Французский король был в недоумении: почему не наступает перелом в сражении? Он, как и Черный Принц, был настроен на победу, все время находился в гуще боя и не мог понять, что помогает англичанам выдерживать натиск превосходящих сил и не отступать с поля битвы.
Рядом с королем все время был его сын Филипп. Мальчик видел, как смело сражается отец, видел, как вокруг него падают и умирают люди, но ему не было страшно. Хотя он начинал понимать, что дела идут совсем не так, как предполагалось, и что если бы отец мог заранее знать, как все получится, то, возможно, не пожелал бы взять его с собой, а отправил в какое-нибудь безопасное место. Филипп же этого вовсе не желал. Он хотел быть с отцом, хотел получить боевое крещение и увидеть победу французского оружия собственными глазами…
Но что это?!. Король, его отец, вынужден спешиться. Вместе с рыцарями он ведет бой с окружившими их англичанами. Мальчик с ужасом увидел, как один рыцарь упал, обливаясь кровью. Другой тоже… О Господи! Враги подступают к его отцу! Тот сражается, как лев, — наступающие падают, но их много, очень много…
— Отец! — кричит мальчик. — Руби того, кто слева!.. Отец, теперь сзади!.. Справа!.. Отец!..
Короля Франции окружили тесным кольцом. Его сын услышал: «Сдавайтесь!» Сдаться? Его отцу? Это невозможно! Он раскрыл было рот, чтобы сказать им, что они обращаются к королю Франции, но заколебался: может, лучше не говорить врагам, с кем они имеют дело?
Филипп увидел упавшее знамя с золотыми лилиями, забрызганными кровью, и подумал: это не к добру. Он беспокоился от отце — великом человеке, в его глазах подобном Богу. До этих пор он видел его только во главе различных торжеств и церемоний, окруженного почетом и уважением. А сейчас?!
В круг англичан, обступивших отца, пробился какой-то рыцарь.
— Прекратить! — скомандовал он воинам, продолжавшим угрожать оружием королю, и, обратившись к нему, произнес: — Сир, сдавайтесь!
— Сдаться? — воскликнул тот. — Кому должен я сдаться? Где принц Уэльский? Я буду говорить только с ним.
— Сир, — продолжил рыцарь, — если вы сдадитесь мне, я доставлю вас к принцу.
— Но кто вы? Я слышу по вашей речи, что вы француз.
— Да, я Дени де Морбекю, рыцарь из рода д'Артуа. И я служу королю Англии, потому что во Франции меня лишили всех владений, как и моего родственника Робера.
Их разговор слышали те, кто стоял вокруг, каждый считал, что честь пленения короля Франции должна принадлежать только ему. Один солдат грубо схватил Филиппа, тот начал бешено вырываться и крикнул:
— Оставь меня, негодяй! Как ты смеешь касаться своими руками сына короля?!
— Не трогайте его, — сказал Дени де Морбекю. — Сир, — повторил он, обращаясь к королю, — пойдемте, я отведу вас к принцу Уэльскому.
Черный Принц, поглощенный боем, едва поверил, когда ему сказали, что король Иоанн взят в плен. О судьба, как ты благосклонна ко мне в этот день!.. — мысленно воскликнул он. Он чувствовал, что почти полюбил короля Франции за подарок, который тот ему преподнес.
Сняв с головы шлем, принц приблизился к королю и низко ему поклонился.
— Сир, — сказал он, — видно, так распорядился сам Бог. Моей заслуги или вины здесь нет. Нам остается только вознести к Нему наши благодарственные молитвы за то, что Он подарил нам эту победу.
Принц приказал подать вина, чтобы освежить силы почетного гостя, и сам помог королю освободиться от тяжелых лат.
— Великодушный брат мой, — тихо произнес король, — все свершилось. Надо смотреть правде в глаза. Этот день самый горький в моей жизни. Я — ваш пленник.
— Нет, брат, — в тон ему ответил принц, — вы не пленник, а, как я уже сказал, почетный гость…
* * *
Король Эдуард, усмирив в очередной раз шотландцев, вернулся в Вестминстер. Там он встретил запыхавшихся гонцов из Франции и не мог понять, почему они улыбаются.
Он ждал любых сообщений, в основном малоприятных, но только не того, что услышал.
