Под аккомпанемент второго выстрела Максимов взвился в отчаянный кувырок через стойку. Приземлился на что-то мягкое, и сразу же сверху посыпался дождь из осколков. Прямо перед глазами оказалась белая рубашка бармена с торчащим из красной капли штырьком. Максимов машинально вырвал его, и тут же под тканью забился темно-красный родничок. Максимов откатился в сторону. Бармен, очнувшись от болевого шока, накрыл рану ладонью и отчаянно заверещал. В ответ грохнул выстрел, раскрошив остатки зеркала. Максимов кувыркнулся вперед, стараясь пробить ногами то, что закрывала драпировка. Оказалось, угадал, ступни ударили во что-то твердое, он рывком собрался, вкатился через порог двери, молниеносно, одним движением оказался на ногах.
Повара на кухне замерли, изображая немую сцену «Налет санэпидемстанции на пищеблок». Даже показалось, пар над котлами временно застыл в воздухе.
— Лежать! — заорал Максимов, по опыту зная, что команду «ложись!» человек в экстремальной ситуации отрабатывает без излишних размышлений. Все дружно залегли. А за дверью уже ревели, как кастрируемые носороги. Потом в дверь стукнуло, будто гвоздь вколотили одним ударом. Глухо взорвался выстрел.
«Вперед», — скомандовал себе Максимов. Рванулся по скользкому кафелю к дальнему концу цеха, где чернела дверь. Из коридора пахнуло сыростью и картошкой. Он перепрыгнул через какие-то ящики, свернул за угол. Алкогольной внешности дядька тащил по полу мешок, оглянулся, затравленно вдавив голову в плечи. Максимов шлепнул растопыренными пальцами ему по глазам, ослепив ненужного свидетеля, в прыжке распахнул дверь и вырвался на свежий воздух.
Захламленный дворик еще тихо спал, не ведая о случившемся. Максимов осмотрел окна, наблюдательных старух не заметил. Быстрым шагом пустился через двор. По наитию не пошел сразу к выходу, а свернул к низкому заборчику, перегородившему проход в соседний двор. Не сбавляя темпа, перемахнул через него, отряхнулся, присев за грудой картонных ящиков. Острые стеклянные иголки набились в рубашку, искрились на солнце, на брючине красовалось огромное кофейное пятно.
«М-да, видок сейчас, как у курицы, вылетевшей из-под самосвала», констатировал Максимов. Но надо было двигаться дальше. Он выглянул из укрытия. Ничего подозрительного. Мусорный бак, полуразложившийся труп «Запорожца», плотный слой лежалого тополиного пуха вперемешку с прошлогодней листвой там, где когда-то была детская площадка. Максимов достал пачку сигарет, вытащил ту, на фильтре которой был выдавлен крест. Раскрошил, посыпал вокруг себя и на подошвы. Адская смесь табака с красным перцем гарантировала отшибание нюха у любой собаки. Лишь после этого вышел из укрытия.
Он пошел к арке, ведущей к выходу из двора. Но тут на улице отчаянно взвыли тормоза. Послышались возбужденные голоса. Максимов метнулся назад.
Времени бежать к подъездам уже не оставалось. Поднял голову. Изгиб газовой трубы, вынырнув из подворотни, шел под окнами второго этажа. Ближнее к углу окно чья-то добрая рука приглашающе распахнуло настежь. Довольно высоко, дом старый, но иного пути не было.
Уже ни о чем не думая, Максимов прицелился на выступ стены, разбежался, подпрыгнул, точно попав ногой на выступ, вытянулся, вцепившись рукой в трубу, рванулся вверх, энергии хватило, чтобы подтянуть тело еще выше, едва пальцы коснулись подоконника, перенес тяжесть на них, отчаянно толкая себя еще выше, ударил ногой по стене, уходя в горизонтальный полет, и кувырком ворвался в окно.
Просто повезло, что не врезался в стол, воткнув в спину все, что на нем лежало, руки ждали препятствия, а провалились в пустоту, он сгруппировался, закончив кувырок мягким торможением. Замер на корточках, уперевшись одной рукой в пол. Не шевелился, хотя тело сохраняло пружинную готовность к броску. Взгляд перебегал с предмета на предмет, уши ловили каждый звук, ноздри чуть вздрагивали, в мозгу в бешеном ритме обрабатывалась вся полученная информация…
Он немного расслабился, не обнаружив признаков присутствия других людей. И медленно повернул голову к единственному живому существу в непосредственной близости.
