Описание всей росы в летний день, и конец: на осине две капли слились, одна на месте осохла и улетела.
Конец лета
Ласточки, молодые и старые, табунками кружатся над водой, и смелые из них на мгновение задерживают полет, касаются воды и на ней оставляют кружок. —
Я сел у реки и вошел в тишину..
Пришло время
Всяких цветов листья насыпаны в лесу, и между ними ждешь увидеть грибы. И сколько их всяких покажется, сколько раз ошибешься, каждый раз забывая, что, если настоящий белый гриб встретится, не ошибешься. ….
Пришло время, когда грибам стало тесно, и они появились везде на лесных дорожках.
Выхожу в лес
В такое-то туманное, грибное и охотничье утро выхожу в лес и жду, с чего начнется та параллельная жизнь природы, субъективная моя жизнь поэтическая или философская, — не знаю, как ее вернее назвать.
Я знаю в самой природе какое-то мое личное зернышко, и если я найду его, подгляжу, то и начнется тогда моя внутренняя жизнь в полном соответствии с природой: тогда, на что бы я ни поглядел, все природное встает в моем духе. Ио зерно это мое в природе, мелькнув, начав, само исчезает, и я никогда не в состоянии бываю сказать, с чего же мне все началось, и какое это зерно. И надо усилие, чтобы желанное повторилось.
Знаю, конечно, что надо прежде всего устроить свое внимание. И я начинаю.
Вот не эти ли папоротники ярко-желтые в темном лесу, такие характерные для начала осени? Не в них ли, в этом ярком свидетельстве движения жизни, содержится зерно мое? Попробовал, записал. И еще увидел: впервые за лето березки начали обсыпать золотыми монетками растущие под ними темные елочки. Так вот, по-видимому, все начинается с движения в природе, возбуждающего движение мысли.
А это что? Сосна-девочка, ростом мне только по грудь, обняла кругом елочку, как мать охватывает кругом ребенка от холода. Из-за позади дерева-матери торчит еловый пальчик верхней мутовки, да внизу из-под сосны-матери едва виднеются несколько веточек, более бледных, чем ее собственные.
Так начались открытия: начались сигналы движения жизни, пожелтелых папоротников и золотых листиков березы на елях. Эти признаки движения обратили мое внимание, и с этого все началось — с движения.
И я могу сказать сегодня: в начале всего было движение в природе, и оно вызвало в человеке внимание, и, раз вызванное в поисках материала, оно нашло себе маленькую светолюбивую сосну, обнявшую светолюбивую елку.
И так человек, разглядывая деревья, как в зеркале, узнал свою жизнь.
Большая Медведица
Ночью, вероятно, было прохладно, и окна отпотели, а звезды, если через отпотевшие стекла смотреть, — вспухли. И как раз против моего окна расположилась Большая Медведица. Не знаю, чем это объясняется, но Большую Медведицу начинаешь замечать почему-то с осени.
Осеннее
Начали слегка днем — протапливать печи. Сегодня — сквозь запотелые окна утром яркое солнце, и роса сплошная блестит не алмазными каплями, а прямо всем лопухом или всей грядкой свеклы.
На небе с утра барашки белые, кудрявые на голубом поле, и по радио обещают, что этот день пройдет без дождя. Сколько же сухих дней должно пройти, чтобы потребитель природы не ругал бы природу за дождливое лето?
Сентябрь
Последнее тепло
Тихо, и синева повисла между еще зелеными деревьями. Сквозь туман и облака солнце с утра медленно пробивает себе путь.
Ночью было похолодание, и, может быть, на болотах на восходе, на невидимой солнцу северной стороне кочки побелели.
Вечером месяц из-за деревьев пожаром поднимался. Утро солнечное, залитое росой в густых синих тенях.
Земля и небо
То дождик, то солнце обрадует: во дню сто перемен.
