Час спустя разобранная на части коробка скоростей лежала на разостланном брезенте. Джейк откинулся назад и сел на пятки.
– Да, натворил дедуля дел, – сказал он, и Грегориус торжественно подтвердил:
– Мой дедушка – очень непосредственный джентльмен.
– Скоро полдень. – Джейк поднялся. – Пойдем-ка вниз и послушаем, что он нам еще приготовил, этот непосредственный джентльмен.
Рас расположился немного в стороне от основного лагеря, вместе с ним разместилась только его личная прислуга. По крайней мере, около гектара занимали наспех поставленные тукулы – хлипкие сооружения, собственно говоря, опоры, крытые всем, что попалось под руку, – от тростника до выпрямленных керосиновых бочек. По этому бивуаку бродили сопливые дети и многочисленная женская прислуга раса, а также козы, собаки, ослы и верблюды.
Посередине всего этого базара находился шатер раса. Это была большая палатка, сплошь в заплатах, так что первоначального брезента почти не было видно. Вход охраняла стража.
За шатром раса на песке устроились рядами сидевшие на корточках воины.
– Боже мой, – воскликнул Джейк, – и это военный совет!
– Таков обычай, – объяснил Грегориус. – Присутствовать могут все, но говорить – только командиры.
В сторонке, отделенные от воинов харари узкой полосой вытоптанной земли и столетиями вражды, собрались всадники-галла. Вики показала их Джейку.
– Чудная компания, – пробормотал он. – С такими союзниками никаких врагов не надо.
Грегориус повел их прямо к палатке раса. Стражники расступились, пропуская их. Внутри было темно и жарко, пахло крепким местным табаком и острой пищей. В дальнем конце палатки несколько человек сидели на корточках тесным кольцом вокруг двоих – раса в темном шерстяном одеянии и Гарета Суэйлза в светлой шелковой рубашке и белых фланелевых брюках.
Джейк подумал было, что эти двое глубоко погружены в обдумывание стратегического плана – как оборонять ущелье Сарди, но тут же разглядел между ними на золотистом афганском ковре разбросанные игральные карты.
– Боже мой, – сказал Джейк, – он понял меня буквально!
Гарет оторвал взгляд от карт, зажатых в правой руке, и посмотрел на них.
– Слава тебе, Господи!
На его лице было написано глубокое облегчение.
– Что бы вам прийти на час раньше.
– А в чем дело?
– Старый мерзавец плутует, – сказал Гарет с едва сдерживаемым бешенством в голосе. – Сегодня утром он нагрел меня, по крайней мере, на две сотни. Должен сказать, это меня просто пугает. У этих людей нет никаких представлений о порядочности… – Гарет взглянул на Грегориуса. – Я не имею в виду ничего дурного. Но вынужден признать, я чрезвычайно поражен.
Рас кивал и улыбался самой счастливой улыбкой, глаза его победно сияли. Жестом он предложил Вики и Джейку сесть на подушки рядом с ним.
– Так не играйте, если он плутует, – посоветовала Вики.
Но Гарет состроил страдальческую мину.
– Ничего вы, старушка, не понимаете. Просто я не могу разобраться, как он это проделывает. Он изобрел новый метод. Такого не знает ни наука, ни игорные дома всего мира. Вероятно, он абсолютно беззастенчивый мошенник, но в то же время и гений. Я просто не могу не играть с ним, пока не изучу досконально его систему. – Внезапно страдальческое лицо Гарета осветилось сияющей улыбкой. – Но когда я овладею… Держись, Монте-Карло!
Гарет бросил на ковер шестерку пик. Рас, победно хихикая, покрыл ее и протянул руку к колоде.
– Бог ты мой! – простонал Гарет. – Опять!
Советники и старшие военачальники, сбившиеся в плотное кольцо, разразились восхищенными криками и поздравлениями, рас принимал их восторги, как победивший чемпион на ринге. Ухмыляясь и сопя, он потянулся к Гарету и с громким воплем «Как вы поживаете?» играючи сжал его руку. Гарет поморщился и потер это место.
– И так каждый раз, когда он выигрывает. У него хватка, как у полоумного кузнеца. Я весь в синяках.
