Не отрывая от глаз бинокля, граф приказал майору выйти на связь с де Боно и передать ему донесение о несокрушимом боевом духе и бодрости во вверенной ему части, сообщить о том, какой редкостный марш-бросок они предприняли, и уверить, что в самом скором времени они овладеют всеми подступами к ущелью Сарди. Майору также было предписано разбить лагерь и подключить холодильник, пока сам командир выедет на рекогносцировку в том направлении, которое он так напряженно изучал сейчас в бинокль.
Стадо больших серо-коричневых животных, за которым он наблюдал, находилось примерно на расстоянии немногим более полутора километров и упрямо уходило в горячечно-миражные дали, но рога их, прямые и изящные, отчетливо вырисовывались на фоне далекого неба.
Джино с заряженным ружьем разместился на заднем сиденье «роллс-ройса», а граф сел рядом с шофером. Держась одной рукой за ветровое стекло, другой он фашистским приветствием салютовал своим офицерам; «роллс-ройс» рванулся вперед, свернул с дороги и понесся прочь через заросли колючего кустарника, подпрыгивая на неровностях почвы в погоне за далеким стадом.
Beisa oryx – большая и красивая обитающая в пустыне антилопа. В стаде их было всего восемь голов. Обладая острым зрением, они бросились наутек, не подпустив машину ближе чем на километр с лишним.
Антилопы легко мчались по закаменевшей земле, светло-бежевые, они совершенно сливались с мягкими красками пустыни, и только их опасные черные рога гордо, как полковой штандарт, реяли вдали.
«Роллс-ройс» летел им наперерез, граф истерически требовал от шофера увеличить скорость, не обращая внимания на то, что колючий кустарник царапает безупречный капот автомобиля. Охота была одной из многих услад графа. В его имениях специально разводили кабанов и оленей, но сейчас он впервые со времени приезда в Африку встретил настоящую дичь. Антилопы плавно, словно детские лошадки-качалки, уносились прочь, предводительствуемые двумя старыми самцами, за ними бежали два молодых самца и самки.
Подпрыгивая на ухабах, «роллс-ройс» с ревом догнал последнее животное и шел вровень с ним на расстоянии менее двадцати метров. Антилопа не повернула головы, она упорно бежала за своими более сильными товарищами.
– Стоп! – завопил граф.
Шофер ударил по тормозам, машину занесло, и она остановилась в клубах пыли. Граф спрыгнул на землю и вскинул винтовку. Затрещали выстрелы – первый был с перелётом, пуля, подняв фонтанчик пыли, вошла в землю далеко впереди бегущей антилопы, вторая пот пала ей в лопатку, молоденькая самка перекувырнулась через сломанную шею и рухнула, неловко переплетя ноги.
– Вперед! – гаркнул граф, вскакивая на ходу во взревевший «роллс-ройс». Стадо уже ушло далеко вперед, но автомобиль безжалостно сократил разрыв и опять поравнялся с последним животным. Снова раздался треск винтовочных выстрелов, снова упало на бегу большое светлое тело.
Граф и его спутники, словно охотники из настольной детской игры, оставляли за собой огромные пространства, усеянные светлыми тушами антилоп, пока из всего стада не остался один старый самец. Он ускользал от них, убегал на запад, в холмы, куда и вел стадо с самого начало.
Прошло много часов и много километров осталось позади, пока граф не потерял всякое терпение. Он остановил машину у высохшего русла реки и велел бурно протестовавшему Джино сосредоточиться и подставить свое плечо в качестве упора для винтовки.
Старый самец трусил теперь усталой рысью, однако между ним и графом, когда тот прицелился, было более полукилометра струившегося от жары, как густая жидкость, воздуха, охотнику мешали также заросли кустарника.
Винтовочные выстрелы разорвали тишину пустыни еще раз, но антилопа упорно трусила прочь. Граф крепко выругался и снова зарядил винтовку картечью из меди.
Животное было почти вне досягаемости, но следующая пуля прошла по максимально высокой траектории, и звук от ее попадания они услышали уже после того, как антилопа внезапно упала и стала незаметна в серых зарослях кустарника.
