Олег кивнул на Катерину:
— Мы вот с ней поженились и хотим совершить свадебное путешествие.
Дик кивал головой и не смотрел на говорившего. Он лишь кидал короткие взгляды на Катерину — видимо, оценил ее красоту, но не хотел показывать своего к ней интереса. Сказал:
— Свадебное путешествие? На остров Кергелен?.. Х-м. Да. Но черт с вами! Это ваши проблемы. Сколько вы готовы отсыпать в кассу нашего корабля?..
— Называйте реальную цену. И так, чтобы туда и обратно. Удобная и просторная жизнь. И чтобы на полном вашем коште.
— Кошт? Что за зверь такой?
— Еда, обслуга.
— А-а, да-да, конечно.
— И еще вы нам скажите: сколько вы пробудете на Кергелене? Есть ли там гостиница?
— Там есть жилые пещеры в скалах, но для тех, у кого ночуют в карманах деньги, найдется дыра, получше вот этой.
И он обвел взором свой номер.
Олег обратился к друзьям:
— Ну, как?
— Я согласна! — воскликнула Катерина, заходясь восторгом от предвкушения рискованного путешествия. И вообще, была без ума от счастья. Она поплывет по волнам самых бурных и холодных морей, увидит айсберги, почувствует грозное дыхание Антарктиды. Нравилась ей и дерзкая простота и развязность морского волка.
Олег спросил:
— Итак, ваша цена?
— За все про все — тридцать тысяч долларов.
— Вы получите эту сумму, и сверх того, если экспедиция пройдет успешно и вы доставите нас целехонькими на Тасманию, будет вам десять тысяч премиальных.
— Отлично! Вы нарисуйте все это на бумаге, и я для верности дела положу ее в карман.
Сделка была закреплена подписью Олега, и Дик, пряча бумагу, просил держать их
договоренность в секрете. Вызвался помочь им закупить нужную одежду.
До отплытия оставалась неделя.
В порт приехали утром и прямо к трапу, возле которого их ждал рыжий Дик. Погода была невиданная и неслыханная для наших российских мест,— на что уж Россия славится во всем мире, как страна снега и холодов, край, забытый Богом и неласковый для любого иностранца. Тут же природа вздыбила шерсть и с яростью кинулась на человека: с неба валил снег, и не легкий и ласковый, а мокрый и тяжелый,— он гулко шлепал по лицу и одежде, точно хотел вас наказать или загнать обратно в помещение. Однако сильного ветра не было и кораблю такая погода не мешала.
Рыжий Дик подгреб их длинными ручищами и со словами «Три араба тысяча чертей!» увлек за собой. Почему к ругательству на английском он приплетал три араба, Олег не знал, взял руку Катюши, покорно шел за Диком. Тот открыл одну дверь — втолкнул туда генерала, а с Олегом и Катей вошел в каюту, где посредине намертво принайтовленный круглый стол, возле него четыре стула, а в углах удобно расставлены три кресла. Из этой каюты маленькая дверь вела в другую, и здесь, в продолговатой, как пенал, комнатке, на широких ремнях висели две постели.
Жилище Олегу не понравилось, но он смог его оценить только тогда, когда зашел в каюту генерала. Тут возле койки стояли стул и тумбочка.
Было холодно, и они не раздевались; собрались в большой каюте, сидели в креслах. Смотрели друг на друга, загадочно улыбались. Катюша сидела у круглого окошка-иллюминатора, но оно было залеплено снегом и увидеть из него ничего не удавалось. Г енерал спросил:
— А сколько будем плыть до острова?
Ответил Олег:
— При попутном ветре недели две, а при встречном, да при других дурных обстоятельствах и весь месяц уйдет на дорогу.
Каюты не нравились, не знали они, что корабль у них более грузовой, чем пассажирский; под палубами были огромные танки-отсеки для мороженой рыбы; целая система электродвигателей и морозильных установок подавала туда холод, а кроме того, десять месяцев в году холод шел тут от самого моря. Судно было очень большим, водоизмещением сорок тысяч тонн, и строилось оно по заказу рыжего Дика, который вот уже двадцать лет качает с острова Кергелен ценнейшие породы рыб и продает их в больших городах Австралии.
Дик очень богат, но жаден и считает каждый цент своих прибылей. Его ненавидит команда и все рыбаки острова, но он их единственный кормилец и его терпят. Впрочем, об этом наши путники пока ничего не знали. Не ведал Олег и о том, что с других туристов за предоставление таких же трех кают он брал гораздо меньше и был доволен. Но Олегу до этого не было дела; чужих денег он не считал и хотел одного: чтобы их хорошо кормили.
Свыклась с новым жильем и Катюша; стала больше улыбаться, веселее говорить,— в конце концов, не год и не два им предстояло жить в таких условиях. А для свадебного путешествия уж хорошо и то, что будет много экзотики.
