— Неужели ты действительно думаешь, что я пытаюсь разлучить малышку с единственной мамой, которая у нее есть? — негромко сказал он.
Чем тише становился его голос, тем труднее ей было сопротивляться. Если бы он кричал, она закричала бы в тысячу раз громче, но его спокойное рассуждение обескуражило ее. В это время рука его скользнула вниз по ее шее, пальцы нежно погладили ее, отчего Эшлин пришла в неизъяснимый трепет. Он стоял так близко, держа ее одной рукой, она чувствовала тепло, исходящее от него.
На мгновение ей захотелось прильнуть к нему, прижаться к его теплому мускулистому телу, манящему и притягивающему ее. Внутри все предательски заныло от сладкой истомы, губы жаждали примкнуть к его горячим голодным губам…
Вдруг словно звон набата раздался в ее голове, и она быстро отпрянула от него. В том месте, где он коснулся ее, кожа пылала, как будто ее жгли раскаленным железом.
— Я… я… не знаю, на что ты способен. Ты притащил меня сюда, обвинял и требовал. Кто знает, что ты сделаешь дальше?
— Действительно, кто знает?
Но Корд уже точно знал, что он собирается делать. Он не мог остановиться.
Прежде чем Эшлин что-нибудь сообразила, он рывком заключил ее в объятия и припал к ее рту в горячем поцелуе. Она забилась, как пойманный дикий зверь, но элемент внезапности сыграл на руку Корду. Он еще крепче обнял Эшлин, зажав ее руки своими, чтобы она не стала драться.
Не разжимая капкана своих губ, он не давал ей даже повернуть голову. Она брыкалась и дергалась, но каждое движение лишь вызывало волнующее трение ее груди о его, крепкую, как стена, и ее трепещущего лона о его пылающие бедра.
Через несколько секунд она незаметно для себя перешла ту грань, что отделяет гнев от страсти. В движениях уже не было желания бороться с ним.
Со вздохом поражения Эшлин, наконец, дала волю чувствам. Тело ее обмякло, и она с жадностью раскрыла свои губы навстречу его настойчивому языку.
Ее руки, получив свободу, и не думали отталкивать его. Вместо этого она обвила ими его шею, ладонями лаская плечи и спину.
Он продолжал целовать ее глубоко и властно, руки дерзко путешествовали по мягким округлостям. Груди ее набухли, их крохотные кончики заострились, и она терлась ими о его грудь, стремясь освободиться от томительной боли. Корд туго обхватил ее ягодицы и приподнял, так что низ ее живота оказался плотно прижатым к его чреслам. Повинуясь инстинкту, она начала вращать бедрами в эротическом ритме. Желание наполнило ее влагой, и она тихонько застонала. Всепоглощающий чувственный голод стер ощущение пространства и времени. Эшлин корчилась в его руках, терзаемая желанием быть еще ближе. Она не могла насытиться им. Наконец-то она прорвала навязанную себе самой сдержанность и испытала примитивную, глубоко женскую потребность охватить мужчину, поглотить его своей женской сутью.
Корд взял ее груди в чашечки своих ладоней, нашел набухшие соски и стал ласкать их.
— Эшлин, — простонал он, оторвавшись от ее губ. В окутавшую их тишину вдруг ворвались юные голоса. Стайка детишек весело пробежала мимо.
Корд и Эшлин отступили друг от друга прежде, чем их смогли бы заметить. Затаив дыхание, еще дрожа, она смотрела на него, испугавшись проявления своих собственных чувств. Это было похоже на гипноз. Стоило ему коснуться ее, как она» уже теряла способность управлять собой. Никогда никто не имел над ней такой власти.
Корд не отводил от нее глаз, взволнованный не меньше, чем она. От раскрасневшегося лица его взгляд скользнул вниз к ее прелестным грудям, чудную форму и тяжесть которых еще продолжали помнить его ладони. Ему не терпелось увидеть… попробовать их.
— Идем отсюда, — наконец вымолвил он. — Вместе — ты и я.
Эшлин представила их обоих в своей квартире, где никто не помешает им насладиться друг другом. Она видела себя, лежащей на постели, и рядом — длинного, стройного Корда. Больше она ничего не осмеливалась представить. Будучи реалистом, Эшлин знала, что фантазии и реальность могут омерзительнейшим образом не совпадать.
— Нет, — сказала она твердо. — Я не буду спать с тобой.
— По-моему, я схожу с ума. — Корд был разбит и подавлен, и опасно близок к тому, чтобы умолять ее. — Мне кажется, я никого не хотел так сильно, как тебя, Эшлин.