На расстоянии вытянутой руки, едва прикрытая простыней, лежала девушка. Тонкая кисть свешивалась с тахты, вторая — уютно устроилась под щекой. Девушка медленно открыла глаза, недоуменно уставилась на чужака. Откуда-то из глубины темных глаз с расширенными от сна зрачками стал всплывать ужас. Едва по-детски скривились ее губы, Максимов рванулся вперед, развернул ей голову и вжал в подушку. Тело у нее оказалось по-звериному сильным и гибким, оно отчаянно и яростно билось, пытаясь сбросить с себя тяжесть врага. Острые зубы вцепились в ладонь, Максимов налег всей грудью, прошептал в горячее ухо:
— Только не кричи. Прошу. Иначе меня убьют. Дикая кошка под ним на секунду замерла.,
— Меня убьют, — отчетливо прошептал Максимов, не ослабляя захват. — Я отпущу, но ты только не кричи. Прошу тебя.
Кошка отчаянно рванулась, в последний раз попытавшись вырваться, истошный крик едва заглушила подушка.
«Ну и черт с тобой», — обозлился Максимов. Отстранился, продолжая вминать ее тело одной рукой, прицелился и вонзил твердый палец чуть ниже ее лопатки. Девушка вскинулась, на секунду оторвала лицо от подушки, потом сипло выдохнула и разом обмякла.
Максимов сполз на пол, взял в руку тонкую кисть девушки, нащупал ниточку пульса. Лишь после этого устало вытянул ноги и закрыл глаза.
За окном глухо ударил выстрел, потом еще и еще. Трескуче вступили автоматы. Хлопали одиночные, в ответ яростно огрызался автомат. Потом все стихло. Откуда— то по Садовому приближался вой сирены.
Максимов прокрался к окну, не поднимая головы над подоконником, осторожно закрыл створку. Тонкая занавеска, вздутая ветром, медленно опала, прощекотав по щеке. Двор, погруженный в вечную дрему, пока никак не отреагировал на пальбу.
Зато он знал, что сейчас начнут реагировать другие. Сразу несколько групп охотников начнут облаву на одного зверя.
Розыск
Оперативному дежурному ГУВД
В 11 часов 20 минут совершено вооруженное нападение на кафе «Золотой дукат» (Садовая-Кудринская, д. 24). Преступники были заблокированы в помещении нарядом 8 о/м. В ответ на предложение сдаться оказали вооруженное сопротивление работникам милиции. В результате пресечения преступления прибывшим нарядом СОБРа двое из нападавших были убиты, третий тяжело ранен. Работник кафе Александр Витальевич Жуков, получивший колотое ранение в область левой половины груди, доставлен в Институт скорой помощи им. Склифосовского.
Со слов свидетелей, находившихся в зале и в подсобных помещениях, до прибытия милиции неизвестный оказал сопротивление нападавшим, после чего скрылся с места происшествия. Ведется поиск.
На месте преступления работает оперативно-следственная группа прокуратуры ЦАО г. Москвы.
* * *
Оперативному дежурному ГУВД
Раненный на месте преступления гр-н Жуков А. В, скончался в приемном отделении Института им. Склифосовского в 12 часов 20 минут в результате реверсивного отека легких. Дежурный врач настаивает на проведении токсикологической экспертизы, так как, с его слов, смерть не могла быть вызвана полученным гр-ном Жуковым колотым ранением.
Прошу информировать следственную группу, работающую по данному делу.
Глава восьмая. ЧАШКА КОФЕ С ВИДОМ НА ПРУД
Дикая Охота
Максимов покрутил в пальцах остро заточенный металлический стерженек. Кровь бармена уже превратилась в липкую бордовую пленку, и теперь отчетливо проступили тонкие бороздки, идущие вдоль острия. Кто-то добросовестно поработал, чтобы превратить этот шакен[7] в посланника смерти.
Как правило, шакен используют, пытаясь ошеломить противника. Даже брошенный умелой рукой, он способен лишь вызвать болевой шок или временно парализовать конечность. Им убивают редко, лишь превратив его в шприц, накачанный быстродействующим ядом. Чем смазали острие, Максимов не знал, в старые добрые времена применяли органические яды, очевидно, потому что не знали других, говорят, лучший яд получался из пестиков хризантем.
