Обратившись за помощью в одну христианскую благотворительную организацию, Луизита получила въездную визу. В США она скоро нашла место прислуги в доме Пола Сильвии Гуделл в Браунсвилле. Супруги поручились за нее. Они предложили поручиться и за Сару, но Сара, в это время влюбленная в Руфино, отказалась приехать в Техас. Когда Пола перевели в Майями, Сильвия как раз ждала ребенка — первенца — и они взяли Луизиту с собой. Она окончила вечерние курсы английского языка. И за то, что их горничная успешнее всех на курсе выдержала выпускные экзамены, Гуделлы прибавили ей жалованье.
Сейчас Дэнни, ребенку Гуделлов, уже исполнился годик, а миссис Гуделл была снова в положении. И вот этот звонок Сары, как гром среди ясного неба… Надо во что бы то ни стало раздобыть денег и срочно ехать к ней.
Решив обратиться за помощью к Полу Гуделлу, Луизита побоялась рассказать ему о тех людях, которые угрожали ее сестре, она инстинктивно чувствовала, что Пол не захочет быть втянутым в это грязное дело. Он слушал с доброжелательным сочувствием о том, что ее несчастную сестру бросили на седьмом месяце беременности. Но его сильно огорчило намерение Луизиты немедленно ехать в Белиз, лишив таким образом заботы его жену. И это после всего, что они сделали для нее! Он очень сожалеет, но решительно отказывается дать ей в долг денег на поездку. Но тем не менее Пол выразил готовность взять в дом Сару, когда та доберется до Майями, и пообещал купить ей билет на самолет.
Этим же вечером Луизита запечатала 20 долларов в конверт из плотной бумаги и послала Саре. Но Сара больше не позвонила. Через неделю Луизита решила, что все-таки должна отправиться на ее поиски в Белиз. Не сказав ни слова Гуделлам, она обратилась в соответствующую службу и получила разрешение на имя Сары Луизиты Чан выехать в Белиз и вернуться в США не позднее четырехнедельного срока.
Несколькими днями позже она опять явилась в офис и солгала чиновнику, что не получила по почте высланных документов. Чтобы уговорить его выписать дубликат, ей потребовалось десять драгоценных дней. Но дело стоило того. Теперь, наконец, она и ее сестра смогут незаметно, путешествуя порознь, въехать в США фактически по одному и тому же разрешению.
Сара все не звонила. Гуделлы пытались утешить ее, говоря, что муж сестры наверняка уже дома, вернулся, что все у них хорошо. Луизита возжегала курильницу с пахучими травами и молила своих богов, чтобы слова ее хозяев оказались правдой.
Она сильно колебалась — ехать или не ехать — еще за два дня до отлета из Майями. А что если Гуделлы правы? Может быть, Руфино действительно вернулся, уладив свои дела. Возможно, Сара уже покинула деревню. Белиз — маленькая страна, всего 190 миль в длину и 70 миль в ширину, но в нем достаточно места, чтобы затеряться. Она может не найти Сару. Только боги способны помочь Луизите справиться со всем этим.
А потом пришло письмо от Сары. Те люди преследуют ее, писала сестра, они узнали о телефонном звонке и обвиняют ее в том, что она говорила со своим мужем. Они опять били ее и угрожали. Она солгала им, что Руфино вернется через две недели. Она боится оставаться в доме миссионера, и один знакомый поможет ей перебраться в Манго-Крик, где она когда-то работала в дешевой гостинице за стол и крышу над головой.
Письмо было написано две недели назад.
На следующее утро Луизита позвонила Саре в ту гостиницу. Дежурный ответил, что Сара только что вышла, и согласился передать ей просьбу позвонить в Майями. Но Луизита так и не дождалась звонка.
Весь день и всю ночь она напрасно старалась убедить себя, что с сестрой ничего страшного не случилось. Ее мучила теперь только одна мысль, как увезти Сару из Белиза, как вырвать сестру из рук людей, которые угрожают ее жизни.
Нервничая, торопясь и опасаясь, как бы Гуделлы в последнюю минуту не помешали, не остановили ее, Луизита сама ужасалась своей дерзости: она взяла две сотни долларов из суммы, отложенной миссис Гуделл на хозяйственные расходы, и зашила эти деньги вместе со своими небогатыми сбережениями в подкладку дешевой дамской сумки. Ненавидя себя за неблагодарность к людям, которые были так добры к ней, убежденная, что ей не избежать наказания за проступки несмотря на то, что она написала расписку с обязательством вернуть деньги, Луизита проплакала всю ночь.
