Не знал про это и адвокат Глеба Игоревича. Он недавно окончил негосударственный вуз, ранее выпускавший плясунов и по недоразумению, а скорее, из-за пронырливости ректора получивший право штамповать юристов. Если в госуниверситете профессоров — докторов юридических наук легче было считать десятками, то в вузе нашего адвоката профессорские места раздавались по признаку занимаемой должности. Некоторые профессоры успели опубликовать, дай Бог, по одной — две работы, да и то в сомнительных многотиражках, в то время, как юридический факультет Санкт-Петербургского государственного университета входит в десятку известнейших юридических факультетов мира. Ректор вуза, где некогда учился адвокат Неврюкова, старательно пускал гражданам пыль в глаза, появляясь на многочисленных презентациях, оплачивая заказные публикации, в которых его, молодящегося заморыша, титуловали, то «жуиром», то «дон Жуаном». Иногда он пытался безуспешно судиться с непокорной прессой, но кроме конфузов, связанных с правовой безграмотностью лиц, составлявших иски, из этого ничего не получалось.
Все это Неврюков не знал или не пожелал придать значения. Но не знал он и то, что весь разговор с напыщенным адвокатом старательно записывался на два магнитофона. Заказчики этих записей общих дел не имели и никогда не общались друг с другом. Когда расшифрованную запись беседы положили на стол Арчи, тот, прочитав ее, лишь сухо усмехнулся. Но подобные листы оказались еще у одного заказчика, обо всей деятельности которого сыщик не знал. Заказчик тоже прочитал бумаги и задумчиво процитировал: «Есть человек — есть проблемы…». Потом резко встал, забрал бумаги и вышел из комнаты…
Глава 6. Презерватив для убийства
На фотографии был мужчина лет явно более тридцати, с волевым, усталым лицом. Над правой бровью белел шрам. Судя по взгляду мужчины, он не знал, что его собираются снимать. Такие волевые лица запоминаются сразу, без напряга. На обратной стороне карандашом был написан адрес. Анохину оставалась самая малость: вспомнить, откуда у него оказалась фотография и затем она нужна?
Боль на минуту отпустила голову и Анохин наконец вспомнил — этого мужчину он должен застрелить сегодня вечером. На всякий случай, он сунул руку в сумку. Там лежал пистолет «Макаров». Значит все действительно так.
Сознание начало проясняться. Анохин оглянулся по сторонам. Это была обычная дерьмовая круглосуточная забегаловка, неудачная отечественная пародия на «Макдонольдс», с пережаренными куриными окорочками, жидким кофе и разливным пивом комбината «Степан Разин». На столике перед Анохиным стоял пустой пластиковый стакан. Значит он недавно пил. А потом — уснул. Сколько же сейчас времени? У часов давно порвался браслет, а проблемы последних недель были такие — не до браслета. Часам полагалось валяться на дне сумки. Анохин открыл ее пошире, пытаясь найти злополучный хронометр. Голова прояснилась окончательно, но руки все еще копошились среди грязного белья, каких-то пакетов и прочей дряни, как в замедленном кино…
— Эй мужик, сюда приносить нельзя.
Анохин даже не поднял голову. В такие часы его сознание становилось особо восприимчивым к окружающему миру и он понял, что голос принадлежит высокому парню в грязной джинсовке, сидевшему у входа в заведение. В обязанности секьюрити-вышибалы входило не позволять окрестным бомжам напиваться за столиками закусочной принесенной водкой. За одного из бродяг, вышибала и принял Анохина.
— Потерял пузырь, что ли? Дай, найду.
Охранник склонился над сумкой Анохина, рассчитывая увидеть лимонадную бутыль, в которую областные водочные заводы разливают напитки «смерть-твоим-печенкам». Такие бутылки охранник отнимал и уносил в подсобку: вдруг когда-нибудь понадобится растворитель. Однако, на этот раз в сумке пузыря не было. Там поблескивал пистолет. Причем боевой, охранник немного понимал в таких вещах.