— Милорд, — сказал посланец, с трудом переводя дыхание, — принц Уэльский посылает вам подарок. Он надеется, вы будете довольны.
— Подарок? О чем вы говорите? Мой сын здоров?
— Да, милорд, и в прекрасном расположении духа… Вот этот подарок.
С низким поклоном ему вручили некий предмет. Это был шлем. Шлем, увенчанный короной. Шлем короля Франции.
— О, милорд! — закричали прибывшие. — Ваш сын одержал победу! Король Иоанн у него в плену!.. Это так!
Эдуард не мог найти слов.
— О, сын мой… — повторял он. — О, мой сын… — Потом, взяв себя в руки, произнес: — Лучшей вести вы не могли мне принести. Я награжу вас за это. Какой день для Англии!
Он отправился к Филиппе и показал ей подарок сына.
— Значит, война окончена! — воскликнула королева. — Он жив!
— Да, он покрыл себя славой, наш сын!
— Наш сын вернется домой! — обрадовалась Филиппа.
Она видела, однако, глядя на счастливого супруга, что тот не считает войну оконченной: он будет продолжать биться за французскую корону — ту, которая изображена на этом шлеме.
— Вся страна пусть отпразднует победу! — воскликнул Эдуард. — Пускай везде будут костры и пиршества! А мы с тобой, дорогая моя королева, должны подготовиться к приему героя-победителя и его пленника-короля.
* * *
Черный Принц не торопился домой. Он хотел насладиться победой, хотел показать царственному пленнику, что англичане не менее обходительны и любезны, чем хваленые французы.
Он унаследовал от отца умение не только сражаться, но и устраивать роскошные торжества со всяческими излишествами. Ну и, конечно, его армия заслужила отдых — она славно воевала и может теперь пожинать плоды победы. Зиму принц провел в Бордо, куда вернулся после сражения при Пуатье, и только в апреле решил двинуться маршем по Франции, чтобы потом отплыть на родину.
Англия ждала победителей, и всюду их встречали ликующие толпы. Из Кентербери в Рочестер, оттуда в Дартфорд и потом в Лондон — вот триумфальный путь конного отряда во главе с принцем.
Король не мог ждать сына во дворце и, отправившись от нетерпения ему навстречу, устроил охоту в тех местах, по которым тот должен был следовать. Выехав из леса на поляну, король Эдуард однажды чуть не столкнулся с сыном, рядом с которым был король Иоанн.
— Добро пожаловать в Англию, король французов! — воскликнул Эдуард.
Короли церемонно раскланялись. Иоанн с молчаливым достоинством выслушал приветствие Эдуарда и слова о том, что его считают здесь не пленником, а почетным гостем, и вежливо отклонил предложение принять участие в охоте.
Для лондонцев появление французского монарха было грандиозным событием — не часто видели они на улицах плененных королей. И обращались с королем Франции не как с пленником, а как с гостем.
По такому случаю были вывешены флаги и нарядные гобелены, бочки с вином и пивом стояли прямо на улицах, и их содержимое могли отведать все, кто хотел, — и при этом ничего не платить.
Отовсюду слышались восторженные возгласы:
— Да здравствует Черный Принц!
— Слава победителю при Пуатье!
Король Эдуард искренне радовался за сына, гордился им и был даже доволен, что не участвовал сам в этой битве и вся слава досталась принцу Уэльскому.
Он станет прекрасным правителем, думал со счастливой улыбкой стареющий король. Благодарение Богу, что у меня такой сын.
Для проезда через Лондон принц Эдуард выбрал вороного коня и одежды черного цвета — ведь недаром его называют Черным Принцем. Его пленник восседал на белоснежном коне и был одет по-королевски. Но все сочли, что принц выглядит куда более величественно.
В Вестминстере, где был приготовлен пиршественный стол в честь короля Франции, их встретила Филиппа с детьми. После того, как она обняла старшего сына, а тот поцеловал ей руку, Филиппа обратилась с добрыми словами к королю Иоанну. Ей было жаль его, она понимала его чувства, его состояние — особенно после того, что тот испытал, проезжая по улицам Лондона. Но пускай их всех утешает, что это уже воистину конец бессмысленной войны, продолжающейся с перерывами около двадцати лет!