Когда все одожденное вспыхнет на солнце, то и маленькая сосна, вся убранная блестящими каплями, стоит как девочка и только не говорит: «Я — тоже большая!»
В таком большом дне с такими частыми переменами бывает какая-то минутка полного спокойствия: кажется, вот все шел, шел на гору и теперь дошел: отдохну минутку и буду спускаться в долину.
Так начинается осень.
Крапива
Лиловый подлесок пожелтел, и под ним уже ковер желтой листвы, и в лесу пахнет пряниками.
Листья земляники кровавого цвета. Крапива стоит выше человеческого роста, почернела, лист измельчал и в дырочках, старая-старая… Хотел пожалеть, тронул, а она, такая старая, кусается по-прежнему, как молодая!
Опенки
За елками, если глянуть в глубину их между стволами, выдвинулась золотая стена рая — эта стена озолоченных осенью лип. В большом количестве высыпали опята. И лесник доложил, что, если всмотреться на вырубке, все пни покрыты мелкими опятами: завтра, послезавтра будет их время.
Теплое пасмурное утро, и чуть-чуть моросит. Хорошо грибам! И мне тоже здесь, а не в Москве.
Чудесно охотился, пережидал дождь под елкой. Капельки падали, листья дрожали и некоторые падали.
Дрогнет листик под каплей и удержится, а другой упадет.
С утра мокро, на небе надежды на свет. День вытекает из ночи, как из темного леса река.
Ветер
Ветер, все ветер, он дует и дует осенью, как дул весной и летом, и он даже радуется, когда отрывает с дерева лист и с ним улетает.
Ветер не знает, что эти листья уже мертвые и не могут далеко с ним лететь.
Ветерок
Бывает, стоит трава на горе густо-зеленая, и в тенях междутравье при этом бывает почти что черно. Случается, ветерок пробежит, погладит свежий травостой, и вся обласканная ветром трава заблестит.
Веселая тень
На рассвете сгущался туман, и капли падали на листики березы, и листики с каплями, тяжелея, отрывались и падали на землю.
Когда солнце взошло и туман рассеялся, капли перестали падать и утренний легкий ветер-забавник стал играть осиновыми листиками, а от листиков на сером стволе осины прыгали и скакали их тени.
Время от времени какой-нибудь листик отрывался и улетал, и с ним исчезала его веселая тень.
Колокольчики
Бывает утро, или день, или вечер идет, и ты идешь вслед своей походкой шаг в шаг. Трудно сказать, как надо вести себя, чтобы сошлось. Но только если на таком согласном ходу ты будешь на что-нибудь обращать внимание, то оно становится тебе, как человек, и если — ты о нем что-нибудь напишешь, то оно будет так, будто ты о человеке писал.
Вот сейчас сижу на пне, и я вижу: лист потек и ветер понес, навалило чуть не по колено, и все-таки не могло засыпать листвой высокого голубого колокольчика, и он остался голубым цвести в конце сентября над желтой листвой.
Солнечный луч в темном лесу встретил его, ажурного на длинной соломине, и он, не сгорая, светил.
Тишина была, и звенели где-то невидимые жуки, а казалось, будто это солнечные лучи, влетая в темный лес, в тишине так звенят.
Первый мороз
Мороз ночью, наверно, был. Утром после мороза солнце ожгло огуречные листья, они свернулись, почернели, и многие скрываемые ими зеленые огурчики открылись.
Опять звездная ночь, но утром мороза не было, а когда разогрело солнце, то лето вернулось, и только остались на памяти от мороза на огородике черные листья огурцов, похожие на крылья летучих мышей.
Перелет
Ветер несет, аромат тлеющих листьев, но душа отчего-то при этом ветре бодреет, как будто там везде в природе готовится удобрение на будущее лето, а в своей душе поднимается озимь.
Желтые листья березы, как перелетные птички, расселись отдохнуть на аллее, и так на всех елках листья. Но тоже и птички иногда настоящие садятся: им теперь перелет.