Анохин наконец поднял голову и взглянул в глаза вышибале. Тот отшатнулся. Два литра халявного пива, выпитого им совсем недавно, казалось, расширили желудок и сдавили сердце. Охраннику захотелось сесть. А еще лучше отойти на десять шагов. Просто, оказаться за стенами заведения. Но он остался на месте. Парень, сидевший за столом, продолжал вглядываться в глаза вышибале. А его правая рука все еще шарила в сумке.
Наконец он медленно, почти тягуче спросил:
— Который час?
Охраннику показалось, что если он быстро не ответит, то может произойти непоправимая неприятность: парень просто выпалит ему в грудь. Он взглянул на свою толстую волосатую руку. Часов на ней не было — снял, дурак, как же быть? Но тут же вспомнил и перевел взгляд на стену, где слева от грифельной доски с выведенными мелом ценами закусок, тикало блюдце дешевых офисных часов.
— Половина пятого.
Анохин еще раз внимательно посмотрел на охранника и спросил:
— Дня или ночи?
— Дня, дня, — торопливо ответил вышибала.
И снова они смотрели друг другу в глаза. Наконец охранник сказал:
— Я пойду.
— Да, — Анохин машинально кивнул головой. И снова начал шарить в сумке.
«Позвонить по 02, - думал вышибала, севший на свой табурет при входе, — нет, лишний раз с ментами лучше не связываться. А парень сейчас уйдет. Но что с ним такое? Не тяжелый бодун. И не травка. Что-то посерьезней. Скорей бы уходил».
Минут через пять, казалось, услышав мысли охранника, парень медленно встал и двинулся к выходу. Его пошатывало из стороны в сторону, лицо было бледным и покрыто большими красными пятнами. Когда он был рядом, вышибала присмотрелся к его когда-то бежевой рубахе. Рукав был тщательно застегнут, но в одном месте разошелся по шву. Приглядевшись, охранник увидел несколько отметин, как будто парень, месяц подряд, целыми днями лежал под капельницей.
«А ведь я сам бы мог в таком буфете работать, — равнодушно подумал проходивший мимо Анохин, — и все было бы в порядке. Сидел бы как этот мужик, попивал пивко литрами, щупал иногда девочек за стойкой, получал триста баксов в месяц — и никаких проблем.
Анохину было обидно вдвойне, ибо он действительно мог устроиться на такую непыльную работенку. Но он предпочел более веселый вариант.
* * *
Виктору Анохину, родившемуся в небольшой деревушке под Вологдой, крупно повезло. Одни его сверстники спились после армии, другие — до. Он же, вернувшись из Питера с погонами младшего сержанта внутренних войск, устроился работать в местную милицию. Парень красивый, видный, с такого хоть делай фотографии для плакатов: «Моя меня бережет».
Потом в его жизни случилась первая неприятность. Как-то ночью возле недавно открытого кабака патруль остановил группу ребятишек. Пацаны понимали: даже если ты по жизни хам, с дядей милиционером надо быть вежливым. Но один паренек решил, что команда «лицом к стене!» к нему не относится. Он заявил Анохину, что такие шестерки в форме для него двор метут и нетвердым движением руки сбил с милиционера фуражку. Она упала в лужу. Как на беду, у Виктора было дрянное настроение и он немного расслабился: двое товарищей с трудом оттащили его от лежащего паренька. Конечно, Анохин сволочью не был, потом почувствовал даже некоторое угрызение совести и сам вызвал «скорую» в отделение (разумеется, составив с помощью остальной повязанной компании протокол, в котором говорилось, что парень сам напал на милиционера и тот действовал в состоянии необходимой обороны). Через два дня Анохина вызвал начальник РУВД. Избитый нахал оказался сыном депутата местного законодательного собрания, который всегда выступал в защиту интересов родной милиции и, кроме того, оказывал ей спонсорскую помощь из своих честных капиталов. Депутат готов забыть эту неприятную историю и не доводить дело до суда, но при условии: ни он, ни его сын, когда поправится, не увидят больше в Вологде милиционера Виктора Анохина. А заодно мечтают узнать, что Анохин больше не имеет отношения к системе МВД.
— Сволочь. — Констатировал майор как бы в сторону, не глядя на Анохина. — Сволочь, но нам еще пригодится. И не раз.