Они долго искали переезд через глубокий овраг, наконец преодолели его, поцарапав заднее крыло и погнув одну серебристую ось, и подъехали к тому месту, где лежала на боку антилопа. Горя нетерпением, граф оставил винтовку на заднем сиденье и выскочил из «роллс-ройса» до того, как тот совсем остановился.
– Дайте мне одному нанести последний удар! – крикнул он Джино, вытаскивая из кобуры «беретту» с рукояткой из слоновой кости и подбегая к лежащему животному.
Пуля на излете вошла в позвоночник чуть повыше таза и парализовала задние ноги антилопы. Кровь ярким ручейком текла из раны по светло-бежевому боку.
Граф принял театральную позу, наставив дуло на украшенную великолепными рогами голову с изящными темно-шоколадными полосками. Джино опустился на одно колено, наводя резкость.
В критический момент антилопа с трудом приподнялась и села, влажными умирающими глазами она посмотрела графу в лицо. Beisа – одна из самых агрессивных африканских антилоп, своими рогами-рапирами она может убить даже взрослого льва. Этот старый самец весил более двухсот двадцати килограммов, ростом в холке был метр двадцать, а рога возвышались еще почти на метр.
Самец всхрапнул, и графа, позабывшего о пистолете в руке, внезапно охватило отчаянное желание оказаться в спасительном пространстве «роллс-ройса».
Опередив самца на каких-нибудь пятнадцать сантиметров, он вскочил на заднее сиденье, скатился на пол и прикрыл голову обеими руками. Самец колотил рогами в дверцу автомобиля, беспощадно сдирая ими, как ножами, голубую краску.
Джино, вжимаясь в землю, издал слабый жалобный вопль.
Водитель заглушил мотор и застыл. Каждый раз, когда самец ударял рогами в «роллс-ройс», он сильно стукался головой о ветровое стекло и умолял:
– Пристрелите же его господин граф! Пожалуйста, господин граф, пристрелите это чудовище!
Графская задница смотрела в небо. Это была единственная часть его тела, которая видна была над сиденьем «роллс-ройса».
При этом он громко требовал, чтобы кто-нибудь подал ему винтовку, но сам не делал ни малейшей попытки приподнять голову и посмотреть, где она.
Пуля, вошедшая в позвоночник антилопы, видимо, прошла дальше и задела легкие животного. Когда самец сделал последний рывок, лопнула большая артерия. Он жалобно заревел, кровь двумя ручьями хлынула из ноздрей. Животное рухнуло.
Довольно долго никто не произносил ни слова. Бледное лицо графа медленно поднялось над задней дверцей, Альдо Белли с опаской посмотрел на тушу. Неподвижность поверженного зверя придала ему уверенности. Не спуская с него глаз, он ощупью нашел винтовку и не опустил ее, пока не расстрелял весь магазин. Его руки дрожали так сильно, что несколько пуль он всадил в землю в опасной близости от Джино, который до сих пор лежал распластанный, испуская жалобные вопли. Вскоре сержант предпринял попытку вернуться в вертикальное положение.
Успокоенный тем, что антилопа наконец мертва, граф вышел из машины и не торопясь направился к зарослям кустарника, однако шел он как-то скованно, расставляя широко ноги, потому что несколько запачкал свое шелковое нижнее белье с роскошными монограммами.
Вечером, когда наступила прохлада, слегка помятый «роллс-ройс» вернулся в лагерь. Капот и крылья были завалены окровавленными тушами антилоп. Граф, словно великий охотник Немврод, стоял в автомобиле, принимая изъявления восторга своих подчиненных.
Его ожидала телеграмма от генерала де Боно. Разумеется, выговора она не содержала, так далеко генерал никогда не позволил бы себе зайти, тем не менее в тексте подчеркивалось, что, как ни высоко ценит генерал уже предпринятые графом усилия, а также его радиозаверения в преданности делу, все же он был бы признателен графу, если бы тот изыскал какой-нибудь способ ускорить свое продвижение.
Граф отослал ему ответ в пятьсот слов, заканчивавшийся неизменным «победа за нами», после чего отправился праздновать свою охотничью удачу – лакомиться печенью антилопы, зажаренной целиком на вертеле, запивая ее кьянти в компании своих офицеров.
