмутился Сявка. — О той бабе, которую ты целую ночь драл! Не скоро еще такая отыщется. Я бы тоже не прочь с ней поваляться! Трассой больше не поедем, там могут дежурить менты. Съедем в лесок. Дорога будет подлиннее, но добираться по ней безопаснее.
Степан крутанул руль, и «семерка» послушно свернула с шоссе и осторожно, переваливаясь с боку на бок, поехала по проселочной дороге.
—
А если Аркашка остался жив? — произнес Иван.
От одного этого предположения ему стало жарко.
Мгновенно изменился в лице и Сявка, ему тоже сделалось не по себе. Он ответил не сразу:
—
Ты же ему в спину пол-обоймы выпустил. — И, уже повеселев, добавил: — Он не бессмертный!
—
Ты помнишь, что Колян сказал?
-Что?
Машина заехала правым колесом в грязь и забуксовала. Липкий чернозем не желал ее отпускать.
—
Зараза! Буксует! — выругавшись, воскликнул Сявка. — Так что же он сказал?
—
В голову стрелять, чтобы наверняка!
Машина заглохла. Было бы обидно влипнуть по-
глупому — не во время перестрелки, когда приходится подставлять башку под пули, а вот так, когда машина по самое брюхо погружается в проселочную грязь.
—
Да не газуй ты! — прикрикнул на приятеля Иван. — Попробуй со второй.
Сявка нервничал:
—
Ну и что же ты не подбежал и не прострелил ему голову? Свинца пожалел? Или, может, соображалку совсем потерял, когда бабу свою бывшую увидел?
—
Послушай, давай не будем ссориться, — взмолился Иван. — Мне и так тошно. Не хватает того, чтобы мы перестреляли друг друга.
—
Ладно, молчу. И что же ты предлагаешь делать? Не возвращаться же обратно, чтобы прострелить ему башку?
—
У меня плохие предчувствия, — признался Иван. — Я уверен, что нас уже ищут на всех дорогах.
—
Ну и что же ты предлагаешь?
—
Что я предлагаю?.. Машину утопить! Пускай помучаются, поищут ее.
—
Даже если они ее найдут, это им ничего не даст. Машина в угоне, а номера перебиты.
—
Верно, но я еще не договорил. Отсидимся пару дней где-нибудь, а потом поедем по домам.
—
Хорошо. Согласен.
—
Попробуй еще раз со второй, — посоветовал Иван. — Может, все-таки пройдет.
Степан не ответил, но совету последовал. Машина взревела и, сбрасывая с колес комья грязи, тронулась с места.
Глава 32
—
С кем она общалась? — спросил Колян, когда Угрюмый плотно прикрыл за собой дверь.
—
Да практически ни с кем… Так, несколько ничего не значащих звонков. Старые подруги, ты их всех знаешь.
—
Ни одного мужского голоса?
—
Ни одного.
Колян понимал, что нервы у него стали ни к черту, но поделать с собой ничего не мог. Кроме усиливающейся раздражительности он сделался невероятно мнительным: жену подозревал в неверности, бойцов в предательстве, даже на Угрюмого поглядывал как на двурушника. В далеком прошлом остались их дружеские беседы, когда они рассказывали друг другу о самых сокровенных мечтах и помыслах. Между Коляном и Угрюмым установились отношения хозяина и слуги, и расстояние, разделявшее их, было непреодолимо — так же далеко сиятельный князь находится от дворового холопа. От остальных членов бригады Колян отдалился еще сильнее, и, если кто-то из бойцов, пусть даже ненароком, пытался сократить дистанцию, Николай безжалостно показывал ему его место.
—
Ладно, все идет так, как нужно. Пусть и дальше за ней смотрят в четыре глаза.
Возможно, еще год назад Федор съязвил бы: «Уж не боишься ли ты, что тебе женушка рога наставляет?» Но сейчас он промолчал, напоминая стреноженную лошадь, стоящую в тесном стойле мордой к стене.