– Как вы поживаете? – еще громче выкрикнул рас и снова потянулся к Гарету, но Гарет вытащил кошелек, и рас успокоился.
– Он дерется, пока я не заплачу.
Гарет отсчитывал монеты, а рас и его приближенные сосредоточенно, тяжело дыша, следили за этим процессом до тех пор, пока горка монет перед Гаретом не выросла до обусловленной высоты.
– На слово он не верит, – разъяснил смысл сцены Гарет, пододвигая монеты к расу, – деньги на бочку, или прощайся с рукой. Этот старый мерзавец… – Гарет снова взглянул на Грегориуса. – Нет, нет, я не имел в виду ничего плохого. Но этот старый мерзавец и матери родной не поверил бы, возможно, впрочем, не без оснований. Я потрясен! Видывал я мошенников в свое время, но этот парень всех обскакал.
В голосе Гарета звучало неподдельное уважение, сменившееся, однако, некоторой тревогой, когда он увидел, что рас собрал карты и собирается тасовать их. Он обратился к Грегориусу:
– Объясни, пожалуйста, своему дедушке, что я буду счастлив составить ему компанию в любое удобное для него время, но сейчас, мне кажется, имеет смысл сосредоточить немного внимания на борьбе с нашим общим врагом. Итальянская армия ждет.
С недовольным видом рас отложил карты и, коротко сказав что-то на амхари, открыл заседание военного совета. Первым делом он обратился к Джейку:
– Мой дедушка желает знать, в каком состоянии находится стальной эскадрон. Броневики произвели на него сильное впечатление, и он уверен, что их можно использовать с большим эффектом.
– Скажи ему, что четверть своей бронетехники он вывел из строя. У нас осталось на ходу только три автомобиля.
Рас в ответ на упрек не выказал ни малейшего раскаяния, он повернулся к военачальникам и пустился в долгое и оживленное повествование о своих шоферских подвигах, подкрепляя рассказ размашистыми жестами. Красочное описание вызвало верноподданнические возгласы одобрения, и только через несколько минут он снова нашел возможность обратиться к Джейку.
– Мой дедушка говорит, что и трех таких замечательных машин достаточно, чтобы сбросить итальянцев в море.
– Хотел бы я разделять его уверенность, – вставил Гарет.
Джейк продолжал:
– Есть еще одна небольшая трудность – у нас нет водителей и стрелков. На их обучение нужны одна-две недели.
Рас резко перебил его, словно понял, что сказал Джейк. Командиры поддержали своего военачальника одобрительным гулом.
– Дедушка предполагает атаковать позиции итальянцев у Колодцев Халди. Он намерен атаковать их немедленно.
Джейк взглянул на Гарета, тот закатил глаза к небу.
– Ответь ему, старина, – сказал он, но Джейк покачал головой.
– У тебя это получится лучше.
Гарет набрал воздуха в легкие и пустился в пространные рассуждения о самоубийственности и бессмысленности лобовой атаки, даже при поддержке броневиков, против огневых точек на господствующих высотах.
– Итальянцы должны выйти из своих укреплений. Тогда настанет наш час.
От Гарета потребовалось все его красноречие, чтобы заставить раса согласиться – хотя и против воли – ждать, пока противник сделает первый шаг, а тем временем вести наблюдение за ним с помощью разведчиков и ни в коем случае не упустить момент, когда итальянцы покинут укрепленные позиции над Колодцами и окажутся на открытой местности, где будут более уязвимы.
Хмурясь и ворча, рас все же согласился сдержать свой боевой пыл. Тут Гарета сменил Джейк, который предложил тактическое решение.
– Скажи, пожалуйста, своему дедушке, что я должен еще раз вернуться к моему прежнему предупреждению – у нас нет водителей и стрелков.
– Один броневик могу вести я, – вмешалась Вики, вдруг поняв, что ее сбрасывают со счетов.
Джейк и Гарет обменялись взглядами – между ними было полное согласие, но заговорил на сей раз Гарет.
– Одно дело – перегонять броневики, другое – водить его в бою, моя дорогая. Вы здесь для того, чтобы писать, а не ввязываться в драку.
Вики бросила на него презрительный взгляд и повернулась к Джейку.
– Джейк… – начала она.
