Кто-то срезал нижнюю ветку ножом. Джеймс нашел белое пятно на стволе размером с четвертак, из которого сочился сок. Он увидел место, где следы обрывались, поднимаясь на каменный выступ. Человек использовал ветку, чтобы замести следы и скрыть дальнейшее направление. Джеймс увидел, что следы от ветви идут в пять различных расселин.
Мышцы Джеймса напряглись, и он подумал, что сейчас его собственные мускулы переломают ему кости. Снова остановился и прислушался — камешки зашуршали наверху, как будто кто-то пытался влезть на край скалы. Но только Джеймс хотел определить направление, откуда исходит звук, как наступила тишина. Грозовые облака спускались вниз по горным вершинам, и каньон постепенно погружался во тьму. Джеймс напряг слух. Его начал охватывать первобытный страх.
Кто-то был здесь, и он снова это почувствовал, но внезапно ощутил ужасающую черноту, пустоту того Джеймса, который лишился своих детей. Он подумал о том, как каньон поглотил его сына, и о том, что его дочь сейчас где-то на пути к ранчо.
Не могли ли эти следы быть оставлены тем, кто нес на себе шестнадцатилетнюю девочку? Джеймс ощутил, что его охватывает ярость. Глаза его вспыхнули, он стал задыхаться, пытаясь сдержать себя. Джеймс спрыгнул с лошади и начал карабкаться вверх. Шансов найти кого-то было немного, но он даже не желал думать так. Джеймс был готов разорвать этого трусливого ублюдка голыми руками.
Взбираясь на утес, Джеймс сильно ободрал руку. Когда он оказался наверху, в долине ударил гром, и с края скалы Джеймс увидел, как над долиной пошел снег. Пол гнал стадо домой. Почти половина долины была скрыта снегопадом. Джеймс едва различал темные линии идущих животных, людей, сидящих верхом на лошадях и занимающихся работой, которую сейчас должен был делать он сам. Джеймс отвернулся. Он перенес свой вес на каменный выступ, пролезая в расселину.
Джеймс не мог поверить, но он снова нашел след. Кедровая ветка пропустила часть отпечатка, внешнюю сторону левого ботинка. Джеймс побежал, задыхаясь. Протискиваясь между стенами, он левым плечом задел камни: расселина снова сузилась, и тропа стала шириной всего в два фута. Слева скала резко уходила вниз, открывая пропасть глубиной примерно в двести футов. Джеймс продолжал бежать, на бегу проверяя пистолет.
Он добежал до места, где тропа резко изгибалась, и остановился, чтобы осмотреться. Выходить из-за «слепого» угла было небезопасно, и Джеймс вытащил пистолет. Затем он осторожно высунулся из-за красной скалы, и, увидев, что путь свободен, бросился в последнюю расселину, где след закончился.
Кто-то бывал здесь: Джеймс обнаружил очаг, оборудованный под выступающим камнем. Зола была еще теплой, а слабый дымок поднимался по трещине в скале, как по каменной трубе. Из костра он вытащил три старых снимка, сделанных моментальным фотоаппаратом. Они кое-где обуглились и закоптились, но Джеймс смог разобрать на них изображения своего пасущегося стада. Он нашел пустую банку и карту дорог с заправочными станциями, которая была сложена из района его ранчо Ди Ар.
— Господи боже, — произнес Джеймс вслух. Этот турист оказался достаточно хитрым, для того чтобы замести следы и соорудить очаг там, где дым не будет виден. Но пока Джеймс оставил все это. Он искал какие-нибудь доказательства того, что здесь был не один человек, и неистово раскидывал камни в поисках следов пребывания здесь Сейдж. Джеймс снова изучил фотографии, пытаясь найти хоть намек на шестнадцатилетнюю девочку.
Внизу замычал пропавший бык. Джеймс совсем забыл о перегоне и о быке. Тот наверняка был напуган, окончательно заблудившись в одном из темных ущелий.
Неожиданно началась буря. Пошел сильный снег, заваливая все вокруг. Прогремел такой сильный раскат грома, что едва не расколол скалу, а Джеймс чуть не оглох. Он сунул в карман три снимка.
— Дерьмо, — проговорил он так громко, что слово эхом разлетелось по каньону. — Только не снег, нет, только не снег…
Джеймс убрал пистолет и упал на колени. Снег шел быстрее, чем он мог все рассмотреть. Джеймс смахивал снег, пытаясь сохранить землю чистой, понимая, что если снег покроет весь каньон, эту тропу, этот брошенный лагерь, то он потеряет свой шанс найти хоть что-нибудь.
