Таких высот он достиг и сейчас, ибо мысль, что в руках этой женщины — его избавление от первейшего в Англии белого слона[27] и тем самым стабилизация его финансов, благодаря которой он сможет выплатить долг чести Честного Паркинса, подвигла его на такое красноречие, какого он не выказывал со времен майских балов в Кэмбридже. Золотые слова лились с его уст, как струя сиропа.
Капитан Биггар сиропа не любил, и ему была неприятна мысль, что на его любимую женщину изливаются эти приторные потоки. У него мелькнула было мысль вернуться и переломить в трех местах Биллу хребет, но снова кодекс чести помешал ему в исполнении заветных желаний. Он ел пищу Билла и пил его вино… и то и другое отменного качества, в особенности жареная утка… и значит, поднять на него руку он не может. Потому что если человек пользовался гостеприимством человека, ломать человеку хребет человек не имеет морального права, независимо от того, чем человек провинился. В этом вопросе кодекс чести очень строг.
Зато он вправе про себя отнести такого человека в разряд жалких ничтожеств, гоняющихся за деньгами. Именно туда капитан Биггар мысленно поместил Билла, мрачно шагая к дому. И так в общем и целом охарактеризовал его в разговоре с Джил, с которой встретился в дверях. Она несла наверх свои вещи для ночевки.
— Бог мой, — сказала она, потрясенная его видом. — Что с вами, капитан Биггар? Вы чем-то расстроены? Не укусил ли вас аллигатор?
Прежде чем перейти к объяснениям, капитан вынужден был ее поправить.
— В Англии нет аллигаторов, — возразил он сначала, — не считая зоопарка. — И лишь потом ответил: — Нет, я просто потрясен до глубины души.
— Кто вас потряс? Вомбат?
И снова ему пришлось опровергать ее заблуждения. На редкость невежественная барышня, подумалось ему.
— И вомбатов тоже нет. А потрясен я до глубины души был тем, что слышал, как разливался тут один подлый, корыстолюбивый английский пэр, — с горечью буркнул он. — И этот тип зовет себя лорд Рочестер! Лорд Жиголо, вот для него подходящее имя.
Джил так поразилась, что выронила чемоданчик.
— Позвольте мне, — наклонился за ним капитан Биггар.
— Не понимаю, — проговорила Джил. — Вы что же, хотите сказать, что лорд Рочестер…?
Кодекс чести требует от белого мужчины ограждать женщин, тем более молодых невинных девушек, от прозаической стороны жизни, но капитан Биггар был сейчас так взволнован, что полностью упустил это из виду. Он походил на Отелло не только пристрастием к «сказочным пещерам и пустыням», но и тем, что, будучи доведен до крайности, совершенно терял голову.
— Он любезничал при луне с миссис Спотсворт, — четко объявил капитан.
— Что?!
— Слышал своими ушами. Ворковал ей на ухо, как сизый голубок. За ее миллионами погнался, конечно. Все они такие, выродившиеся старинные аристократы. Стоит где-нибудь появиться богатой вдове, и тотчас же на охоту сбегаются, воя по-волчьи, все герцоги, графы и виконты. Крысы, вот как мы зовем их в Куала-Лумпуре. Слышали бы вы, что говорит о них у нас в клубе Толстый Фробишер. Помню, однажды он сказал доктору и Скуиффи — Субадар в тот раз отсутствовал, если память мне не изменяет, уехал в горы или еще куда-нибудь. — «Док», — он тогда сказал…
Возможно, из этого получился бы замечательный рассказ, доведи его капитан Биггар до финала, но капитан Биггар тут умолк, так как аудитория, к которой он адресовался, обратилась в бегство: Джил резко повернулась и пошла к двери, низко, он заметил, наклонив голову. Еще бы не наклонить, когда услышишь такие разоблачения. Ни одна порядочная девушка не могла бы спокойно слышать про такую безнравственность британской аристократии.
После этого он сел и взялся было за вечернюю газету, но сразу же со стоном ее отбросил, потому что в глаза ему бросились слова: «Мамаша Уистлера». Так он и сидел, мрачно размышляя о том, сведет ли его когда-нибудь Рок (или Фатум), на узкой дорожке с Честным Паркинсом, но тут в гостиную просочился Дживс. И одновременно из библиотеки вышел Рори.