Король Эдуард настоял, чтобы за пиршественным столом король Иоанн и его сын Филипп сидели по правую сторону от него. У мальчика был не по годам подавленный и печальный вид, он не мог примириться с тем, что случилось с его отцом.
Казалось — или так было на самом деле? — что король Эдуард не хотел считаться с чувствами пленника, ибо все время старался вовлекать его в веселую застольную беседу и беспрерывно потчевал то одним, то другим.
Какие только блюда не подавались, чтобы доставить удовольствие французскому королю, однако тот почти ни к чему не притронулся, чем вызвал мягкий упрек хозяина:
— Полно, сир, оставьте вашу грусть. Вы наши дорогие гости. Веселитесь и пойте вместе с нами!
Король Иоанн сумрачным взором окинул лицо собеседника и медленно ответил:
— Посудите сами, как можем мы петь песни в чужой клетке?
Филиппа сочувственно улыбнулась ему и сказала:
— Сейчас трудное время для вас, сир. Но не сомневаюсь, оно вскоре окончится.
В это время подошел виночерпий и предложил чашу с вином королю Эдуарду. Тотчас же, к всеобщему удивлению, юный Филипп вскочил с места и нанес сильный удар по лицу виночерпия. В наступившем молчании мальчик прокричал:
— Как ты смеешь обслуживать кого-то раньше, чем короля Франции?!
Все взоры устремились на короля Эдуарда. Как ответит он на сей дерзкий поступок? Мальчик с раскрасневшимся лицом продолжал стоять, глядя прямо в глаза английскому королю. Многие из присутствующих ожидали, что такое оскорбление королевского виночерпия вызовет приступ страшного гнева, свойственного Плантагенетам, но этого не случилось.
Король Эдуард громко расхохотался и произнес:
— Да ты Филипп Смелый!
Филипп Смелый!.. С этого дня за мальчиком укрепилось это прозвище и сопровождало его всю жизнь.
Король Франции не мог и позднее пожаловаться, что его честь и достоинство в Англии были хоть чем-то ущемлены. Для проживания ему был отведен дворец Савой, он мог беспрепятственно выезжать на охоту и вести жизнь, полную роскоши и довольства.
Одно только портило его существование — он был при этом пленником короля Англии.
Глава 20
БЕГСТВО ШОТЛАНДСКОЙ КОРОЛЕВЫ. УБИЙСТВО В МЕЛРОУЗЕ. СМЕРТЬ КОРОЛЕВЫ ИЗАБЕЛЛЫ
Король Эдуард отпустил Давида Брюса, шотландского короля: он не опасался, что шотландцы осмелятся выступить против него, ведь главный противник, французский король, — его пленник.
Джоанна была очень рада, она надеялась, что долгая разлука с мужем укрепит их семью и они наконец-то смогут быть счастливы. С самого начала их совместная жизнь складывалась неудачно. Во дворце Гейяр, где они с Давидом повзрослели, их положение в течение всех семи лет было каким-то искусственным, зыбким. Давида, что бы тот ни говорил, это угнетало, и потому, когда они вернулись в Шотландию, где прожили вместе еще пять лет, он был сам не свой, никак не мог стать настоящим королем, настоящим семьянином. Она же всегда хотела этого и надеялась: вот-вот что-то изменится… Так думала она и сейчас.
Оглядываясь на прошедшую жизнь, она после долгих одиннадцати лет, что провел ее муж в плену английского короля, желала лишь мира с Англией, мира в Шотландии и прочного семейного союза двух немало испытавших на своем веку людей. Они оба уже не так молоды и должны стать мудрее, терпимей, мягче друг к другу…
Встреча с Давидом потрясла ее: она увидела еще красивого мужчину, и он проявил по отношению к ней всю полноту чувств, свойственных мужчине и супругу. Она была счастлива. Так длилось несколько недель, затем она стала видеть его все реже и реже, и отсутствие он объяснял одинаково — дела государства.
На самом деле она приелась ему. В ней он видел повторение Филиппы, которая раздражала его все годы, вынужденно проведенные в Англии, и он не переставал удивляться, как при такой жене, становящейся с каждым годом все толще и неприглядней, Эдуард — об этом Давид слышал от многих — совсем не отвлекался на других женщин. А их вокруг столько, да каких!..