Вчера она последний раз звонила в Белиз и ей сказали, что Сара уехала две недели назад. Никто не знает, куда.
После долгой внутренней борьбы, Луизита взяла пистолет хозяев, который те держали в платяном шкафу их спальни, и плюшевого медведя из детской маленького Дэнни. Она распорола игрушку по шву и вынула из нее часть ваты, уложив внутрь на ее место украденный пистолет, затем снова аккуратно сшила распоротые края. Наконец, она дождалась, пока Сильвия Гуделл удалится, как обычно, в свою комнату вздремнуть после обеда, поцеловала спящего малыша и поспешно вышла из дома, успев на автобус, отправляющийся в аэропорт Майями.
К счастью, служащий авиакомпании согласился принять билет, который Пол Гуделл купил для Сары, в счет оплаты ее полета в Белиз ближайшим рейсом. Но следующие несколько часов ожидания на аэровокзале стали для нее настоящим кошмаром. Ей казалось, что вот-вот рука полицейского ляжет на ее плечо и все будет кончено. Даже на борту самолета ее тревога не утихла. Она вздохнула с облегчением только тогда, когда таможенный офицер в аэропорту Белиза не обратил никакого внимания на вес плюшевого медвежонка. Патроны были спрятаны в большом кувшине с арахисовым маслом.
В два часа ночи лодки с утомленными путешественниками причалили в маленькой бухте у Вейлер Бич. Отель, казавшийся на расстоянии серым и призрачным в холодном лунном свете, вблизи дышал уютом и обжитым теплом. Стоило им только причалить к берегу, как духота южной ночи снова обрушилась на них.
Этот отель местные жители прозвали Пляжным Китом — из-за причудливой конструкции всего деревянного некрашенного здания с пристройкой, вытянутой в сторону океана, словно хвост гигантской рыбы.
Вуди, как истинный старожил, ловко проковыляла вверх по ступенькам и велела приготовить себе угловую комнату на третьем этаже. Элисон последовала за ней, изнемогая от усталости. Войдя, она молча осмотрелась в комнате: с потолка свешивалась простая электрическая лампочка на унылом шнуре, у противоположной стены стояли две деревянные койки с облезлыми матрасами и сомнительного вида подушками. Одним словом, о долгожданном уюте не могло быть и речи.
Волосы Элисон пропитались соленой морской водой, и поэтому, бросив рюкзак у одной из коек, она поспешно извлекла из него шампунь и полотенце. Сквозь открытые окна, на залитом лунным светом песке, были хорошо видны сбитые деревянные столики под раскрытыми большими парусиновыми зонтами. До усталого сознания Элисон не сразу дошло, что окна были «открытые» в прямом смысле слова — без стекол или заградительного экрана; к тому же над кроватями отсутствовали москитные сетки. Конечно, можно было бы закрыть плотные деревянные ставни, предназначенные для защиты от штормовых ветров, но они не пропускали воздух в душную комнату. Элисон в первый раз бросила на Вуди недобрый взгляд.
— Скажите, здесь есть хотя бы душевые? — спросила она безнадежным тоном, держа в руке шампунь.
— Внизу, под лестницей.
— Благодарю, — Элисон схватила полотенце, зубную щетку и халат и отправилась на поиски душа, не мечтая больше ни о чем на свете, кроме чистой горячей воды.
Под центральной лестницей она действительно нашла две душевые комнаты, расположенные напротив. Видно, хозяева отеля вынуждены были хоть в этом пойти на уступки своим непритязательным постояльцам. Но сделать простое обозначение — какая из этих комнат женская, а какая мужская, — они посчитали за лишнее. Хотя на дверях висели картонные таблички «Свободно».
У Элисон не было больше сил разбираться в этих нелепостях. Обнаружив, что на обратной стороне таблички написано «Занято», она перевернула ее и снова повесила на гвоздь. Войдя в неосвещенную душевую, она увидела, что на кабинках нет ширм, к тому же, по всей вероятности, забиты стоки: на полу стояла вода. Тогда она перешла в душевую напротив, здесь, конечно, тоже не было ширм.