— А-а, Дживс, — приветствовал его Рори, — не принесете ли мне чего-нибудь крепкого выпить? Я жажду.
Дживс почтительным кивком указал на внесенный им поднос, весь заставленный соответствующими зельями, и Рори поспешил вслед за ним к столу, на ходу облизывая губы.
— А вам что налить, капитан? — спросил он.
— Виски, пожалуйста, — ответил капитан Биггар. После того, что он пережил в саду под луной, он чувствовал потребность подкрепиться.
— Виски? Отлично. А вам, миссис Спотсворт? — спросил Рори, так как из сада в эту минуту вошла названная дама в сопровождении Билла.
— Ничего, благодарю вас, сэр Родерик. В такую ночь с меня довольно лунного сияния. Лунного сияния и красоты вашего сада, Билликен.
— Я сейчас расскажу вам кое-что насчет этого сада. В летние месяцы там… — начал было Рори, но не договорил, так как на пороге библиотеки появилась Моника.
При виде жены он не только воздержался от дальнейших рассуждений по поводу протекающей в саду реки, но и вспомнил, что его просили в разговорах с миссис Спотсворт расхваливать Рочестер-Эбби. Быстро обведя глазами гостиную в поисках хоть чего-нибудь, что можно было бы расхвалить в этих руинах, он задержал взгляд на старинном сундуке для приданого, и на память ему пришли чьи-то лестные отзывы об этом предмете обстановки.
Пожалуй, сундук может послужить неплохой отправной точкой.
— Да, — продолжил он свою речь, — сад здесь бесподобный, но нельзя также упускать из виду, что в стенах Рочестер-Эбби, хоть они и не первой свежести и слегка разлезаются по швам, содержится много objets d'art, при виде которых у знатоков глаза на лоб лезут. Обратите вот внимание на этот сундук.
— Я им сразу залюбовалась, когда только вошла. Прелесть!
— Да, красивый сундук, правда? — подхватила Моника, бросая на благоверного одобрительный взгляд. Рори нечасто выказывает вот такие признаки почти человеческой понятливости. — Когда-то Дювэн умолял, чтобы ему его продали, но вещь наследственная и конечно не продается.
— Идет вместе с домом, — вставил Рори.
— Там хранятся удивительные старые одеяния.
— Тоже идут вместе с домом, — добавил Рори, быть может, не совсем верно, но видно было, что человек старается.
— Хотите посмотреть? — предложила Моника и взялась за крышку.
Билл горестно вскрикнул:
— Их там нет!
— Глупости, они там. Всегда там лежат. И я уверена, что Розалинде будет интересно на них взглянуть.
— Ну, конечно.
— С этим сундуком связано трогательное предание, Розалинда. Лорд Рочестер тех времен, столетия назад, не позволял своей дочери выйти замуж за того, кого она любила, знаменитого путешественника, первооткрывателя.
— Старик был против первооткрывателей, — пояснил Рори. — Опасался, как бы они не открыли Америку. Ха-ха-ха-ха! Ах, прошу прощения.
— Жених прислал дочери сундук, где лежали всякие редкие вышивки, которые он привез из своих путешествий по Востоку, а отец не позволил ей принять подарок. Он велел ее возлюбленному приехать и забрать сундук. Что тот и сделал, и конечно внутри оказалась его невеста, она предвидела такой ход событий и заранее спряталась в сундуке:
— А комедия состояла в том, что вредный старикашка бежал за женихом до самых ворот и кричал: «Унеси эту гадость отсюда, и чтобы я ее больше не видел!»
Миссис Спотсворт пришла в восторг.
— Ах, какая чудесная легенда! Пожалуйста, откройте же крышку, Моника.
— Сейчас. Она не запирается. Билл обессиленно рухнул в кресло.
— Дживс!
— Милорд?
— Бренди!
— Очень хорошо, милорд.
— Вот так так! Ну и ну, — воскликнула Моника.
Она недоуменно разглядывала невесть откуда взявшийся пиджак в такую пеструю клетку и такой ярко-малиновый галстук в таких ослепительно голубых подковах, что стоявший рядом Рори неодобрительно покачал головой.
— Боже милосердный, Билл, не говори мне, что ты показываешься на людях в таком пиджаке. Ты же должен быть в нем похож на вороватого букмекера. А галстук! Что за галстук! О, боги! Загляни как-нибудь к нам в «Харридж» и поговори с приказчиком в галантерейной секции, у нас сейчас распродажа.
