Принцесса заметила, что граф Ботмер беседует с лордом Гервеем. Немец взял за правило бывать в любом собрании, где присутствовали принц или принцесса. Королю лучше бы найти не такого явного шпиона. Но им надо быть осторожными. Если король узнает, что премьер-министр совещается с ней и принцем, он, разумеется, тотчас поймет, что ему надо возвращаться в Англию.
– Мне бы хотелось послушать пение, – сказала Каролина. – У мисс Белленден очаровательный голос. Миссис Говард, прошу вас, передайте мисс Белленден, что я хотела бы услышать ее пение. И может быть, потом лорд Гервей прочтет нам свои стихи.
Тауншенд поклонился и сказал, что сообщит лорду Гервею о желании Ее Высочества.
Премьер-министр прекрасно понял, почему принцесса прервала разговор. Несомненно, Ботмер доложит хозяину о том, что он видел.
Лорд Тауншенд находился в сложном положении. Пока жив отец, принц Уэльский почти безвластен. Но нельзя забывать, что король немолод. А на полях политических сражений часто приходится принимать рискованные решения.
* * *
Когда Мэри Белленден пела, принц смотрел на неё и думал, что она самая красивая девушка при дворе!
И она девушка с характером… Это сильный характер. Он бы предпочел, чтобы внимание принца Уэльского она воспринимала с покорностью и восторгом, как великую честь.
Увы! Этого от нее не дождешься. Иногда он замечал в ее глазах насмешку и сам удивлялся, почему он добивается расположения Мэри? Она была высокой и стройной, а не маленькой пышечкой. Типичная англичанка.
«А все английское я люблю больше всего на свете», – думал Георг Август, будто повторял затверженный урок.
О ней слагали песни и распевали их на улицах. Мэри Белленден и Молли Липл – две красавицы, две соперницы. Но ему подайте Мэри. Разве это неправильно и несправедливо? Одна из первых красавиц непременно должна быть его любовницей! Почему она этого не понимает?
Принц мурлыкал себе под нос песню, которую услышал от одного из придворных:
Что там за глупые шутки? Кто при дворе красивей? Одни клянутся, что Мэри, Другие кричат, что Молли.
«Я – за Белленден», – подумал принц.
Он не умел скрывать своих чувств, и она была не единственной, кто заметил его внимание. Просто возмутительно, что желания принца Уэльского до сих пор не удовлетворены!
Принц не сомневался, что со временем она все равно станет его любовницей. Она не была скромницей, так зачем же откладывать? Он догадывался, что, подобно большинству людей при дворе, она чего-то от него добивается. Но чего она может добиваться, кроме денег?
Как и многие экстравагантные юные леди, она испытывала финансовые трудности. Принц об этом знал, потому что слышал ее жалобы на неоплаченные счета. Значит, надо воспользоваться случаем и дать ей понять: если она станет его любовницей, у нее будет достаточно денег и никаких забот со счетами… до тех пор, пока она ему нравится.
Мэри кончила петь и села в алькове павильона с Маргарет Медоуз и миссис Клейтон.
Принц направился к ней, но не прямо, а останавливаясь по пути, чтобы поболтать. Ему казалось, что таким образом он маскирует свое намерение быть поближе к Мэри.
Наконец он подошел к столу, за которым она сидела, и поклонился всем трем дамам.
– Прекрасная песня, – сказал он и сел рядом с ними. Потом вынул из кармана кошелек и высыпал его содержимое на стол. Женщины недоуменно смотрели на него. Принц начал считать деньги.
– Похоже, у меня много денег, – он улыбнулся и стал складывать деньги в кошелек, позвякивая гинеями и не сводя глаз с Мэри.
Но Мэри спокойно смотрела мимо него с таким видом, будто ее совершенно не занимают его действия.
По просьбе принцессы начала петь Молли Липл. Дамы молчали. Принц с улыбкой и с ожиданием смотрел на Мэри, а Мэри с каменным лицом смотрела вдаль.
Георг Август навестил принцессу в ее апартаментах. Она отдыхала, лежа в постели. Он жестом попросил придворных дам выйти, подошел к кровати и поцеловал жену.
– Это карашо, что ты отдыхаешь. Как ты себя чувствуешь, моя торогая?
– Хорошо, но буду очень рада, когда появится ребенок. Приходится долго ждать.