Раздался робкий стук в дверь, и предупредительный голос поинтересовался:
—
Можно?
—
Входи.
В комнату заглянула Надя.
—
Коля, можно я завтра пойду к маме?
—
Перебьешься!
Надежда мгновенно прикрыла дверь, сообразив, что муженек не в настроении. Прошло то время, когда она наказывала его за грубость недоступностью. Сейчас, стоило Николаю пожелать, она отдалась бы ему даже среди толпы. Такой же животный страх и
с
пытывала перед зятем теща и смотрела на него как цыпленок, прижатый к полу цепкой кошачьей лапой.
—
Ну так я пойду? — Угрюмый натянуто улыбнулся.
—
Хмырь с Сявкой еще не объявились?
—
Нет. Ну и наделали они шороху! Весь город до сих пор на ушах стоит. Ментов понаехало с центра!..
—
С чего бы это? Чего ты мне лепишь? Аркашку-то они не убили!
—
На этот раз ему повезло. Три дыры в спине, и ни одна пуля сердце не зацепила…
Федор не смел даже присесть. Он редко переступал порог квартиры Коляна, но если такое случалось, то он чувствовал себя словно в клетке. Куда подевались те славные деньки, когда он мог плюхнуться в мягкое кресло и задрать ноги выше головы, пошутить с Надеждой, а то и хлопнуть ее ниже талии, причем подобные шалости всегда оставались их крошечной тайной. Федор даже подумывал о том, как бы проверить, не расположена ли Надежда пошалить с ним всерьез.
Теперь все изменилось — он боялся не только смотреть в сторону Надежды, даже думать о ней было опасно. Невозможно было угадать, какие коварные замыслы вынашивает ее изверг муж. Если он выслеживает собственную жену, то естественно, что и собственному окружению он не доверяет. Угрюмый вспомнил случай, происшедший в прошлом году в ресторане. Один из братков отважился пригласить Надежду на медленный танец. Многие обратили внимание на то, что во время танца он слишком вольно вел себя с супругой босса: прижимал к груди, поцеловал в шею, а когда провожал на место, слегка притронулся ладонью к ее бедру. Колян на забавы пехотинца взирал с отеческой снисходительностью. Шеф даже ободряюще улыбнулся нахалу, но следовало сначала хорошо узнать Коляна, прежде чем верить его иезуитской улыбке. Через пятнадцать минут парня вызвали на улицу. Обратно он уже не вернулся.
Нашли его только через пять месяцев в заброшенном доме на краю города — одежда на трупе давно истлела, руки и ноги были стянуты колючей проволокой, рот забит камнями. Все догадывались, чьих это рук дело, но предпочитали молчать, боясь разделить судьбу покойного пехотинца.
Угрюмому порой казалось, что Колян способен даже читать чужие мысли (черт его знает, чему их там учили в спецшколе!), а потому в присутствии бригадира лучше всего размышлять о бабах и выпивке.
—
Что не зацепила, это плохо, — сокрушался Колян. — Живучий этот Штырь! Вот падла! Значит,
опять
проблемы. А проблемы, как ты знаешь, не решаютс
я
без оперативного вмешательства. Так ведь?..
Угрюмый не раз задавался вопросом, откуда у
Ко
ляна такая власть над людьми. Ему достаточно б
ыло
повысить голос, и его собеседник уже готов
был
в штаны наложить от страха. Конечно же Никола Радченко волевой человек, не обижен силой, мозго
в
ему тоже не занимать, но подобными качествами,
об
ладает немалое количество людей. Однако нуж
но
быть по-настоящему исключительной личность
ю
, чтобы сказать: «Подите все прочь! Я пришел!» — и пр
и
этом быть твердо уверенным в том, что тебя послуш
аются.