Капитан Биггар шагнул вперед. Суровые черты его лица окаменели.
— Позвольте мне взглянуть. — Он взял пиджак, пошарил в карманах и достал черную нашлепку. — Ха! — выговорил он, вкладывая в это краткое слово бездну значения.
Рори, прислушиваясь в дверях библиотеки, объявил:
— Ага! Там кто-то говорит по-французски. Наверно Буссак. Буссака пропускать нельзя. Пойдем, Мук. Эта девушка, — объяснил он, любовно обняв ее за плечи, — говорит по-французски обеими руками. Вы идете, миссис Спотсворт? По телевидению показывают банкет в честь завтрашних скачек.
— Я подойду чуть попозже, — ответила миссис Спотсворт.
— Я оставила Помону одну в саду и боюсь, как бы она не заскучала.
— Вы, капитан?
Капитан Биггар покачал головой. Лицо его стало еще тверже, чем раньше.
— Я должен сначала сказать пару слов лорду Рочестеру. Вы уделите мне минуту, лорд Рочестер?
— Пожалуйста, — ответил Билл, слабея.
Дживс внес бренди, и Билл сделал рывок к подносу, как Мамаша Уистлера к финишному столбу.
Глава XI
Но от бренди, поданного в маленьких послеобеденных рюмках, мало пользы для человека, дела которого приняли такой оборот, что на минуту ему даже показалось, будто на него сзади наскочил курьерский поезд «Двадцатый век». Дали бы ему тонну или большую бочку спасительного напитка, тогда еще он, возможно, смог бы ожидать предстоящего объяснения с беспечной усмешкой на устах. А полученный им один маленький глоток оставил его таким же бледным и обмякшим, как если бы его напоили газированной водичкой. Он видел капитана Биггара словно сквозь дымку и вообще походил на индивида, которого изловили в свои сети полицейские с целью допроса в связи с грабительским налетом на ювелирный магазин «Бон-Тон» Маркса и Свинсера на Восьмой Авеню. Лицо его в процессе побеления приобрело сходство с брюхом дохлой рыбешки, и Дживс, глядя на него с почтительным состраданием, от души сокрушался из-за того, что не может вернуть румянец на щеки его сиятельства, процитировав ему два-три наиболее удачных места из «Собрания сочинений Марка Аврелия».
Капитан же Биггар даже сквозь дымку представлял собой зрелище, способное устрашить храбрейшего. Биллу чудилось, будто из глаз его бьют длинные изгибающиеся языки пламени, и было совершенно непонятно, как человека с такой густо-красной физиономией могут называть Белым Охотником? Под наплывом сильных чувств румянец капитана, как всегда, разгорелся до такой алости, как будто человек пережил взрыв на заводе, где консервируют помидоры.
И если вид его породил опасения, то голос, когда он заговорил, отнюдь их не развеял. Это был голос киллера, который, стоит его только еще чуть-чуть поддержать и подбодрить, сейчас выхватит из-за пояса револьвер и разрядит всю обойму.
— Значит, так, — проговорил он.
На слова «значит, так» не существует убедительного ответа, тем более если они произнесены вышеописанным тоном, и Билл даже не попытался ничего ответить.
— Значит, вы и есть Честный Паркинс!
На подмогу пришел Дживс, по своему обыкновению стараясь сделать все возможное:
— Как вам сказать, сэр? И да, и нет.
— Что значит, и да, и нет? Вот и нашлепка его, подлеца. — Капитан поднял над головой экспонат номер один. — И усы его, негодяя. — Он ткнул пальцем в экспонат номер два. — И уж не думаете ли вы, что я не узнал этот пиджак с галстуком?
— Говоря «и да, и нет», я имел в виду, сэр, что его сиятельство удалился от дел.
— Еще бы ему не удалиться. Жаль только, что так поздно.
— Да, сэр. «Как жалко, Яго, о, какая жалость!»[28]
— Что-что?
— Я цитировал Эйвонского лебедя, сэр.
— Ну, так перестаньте цитировать Эйвонского лебедя, будь он неладен.
— Конечно, сэр, как вам угодно.
Билл тем временем пришел до некоторой степени в себя. Не то чтобы он совсем уж развеселился, сказать так было бы преувеличением, но, по крайней мере, он снова обрел дар речи.