Река
Каждый день хожу по берегу реки, и, чуть небо закроется — какая она холодная, страшная. А когда небо засветится — как она теперь отвечает радости.
Суровые облака — и река им отвечает: лежит холодная, глядит загадочно, как кошка, когда ей ничего от человека не нужно. И ты на нее смотришь и узнаешь не по себе, а со стороны: кошка и кошка глядит!
В поле
В поле что-то лежит. Издали не видно, что именно, а волей-неволей все поглядываешь и поглядываешь в ту сторону и спрашиваешь себя: «Что это лежит?»
И как-то это не просто, бывает «подозрительно» глядишь, а что-то держишь в уме, вроде того, не человек ли это лежит убитый?
Что это? Пусть даже камень, но-раз он лежит, то уже и подозрительно: в поле как-то ничему лежать не положено.
Октябрь
Золотые рощи
День был очень тихий, в больших облаках с просветами солнца. И куда попадал луч — там открывалась чудесная картина с золотыми рощами, и земля в этом свете так вспыхивала бодро, по-своему, что если бы на картину, так никто и не поверил бы художнику.
Цвет и звук
Некоторые сорта винограда дают особое ощущение вкусового аромата. Так и то, что берется на глаз, иногда переходит на звук: я видел однажды в октябре морозным солнечным утренником золотую березку и слышал от нее звон золотых колокольчиков.
А весной на тяге свет, и цвет, и звук постоянно заступают места друг друга.
Сила жизни
Все разрушается, все падает, но ничто не умирает, и если даже умрет, тут же переходит в другое. Вот пень, сгнивая, оделся плющом зеленого моха. В пазухе старого пня, плотно одетого зеленым плющом, вырос красавец мухомор.
Среди знакомого леса теряешься, как будто все деревья и кусты скинули свою общую зеленую маску и каждое дерево стало особенным. И когда сам поднял голову, взглянул на них, они тоже на тебя поглядели, каждое по-своему.
Последние грибы
Ветер разлетелся, липа вздохнула и как будто выдохнула из себя миллион золотых листиков. Ветер еще разлетелся, рванул со всей силой — и тогда разом слетели все листья, и остались на старой липе, на черных ее ветвях, только редкие золотые монетки.
Так поиграл ветер с липой, подобрался к туче, дунул, и брызнула туча и сразу вся разошлась дождем.
Другую тучу ветер нагнал и погнал, и вот из-под этой тучи вырвались яркие лучи, и мокрые леса и поля засверкали.
Рыжие листья засыпали рыжики, ноя нашел немного и рыжиков, и подосинников, и подберезовиков.
Осенние птицы
Наступило время, когда из мокрых, холодеющих лесов синицы приближаются к домам человеческим.
В кусту шевельнулся лист желтый — от капли он шевельнулся или за кустом птичка?
Вдруг с одного цветка мальвы на другой пониже капнуло, и соединенные капли упали на тяжелый жасминовый лист, и он, желтый, свалился.
Тогда открылось, что за листом была хохлатая головка, и мы по ней узнали синичку: это был королек, и это он тогда первый шевельнул листик жасмина, а капля добила, и листик упал.
Сегодня за день было два случая: два раза большая синица через форточку влетала в наш дом.
Светильники осени
В этом сером осиннике весной, бывало, тянули вальдшнепы, а теперь желтые листья летят.
В темных лесах загорелись светильники, иной лист на темном фоне так ярко горит, что даже больно смотреть.
Липа стоит уже вся черная, но один яркий лист ее остался, висит, как фонарь, на невидимой нити и светит.
Зазимок
Сегодня хватил мороз -8. Солнце открытое на все небо, и душа отвечает вся вполне великому торжеству. А началось это в прошлую ночь: со дня на ночь и всю ночь моросил мельчайший дождь, а к утру пошел снег — первый зазимок, и подмерзшие капли обращались в дождь, а на северной стороне ветерок сдувал снег: на юге шел дождь, на севере снег. Пауки, не ожидая мороза, везде развесили паутину свою на черных мух, а полетели белые и наполнили их тяжело, как гамаки.