— Кажется? — переспросила она. — Разве ты не уверен?
— Эшлин, я стараюсь быть честным с тобой. Мне тридцать четыре года, и я хотел других женщин…
— А то я не знаю! Моя сестра была одной из них. Он обхватил голову руками. Кровь шумно пульсировала в ней, также как в возбужденном теле.
— Так мы ни до чего не договоримся, — сказал он. — Есть только один способ примириться, не тревожить память Рейлин и избавиться от Этана Торпа, только один способ для меня стать частью жизни моего ребенка — это выполнить свои обязательства по отношению к ней и к тебе. — Он перевел дыхание. — Мы должны пожениться, Эшлин. — Она в изумлении уставилась на него, лишившись дара речи. Корд смутился. Страстные признания были не в его стиле. То, что он сказал, конечно, не отличалось изяществом, но зато это была правда. И он не возьмет свои слова обратно, даже если у него будет такая возможность. — Женитьба всегда меня ж-жутко пугала, — пытался пошутить Корд. — Годами я избегал ее. Никогда не испытывал даже намека на желание купить кольца и пойти под венец. Как будто я ждал, как будто что-то во мне знало… О Боже, я смеялся над Холли, когда она несла всякую чушь о роке и судьбе. А теперь… — Он по-детски улыбнулся. — Теперь, кажется, рок настиг и меня. Я возвращаюсь из Монтаны и узнаю, что ты воспитываешь моего ребенка. Эшлин, я устал от всего этого. Пора папуле Дэйзи жениться на ее мамуле.
Эшлин, наконец, смогла заговорить.
— Думаю, пора папуле Дэйзи отправиться в сумасшедший дом.
Корд засмеялся.
— Очень интересный ответ на мое первое предложение руки и сердца. Но мы все равно поженимся, Эшлин. Это неизбежно.
— Неизбежно? Ничего подобного. Неизбежность — это когда съешь недожаренное мясо и потом тошнит. Выйти за тебя замуж — это немыслимо!
— Почему? — обиделся Корд.
Его голос зазвучал вызывающе и агрессивно. Он, гордый и цареподобный Уэй, был возмущен ее отказом.
— Объяснения займут несколько часов. У меня нет времени, поэтому назову лишь главную причину. Мы не можем пожениться, потому что не любим друг друга.
— Ах вот оно что. — Корд пожал плечами. — Только не говори мне, что ты действительно веришь в эти романтические бредни о любви.
— Но большинство людей, вступающих в брак, по крайней мере, считают, что влюблены.
— И ты думаешь, это делает их счастливыми, — не унимался Корд. — Эшлин, они вводят себя в заблуждение. Многие ошибочно принимают половые влечения за страстную любовь. Мы же такой ошибки делать не будем. Мы знаем, что секс хорош только тогда, когда он не затуманен ожиданиями и разочарованиями.
От этих слов у Эшлин больно закололо в груди. Это — ненависть, решила она. Конечно, она ненавидит его! Особенно сейчас. Сверкнув глазами, она сухо сказала:
— Никогда не слышала ничего более циничного.
— Я пытаюсь быть честным, Эшлин. Будь я циником, я бы придумал какую-нибудь сказку о том, как я влюбился в тебя, и скрывал бы свои намерения. — Он нахмурился. — Так поступил Этан Торп с Холли.
Ей не хотелось говорить о Торпе, это была взрывоопасная тема для любого из Уэев.
— Ты взываешь к моему разуму, чтобы заставить меня согласиться на твой безумный план. Но я хочу воззвать к твоему разуму, Корд. Сегодня ты слишком эмоционален. Ты только что узнал, что ты отец. Многие мужчины в течение девяти месяцев привыкают к этой мысли, и после этого им преподносят розового младенца. На тебя же все свалилось сразу, и вместо младенца у тебя пятилетняя дочь. Твой разум помутился.
— Я принял свое решение в абсолютно здравом уме, — возразил Корд.
— Ты когда-нибудь задумывался о том, каким будет наш брак? — смело продолжала Эшлин. — Ведь у тебя сразу появится семья. Помнишь вчерашнюю сцену у нас дома? А завтрак и зоопарк? Вот такой будет твоя семейная жизнь, Корд. Макси, Дэйзи, Кендра и я — каждый день. — Паника закралась в душу Корда, пока Эшлин рисовала эту устрашающую картину. Вчерашний день всплыл в памяти серией ужасных эпизодов. Шумливость Макси, осуждающая замкнутость Дэйзи, подростковые проделки Кендры, которые Бог знает чем могут кончиться, и холодность Эшлин. Эшлин — придирчивая и враждебная. Его собственная вина, гнев и ощущение, что он попался в западню. Эшлин наблюдала за ним. Он был похож на оленя, ошеломленного вспышкой слепящих прожекторов. — Ты сможешь так жить, Корд? Каждый день, каждый час.