– У тебя всегда в таком положении трудное время. Ты уверена, что правильно рассчитала срок? Ты раньше ошибалась, помнишь?
– Уверена. Каупер и Клейтон заботятся обо мне. И миссис Говард тоже.
При упоминании о Генриетте принц был немного шокирован.
– О, они хорошо обо мне заботятся. Они считают, что мне нужен доктор вместо повитухи.
– Вместо повитухи? Мужчина! Каролина, это невозможно.
– Конечно, невозможно. Фрейлины говорят, что во Франции королевские дамы пользуются услугами акушеров, а не повитух. Якобы, акушеры искуснее… И для женщины это безопаснее. Но у меня будет принимать роды повитуха. Я не хочу, чтобы сэр Дэвид Гамильтон помогал мне.
– Я тоже не хочу.
– Мне придется побранить этих дам.
– Они желают тебе добра, но ты их все же побрани.
– Я чувствую себя карашо… очень карашо. И я хочу поговорить с тобой о премьер-министре.
– Да, что такое?
– Он просит аудиенции. По-моему, он предпочел бы служить тебе, а не королю.
Глаза у принца засияли от удовольствия.
– Конечно, ты должен сказать, что нам надо быть осторожными.
– О да, мы должны быть осторожными.
– Если король узнает, что премьер-министр говорил с тобой о делах, то очень рассердится. Он моментально вернется из Ганновера.
Принц кивнул, но глаза у него триумфально засверкали.
– Эти недели в Гемптоне прошли удивительно хорошо. Принц опять кивнул.
– У меня была возможность часто видеть тебя. Ты показал им, каким будешь королем.
– А ты – королевой. Каролина положила руку на живот.
– Ох, я должна носить детей. Для женщин это главное.
– Но я всегда буду делиться с тобой, Каролина, своими мыслями. Нет никого, с кем бы я мог говорить так, как с тобой.
– Ты очень добр ко мне. Нам надо быть осторожными с Тауншендом. Не послать ли за ним сейчас? Я оденусь, и мы можем принять его на галерее королевы. Ты согласен?
Принц с жаром кивнул.
– Мне кажется, король хочет, чтобы Англия приняла участие в войне. Как ты думаешь, это будет хорошо для Англии? Для Ганновера – конечно, хорошо, но вот для Англии… Народ не хочет войны. Как ты считаешь, стоит Англии объявлять войну, пока ты являешься блюстителем и заместителем короля?
– Нет, это плохо. Я не позволю.
– Я так и думала, что ты не позволишь. Сейчас я позову своих фрейлин и присоединюсь к тебе. Я пошлю сказать Тауншенду, чтобы он пришел на галерею.
* * *
В длинном свободном платье, скрывавшем, что она почти на сносях, Каролина прогуливалась по галерее королевы, находясь между принцем и премьер-министром.
Тауншенд говорил:
– Англия никогда добровольно не вступит в войну ради интересов Ганновера.
– Да, этого нельзя делать. Ни в коем случае! – поддакнул ему принц.
– Меня радует поддержка Вашего Высочества, – продолжал Тауншенд, – потому что кабинет министров такого же мнения. Эскадру в Балтику послали вопреки моему совету. Тогда заявили, мол, это надо, чтобы защитить нашу торговлю. Но на самом деле наша торговля не нуждалась в защите. Защитить хотели Бремен и Верден… в интересах Ганновера.
– Ганновер должен сам сражаться за свои интересы, – провозгласил принц.
– Король так не думает.
– Король – дурак, – выпалил принц. Каролина и премьер-министр потупились.
– Я повторяю, он дурак, – продолжал Георг Август. – Он, должно быть, предпочитает Ганновер Англии. Но тогда он не англичанин… а я англичанин…
– Мы оба англичане, – добавила принцесса.
– Да, мы любим все английское, – улыбнулся ей принц.
– Из Ганновера пришли новые предложения, – вел свою линию Тауншенд. – Я не согласен с ними и хотел бы знать, поддержит ли меня Ваше Высочество.
– Если это хорошо для Англии – вы получите мою поддержку. Я никогда не поставлю Ганновер превыше Англии.
– Хорошо сказано, – пробормотала Каролина, и он опять улыбнулся ей.
– Дания предлагает Ганноверу Бремен и Верден при условии, что Англия объявит войну Швеции и выплатит Дании сто пятьдесят тысяч фунтов стерлингов.