«Ранняя зима», — сказал его отец. «Три фута на этой неделе», — предсказывал Пол. Кровь с руки Джеймса капала на белую землю, а бедро ныло от ушиба, но он продолжал искать.
Глава 17
Дейзи склонилась за импровизированным рабочим столом. По всей комнате горели свечи. Иногда она знала, что просто делает украшения, соединяет вещи вместе, создает красивые безделушки для женщин, но иногда у нее было чувство, что она творит волшебство. Когда она чистила кости, ее движения были быстрыми и точными.
За окном падал снег. Ветер завывал в стропилах крыши ее маленького дома, а из очага вылетали искры. Много лет назад, когда Дейзи жила здесь, она записала песни шошонов, и теперь эти напевы звучали из маленького магнитофона под аккомпанемент громовых раскатов.
Дейзи опять почти не спала, но сейчас, рассматривая эти кости, она чувствовала, что они оказывают на нее гипнотическое воздействие. Дейзи приказывала себе работать, делать что-то, чтобы занять руки и перестать думать. Вчера она аккуратно отрезала прядь волос от хвоста Скаут. Но сегодня время проходило впустую, за бессмысленным повторением вчерашних событий.
Это было довольно странно, но когда Дейзи работала с костями, она старалась обходиться с ними нежно, как будто боялась причинить животному вред. Дейзи попробовала представить это существо. По размерам костей она догадалась, что они принадлежат волку. Дейзи вспомнила ожерелье «Медведица», которое сделала для Луизы, и теперь вызывала в воображении дух волка.
Она достала инструменты из ящичка, который лежал в ее сумке, и начала скальпелем счищать с костей остатки ткани. Дейзи отделила кости от когтей, найдя место соединения лодыжки с голенью. Она чувствовала любовь к этому существу и молилась об освобождении его духа.
В здешних местах можно было в изобилии услышать истории про койотов и волков. Волк был хорошим и великодушным и считался создателем людей и звезд. Койот же был хитрецом и обманщиком, вредил людям и всячески мешал делам волка. Луис Шолдерблэйд однажды рассказал, что волки были рождены от Луны Долгих Снегов, что они быстры, умны и очень любят своих детенышей.
Дейзи работала и думала о легендах шошонов. Они рассказывали о временах, когда люди могли превращаться в животных. Еще до появления письменности украшения играли важную роль в общении между коренными жителями Америки.
Дейзи в напряжении согнулась над столом. Волосы спадали ей на глаза, и языки пламени красными отблесками плясали на них. Дейзи думала о духе волка, о том, чтобы пронестись через многие мили и оказаться рядом со своей дочерью, со своим детенышем.
Дейзи ручкой рисовала на кости. Она вывела инициалы каждого ребенка: сердце вокруг «С» — для Сейдж и звезду вокруг «Д» — для Джейка. Она заполнит вырезанные бороздки черными индейскими чернилами, как делали древние резчики по кости. Дейзи добавит сюда полированные камешки из речки и свяжет их вместе сплетенной прядью волос из хвоста Скаут, лошади, которая так часто возила ее вместе с близнецами на прогулки, когда они были счастливы…
Дейзи вырезала на кости лицо мужчины и женщины. Кость жгла кончики ее пальцев. Там, в Силвер-Бэй, она делала ожерелья, которые дарили любовь тем, кто их носил. Настоящая любовь, достаточно сильная, чтобы сохранить магию, была дана Дейзи вначале ее родителями, а потом и сестрой. Будучи дочерьми гуманитариев, они читали Шекспира, Остин и Бронта. Все великие любовные истории навсегда запали им в душу. Потом Дейзи приехала в Вайоминг и повстречала Джеймса, и книжные любовные истории стали воплощаться в реальность.
Пламя свечей дрогнуло от порыва ветра. Дейзи прервалась, плотнее натянув свитер. Ей стало интересно, вернулись ли мужчины домой. Дейзи выглянула в окно. Снег шел такой густой, что Луиза наверняка решит остаться в больнице еще на одну ночь. В голове Дейзи пронеслись мысли о Сейдж и Джеймсе. Она снова вернулась к столу, но возможность творить магию временно оставила ее.