Эшлин ждала, что вот-вот его разум прояснится, и он, желая спасти себя, уйдет из ее жизни раз и навсегда.
— Эшлин! — донесся до нее сильный, мгновенно узнаваемый голос Этана Торпа. — Эшлин, вы здесь?
Голос привлек внимание Корда. Эшлин напряглась, в пору было самой спасаться, Для своего появления Этан избрал самый неподходящий момент. Корд, уже готовый поколебаться, внезапно укрепился в прежнем решении, И теперь ей предстояло оказаться в центре еще одной перепалки между ними и Торпом.
— Да, Этан, я здесь, — покорно отозвалась она. Он подошел к ним и внимательно посмотрел на раскрасневшуюся и взъерошенную Эшлин а хмурого Корда. Ни одна деталь не ускользнула от его серых со стальным отливом глаз.
— Ли Харрисон сказала мне, что видела, как Корд Уэй тащил девушку сюда, — торопливо проговорил Этан. — По ее описанию я понял, что это вы, Эшлин. С вами все в порядке?
— Разумеется, с ней все в порядке, — ответил за нее Корд. — Она со мной. А также могу сообщить вам одну новость, Торп. Мы с Эшлин собираемся пожениться.
— Корд! — в ужасе воскликнула Эшлин. — Разве я не…
— Так как Торп скоро станет твоим экс-работодателем, ему необходимо искать тебе замену. — Корд повернулся к Торпу. — Считайте это официальным уведомлением об уходе.
Этан сделал вид, что не слышит его.
— Я вижу, он пытается угрожать вам, Эшлин. Но вы не беспокойтесь. Я не буду принимать его слова всерьез. Ваша работа вам гарантирована.
— Она не нуждается в работе, — отрезал Корд. Он обнял и притянул Эшлин к себе. — Отныне я сам буду обеспечивать свою…
— Он знает о Дэйзи, Этан, — вставила Эшлин, отодвигаясь от него. — Он расстроен и поэтому…
— Я не расстроен, — перебил ее Корд. — Напротив, я готов прыгать от радости, что я отец.
— Вы знаете о дочери? — холодно удивился Этан. — Вам сказали, или вы сами, наконец, додумались. Не понимаю, почему понадобилось столько времени. Ребенок поразительно похож на вас и вашу сестру. Мне не стоило большого труда определить его происхождение. Но вы, кажется, не особенно стремились признать отцовство, или я не прав?
При упоминании о Холли Корду захотелось схватить его за горло и задушить. Он вспомнил утренний разговор с сестрой, как глаза ее наполнились слезами, с какой грустью она рассказывала о пяти суматошных годах, прожитых с этим негодяем.
— Я хотел бы знать о Дэйзи с самого начала, но мне не сообщили ни о беременности, ни о родах. Но если бы сообщили, я признал бы ее своей дочерью, а себя отцом. А вот вы не можете этим похвастаться, Этан, — злобно сказал Корд. — Вы знали, что Холли беременна. Она сама вам сказала. И что же вы сделали как будущий отец? Бросили ее! После четырех месяцев тяжелой беременности у нее началось кровотечение, и ее срочно положили в больницу на операцию. У нее должен был родиться мальчик. Холли называла его Элиотом. — Мертвенная бледность покрыла лицо Этана. Корду на мгновение стало стыдно за свой удар ниже пояса. Но только на мгновение. Как старший брат Холли он был вполне удовлетворен тем, что отомстил за обиженную сестру. — В том, что я не лгу, — поспешил добавить Корд, опережая подозрения Этана, — вы можете убедиться сами, посмотрев ее карту в университетской клинике Колумбуса, где она лежала. Холли еще не оправилась от потери ребенка, как вы вновь явились, чтобы мучить ее. Вы достойный образец отца, Торп! — Корд взял Эшлин за руку. — Пойдем, — приказал он. — Возьмем детей, и я отвезу вас домой.
Эшлин не пошевелилась. Она взглянула на Этана. Ее босс, которого она всегда считала невозмутимо спокойным, теперь являл собой плачевное зрелище. Маска бесстрастия слетела с его лица, обнажив жгучую душевную боль.
— Я же сказал, мы уходим, Эшлин, — прогремел Корд. — Ты хочешь, чтобы я взял тебя на руки и унес отсюда?
— Этан, с вами все в порядке? — робко спросила она. Корд подошел к ней, собираясь привести свою угрозу в исполнение. — Я не могу оставить Этана в таком состоянии, — запротестовала Эшлин. — Ты же видишь, он в шоке!
За три года она привыкла в Торпу. Он был единственным, кто разглядел в ней умного и многообещающего работника, взял к себе и платил высокую зарплату. Он всегда относился к ней с уважением.
— Тебе жалко его? — кипятился Корд. — Понятно. Оставайся залечивать его раны, а я иду за Дэйзи.
И он гордо направился прочь.
Неужели он все-таки отнимет у нее Дэйзи? Материнский инстинкт шептал ей, что нужно скорее бежать за ним.
— Вам лучше идти к Дэйзи, — промолвил Этан, словно прочтя ее мысли. — Кто знает, что он может натворить сгоряча.
— А вы?
— Не волнуйтесь за меня. — Лицо Торпа немного ожило, но глаза смотрели странно. — Эшлин, только один вопрос. То, что он сказал о Холли, — правда?
— Не знаю, Этан. Я услышала это впервые. Думаю, вы убедитесь сами, когда пошлете в клинику запрос.
Она не сомневалась, что он так и поступит.
— Да, так будет лучше, — сказал он уже своим обычным голосом.
Однако у Эшлин не было возможности до конца выслушивать его программу.
— Извините, мне надо бежать к детям, — крикнула она и стрелой помчалась из рощи.
Сердце ее бешено колотилось. Что, если Корд схватит Дэйзи и силой увезет в «Дубовую аллею». Она представила испуганную дочь и едва не разрыдалась.
Вчера она чуть не потеряла Макси, сегодня — Дэйзи. Жизнь, которую она сама создала для себя и девочек, грозила развалиться. Именно этого она и боялась, когда узнала, что Корд Уэй снова в городе.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Корд прошел через толпу, окружившую оркестр, поразительно весело наигрывавший мелодию «Мальчик Дэнни». Дэн и Синди Кларкстоны общались с будущими избирателями: улыбались, оживленно разговаривали, жали руки. Они превратили благотворительное мероприятие в политическую акцию. К сожалению, это получалось у них слишком хорошо.
Корд вернулся к столику, за которым Уатт все еще орудовал лопаткой, помогая целой ораве ребятишек, с восторгом лепивших фигурки из мороженого и рисовавших широкими кистями картины.
Скотти Кларкстон сидел на коленях у Кендры. Макси носилась вокруг стола, то разбрасывала хлопья из мороженого, то крутилась колесом. Дэйзи трудилась над картиной. Девочка явно проявляла незаурядные способности живописца, склонного к импрессионизму. Некоторое время поработав взбитыми сливками, она внимательно изучила результаты своего труда и нанесла еще несколько мазков. Когда сливки закончились, она протянула руку за следующей упаковкой и начала энергично взбалтывать содержимое.
— Разрешить детям играть со взбитыми сливками — все равно что дать им в руки взрывчатку, — заметил Уатт, встретившись взглядом с братом. — Местных жителей придется эвакуировать.
Корд улыбнулся, с гордостью глядя на свою дочь. Остальные дети напоминали ему своим поведением резвящихся сиамских кошек. Дэйзи же сосредоточенно трудилась над своей картиной.
Макси побежала к нему, восторженно крича:
— Дядя Корд! Наша акула из мороженого заняла первое место! А потом мы ее съели…
— А чем же вас наградили? — поинтересовался Корд.
— Голубой лентой, — ответила Дэйзи.
И она вынула из кармана шортов аккуратно свернутую ленту. На ней золотыми буквами было написано «Первый приз». Его дочь сохранила приз. Корд был тронут.
— Да, их акула напоминала субмарину, раскрашенную всеми цветами радуги, и они заняли первое место, — смеясь сказал Уатт. — Участие Холли в жюри было не лишним.
Корд задумчиво смотрел на своего брата. Уатт стоял среди толпы детей, с ног до гол. вы заляпанный мороженым. Он так не походил на Кларкстонов, до безумия увлеченных общением с будущими избирателями. Корд никогда не видел брата таким счастливым.
— Уатт пригрозил Холли, что, если она не присудит приз нашей акуле, он утопит ее в
цистерне горячей помадки, — сказала Кендра, одарив Уатта дразнящим и игривым взглядом.
Уатт смотрел на нее с восхищением. Кендра запустила палец в шарик тающего шоколадного мороженого и потянулась к его носу. Он стер шоколад носовым платком, затем наклонился вперед и что-то прошептал ей на ухо. Они оба тихонько рассмеялись.