– И что от этого получит Англия? – взволнованно спросил принц.
– Англия – ничего, но, конечно, Ганновер получит Бремен и Верден.
– А Англия будет воевать со Швецией и Россией, – тихо добавила Каролина.
– Этого никогда не будет! – воскликнул принц и так сжал кулаки, что на висках напряглись жилы.
– Я восхищен поддержкой Вашего Высочества. Теперь я намерен представить кабинету предложения Стенхопа и могу заверить вас, что они будут отвергнуты… в частности, и потому, что мы заручились поддержкой Вашего Высочества.
Принц наслаждался положением. Когда премьер-министр советовался с ним, он искренне чувствовал себя королем.
Проходили золотые сентябрьские дни. Каждое утро Каролина просыпалась с мыслью: нет ли вестей о возвращении короля? Но он по-прежнему оставался в Ганновере, давая им возможность свободно наслаждаться его благословенным отсутствием.
К большому удовольствию принца, Тауншенд, с которым теперь он был в отличных отношениях, предложил совершить путешествие по сельским местам. Принц почти не видел Англии, если не считать его поездки с побережья в Лондон, когда он впервые прибыл в свою новую страну. И к тому же англичанам нравилось видеть своих правителей.
Тауншенд уже разговаривал с ним так, будто принц стал королем, и он начал думать о себе, как о короле.
Так что теперь Георг Август готовился к предстоящему путешествию.
– Одно меня печалит, – вздохнул он, – ты, моя торогая, не сможешь поехать со мной.
– Ты прекрасно обойдешься и без меня, – успокоила его Каролина.
– Но я чувствовал бы себя гораздо счастливее, если бы моя торогая жена была со мной.
– Я буду думать о тебе… все время. Но ты же видишь, я в таком положении, что не могу поехать с тобой.
– Будь осторожна. Я дам миссис Говард особые приказания.
– Не утруждай себя. Она лучшая из моих фрейлин. Принц благодарно улыбнулся жене. Казалось, ничто не
могло испортить ему удовольствие от поездки.
О, каким же наслаждением было путешествовать по Гемпширу, Суссексу и Кенту, где вдоль дорог выстраивались люди, чтобы приветствовать его, когда он проезжал мимо них! Принц говорил себе и сопровождавшим его придворным, что никогда не устанет улыбаться народу Англии.
По сигналу о приближении принца вдоль дороги зажигали костры, девушки выбегали с букетами цветов и танцевали перед его экипажем. В Портсмуте он любовался сухопутными и морскими силами, поднимался на борт лучших кораблей, и пушки палили в его честь.
Он расчувствовался, глаза у него сияли. Принц заявил тем, кто встречал его, что еще никогда в жизни не был так счастлив. Он любил Англию, любил английский народ, он был англичанином и не мыслил себя никем другим. И кровь в его жилах, которую он унаследовал от своей бабки, до единой капли была английской.
Он бы никогда в жизни добровольно не покинул Англию. Англичане – самый лучший и самый очаровательный народ в мире.
Он любил англичан, и англичане любили его.
– Как он отличается от своего старого угрюмого отца! – говорили люди. – Пусть этот старик со своей Каланчой и Слонихой остается в Германии. Пусть набивает себе брюхо сосисками и кислой капустой. Его сын совсем другой. Он англичанин, хотя и говорит с ужасным немецким акцентом. Он Гнил один из нас, потому что ему предопределено быть таким.
И вдоль дорог зажигали костры, люди пели и танцевали и охотно выкрикивали лозунг дня: «Боже, благослови принца Уэльского!»
Когда он с триумфом вернулся в Гемптон, на пороге уже стоял октябрь. Обрадованная его возвращением Каролина с восторгом встретила Георга Августа и с нетерпением ожидала рассказов о его победах. И хотя ее беременность проходила тяжелее, чем обычно, не было никаких признаков, что роды могут быть опасными.
* * *
Ботмер сидел в своих апартаментах и писал королю, Берншторфу и Робетону.
«Принц, – сообщал он, – фактически стал королем. Премьер-министр совещается с ним. Тауншенд переметнулся на его сторону. Его Высочество совершил королевское путешествие по Гемпширу, Кенту и Суссексу. Его встречали как правителя королевства».