Обхватив голову руками, Дейзи слушала индейские напевы. Ей вспомнился ее первый приезд сюда, когда она искала вдохновение в красоте дикой природы. Вайоминг казался ей огромным, захватывающим, великолепным. История о Сакагавеа тронула ее сердце и душу. Она заинтересовалась традиционным фольклором жителей Америки и посетила резервации кроу и шошонов.
Другие девочки из восточной части страны путешествовали по Европе, зарабатывали деньги, присматривая за детьми в Вайнарде, Нантакете, или плыли на парусных лодках в Мэйн. Дейзи выросла в любви и заботе, и для нее ничего не было лучше, чем находиться рядом с семьей. Но она знала, что это задержит ее развитие как личности, помешает в дальнейшем ее жизни, если она позволит себе идти на поводу у этих чувств. В свои двадцать два года она ни разу не ездила никуда одна. Дейзи училась в гуманитарной школе в Провиденсе и жила в одном доме вместе с шестью другими девочками. Почти каждые выходные она приезжала домой. У нее появилось такое чувство, будто бы она продолжает ходить в обуви, которая давно стала ей мала. Дейзи решила, что ей надо что-то делать.
У нее было желание творить и необходимые для этого знания. В близлежащих городах, таких как Рокпорт, Ньюпорт и Олд-Лим, были целые поселки художников, но что-то тянуло ее на Запад, одну. Багаж Дейзи был весьма громоздкий. Там была одежда для верховой езды, пуховик, бинокль, несколько фотоаппаратов, мольберт, самая качественная бумага и ювелирные инструменты. У Дейзи не было ни защитников, ни провожатых, и, добравшись до Вайоминга, она почувствовала себя словно птенец, впервые вылетевший из гнезда.
Горы поразили ее: черная слюда, зеленый малахит, малиновый песчаник, розовый кварц, белый, словно мел, полевой шпат. В ту секунду, как Дейзи увидела их, она поняла, что ей обязательно надо познакомиться с этой землей поближе. Она хотела делать украшения так же, как и коренные американцы. Дейзи чувствовала у себя внутри что-то от дикой природы, что требовало высвобождения, и знала, что этого не случится, если она слишком быстро уедет домой в Коннектикут.
Дейзи решила отправиться мыть золото. Она нашла отель-ранчо недалеко от Лэндера. Там ее обучили приемам западной верховой езды и дали возможность почувствовать себя девушкой-ковбоем. Ее куртка для верховой езды, желтые бриджи и вельветовая кепка так и остались лежать в чемодане. Она носила ковбойскую одежду, как и все на ранчо. Дейзи перестала вставать на стременах и научилась сидеть в седле. Через две недели она уже чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы ездить одной. В один из дней она собрала еды на целый день, выбрала место на карте и отправилась в Мидсамер-Крик.
В чапсах, красной шерстяной безрукавке и в ковбойской шляпе «Стетсон» Дейзи чувствовала себя частью природы, частью этого мира. Она скакала по тропе, поглядывая на небо; ей сказали, что в долине Уинд-Ривер грозы собираются очень быстро. Хотя у нее было пончо, Дейзи все равно не хотела, чтобы непогода застала ее врасплох.
Она ехала по гречишным и щавелевым лугам. Повсюду цвели лютики и примулы. Ее лошадь остановилась, чтобы попастись, но Дейзи уже достаточно выучилась, чтобы заставить ее поднять голову и шагать дальше. Небо над головой было голубым и огромным, а облака напоминали белых барашков. Дейзи была в раю, и назывался он Вайоминг.
Мыть золото было весело. Дейзи наклонилась над холодным потоком и надвинула шляпу на глаза, чтобы закрыться от солнца. Она собрала в седельную сумку кости, оставленные совой, бараний рог и целую пригоршню осколков кварца. Но здесь, на берегу реки, Дейзи охватило чувство предвосхищения чего-то большого. Люди с востока страны приезжали на запад столетиями, надеясь сразу стать богатыми. Может, и у нее получится…
Дейзи вовремя услышала трещотку. Потянувшись к воде, чтобы зачерпнуть в миску камешков, она едва не положила руку на гремучую змею. Змея была огромная и лежала свернувшись кольцами. Она выползла на камень, чтобы погреться на солнце, и раскраска отлично скрывала ее. Золотистые и коричневые ромбики сливались с поверхностью камня, и Дейзи стало интересно, как долго змея сидела рядом с ней.