К сожалению, эти слова к Анохину не относились. Майор взглянул уже на него чуть ли не с отцовской нежностью: «Так вот, Витя, получилось. Отдел кадров работает до пяти»…
В городе остаться не удалось. Неделю спустя на улице его остановили бывшие сослуживцы и намекнули, что до Анохина, снявшего форму, депутат все равно доберется, уже частным образом. Анохин сел на поезд — и в Питер. Еще после армии он подумывал остаться там: устроиться охранять какой-нибудь ресторанчик. Но вернулся домой. Теперь же настала пора воплотить мечту.
Друг Сашка, осевший в Северной столице, сказал, что бар за 300–400 долларов в месяц, плюс мелкие удовольствия за счет заведения, отыскать можно. Но он сам сейчас секьюрити в модном найт-клубе. Там и денег побольше, и, главное, веселей. «Скажешь в любом кабаке — я в «Дыре» охранником работаю, — так на тебе будут девки гирляндами висеть: «своди на халяву». Ты быстро сдашь экзамен по профессию секс-дегустатор».
Анохин стал охранять «Дыру» и занятие это ему нравилось чрезвычайно. Место было приличное, даже бандюки приезжали сюда не на разборки, а просто оттянуться под программы двух самых модных ди-джеев Белки и Стрелки. А в основном же «Дыру» посещал отвязный молодняк, которому непременно надо было потратить за ночь сотню-другую баксов. Анохин сперва обалдевал от грохота и разноцветного дыма, но месяца два спустя уже кое в чем рубил и знал, что Алена из группы «Пеп-Си» любит солиста из «Текиладжазз», а хит группы «Sim & sebastian» значит не что иное, как «Заткнись и трахайся». Узнал он также, что кроме книги рекордов есть еще и пиво «Гиннесс», а коньяк и виски надо пить только маленькими глотками.
Но для части посетителей пива и виски было мало. Наблюдать за этой категорией и не позволять им употреблять свой кайф на территории клуба входило в прямые обязанности Анохина. Правда, Сашок сразу дал ему необходимый комментарий.
— Видишь, там в углу сидит мужик, похожий на Челентано. Он тут не оттягивается, а работает. У него можно взять героин и ЛСД… Почему его не вяжем? Один из наших так и сделал. «Челентано» через неделю вышел под залог, а тот парень… Короче, ты на его место поступил. Сечешь?
— Что же делать? — Вологодский парень был ошарашен. — Ведь директор говорил, что здесь наркотики употреблять нельзя.
— А он их и не употребляет. Надо брать его клиентов. Ты присматривай, кто с ним долго рядом сидит, а потом идет в сортир. Запор на кабинках специально подразвинчен, так что войдешь без помехи. Если человек просто на унитазе тужится — извинись, пообещай коктейль за счет заведения. Но от нашего Челентано никто просто так в туалет не уходит, запомни.
Анохин запомнил. Пару раз за ночь он врывался в сортир и вырывал шприц из рук очередного молокососа, приготовившегося вкусить порцию дури. Согласно инструкции, трофей он относил в кабинет исполнительного директора, наркомана же подводил к выходу и вышибал из «Дыры» добротным профессиональным пинком.
Долгое время Анохин не мог понять этот странный питерский молодняк. «Ну, все же тут есть. И пиво десяти сортов, и водка шести, и коктейлей, то ли тридцать, то ли сорок. Даже какой-то арманьяк. Так зачем они колятся и глотают»? В армии Виктору приходилось пару раз курить анашу, но ему не понравилось и он решил: хорошая водяра всегда лучше. Однажды, вытащив из кабинки очередного парнишку в дорогой, но заблеванной рубашке, Анохин решил провести воспитательную беседу.
— И чего ты этим дерьмом занимаешься?
— А ты сам пробовал? — Огрызнулся парнишка.