* * *
Препоручив управление «Ласточкой» помощнику-магометанину и оборванной команде, капитан Пападопулос провел последующие пять дней за столом в своей низкой кормовой каюте, играя в джин с майором Гаретом Суэйлзом, который и предложил это развлечение. Наконец капитану Пападопулосу стало казаться несколько неестественным, что Гарету постоянно идет хорошая карта.
Броневики и четырех пассажиров он согласился перевезти за двести пятьдесят фунтов стерлингов. Проигрыши капитана уже перевалили за эту сумму и Гарет победно улыбался, разглаживая свои золотистые усы.
– Что вы скажете, если мы устроим сейчас маленький перерыв и немного разомнем ноги на палубе, а, старина?
Вернув деньги за морской переезд, Гарет добился поставленной перед собой цели и теперь горел нетерпением выбраться на палубу, где, как ему представлялось, Вики Камберуэлл и Джейк слишком уж подружились. Каждый раз, когда природа вынуждала Гарета совершать короткое путешествие на корму, он видел их вместе, и, судя по всему, они много смеялись, что также было дурным знаком. Когда Джейк что-нибудь делал, Вики неизменно оказывалась рядом, она подавала ему инструменты и вообще всячески его подбадривала, пока он регулировал двигатели и заканчивал последние приготовления к переходу через пустыню. А иногда они сидели вместе с Грегориусом и, бурно веселясь, брали у него уроки амхари. Гарет в ярости спрашивал себя, чем они занимаются помимо этого.
Однако ему было важнее делать все по намеченному плану, а первой его заботой было вернуть деньги, заплаченные Пападопулосу. Теперь, покончив с этим, он мог вернуться к ухаживанию за Вики Камберуэлл.
– Что ж, мы чудесно провели время, старина!
Он слегка привстал, засовывая пачку засаленных банкнот в задний карман, а свободной рукой сгребая со стола груду монет.
Капитан Пападопулос сунул руку в глубокие складки своего арабского одеяния и вытащил оттуда нож с богато изукрашенной рукояткой и опасно изогнутым лезвием. Капитан как бы взвесил его на ладони и единственным глазом холодно взглянул на Гарета.
– Стоп, – сказал он, и Гарет мягко улыбнулся, снова опускаясь на стул.
Он взял колоду, с треском разрезал пачку, и нож опять исчез в складках арабского одеяния. Пападопулос неотрывно следил за тем, как Гарет тасует карты.
– Ты в самом деле думаешь, что у меня есть лишняя пара рук? – пробормотал Гарет. – Разомнемся, а?
Миновав оконечность Большого Африканского рога и обогнув мыс Гвардафуй, шхуна изменила курс. Теперь перед ней была длинная кишка Аденского залива и восемьсот километров пути на запад к Французскому Сомали.
Индиец-помощник спустился в каюту и что-то тревожно зашептал на ухо капитану.
– Чего он боится? – спросил Гарет.
– Английской блокады.
– Я тоже, – заверил его Гарет. – Не подняться ли нам на палубу?
– Нет, – отрезал Пападопулос.
Под ногами у них слышался громкий мерный стук большого дизельного двигателя, чувствовалась вибрация вращавшегося винта. Помощник распорядился, чтобы шхуна шла и под парусами, и с работающим двигателем.
Ход ее сразу изменился, мощь винта соединилась с силой ветра, пойманной во все паруса судна, и теперь оно просто летело навстречу багровым и розовым краскам закатного неба, навстречу громоздившимся друг на друга кучевым облакам, за которые опускалось солнце.
Помощник капитана так выбрал курс, что судно шло теперь по самой середине залива, чтобы ни с африканского берега, находившегося по левому борту, ни с арабского – по правому «Ласточку» не было видно. Она делала двадцать пять узлов, ветер дул с самой благоприятной стороны, так что две ночи и один день суденышко стремительно мчалось вперед. Помощник отправил самого надежного матроса на топ[11] с подзорной трубой и теперь спрашивал себя, какой груз вызывает у англичан большую неприязнь – юные черные девушки или деревянные ящики с пулеметами «викерс». Размышляя, он пришел к мрачному выводу: оба эти груза смертельны, и потому еще раз внушил матросу на топ мачте смотреть в оба.