— Не двигайтесь, — произнес глубокий голос.
Змея потрясла трещоткой. Дейзи замерла на месте, размышляя о том, как на самом деле выглядят гремучие змеи. Все происходило, как в замедленной съемке. Как будто другая, храбрая девушка мыла золото, а Дейзи смотрела на нее со стороны.
— Не буду, — мягко произнесла она.
— Сейчас будет шумно, — произнес голос.
— Ага. — Дейзи ничего не оставалось, как только согласиться.
Змея открыла свою пасть, черную и глубокую, обнажив ужасные, острые, словно иглы, зубы. Она была готова уже броситься, как прогремел выстрел, разрывая перепонки Дейзи. Голова змеи исчезла, оставив толстое омерзительное и длинное тело извиваться на камне.
Дейзи прижала руки ко рту. Она вскочила, рассыпав все камни, которые успела намыть. Незнакомец вышел из тени деревьев напротив. Дейзи почувствовала запах пороха и увидела, как он прячет пистолет в кобуру. Они стояли и смотрели друг на друга через узкую речку.
— Вы не закричали, — произнес он.
— Вы что, за мной подглядывали? — поинтересовалась Дейзи.
— Не долго, — ответил незнакомец, — но подглядывал.
Дейзи наклонила голову, рассматривая его. Это был ковбой, высокий и такой худой, что напоминал тонкую прямую линию. На нем были узкие джинсы и пыльная белая футболка, на которой красными буквами была сделана надпись «Паудер-Ривер-Родео». В руках он держал черную шляпу. От солнца его коричневые волосы выгорели, и хотя он был не намного старше Дейзи, в уголках его рта и глаз были заметны морщинки.
— Спасибо, что убили змею, — произнесла Дейзи.
— Она уже была готова вас ужалить. Надеюсь, выстрел вас несильно испугал.
Дейзи кивнула. Она все еще продолжала наблюдать за собой со стороны. Акцентируя внимание на положительных сторонах, таких как солнце, голубое небо, молодой симпатичный ковбой, она совершенно не задумывалась о том, что ее едва не укусила ядовитая змея, или о том, что пуля могла задеть ее рикошетом. Внезапно руки Дейзи задрожали, и она сцепила их, чтобы как-то унять дрожь.
— О господи, — проговорила она и посмотрела на свои руки.
— Иногда так бывает, — проговорил молодой человек. — Переживания охватывают тебя, когда думаешь о том, что…
Дейзи кивнула и наклонила голову так, чтобы незнакомец не увидел, что она плачет. Дейзи плакала по любому поводу: эмоции оказывались всегда сильнее ее. Она чувствовала все гораздо острее, и слезы приходили вместе с ощущениями, будь то счастье, печаль, ликование, скорбь, испуг, разочарование или боль. Это было не важно: Дейзи плакала.
На ее стороне речки росли ивы, но на другом берегу — сосны, кедры и чахлые кусты можжевельника. Запах смолы, приносимый ветром, был свежим и сильным. Ковбой увидел, как Дейзи закрыла лицо руками, и пошел к ней прямо через речку, не снимая ботинок. Речка оказалась глубже, чем думал ковбой, и вода налилась в его обувь, едва не стащив ее с ног незнакомца. Но он не остановился.
— С вами все хорошо, — произнес ковбой, обняв Дейзи рукой за плечи. — Не бойтесь.
— Я не видела ее, — произнесла она, дрожа, — смотрела прямо на камень и не заметила змею.
— Так всегда бывает, — ответил он. — Со мной тоже такое случалось.
— Правда?
— Да.
— А вы здесь недалеко живете? — спросила Дейзи, не решаясь поверить в то, что настоящий житель Запада может оказаться так же слеп.
— Да, это моя земля.
Дейзи отпрыгнула: его слова окончательно смутили ее.
— Нет, — произнесла она. — Я остановилась в отеле-ранчо, и они послали меня сюда, дали мне карту и показали хорошие места, чтобы мыть золото…
— Они всегда так делают, — незнакомец рассмеялся. — Владеют лишь парой акров земли и считают, что мы не будем возражать, если туристы будут брать наши камни. Это вовсе не настоящее золото; жаль разочаровывать вас.
— Простите, — произнесла Дейзи. — Боже, не могу поверить, что они так поступают…