— Капитан Биггар, — произнес он, — я должен вам предложить объяснение.
— Вы должны мне три тысячи пять фунтов двадцать шиллингов и шесть пенсов, — холодно поправил его капитан.
Билл, естественно, сразу же снова проглотил язык, и капитан Биггар, воспользовавшись этим, обозвал его одиннадцатью ругательными словами.
Защиту взял на себя Дживс, так как Билл после одиннадцатого ругательства еще некоторое время не мог опомниться.
— Не приходится оспаривать тот факт, сэр, что в данных обстоятельствах ваши чувства вполне понятны, ибо, действительно, недавние действия его сиятельства носили такой характер, который допускает критическое истолкование. Но справедливо ли будет за то, что произошло, винить его сиятельство?
Вопрос показался капитану простым, и он ответил:
— Да.
— Обратите внимание, что я здесь употребил наречие «справедливо». Его сиятельство прибыл сегодня в Эпсом-Дауне с самыми чистыми намерениями и с капиталом, вполне достаточным на любой обычный случай. Уместно ли было ожидать от него, чтобы он предугадал заранее, что две такие весьма низко оцениваемые лошади, как Люси Глиттерс и Мамаша Уистлера, выйдут победительницами каждая в своем соревновании на скорость? Его сиятельство — не ясновидец.
— Он мог бы не принимать ставок.
— Вот тут я с вами полностью согласен. Rem acu tetigisti.
— Что-что?
— Это латинское выражение, смысл которого можно передать американским оборотом: «В самую точку». Я советовал его сиятельству именно так и поступить.
— Вы?
— Я был секретарем при его сиятельстве. Капитан вытаращил глаза.
— То есть вы — тот тип с розовыми усами?
— Совершенно верно, сэр, только я бы определил их цвет скорее как морковный, а не розовый.
Капитан обрадовался.
— Ах, так вы были его секретарем! В таком случае, когда его посадят, вы тоже попадете за решетку.
— Будем надеяться, что ничего такого прискорбного не случится.
— Что значит — прискорбного? — возмутился капитан Биггар.
Последовала неловкая пауза. Капитан же ее и прервал.
— Ну, ладно, теперь к делу. Незачем терять время попусту. Собственно говоря, я могу взыскать с этого жалкого, жидконогого обитателя преисподней…
— Имя — лорд Рочестер, сэр.
— Ничего подобного, его имя — Честный Паркинс. Собственно говоря, Паркинс, мерзкое вы пресмыкающееся, я могу взыскать с вас деньги за бензин, который у меня ушел на поездку из Эпсома сюда, и за починку моего автомобиля, он бы не сломался, не жми я на него так, когда гнался за вами… и еще, — внезапно осенило его, — за две кружки пива, выпитые мною в «Гусе и Огурчике» в ожидании, пока его починят. Но я не такой жадный и удовольствуюсь тремя тысячами пятью фунтами двумя шилингами и шестью пенсами. Выписывайте чек.
Бил провел по волосам дрожащей пятерней.
— Но как я могу выписать чек?
Капитан Биггар раздраженно прищелкнул языком. Ну, сколько можно?
— Перо у вас имеется, верно? И чернила тоже, я думаю, в доме найдутся? Вы здоровый молодой мужчина во цвете сил и вполне владеете правой рукой, так? Не парализованы? Ревматизмом суставов не страдаете? А если вас беспокоит отсутствие промокательной бумаги, не нервничайте, я, так и быть, подую на вашу подпись.
Дживс снова пришел на помощь молодому хозяину, который все еще отупело потирал макушку.
— Его сиятельство хочет выразить словами ту мысль, что, хотя, как вы справедливо заметили, физически он в состоянии выписать вам чек на три тысячи пять фунтов два шиллинга и шесть пенсов, такой чек в банке принят к оплате не будет.
— Вот именно, — подтвердил Билл, довольный тем, как ясно Дживс все изложил. — Он отскочит, как прыгающий дервиш, и вернется обратно, как почтовый голубь.
— Оба сравнения очень удачны, милорд.
— У меня нет ни гроша.
— Дефицит средств, так это называется в финансовых сферах, милорд. У его сиятельства, если мне позволительно использовать жаргонный оборот, в карманах гуляет ветер.