Наконец сдавшись, она быстро разделась и войдя в одну из кабинок, громко вскрикнула от неожиданно ударившей ей прямо в лицо струи холодной воды. После тщетных попыток обнаружить в кранах горячую воду, она, махнув рукой, открыла душ и вымыла голову шампунем под холодной водой. «Отвратительно, отвратительно, все отвратительно», — думала она. Элисон перекрыла душ… И прежде чем из сорванного крана вырвался новый поток холодной воды, она услышала шаги за спиной и в неясном свете увидела Зекери Кросса, с лениво-безразличным выражением бросившего ей: «Простите» — и тут же скрывшегося.
Она взвизгнула от двойного испуга — его неожиданного появления и сильной струи ледяной воды, ударившей снова ей в лицо.
Простите?! Простите за виски, выплеснутое на нее, простите за наглое подглядывание в душе! Ну, с нее хватит его извинений!
Зекери снова взглянул на дверь. Нет, он не ошибся, на табличке была надпись «Свободно», табличка «Занято» висела на двери второй душевой комнаты, напротив. Он помедлил, в его воображении возникла только что — на мгновение — увиденная сцена. Надо отдать должное, грудь у нее просто восхитительна, а это неподдельное возмущение…
— Эй, — окликнул он Элисон, выходящую из душевой, — я вовсе не собирался вас беспокоить. Вы забыли перевернуть табличку.
Он указал на надпись «Свободно», висевшую на двери, но леди из Чикаго окинула его ледяным взглядом и прошла мимо.
Он перевернул табличку и вошел в душевую, чтобы, в свою очередь, принять долгожданный душ. Вода в кране показалась ему холоднее океанских волн. Проклятье! Он удивлялся, как это Элисон собирается прожить здесь две недели, в этих первобытных условиях, без горячей воды в убогом душе. И вообще, что она здесь забыла? Наверняка, она привезла сюда наимоднейший спальный мешок… Впрочем, ему до этого дела нет…
Он дремал до рассвета. Не привыкший спать при дневном свете, он встал в пять часов утра и отправился на разведку — полюбоваться окрестностями, залитыми сейчас бледновато-розовыми и золотистыми лучами восходящего солнца. Длинный причал выдавался далеко в сторону океана, вода была прозрачна, как стекло. Средних размеров кирпично-красные рыбки стайками резвились в хрустально-чистой заводи у самого берега.
В двухстах метрах у песчаной отмели стоял еще один небольшой отель. Неподалеку Зекери насчитал семь деревянных хижин, приютившихся между высоких стволов разлапистых пальм. Крошечные тростниковые уборные покачивались над водой, установленные на длинных шатких мостках. Зекери ухмыльнулся этой деревенской смекалке и изобретательности. Интересно, что местные жители думают об унитазах, установленных здесь в отелях…
До слуха его доносился только плеск волны да посвисты проснувшихся птиц, где-то поблизости петух приветствовал новый день громким истошным кукареку.
Зекери захватил с собой выпивку и теперь расслабленно наслаждался утренним покоем. На берегу валялись, золотясь в рассветных лучах, брошенные в беспорядке рыбацкие снасти и дырявые лодки. Здесь и там виднелись пальмовые листья, груды пустых раковин, рыбьи пузыри, — кто-то, видимо, неплохо полакомился этой ночью. Рядом росли кокосовые пальмы; верхушки их ровных стволов были усеяны еще не созревшими плодами, теснящимися между широких зеленых листьев. Зекери спрашивал себя, как скоро наскучит ему эта благодать?
Самодельный резервуар емкостью в 70 галлонов, обеспечивающий постояльцев питьевой водой, был пристроен к самой стене отеля и наполнялся обычно струями дождя, стекавшими в него по водостокам с металлической крыши здания. Сейчас он был полон, и гигантское пурпурно-розовое дерево, возвышавшееся над ним, щедро отбрасывало густую тень, сохраняя свежесть и прохладу дождевой воды.
Над береговой линией кружили чайки. Лодочники вернулись с ночной рыбалки, один из них — с тремя свежими рыбами, разложенными на доске, перекинутой поперек лодки. Стоя по щиколотку в воде, лодочник Натаниэл, взрезал брюхо самой большой рыбины и бросил потроха морским птицам.