Вера в могущество Коляна не позволяла Федьке У
г
рюмому опуститься в свободное кресло и дожидать
ся
когда Колян изречет очередную многозначительн
ую
фразу. Угрюмый застыл перед бригадиром, словно
не
дотепа-солдатик перед грозным сержантом.
—
К чему ты ведешь, Колян? — насторожен
но
спросил Угрюмый.
—
Я не люблю, когда мои приказы не выполняю
т
ся. Раз я сказал, что Аркаша мне мешает, значит
его
надо урыть. Приказ они не выполнили, только
дело
усложнили. Сейчас он лежит в больнице под охран
ой
ОМОНа и собственной братвы. Даже в палате его
ох
раняет на всякий случай пара автоматчиков. Бо
и
т
ся
сука! Представляешь, какая идиллия царит в больнице — сидят рядышком здоровенные мужики в кожаных куртках и в камуфляже и смотрят себе спокойненько по телевизору мультики. А ведь еще несколько дней назад они делились на бандитов и ментов.
—
Аркашу в больнице не достать, это верно, — осторожно высказался Угрюмый, оперевшись рукой о край стола. — Вот разве что выманить его оттуда…
Николай усмехнулся:
—
Он же лежачий пока, как ты его выманишь? На носилках, что ли, вынесут? Вот что: Хмырь и Сявка заставляют себя ждать, разыщи их.
—
Хорошо, — произнес Угрюмый, понимая, что ничего хорошего бойцам это поручение не сулит.
Глава 33
Хмырь и Сявка отыскались на седьмой день. Точнее, они и не пытались скрываться — их заприметили на центральном проспекте города, где они, не выходя
ИЗ
машины, высматривали проституток.
Местечко во всех отношениях было знаменитое: здесь толкались самые юные проститутки, проходившие что-то вроде стажировки перед тем,
как
покинуть
Студеные
сибирские края
и
податься
на
заработки В столицу. Их трудовая деятельность начиналась едва
ЛИ не
в четырнадцать лет, а в шестнадцать они набира
ли
такой колоссальный опыт, которому, возможно,
Позавидовали
бы даже жрицы любви Древнего Восто
ка.
Малолетки были по-крестьянски трудолюбивы, их
раб
ота еще не успела им осточертеть. К тому же они не
столь корыстны, как
опытные шлюхи, которые,
п
омимо гонорара, старались раскрутить клиента на
под
арки и
кабак — малолетки рады были любить
за
сто
баксов. Бойцы Николая Радченко курировали
точку и, естественно, имели право «первой брачной ночи» с каждой свеженькой девчонкой. Кроме того, раз в неделю девчонки должны были обслуживать бойцов бесплатно — это называлось «субботником». Как правило, субботник проходил в конце недели в одном из городских ресторанов, где братва шумно отмечала успешное завершение опасной и трудной недели.
Хорек длинно просигналил, тем самым прервав почти интимный процесс «снятия телок». Хмырь, сидевший за рулем, мгновенно потерял интерес к ночным бабочкам и, надавив на газ, подрулил
к машине Хорька.
Стекло медленно поползло вниз, и Хмырь испуганно, посмотрел на сердитую физиономию ближайшего соратника бригадира.
—
Какого хрена?! Где вы болтаетесь?! Колян рвет и мечет, велел разыскать вас!
—
Давно ищет? — На губах Хмыря застыла нелепая виноватая улыбка.
Хорек злорадствовал: обычно у него самого делается такое же жалкое лицо, когда Радченко желает его видеть.
—
Недавно. Всего лишь неделю!
В глазах Хмыря метнулся самый настоящий страх.
—
Где же он?
—
Недалеко. Поезжай за мной, я тебе покажу.
Стекло заскользило вверх, спрятав за темной блестящей поверхностью хищную физиономию Хорька. Разговор был окончен.
Радченко коротал время в своем любимом баре. Сделавшись его хозяином, он не пожелал ничего менять — на покойного Назара работали отличные дизайнеры, так что интерьер был что надо.