– Гарет прав, – сразу оборвал он ее. – Я с ним согласен. Целиком и полностью.
Вики сердито умолкла, понимая, что спорить сейчас с ними бесполезно. Конечно, она не смирилась с их безапелляционным постановлением, но решила подождать более подходящего момента. Она стала внимательно слушать дискуссию дальше. Джейк объяснял, как следует использовать броневики для удара по врагу и как прорвать его оборону, чтобы эфиопская кавалерия могла смять итальянскую пехоту.
На лице раса недовольство уступило место злорадной ухмылке, глаза его горели как уголья в складках морщинистой темной кожи, и, когда он наконец стал отдавать приказания, в его голосе зазвучала властность царственного воина, не терпящего никаких возражений.
– Мой дедушка повелевает: первая атака начнется, как только враг покинет свои позиции у Колодцев Халди. В бой будет брошена вся кавалерия – и харари, и галла, – а впереди будут идти два броневика. Пехота, пулеметы «викерс» и один броневик останутся в резерве, здесь, у входа в ущелье Сарди.
– А как насчет экипажей броневиков? – спросил Джейк.
– В одном – вы, Джейк, и я, другой поведет майор Суэйлз, а дедушка будет у него за стрелка.
– Только не это, – простонал Гарет. – Этот старый придурок еще и псих кровожадный. Он представляет угрозу и для себя самого и для всех в радиусе восьмидесяти километров.
– В том числе и для итальянцев, – заметил Джейк.
– Тебе-то хорошо смеяться, не тебе сидеть в одной машине с маньяком. Грегориус, скажи ты ему…
– Нет, майор Суэйлз, – Грегориус покачал головой с холодным и отрешенным видом. – Дедушка отдал приказ. Я не буду переводить ваши возражения, хотя, если вы настаиваете, я дословно переведу все, что вы только что о нем сказали.
– Дорогой мой, – Гарет поднял руки, сдаваясь, – я почитаю за честь, что твой дедушка выбрал именно меня, все же остальное было сказано в шутку, уверяю тебя. Ничего плохого я и не думал, уверяю тебя, старина. Клянусь!
Покорившись судьбе, он смотрел, как старый рас взял в руки колоду и стал ее тасовать.
– Я на одно только надеюсь – что милые итальянцы не заставят себя ждать. Долго я этого не выдержу.
* * *
Войдя в палатку, майор Кастелани отдал честь.
– По вашему приказанию прибыл, мой полковник.
Граф Альдо Белли, не отрывая глаз от большого, в человеческий рост, зеркала, коротко кивнул ему и вернулся к изучению собственного облика.
– Джино, – рявкнул он, – что это у меня на левом ботинке?!
Маленький сержант бросился на колени перед графом, подышал на ботинок и любовно начистил затуманившуюся поверхность собственным рукавом. Граф поднял глаза и увидел, что Кастелани по-прежнему стоит на пороге. Лицо у него было столь мрачное и обреченное, что граф почувствовал, как в нем опять закипает гнев.
– От вашего лица любое вино скиснет, Кастелани.
– Графу известно, что меня одолевают тяжелые мысли.
– Еще бы! – прогремел Белли. – С тех пор как я отдал приказ двигаться вперед, я не слышу от вас ничего, кроме нытья.
– Могу ли я еще раз отметить, что этот приказ находится в прямом…
– Не можете. Бенито Муссолини, сам дуче, оказал мне священное доверие. И я не вправе не оправдать это доверие!
– Но, полковник, наш противник…
– Вот еще! – В набрякших темных глазах вспыхнуло презрение. – Вот еще! Вы говорите – противник, я говорю – дикари, вы говорите – солдаты, я говорю – сброд!
– Как вам угодно, господин полковник, но броневик…
– Нет, Кастелани, нет! То был не броневик, а карета «скорой помощи». – Граф уже успел убедить себя в этом. – Я не позволю, чтобы удача выскользнула у меня из рук. Я отказываюсь причитать, как перепуганная старуха. Это не в моем характере, Кастелани, я человек действия, конкретного действия. Леопардом обрушиться на врага – вот мой характер! Время разговоров кончилось, Кастелани. Настало время действовать.
– Как угодно, господин полковник.