* * *
Каролина радовалась успехам принца, и все же тревога не оставляла ее. Популярность придала Георгу Августу решительности и твердости, и королю придется подавлять в нем эти качества. Она надеялась лишь на то, что Георг поймет, как сильно он любит Ганновер, и решит остаться там навсегда. Только в этом случае она с мужем сможет продолжать столь восхитительное существование.
Надежда на то, что король останется в Ганновере, была очень хрупкой, и Каролина понимала это. Она молилась, чтобы их самое страстное желание стало реальностью. Но пока отец жив, Георг Август не может заполучить корону. И раз уж им приходится ждать, надо наслаждаться жизнью, как в это прекрасное лето, которое они провели в отсутствие короля в Гемптоне.
Дни становились короче, а тревога принцессы росла. Кончились долгие, очаровательные чаепития в павильоне. Дул пронзительный холодный ветер. Гулять приходилось почти в полдень, чтобы до сумерек вернуться к себе в покои. А игра в карты при свечах не казалась такой волнующей, как на свежем воздухе.
«Счастье не может продолжаться вечно», – вздыхала Каролина.
А из Ганновера приходили новости, которые печалили ее.
Лейбниц обратился к королю и попросил разрешения оставить Ганновер и поехать в Англию. Король резко отказал. Бедный Лейбниц! Он был непопулярен в прошлом, но еще хуже его положение сейчас. Тогда его просто не любили за то, что он интеллектуал и друг принцессы. А ее в те годы король считал незначительной особой, нужной только для того, чтобы рожать детей. Теперь король уже знает, что она не дура. Ботмер, конечно, сообщил ему, что сначала Тауншенд беседовал с ней. И сегодня она в полной мере разделяет с принцем враждебное отношение короля.
Лейбницу не стоило в такой момент обращаться к Георгу.
«Король пришел в такую ярость от происходящего в Англии, – читала она в письме, – что не мог вынести вида Лейбница, который всегда поддерживал принцессу Уэльскую. Он повернулся к нему спиной и не стал разговаривать. У Лейбница не оставалось другого выбора, кроме как покинуть двор».
Бедный, одинокий, старый Лейбниц! Его единственная вина в том, что он хранит преданность своей бывшей ученице и обладает мудростью! Итак, теперь он переехал в свой ганноверский дом и живет там. Он оставил двор навсегда и потерял надежду когда-нибудь попасть в Англию.
Каролина мысленно представила его, вспоминая беседы, которые он вел с курфюрстиной Софией, заразившей Лейбница своей любовью к стране, которую никто из них никогда не видел.
Сейчас у него разбито сердце, потому что он лишен своей работы, лишен друзей и презираем за то, что у него хорошие мозги и он любит пользоваться ими.
Может ли человек умереть, если у него разбито сердце?
«Наверно, может, – подумала Каролина, – потому что Лейбниц умер в своем доме, в Лейбницхаузе, и был скромно похоронен в Ганновере. Король не желал, чтобы его вспоминали».
«Его похоронили скорее как разбойника, чем как украшение своей страны», – читала Каролина в письме.
Милый Лейбниц, он учил ее, он бранил ее, и он любил ее!
Разорвана еще одна связь с прошлой жизнью. И в то же время это плохое предзнаменование на будущее.
Георг беспощаден к тем, кто, как он считает, плохо ему служит. От этого и пострадал бедный Лейбниц.
С какой же беспощадностью он отнесется к тем, кто открыто пренебрегает им: к собственному сыну и снохе! Что будет, когда он вернется? В эти быстро убегавшие короткие дни, когда Каролина сидела и ждала первых сигналов о готовности ребенка прибыть на свет, тревожные мысли не оставляли ее.
По реке медленно плыла обтянутая малиновым бархатом королевская барка. На берегах стояли люди и выкрикивали приветствия. А принц, положив руку на сердце, кланялся и улыбался. Принцесса, выглядевшая так, будто вот-вот родит, сидела сзади и улыбалась приветливо, как и ее муж. Юные принцессы, Анна, Амелия и Каролина, сидели вокруг матери. Люди на берегу отдельно приветствовали дочерей принца. На искусно украшенной барке любопытный мог заметить и соперничающих красавиц Мэри Белленден и Молли Липл, и Софи Хоув, о которой написано столько стихов, и Генриетту Говард, любовницу принца, которая была в самых лучших отношениях с принцессой, и других примечательных придворных.