Правда, Джоанна не растолстела и довольно привлекательна, но он никогда не испытывал тяги к благородным женщинам. Ему подавай что-нибудь попроще, погрубей, понепристойней, такую, как Кэтрин Мортимер.
Где-то она сейчас? Скучает ли по нему, как он по ней? Она обещала, что не забудет его и обязательно приедет в Шотландию. А как же тогда с леди Джоанной, его законным камнем на шее? Раньше он беззаботно и просто менял любовниц, но Кэтрин… тут он хотел, чтобы все было по-другому… крепко и основательно…
Он решил начать подготовительные действия.
— Меня продолжают беспокоить отношения с твоим братом, — сказал он однажды жене. — Я говорю о мирном договоре. Видит Бог, я хочу только мира, но, боюсь, условия, которые выдвинет Эдуард, окажутся невыполнимыми.
— Но почему же? Он тоже не хочет войны, — возразила Джоанна.
— Однако только на своих условиях, к которым наши землевладельцы отнесутся весьма неодобрительно. Вообще Эдуард всегда не любил меня, и с годами его чувство окрепло. Главная причина то, что я стал твоим супругом.
Джоанна промолчала, это было правдой. Но отчего Давид заговорил об этом сейчас?
Ее супруг продолжал:
— Он очень любит тебя с детства, что естественно. Он вообще привязан к женщинам из своей родни — к дочерям, жене, к тебе.
— Он всегда был добр и внимателен ко мне, — подтвердила она, не понимая, к чему клонит Давид. — Но в делах государственных он забывал о родстве.
— О, я это хорошо знаю. Но если все-таки ты поговоришь с ним вместо меня об этих самых делах государственных?..
— Ты прекрасно знаешь, Давид, я готова на все ради мира между нашими странами!
— Верю, что это так. Прошу от тебя, быть может, слишком многого, тем более что не хотел бы снова расставаться с тобой после нашей столь долгой разлуки.
— Ты хочешь сказать… хочешь, чтобы я отправилась в Англию на переговоры с братом? Я?..
— Я подумал, это могло бы многому помочь… Мы скорее заключили бы прочный и длительный мир. Он так нужен Шотландии.
Она задумалась.
— Я поеду в Англию, — согласилась она, — если ты этого так хочешь, Давид.
— Для Шотландии, не для себя.
— Да, мы должны думать о ней прежде всего.
— Вот и прекрасно. Ты, надеюсь, не задержишься там надолго, потому что я буду скучать.
— Я отправлюсь без задержки…
К концу недели Джоанна уехала.
Этого и добивался ее супруг: вскоре в его дворце появилась Кэтрин Мортимер. Как они были счастливы! Как смеялись над обманутой женой, уехавшей вершить государственные дела! Как старались восполнить — и небезуспешно — дни разлуки, показавшейся им вечностью!
Короля не беспокоили разговоры, звучавшие вокруг, — пусть говорят, им просто завидно. Воистину он не знал на свете женщины, которая была бы так ему по вкусу, как Кэтрин, а ему было с кем сравнить!
Вместе они проводили и ночи, и дни, и никто из приближенных не видел короля без нее, а ее без короля.
Порой любовники задумывались, что же будет, когда вернется королева Джоанна, но Давид отгонял от себя эти мысли. Король он или нет? Он провозгласит Кэтрин женщиной, которую обожает и которая нужна ему как друг, как советчица, как… как все на свете… А, будь что будет, он ничего не хотел загадывать наперед. Он был на седьмом небе от счастья.
* * *
Король Эдуард приветливо принял сестру и терпеливо выслушал просьбы не слишком отягощать Шотландию условиями предлагаемого мира.
Он и вправду не был снисходителен к зятю, потребовав от него значительный выкуп, а также вручив счет за одиннадцатилетнее пребывание в Англии, где были дотошно перечислены все расходы на его содержание.
Джоанна сказала брату, что Шотландия не сумеет собрать столько денег, и умоляла умерить требования.
Эдуард был тронут ее преданностью бесшабашному мужу и Шотландии и лишний раз убедился, что Давид не достоин такой верной и хорошей жены и королевы: он и Филиппа знали о проделках Давида в Англии, о его последнем увлечении и о том — доброхоты уже сообщили им, — что Кэтрин Мортимер недавно отправилась куда-то на север, вполне возможно, в Шотландию.