В наши дни доступнее неорганические яды, в любой школьной лаборатории легко получить любую отраву, но профессионалы по-прежнему отдают предпочтение натуральным продуктам: попав в организм и сделав свое черное дело, яд распадается на органические соединения, в той или иной пропорции всегда встречающиеся в живом организме. Выделить токсин, ставший причиной смерти, порой сложно, а спустя некоторое время — почти невозможно.
Он закрыл глаза, тренированная память по кадрам стала выдавать происшедшее в кафе. Тело сразу же вспомнило, по мышцам прошлась тугая волна, но он заставил себя расслабиться, сейчас должно работать только сознание, а память тела пока может помолчать. Раз за разом возвращаясь к началу драки, он поймал нужный кадр. Сосредоточился на нем, стал разглядывать детали.
В скудном освещении ярко бликовала гладко выбритая голова нападавшего, свет выхватил протянутую к Максимову руку. За спиной нападавшего из тени выплывал еще один, остро блестела цепочка на груди, третий в кадр не попал, очевидно, в этот момент находился за колонной. Максимов напряг зрение и на стоп-кадре, отпечатанном в сознании, отчетливо разглядел светлое пятно на пороге зала. Сосредоточился на нем. Медленно, словно наводилась резкость в видоискателе, пятно обрело отчетливые контуры. Все.
Максимов помассировал веки, потом открыл глаза.
«Вышел из машины, пошел к кафе, но столкнулся с подбежавшими бандюками Соболя. Уступил им дорогу, вошел следом. Сориентировался и метнул шакен из-за их спин. Промахнулся, но все равно — молодец! — Максимов всегда отдавал должное чужому мастерству. — Так, палил кто-то из отморозков. А мой… Вряд ли мой сцепился с ними, тем более из-за меня. Скорее всего, увидев, что пошла заваруха, слинял тихим шагом и спрятался поблизости. Работает один. Значит, единственный способ убедиться, что меня грохнули, — дождаться торжественного выноса трупов. Короче, затаится и будет ждать. А менты в это время начнут отрабатывать жилой сектор».
Он посмотрел на пленницу, распростертую на тахте. Картинка из «Плейбоя».
Девушка спала глубоким сном, сквозь приоткрытые губы вырывалось легкое дыхание. Короткие черные волосы сбились в немыслимую панковскую прическу. Одну руку она закинула за голову, вторая расслабленно свешивалась с тахты. Сбившаяся простыня позволяла определить, что загорать хозяйка квартиры предпочитала без купальника. Максимов с трудом отвел взгляд от задорно торчащих сосков.
«Диана-охотница», — вздохнул он. Из всех типов женщин он отдавал предпочтение именно таким: малогрудым, грациозно сухощавым, с плавной кошачьей агрессией в каждом движении. Матери и хранительницы очага из них получаются никудышные, об этом знали еще в каменном веке. Такие становились подругами охотников и воинов, на равных деля опасности и радость победы. Им поклонялись и их боялись за неспособность любить иначе, чем с испепеляющей страстью, в такой любви больше ярости воина, сливающегося в схватке с достойным противником, чем тепла и заботы женщины-матери.
О своей Диане Максимов знал ровно столько, сколько может рассказать беглый осмотр квартиры. Прежде всего, жила одна. Одноразовые лезвия и пара запасных зубных щеток, равно как и упаковка презервативов в шкафчике в ванной комнате еще ни о чем не говорили. Но явных признаков постоянного мужского присутствия не обнаружил. Друзей обоего пола достаточно, если судить по записной книжке, лежащей у телефона. Максимов мимоходом включил автоответчик, чтобы не тревожили сон хозяйки. Запасы в холодильнике объемом не поражали, но качество и цена продуктов говорили, что на пакет кефира наскребать ей не приходится.
О самой квартире Максимов образно заключил:
«Элегантное запустение». Всю старую мебель вывезли или заперли в одной из трех комнат, дверь в нее открыть так и не удалось. Длинный коридор украшала только старинная вешалка с гнутыми рогульками, но раскрашенная в по-современному неистовые люминофорные цвета. То немногое из мебели, что стояло в комнатах и на кухне, было дорогим и современным, но никак не вязалось со старыми выцветшими обоями и пожелтевшими потолками. Создавалось впечатление, что купившего квартиру нежданно поразил финансовый кризис и до грандиозного ремонта с обязательным сносом перегородок дело не дошло.