Солнце медленно, словно нехотя, тонуло в море, ветер все усиливался и гнал «Ласточку» дальше.
Джейк наконец вылез из моторного отделения «Мисс Попрыгуньи» и улыбнулся Вики Камберуэлл, которая сидела над ним на бортовом выступе и, бездельничая, болтала длинными ногами. Ветер трепал ее волосы, за последние дни солнце позолотило ее руки, разрумянило щеки, темные тени под глазами, вызванные тревогой, исчезли, пропала порожденная усталостью бледность. Теперь она выглядела совсем девчонкой – юной, беззаботной, веселой.
– Больше, пожалуй, я ничего сделать с ней не смогу, – сказал Джейк, смывая нашатырным спиртом черную смазку с рук.
– Она и так хороша, хоть в гонках участвуй.
Колени Вики находились на уровне глаз Джейка, подол высоко задрался, и у него замерло сердце, когда он скользнул взглядом по ее гладким бедрам. Ее кожа, глянцевитая и блестящая, казалось, была сделана из какого-то драгоценного материала. Вики поняла, куда он смотрит, и резким движением сдвинула колени, но при этом на губах у нее появилась улыбка. Она легко спрыгнула на палубу. Стараясь удержаться на ногах из-за бортовой качки, Вики слегка оперлась на сильную мускулистую руку Джейка. Она от души наслаждалась восхищением приятного ей мужчины, а Гарет уже пять суток торчал в капитанской каюте. Она улыбнулась Джейку. Он был высок, и хотя завитки темных волос над ушами придавали ему ребяческий вид, твердые очертания подбородка и сетка морщин, лучами расходившихся от уголков глаз, разрушали это впечатление.
Вики вдруг поняла, что он вот-вот поцелует ее. Она замерла в восхитительной нерешительности – малейшее поощрение с ее стороны, и Джейк пойдет на столкновение с Гаретом, что поставит под удар успех всего предприятия и ее репортажи, о которых она так мечтала. В эту минуту она как будто впервые заметила, что у Джейка при его огромном росте и пышной шевелюре большой рот и полные, четко очерченные губы. Подбородок и щеки его отливали синевой из-за отросшей за день щетины, и Вики чувствовала, как будет наэлектризована, если он коснется ее нежных персиковых щек. Вдруг ей ужасно захотелось пережить это прикосновение, и она чуть приподняла голову, зная, что по ее искрящимся глазам он все поймет.
Впередсмотрящий, как испуганная чайка, что-то истошно прокричал, и на «Ласточке» началась бешеная деятельность. Помощник-мусульманин повторил тот же вопль, только еще громче, его широкое одеяние развевалось на ветру. Глаза его буквально выкатились из орбит, беззубый рот открывался так широко, что Джейк видел, как в глубине его подрагивает маленький розовый язычок.
– Что стряслось? – спросила Вики не убирая своей руки с его запястья.
– Неприятности, – мрачно ответил он, и они оба обернулись, когда распахнулась дверь капитанской каюты, и оттуда вылетел Пападопулос; косичка его подрагивала, как хвост у львицы, он быстро и часто моргал. В правой руке он все еще держал карты.
– Еще один ход, и я бы выиграл, – отчаянно проревел он, швырнул свои карты по ветру, схватил помощника за грудки и что-то прокричал в его все еще открытый, но теперь молчащий рот.
Помощник показал наверх, Пападопулос оставил его и окликнул матроса по-арабски. Тот что-то ответил. Джейк вслушивался в быстрый обмен репликами.
– Британский эсминец, кажется, «Неустрашимый», – пробормотал он.
– Вы говорите по-арабски? – спросила Вики. Джейк нервно кивнул в ответ и продолжал слушать.
– Эсминец нас заметил. Меняет курс, идет на перехват.
Джейк бросил быстрый взгляд на затухавший шар солнца. Морщинки вокруг его глаз обозначились резче, пока он вслушивался в горячий спор по-арабски на корме.
– Ну что, вам было очень весело? – спросил Гарет Суэйлз улыбаясь, но глаза его сверкнули, когда он заметил руку Вики, еще лежавшую на руке Джейка. Он появился из каюты бесшумно, как пантера.