– Это не мне угодно, Кастелани. Так повелевает бог войны, а я, как человек военный, ослушаться его не могу.
Ответить на это было нечего, майор молча посторонился, и граф, вскинув подбородок, вышел из палатки твердым, величественным шагом.
Ударные силы Кастелани готовы были выступить уже на рассвете. Пятьдесят военных транспортных грузовиков составили длинную колонну, и большую часть ночи майор провел, обдумывая походный порядок.
В конце концов он решил оставить одну роту на укрепленных позициях возле Колодцев Халди под командованием молодого капитана из приближенных графа. Все остальные должны были быстро проследовать к ущелью, захватить подступы к нему и с боем прокладывать себе дорогу вверх, в горы.
В голове колонны Кастелани поставил пять грузовиков с пехотой, следом за ними – несколько пулеметных взводов, которые он мог ввести в бой за считанные минуты. За ними – еще двадцать грузовиков с пехотой – десять из них должны были замыкать колонну. Полевой артиллерией он решил командовать лично.
В случае если колонна попадет в настоящую передрягу, он надеялся, что пехота даст ему время, необходимое для того, чтобы развернуть минометы для боя. У Кастелани не было твердой уверенности, что под спасительным прикрытием этого оружия он сумеет вывести колонну в случае непредвиденной опасности, в которую ее ввергнет новообретенная храбрость графа и его хвастливое стремление к воинской славе. Да, он не был уверен в этом полностью.
Водители и солдаты расположились на земле возле грузовиков, они сняли каски, расстегнули мундиры и лежали, покуривая. Кастелани откинул голову назад, набрал в легкие воздуха и издал крик, который прогремел и, казалось, отразился эхом от высокого ясного неба пустыни; «Становись!»
Расположившиеся на отдых люди лихорадочно засуетились, они хватали оружие, приводили в порядок свою форму и строились в шеренги возле грузовиков.
– Дети мои, – заговорил Альдо Белли, прохаживаясь вдоль строя. – Храбрые мои сыновья…
Граф смотрел на них, но было ясно, что он не видит своих «храбрых сыновей» в криво застегнутых мундирах, с небритыми подбородками и торопливо затушенными сигаретами, торчавшими из-за уха чуть ли не у каждого. Он расчувствовался, зрение его затуманилось, воображение одело «детей» в кованые латы и шлемы с плюмажами из конского волоса.
– Жаждете ли вы крови? – спросил он и засмеялся звонким беспечным смехом, откинув назад голову. – Я предоставлю ее вам ведрами!.. Сегодня вы напьетесь ею досыта.
Те, кто слышал его слова, мрачно переглянулись. Абсолютное большинство предпочитало кьянти.
Граф остановился перед тщедушным пехотинцем, которому не было и двадцати. Из-под каски у него выбивались спутанные темные волосы.
– Сынок, – провозгласил граф, и юноша опустил голову и неловко усмехнулся, – сегодня мы сделаем из тебя настоящего воина!
Он обнял мальчишку, потом отстранил его на расстояние вытянутой руки и внимательно посмотрел ему в лицо.
– Италия отдает войне цвет нации, и самые молодые, и самые знатные – все кладут свои жизни на алтарь войны.
Скованная улыбка на лице паренька сменилась выражением настоящего испуга.
– Пой же, дитя мое, пой! – крикнул граф и сам затянул «Ла Джовинеццу» звучным баритоном.
Солдат неуверенно подхватил. Граф с песней зашагал вперед и с последним куплетом дошел до головы колонны. Он кивнул Кастелани – отдать приказ голосом не хватило дыхания, – и майор по-бычьи взревел:
– По машинам!
Солдаты-чернорубашечники суетливо кинулись к своим грузовикам и стали торопливо на них карабкаться.
«Роллс-ройс» стоял на почетном месте в голове колонны, Джузеппе сидел за рулем, а рядом с ним – Джино с камерой наготове.
Мотор тихо урчал, на широком заднем сиденье громоздилось личное имущество графа – спортивная винтовка, дробовик, пледы, корзинка с провизией, оплетенная соломой бутыль с вином, бинокль и парадный плащ.
Граф неторопливо, с достоинством поднялся в машину и уселся на мягком кожаном сиденье. Он посмотрел на Кастелани: