— Ты не знаешь, почему Грейс хочет покинуть нас?
Дьюк заколебался:
— Отец, по-моему, это не имеет значения. Она решила окончательно и бесповоротно. Я без конца твержу, что не смогу устроить ей такую же безопасную и удобную жизнь, как здесь. Но в этом вопросе она настоящий кремень.
Хью взвесил его слова.
— Дьюк, если твоя мать так считает, я не собираюсь отговаривать ее. Я уже давно истратил последние крохи влияния на нее. Но у меня есть две идеи. Может быть, какая-нибудь из них покажется тебе приемлемой…
— Вряд ли.
— Выслушай сначала. Ты знаешь, что у нас есть медные трубки — часть из них мы использовали при оборудовании кухни. Но кроме них я припас еще кое-что для изготовления самогонного аппарата. Я приобрел в свое время все необходимое, чтобы в случае войны иметь возможность торговать спиртным, которое было бы чистым золотом в любом примитивном послевоенном обществе. Я не построил аппарат по известным нам обоим причинам. Но я могу соорудить его. И я знаю, как гнать самогон, — он слегка улыбнулся. — Это не кабинетное знание. На юге Тихого океана во время службы я гнал самогон; командир закрывал на это глаза. Тогда-то я и узнал, как из зерна, картошки, да почти из чего угодно, гнать спиртное. Дьюк, возможно, твоя мать была бы счастлива, если бы всегда имела выпивку.
— Но она же сопьется до смерти!
— Дьюк, Дьюк… Если это доставляет ей такое удовольствие, нравственно ли запрещать ей пить? Ради чего ей жить? Раньше она любила смотреть телевизор, бывать в гостях; она могла целый день провести в парикмахерской, затем пойти в кино, в гости и выпить там немного с подругой. Вот в чем был смысл ее жизни, Дьюк. А где теперь все это? Ушло безвозвратно. И только то, что я предлагаю, немного скрасило бы ее существование. Кто ты такой, чтобы указывать своей матери, спиваться ей до смерти или нет?
— Отец, дело не в этом!
— Так в чем же?
— Ну, ты знаешь, я не одобряю… не одобрял, что мать слишком много пьет. Но я бы, наверное, теперь смирился с этим. Если ты построишь аппарат, мы, возможно, будем твоими покупателями. Но уйти все равно уйдем, так как самогон не решает проблемы.
— Что же, остается второе предложение: уйду я, а не она. Только вот… — Хью нахмурился. — Дьюк, скажи ей, что я уйду, как только Барбара родит. Не могу же я покинуть ее в таком положении. Но ты можешь заверить Грейс…
— Отец, это тоже не решит проблемы!
— Тогда я не понимаю…
— О Господи! Ну да ладно. Дело-то как раз в Барбаре. Она… Короче говоря, мать ополчилась на нее. Совершенно не может ее терпеть с тех пор, как умерла Карен. Она сказала мне: «Дьюк, эта женщина не будет рожать ребенка в моем доме! Своего выродка! Я этого не потерплю. Скажи отцу, что он должен выставить ее отсюда» — вот ее собственные слова.
— Боже мой!
— Именно. Я пытался урезонить мать. Я без конца повторял, что Барбара не может уйти. Я объяснил это с разных сторон. Я сказал, что нет никаких шансов, чтобы ты вообще когда-нибудь выгнал Барбару. А что касается того, чтобы заставить ее уйти сейчас или даже просто отпустить ее, так это столь же невозможно, как если бы ты выгнал Карен. Я сказал ей, что и я сам настроен так же и что если все-таки у тебя хватит подлости совершить такое (допустим чисто теоретически), то я и Джо будем с оружием в руках защищать Барбару. Но ты, конечно, на такое свинство не способен.
— Спасибо и на этом.
— Мои слова решили исход дела. Мать верит мне, когда я высказываюсь начистоту. Поэтому она решила, что уйдет сама. Я не могу удержать ее. Она уходит. А я иду, чтобы заботиться о ней.
Хью потер виски.
— Да, действительно, ситуация никогда не бывает столь плохой, чтобы ее нельзя было сделать еще хуже. Дьюк, но ведь даже вместе с тобой идти ей некуда.
— Не совсем так, отец.
— То есть?
— Все можно устроить, если ты согласишься нам помочь. Помнишь пещеру у начала каньона Коллинза, ну, ту, которую еще собирались превратить в туристический аттракцион? Так вот, она все еще существует. Или ее двойник, точнее сказать. Я охотился в той стороне еще в первую неделю нашего пребывания здесь. Каньон выглядел таким знакомым, что я поднялся наверх и нашел пещеру. Ты знаешь, отец, в ней вполне можно жить и обороняться.
— А вход? А дверь?
— Никаких проблем, если ты отдашь стальной щит, который загораживал вход в туннель.
— Конечно, о чем речь!
— В пещере есть небольшое отверстие, которое решает проблему дыма. По ней протекает ручей, не пересохший до сих пор, несмотря на жуткую жару. Одним словом, отец, пещера не менее комфортабельна, чем наше убежище. Она нуждается только в небольшой отделке.
— Тогда сдаюсь. Можешь брать почти все, что захочешь. Постельные принадлежности, кухонную утварь. Вашу долю консервов. Спички, оружие, боеприпасы. Составь список, а я потом помогу тебе все перенести.
Дьюк покраснел так, что стало заметно даже сквозь загар.
— Отец, ты знаешь, кое-что уже там…
— Вот как? Ты считал, что я окажусь мелким скрягой?
— Э… я не говорю о последнем периоде. Я припрятал там кое-какие вещи еще в первые дни нашего пребывания здесь. Помнишь… ну, в общем, у нас с тобой произошла та стычка… а после нее ты назначил меня главным хранителем. Это навело меня на мысль, и я после этого неделю или две не выходил из дома нена-груженным, стараясь уйти, когда меня никто не видит.
— Попросту воровал.
— Я бы так не сказал. Я никогда не брал больше одной шестой наших запасов… и только самые необходимые вещи. Спички, патроны. То ружье, которое ты никак не мог найти. Одно одеяло.
Нож. Немного провизии. Несколько свечей. Дело в том, что… Поставь себя на мое место. Постоянно существовала угроза того, что ты рассердишься на меня и нам придется драться — причем один из нас непременно будет убит, как ты мне тогда заявил, — или я буду вынужден бежать сломя голову, не имея возможности ничего взять с собой. Я решил не вступать в борьбу с тобой. Поэтому мне пришлось заняться кое-какими приготовлениями. Но я ничего не крал: ты же сам сказал, что я могу взять свою долю. Одно твое слово — и я тут же принесу все обратно.
Хью Фарнхэм задумчиво поковырял мозоль, затем взглянул на сына.
— Иногда для человека украсть — значит выжить, не так ли? Я хотел бы узнать только одну вещь. Дьюк, среди продуктов, которые ты унес, были банки с молоком!
— Ни единой. Отец, неужели ты думаешь, что если бы там было молоко, я не принес бы его назад, когда умирала Карен?
— Да, прости. Зря я это спросил.
— Это я зря не утащил несколько банок. Тогда бы их не истратили.
— Ребенок все равно не прожил столько, чтобы выпить даже то молоко, которое у нас оставалось, Дьюк. Впрочем, что об этом сейчас говорить! Нужно все вопросы решить побыстрее, но не забывай, что ты в любое время можешь вернуться. Понимаешь, твоя мать сейчас в таком возрасте, когда женщины на некоторое время становятся… несколько упрямыми… Но они потом перебарывают в себе это и остаток жизни доживают милыми старыми леди. Возможно, когда-нибудь наша семья и воссоединиться вновь. Надеюсь, время от времени мы будем видеться. И… если захочешь овощей, приходи и бери, сколько нужно.
— Я как раз хотел поговорить на эту тему. Обрабатывать землю я там не смогу. Но если я, например, по-прежнему буду охотиться… нельзя ли мне будет, когда я принесу вам мясо, взять овощей?
Хью улыбнулся.
— Кажется, мы возродили торговлю. Кстати, мы можем снабжать тебя всякими горшками, да и дубление шкур тебе не стоит организовывать. Дьюк, одним словом, прикинь, что вам будет нужно, чтобы завтра же мы могли начать переносить все это в пещеру. Особенно не стесняйся. Вот только…
— Что?
— Книги — мои! Тебе придется каждый раз приходить сюда, чтобы заглянуть в ту или иную книгу. В моей библиотеке они на дом не выдаются.
— Что ж, это справедливо.
— Я не шучу. Ты можешь одолжить у меня бритву, можешь взять мой лучший нож. Но попробуй только упереть хоть одну книжку — и я спущу с тебя шкуру и сделаю из нее переплет. Всему есть предел. Ну ладно, я пойду предупрежу Джо и уведу куда-нибудь Барбару. Постараемся не появляться до темноты. Желаю тебе удачи. И передай Грейс, чтобы она не обижалась. Она, конечно, злится, но все же передай. Рай создать можно только вдвоем, а ад очень просто устроить и в одиночку. Не могу сказать, что в последнее время я чувствовал себя счастливым, и, возможно, Грейс умнее, чем мы ее считаем.
— Кажется, таким образом ты просто вежливо посылаешь нас к черту?
— Не исключено.
— Ладно… чтобы ты ни имел в виду, желаю того же самого и тебе. То, что я ушел из дома при первой возможности и стал жить один, — вовсе не было случайностью.
— Туше! Ну ладно, ладно! — отец повернулся и направился прочь.
Выслушав сообщение, Джо ничего не сказал. Он только заключил, что ему лучше пойти и прорыть еще несколько оросительных канавок. Барбара ничего не говорила до тех пор, пока они не остались одни.
Захватив с собой немного еды, фляжку с водой, ружье и одеяло, они поднялись на холм и расположились немного выше могилы, в тени дерева. Хью заметил, что на могильном холмике лежат свежие цветы, и подумал: неужели Барбара забиралась сюда? Ведь путь давался ей с большим трудом: чтобы подняться, им понадобилось довольно много времени. Или это сделала Грейс?
Но это казалось еще менее вероятным. Затем разгадка пришла ему в голову: Джо.
Когда Барбара удобно расположилась, улегшись на спину и подогнув ноги, Хью спросил:
— Ну, что ты по этому поводу думаешь?
Она долго молчала. Затем ответила:
— Хью, мне ужасно жаль, что так получилось. Ведь это я виновата, да?
— Ты виновата? Только потому, что не вполне нормальная женщина испытывает ненависть к тебе? Ты же сама как-то говорила, что не стоит упрекать себя за недостатки других людей. Неплохо бы тебе самой прислушаться к своему совету.
— Я не о том говорю, Хью. Я имею в виду потерю твоего сына. Грейс не смогла бы уйти без Дьюка. Он что-нибудь говорил? Обо мне?
— Ничего, кроме той навязчивой идеи, которая овладела Грейс. А что он должен был рассказать?
— Не знаю, имею ли я право разглашать… Но в любом случае расскажу. Хью, после смерти Карен Дьюк просил меня выйти за него замуж. Я отказала ему. Он был обижен. И удивлен. Понимаешь… ты знаешь насчет Карен и Джо?
— Да.
— Я не была уверена, сказала ли тебе Карен. Когда она решила выйти замуж за Джо, я решила, что мне придется выйти замуж за Дьюка. Карен считала это само собой разумеющимся, и я тоже как-то упомянула, что собираюсь сделать это. Возможно, она сообщила о нашем разговоре Дьюку. Во всяком случае он ожидал, что я скажу ему «да». А я ответила «нет». Он был оскорблен. Прости меня, Хью. Если хочешь, я скажу ему, что передумала.
— Не спеши! Хотя, на мой взгляд, ты совершила ошибку, я не хочу, чтобы ты исправляла ее ради меня. Что ты теперь намерена делать? Может быть, собираешься выйти замуж за Джо?
— Джо? Нет, я и в голове не держала становиться женой Джо. Тем не менее я выйду замуж за него с не меньшей готовностью, чем за Дьюка. Хью, я всегда готова делать то, что мне нравится. А мне нравится то, что нравится тебе, — она повернулась на бок и взглянула на него. — Да ты и сам знаешь это. Если ты хочешь, чтобы я вышла за Джо, — я выйду за него. Если ты хочешь, чтобы я стала женой Дьюка, — я стану ему женой. Ты только скажи — и я сделаю все, что угодно.
— Барбара, Барбара!
— Я не шучу, Хью. Я готова на все. Я полностью доверяюсь тебе. Не в чем-то одном, а целиком и полностью. Да разве ты не догадался об этом за все время, что мы здесь? Я играю строго по книге.
— Не говори чепуху.
— Если это чепуха, то это правдивая чепуха.
— Возможно. Но я хочу, чтобы ты вышла замуж за того, кто тебе нравится.
— Это единственно, чего я не могу сделать: ты уже женат.
— Ох!
— Ты удивлен? Может, я удивила тебя тем, что заговорила об этом после столь длительного молчания? Но так оно и есть, и так было всегда. Поскольку я не могу выйти замуж за тебя, я выйду за того, на кого укажешь ты. Или никогда не выйду.
— Барбара, а ты согласилась бы выйти замуж за меня?
— Что ты сказал?
— Ты согласилась бы стать моей женой?
— Да.
Он потянулся к ней и поцеловал ее. Она ответила на его поцелуй, прижавшись губами к его губам и полностью отдавшись его воле.
В конце концов он оторвался от нее.
— Ты не хочешь немного поесть?
— Пока нет.
— По такому случаю не грех бы и шампанского выпить. Но у нас только лепешки.
— Ну ладно. Тогда я, пожалуй, откушу кусочек. И глотну воды. Хью, мой любимый Хью, а как же быть с Грейс?
— А никак. Фактически она развелась со мной еще месяц назад, в день… в тот день, когда мы похоронили Карен. И то, что она живет с нами, — вопрос чисто нехватки жилья. Для того, чтобы развестись здесь, судья не нужен, равно как и нам с тобой, чтобы быть вместе, не требуется свидетельство о браке.
Барбара обхватила руками свой большой живот:
— Мое свидетельство здесь! — голос ее был спокоен и счастлив.
— Ребенок мой?
Она взглянула на него.
— Ты знаешь поговорку? Один глупец может задать столько вопросов, что и тысяча мудрецов не ответит.
— Господи, ну и дурак же я.
— Конечно же, он твой, любимый. Это такая вещь, которую ни одна женщина не может доказать, но знает наверняка.
Он снова поцеловал ее. Когда он оторвался от ее губ, она погладила его по щеке.
— А вот теперь я, пожалуй, съела бы лепешку, даже несколько. Я голодна. Я чувствую, как жизнь переполняет меня. Ужасно хочется жить!
— Да! Завтра начинается наш медовый месяц.
— Сегодня. Он уже начался. Хью, я хочу сделать запись в журнале. Милый, можно я сегодня буду спать на крыше? Я прекрасно управлюсь с лестницей.
— Ты хочешь спать вместе со мной? Распутная девчонка!
— Я имела в виду другое. Сейчас я вовсе не распутна, все мои гормоны восстают против этого. Никакой чувственности, дорогой. Только платоническая любовь. В медовый месяц от меня не будет никакого толка. О, я буду счастлива просто находиться рядом с тобой. Нет, дорогой, я хотела сказать, что мне неприятно будет спать под одной крышей с Грейс. Я боюсь ее. Боюсь не за себя, а за ребенка. Хотя это, может быть, и глупо.
— Не так уж и глупо. Скорее всего, ничего не произойдет, но некоторые меры предосторожности мы все-таки предпримем. Барбара, а что ты вообще думаешь о Грейс?
— Я должна отвечать?
— Если можешь.
— Она мне не нравится. Это не имеет отношения к тому, что я боюсь ее. Она не нравилась мне задолго до того, как в ее присутствии у меня стало возникать неприятное чувство. Мне не нравится, как она ведет себя со мной; мне не нравится, как она обращается с Джозефом; мне не по душе было, как она относилась к Карен; я совершенно не перевариваю того, как она обращается с тобой, — хотя я всегда была вынуждена делать вид, что не замечаю этого, — и я презираю ее за то, что она сделала с Дьюком.
— Мне она тоже перестала нравиться… и уже давно. Я рад, что она уходит от нас, Барбара, и был бы рад этому, даже если бы тебя с нами не было.
— Хью, я так счастлива! Ты знаешь, что я разведена?
— Да.
— Когда наш брак распался, я поклялась себе, что никогда в жизни не послужу причиной чьего-либо развода. Поэтому я чувствовала себя виноватой с самой ночи нападения.
Он покачал головой.
— Забудь об этом. Наш брак с Грейс распался давным-давно. Дети и обязанности — единственное, что связывало нас. По крайней мере, меня, так как она и обязанностей знать не хотела. Милая, если бы наш с Грейс брак был настоящим, ты могла бы, конечно, прийти ко мне в объятья в ту ночь, но все ограничилось бы утешениями и поглаживанием по головке. А так мы думали, что скоро умрем, а мне хотелось любви по крайней мере так же сильно, как тебе. Я просто сгорал от желания любить — и получил тебя.
— Любимый, я больше никогда не дам тебе сгорать.
На следующее утро, около девяти часов, они все собрались возле убежища, где уже были сложены вещи отбывающих.
Хью с иронической улыбкой окинул взглядом то, что отобрала для себя его бывшая жена. Грейс буквально восприняла его слова «берите, что хотите». Она дочиста обобрала убежище, взяв лучшие одеяла, почти всю утварь, включая чайник, три поролоновых матраса из четырех, почти все оставшиеся консервы, весь сахар и львиную долю остальных невосполнимых продуктов.