Под категорию наследственных обладательниц квартир с окнами на Патриаршие пруды Диана-охотница подходила с трудом. «Какая же удачная ей выпала охота, если удалось получить такой трофей? — подумал Максимов и уважительно покачал головой. — Красива, молода, сексапильна. Это какие же мальчики у таких-то девочек?»
Девушка застонала, потянулась, от чего скомканная простыня, и так прикрывшая лишь живот, соскользнула с бедра. Веки ее несколько раз дрогнули. Максимов сунул шакен в пачку сигарет и от греха подальше отодвинул ее от себя. Возможно, хозяйку придется второй раз насильно отправлять в царство Морфея, а, не дай бог, царапнув отравленным острием, можно невзначай выписать ей билет в один конец в Нижний мир.
Он мягко улыбнулся, встретив ее удивленный взгляд. Она с минуту рассматривала Максимова, сидевшего на полу у противоположной стены. Потом, очевидно, дошло, что это не сон, встрепенулась, села, прижав простыню к груди. Максимов внимательно следил за ее реакцией: пока паники в глазах не было, только страх. Свежее лицо хорошо выспавшегося ребенка заострилось и сделалось бледным, только ярко выделялись плотно сжатые губы.
— Не бойся, ничего плохого я тебе не сделаю, — начал он ровным голосом с едва заметным нажимом. — Так получилось, что мне больше некуда деться. Я уйду, обязательно уйду. Но пока надо сидеть тихо, как мышкам.
— Я закричу, — хрипло предупредила она. «Нет, — ответил Максимов. — Раз уж начала говорить, то кричать не станешь. А станешь, я не дам». Вслух же сказал:
— Не надо. Иначе меня убьют. — При этом сделал жалобные глаза доброго неудачника, попавшего в переплет.
Судя по лицу, в ее голове лихорадочно прокручивались все возможные сюжеты «мыльных опер» и американских боевиков, снятых на деньги феминисток.
— Мне еле удалось спастись, — подсказал Максимов. — Пойми, пока мне некуда идти.
— Я позову людей. — В ее голосе не было ни капли решимости.
— Зачем? — сбил ее вопросом Максимов. — Обещаю сидеть тихо и не приставать. Я же не маньяк, не насилую, не режу. Просто прячусь.
— Сейчас я позову мужа, — она неожиданно пошла в атаку.
— Зачем? Тем более, никого здесь нет.
В комнату протиснул морду черный кот, радостно мяукнул, увидев Максимова, и, поигрывая пушистым хвостом, побежал прямо к нему.
Хозяйка удивленно уставилась на питомца, трущегося о ладонь Максимова.
— На бандита ты, вроде бы, не похож, — протянула она. — И аура добрая, если Макс тебя не боится.
— Возможно, — легко согласился Максимов. Кот, пока спала хозяйка, получил двойную порцию кошачьего корма, и теперь его любовь к Максимову была прямо пропорциональна тяжести желудка. Очевидно, он решил, что для выражения переполнявших его чувств простого тыканья мордой в ладонь мало, и взобрался на колени Максимова, уперся передними лапами в грудь, заурчал, пытаясь пощекотать усами лицо.
— Макс, скотина! — задохнулась от возмущения хозяйка.
Оба — и кот, и Максим — посмотрели на нее, и каждый по-своему усмехнулся.
Максимов остро почувствовал, что у Дианы-охотницы уже вызрело решение. Кричать не будет, но попытается переломить ситуацию в свою пользу — и сделает это непременно. Он перехватил ее взгляд, брошенный на мягкую игрушку, зверя неизвестной породы, сиротливо лежащего в изголовье, и уже понял, что последует дальше. Восхищало, как медленно и хладнокровно она начала исполнять задуманное.
— Так, кота ты уже соблазнил. Что дальше? — Она поправила простыню на груди.
— Ничего.
Она скользнула взглядом по Максимову.
— А если я пошевелюсь, ты не выстрелишь?
— У меня нет оружия. — Соврал достаточно убедительно. Спрашивала же о том, что стреляет, а стилет в ножнах на лодыжке в таком случае в счет не идет, хотя достать — одна секунда.