В лесу торжественная тишина… Кусты под высокими деревьями — ольха, жимолость, рябина, черемуха — мало ли их! — друг перед другом выставляются, кто больше сохранил на себе золотых монеток.
На горе стоит лес, по-за лесом солнце восходит. И каждое черное дерево укладывает на белую от мороза землю голубую тень.
А в белые просветы между деревьями сюда врываются пучками светлые лучи, и последние золоченые листики лещины горят в них, как и вправду золотые.
На реке еще, даже у самого берега, нет ни стеклышка.
Клен
Елки всей своей густотой закрыли широколиственный клен, и он между ними осенью не блек, а цвел и светил… Когда же время пришло, он, как иной человек перед лицом смерти сложит руки на груди, так он сложил свои листья и стоит голый, но совершенно спокойный: больше взять с него нечего.
Образ мира
Тихо. Между деревьями синим столбом подымается прямой дым. С самого утра комарики мак толкут. Тепло, светло и так прекрасно, спокойно и умно, как не бывает весной.
А воробьи, живущие над окном под наличниками, ведут себя оживленно, по весеннему, и у одного в носу был даже пух для гнезда. Нашли же они себе место: и им хорошо, и нам не мешают!
Да, вот именно такое утро сегодня, как будто каждое существо на земле нашло свое место, и никто никому не мешает: вот истинный образ мира во всем мире.
Чувство свободы
Давно заметили, что когда ветерок, проникающий в лес, качает ветви деревьев, то в этом есть особенная глубокая прелесть. Давно ищу средства это изобразить. Может быть, соединить это с листопадом? Буду наблюдать.
Монетки осени так промерзли или подсохли, что слышно, как в трепете друг о друга стучат.
Трепещущие листики бьются друг о друга, стараясь оторваться и улететь. Но когда оторвутся, падают, обращаясь всей массой листвы в удобрение. Так листики, и много людей таких, но настоящий человек в чувстве свободы окрыляется и движется вперед и вперед.
Рябчик
Шел по лесной опушке очень тихо, нога не стучала, не чвякала, и вижу, рябчик ходит по тропе и поклевывает. Я стал удерживать туловище точно в одном положении и очень плавно, равномерно переставлять ноги. Рябчик подпустил меня совсем близко и доставил мне собою удовольствие не меньшее, чем если бы со мной было ружье.
Мало того! Я объяснил себе свою охотничью страсть былым избытком сил и нехваткой воображения. Теперь силенок у меня стало мало, но зато, боже мой! Да разве на рябчиков может быть только охота!
Ноябрь
Без ружья
В лесу опять видел близко бегущего рябчика, и это надо заметить: поздней осенью, когда лист опал и землю подморозило, рябчики очень заметны и подпускают близко. Сегодня тоже белка со мной кокетничала. А еще много видел синиц всех вместе: большие, малые, гренадеры, гаечки.
Как хорошо, что я без ружья! Мне кажется, в конце концов можно добиться в себе этой тишины, и каждая точка в лесу будет началом такой жизни, что не будешь успевать все записывать.
Синица вниз головой выбивала клювом что-то себе из балясника веранды, два воробья, живущие постоянно за наличником окошка, это заметили, прилетели, прогнали синицу, сами все осмотрели, ничего не нашли и вернулись к окну.
Лесное зеркало
В лесной луже на дороге более холодные частицы воды при остывании поднимались на поверхность, и мороз сколотил из них белую пленку и наузорил на ней какие-то нам неведомые тропические цветы.
Разве поймешь, для чего у мороза цветы? А по себе — если судить, так все понятно: мороз замечтался о далекой тропической стране, и, пока занимался узорами, теплая вода убежала под землю.