Наблюдая, как чайки дерутся, пытаясь вырвать друг у друга кусочки брошенного им угощения, Зекери вдруг вспомнил улыбку Джерри. Брат был заядлый рыбак и гордился каждым своим успехом. Где-то в опечатанной квартире лежат его рыболовные снасти…
— Туристы здесь едят то, что мы поймаем, — сказал Натаниэл с улыбкой. — Сегодня к ужину будет вот эта рыба.
Прозрачные чешуйки веером разлетались в разные стороны, пока он чистил ножом отливающую всеми цветами радуги рыбу.
— Это мы поймали сегодня утром, — он перевернул ее и начал скрести розоватое брюшко.
Зекери улыбнулся в ответ. В первый раз он подумал о Джерри без мрачной, отравляющей душу тоски. Слезы благодарности навернулись у него на глазах, и он побрел по безлюдному пляжу, предаваясь светлым воспоминаниям об умершем…
Луизита проснулась от того, что кто-то слабыми ладошками стучал в ее дверь. Это был маленький мальчик Тонио. Она попросила подать чая, по американскому обычаю, пришедшемуся ей по вкусу. Пока мальчик ходил, она зашивала игрушечного медведя. Тяжелый пистолет и патроны были теперь надежно спрятаны на дно сумки. Ее мысли сосредоточились на пропавшей сестре. Люди, избивающие беременную женщину, способны на все. Может быть, они хотят убить Сару, чтобы выманить, таким образом Руфино из его укрытия? Нет, это невозможно. Но почему ее сестра бежала из гостиницы? Тревога не покидала Луизиту, пока не вернулся мальчик.
— Миссис Рейз, хозяйка, на кухне, — сообщил он.
Она выпила чаю, добавив, чтобы остудить напиток, консервированное молоко, и это взбодрило ее. Через пару минут она спустилась на кухню, где хозяйничала женщина, принимавшая сейчас свежепойманную рыбу у местных ребятишек.
— Миссис Рейз? Я — Луизита Чан, сестра Сары. Ваш служащий сказал мне, что Сара здесь больше не работает. Вы не знаете, куда она ушла? Где мне ее искать?
Женщина расплатилась с детьми и отослала их. Все это с непроницаемым выражением лица.
— Не молчите, пожалуйста, я ведь знаю, что она в беде. Очень скоро она должна родить. Я уверена, Сара говорила вам обо мне. Я здесь, чтобы спасти ее…
— Она уже родила, — Корла Рейз начала готовить завтрак для своих постояльцев. — Пятнадцать или шестнадцать дней назад она постучалась ко мне и сказала, что у нее уже отошли воды… — Корла передернула плечами. — Она никак не могла разродиться. И в три часа ночи я свезла ее в больницу Майя Мопан.
С трудом сдерживая свое нетерпение, Луизита слушала, не перебивая рассказ хозяйки гостиницы.
— Я оставалась с ней довольно долго, — продолжала та. — Но в гостинице много народа, а я должна их обслуживать. Когда я уходила, она была все еще на кресле…
Яйца шипели на сковороде.
— С тех пор я о ней ничего не слышала. Я верчусь одна на кухне, — добавила она, как бы оправдываясь, и с досадой швырнула на стол большой, покрытый копотью кусок сала. — У нее на лице и теле были кровоподтеки…
Корла пронзила Луизиту испытующим взглядом.
— Кто-то ищет ее мужа, — Луизита старалась говорить спокойно. — Они думают, что она скрывает его…
— Я никому не говорила, куда подевалась Сара. Хотя такие расспросы были.
Ясно, Корла не хочет накликать беду на свой дом.
— Ее муж пропал три месяца назад, — призналась Луизита. — Эти люди говорят: он украл деньги. Может быть, это и правда, я не знаю.
Казалось, Корла была довольна ее откровенностью. Она в это время тщательно собирала ложкой растекшийся по противню жир и сливала его в особую посудину, а затем выложила поджаренное мясо на большое овальное блюдо.
— Я боюсь за нее. Если эти люди вызнают, где она, ей не сдобровать.
Неподдельное волнение Луизиты смягчило сердце Корлы.
— Никто ведь о ней не знает, кроме меня, — постаралась она успокоить Луизиту.
Но ей это не удалось. Эти люди, думала Луизита, переправятся через реку и разыщут больницу Майя Мопан. Лодочникам, наверняка, запала в память та ночь, когда они доставляли стонущую роженицу на тот берег, к медицинскому центру.