Разумеется, такая наглость сделала последующий пинок особенно мощным, но Виктор призадумался. И в следующий раз послесортирная программа оказалась сокращенной: наркоман вылетел из клуба, а его шприц Анохин притащил в свою комнату, снимаемую неподалеку от «Дыры». Что-то Виктор вспомнил из фильмов, заодно вспомнил, как делают медсестры, нашел вену на локте, всадил с одного захода, сдуру попал, надавил и…
Очутился в той стране которая, оказывается, ждала его с детства, только он об этом совсем не знал. Какой-то парень со своим отцом валялись в его ногах приговаривая: «Мы твой двор подметать недостойны». Высокий офицерский чин уходил в отставку и говорил, что начальником Вологодского ГУВД может быть только Виктор Анохин. А красавица из черного «лимузина», раз за разом выходила к лучшему парню Вологды и Питера — Вите…
Потом пришлось вернуться. К продавленному дивану, аляповатым стульям и прочим аксессуарам дешевой меблировки. В комнате было темно, абажур давным-давно засидели мухи… Анохин понял, что с нетерпением ждет следующего дежурства, чтобы совершить очередную конфискацию. С той поры начальство его трофеев не видело. Сперва Анохин кололся дома. Позже понял насколько круче оттягиваться в клубе, под грохот, льющийся из колонок. Виктор специально прикрутил как следует одну из защелок на туалетной кабине, чтобы пользоваться ей безбоязненно. Наркоманом он себя не считал, ибо был уверен: все наркоманы — гомики и обязательно любят десятки групп с непонятными названиями на английском. Но даже такие не загибаются сразу. Он же, простой парень из простого северного русского города, просто решил посмотреть, чем в этом Вавилоне развлекается молодняк. Так взрослый дядя готов иногда вспомнить детство и попинать с пацанами мячик на пустыре.
Парень из простого русского города действительно оказался не чета полудохлым питерским наркоманам. Они, вводя отраву в и без того отравленный организм, проживают порой лет пять, а то и больше. А здоровому отставному менту Анохину хватило года. Начальство долго не понимало, в чем дело. Затем (Анохин был уже состоянии, когда не помнят, что делают с родной тушей) напарник Сашок расстегнул ему манжеты, закатал рукава и показал директору левый локоть друга. Тот грустно вздохнул, что-то открыл, что-то вычеркнул, распорядился вызвать клубную машину, заявив Сашку: «Еще раз приведешь такого — вылетишь сам»…
Отходняк начался у Анохина в его комнате, на привычном диване. Сначала он удивился: еще темно, почему же я не на работе. Включив свет, он обнаружил на столе свою трудовую книжку, пачку денег и короткую записку. В ней сообщалось, что с охранником Анохиным поступили гораздо лучше, чем он того заслуживал, а также предлагалось пересмотреть взгляды на жизнь.
В этот же день Виктор устроился грузчиком-вышибалой в торговый павильон возле Правобережного рынка. Ему надо было таскать ящики с товаром и укрощать особо наглых покупателей. На этой работе платили меньше, а главное — не у кого было отнимать шприцы и ампулы. Однако Анохин быстро нашел тех, у кого можно было купить такую же ампулу за наличку. Конечно, он понял сразу, Правобережный рынок — не уровень клубного Челентано, качество товара на порядок ниже. Кроме того, Анохина пару раз откровенно кидали, подсовывая такую дрянь, от которой более слабый парень сразу попал бы на койку. Но, к сожалению, бывший вологодский милиционер, привык все переносить на ногах, не замечая, как все рушится и перемалывается внутри.
Девочки, которых он отныне не мог сводить в «Дыру», поопали с него как листья с осенней осинки. Даша напоследок скаламбурила, мол, с таким кавалером и в простую дыру сунуться стыдно. Прежние друзья тоже почти не встречались: у них были другие интересы и обычный водочный расслабон. За то появилась иная кампания — помятые, но понятливые люди, которым было знакомо и представимо все происходящее с Анохиным. Они могли и помочь советом, и продать пару порций в долг. Грузчику платили мало и долги росли.
Теперь ему уже снились другие сны, более подвижные. Он непрерывно пинал кого-то ногами. То депутатского сынка, то его высокопоставленного папашу. Бил милицейское начальство, топтал директора клуба. Иногда приходилось топтать даже невинного Сашка. Пару раз Виктору предлагали сделать какое-то маленькое дело за очень большие деньги: отнести куда-то маленький пакетик, разумеется, не зная о содержимом. Но Виктор хорошо представлял, что это значит и не брался. Он уже начинал понимать, что с ним происходит. И все-таки, считал — бывшему менту работать наркокурьером — большое западло.