Часа через два хода к ним вошел рыжий Дик и, не спросив, нравятся ли им каюты, пригласил к себе. За дверью их ждали четверо матросов, они предложили всем взяться за руки, образовали тесный клубок и так вышли на боковую палубу, где по-прежнему валил мокрый снег и порывами налетал ветер. К счастью, качки большой не было, потому что корабль еще не миновал узкую бухту, на одном берегу которой тянулись бесконечные ряды домов, а с другой в просветах между зарядами снега едва угадывались невысокие холмы.
Зашли в помещение, над которым возвышалась капитанская рубка. Здесь был маленький коридорчик и вешалка для одежды. Наши путники стали раздеваться, но Дик им сказал:
— Плащи оставляйте здесь, а меховые куртки не снимайте, у нас холодно, корабль еще не разогрелся.
Вошли в комнату, по обычным меркам небольшую, но для морского быта достаточно просторную и уютную, украшенную картинами из морской жизни, портретами адмиралов, капитанов. Во главе узкого, продолговатого стола на стене висел большой портрет — Катя сразу в нем узнала их хозяина. Потом вслед за ними вошел невысокий, но крепкий и могучий мужчина с невеселым и даже суровым выражением лица. На нем были длинные кожаные сапоги, такие же кожаные штаны и легкая, подбитая белым мехом куртка со множеством карманов. Он слегка поклонился. Дик его представил:
— Мой капитан Даниэль. Он говорить умеет, но не любит, так что вы от него длинных речей не ждите.
Олег и генерал улыбнулись, Катя подумала: «Видно, Дик сказал что-нибудь веселое». И пожалела, что она в школе, а затем в институте плохо учила английский язык. Некоторые слова она понимала, но связать их между собой не удавалось, и речь Дика до нее не доходила.
Миловидная официантка принесла поднос с вином и фруктами, другая — закуски. Скоро стали подавать обед. Он был почти ресторанный.
— Едим мы тут два раза в день,— сказал Дик,— первый раз в одиннадцать, а второй — в шесть пополудни. Но вы можете приглашать официантку, и она вам принесет еду в каюту.
Потом он сказал:
— В ненастные дни советую не выходить из кают. Порывом ветра может унести в море.
Тряхнул бородой, как-то не по-людски осклабился и добавил:
— Дни тут всегда ненастные, так что море наблюдайте в иллюминатор. Так безопасней.
И за этими словами последовали улыбки Олега и генерала, и Катюша снова пожалела,
что не знает английского языка. Эти последние фразы Олег ей перевел, и она тоже улыбнулась.
Даниэль ничему не улыбался. Казалось, он и вообще считал всякие слова напрасными и недоумевал, зачем они говорят, когда можно поесть молча и скорее разойтись.
Расправившись со вторым и запив обед вином, он поднялся и, не сказав ни слова, лишь чуть заметно поклонился и вышел из каюты. Дик, словно за него извиняясь, заметил:
— Этот англичанин прост, как русский, и глуп, как немец, но лучшего капитана не сыскать. Он может не спать двадцать пять часов в сутки, мне с ним спокойно. Он каждый камень видит на тысячу миль впереди. А больше тут ничего не надо. Со встречной посудиной не столкнешься — тут ни одна собака не ходит, и лишь изредка забредают подводные лодки: чаще всего американские, но случаются и английские, и даже русские. Это скверно, и я бы не хотел встречаться с ребятами, которые живут под водой. Никогда не знаешь, чего от них ждать. Года три назад в Тасмановом море из глубины точно дьявол с рогами поднялась этакая посудина величиной с город. На нашу палубу взобралась шайка ребят, похватали наших девочек и суток трое с ними забавлялись. Это был американский корабль. Девочек одарили деньгами, но работать они уж не могли. Неделю отлеживались, приходили в себя.
Дик помолчал, а затем заключил:
— С американцами лучше не встречаться. Они хуже пиратов. Одно слово: разбойники! Недавно потопили русскую подводную лодку «Курск».
— Американцы? — удивился генерал.— Но откуда вы знаете, что подводную лодку «Курск» потопили американцы?
— Ах, Боже мой! Русские — идиоты, это давно известно. А что же, по-вашему, эта лодка сама себе сунула под нос торпеду? И на случайную мину она не могла наткнуться. У них многократная система защиты, и при случае любая из них непременно сработает. А вы как дети: вам еврей с телевизора что скажет, вы и верите. Да то, что лодку утопили американцы, весь мир знает. Даже на Тасмании, в этом мусорном ящике, всем известно, а вы все гадаете, как это ваша лодка утонула?..
Страшного рассказа о девочках Катерина не слышала; она в это время помогала официанткам управляться с посудой. Но она услышала фразу о простоте русского человека. Подошла к Дику.
— Вот вы говорите, что русский человек прост, а вы встречали русских?
— Встречал, конечно, но так, на расстоянии, а по-серьезному — нет, не приходилось.
— А почему же вы говорите, что мы просты?
— Так вы об этом сами говорите! У вас есть сказка «Иванушка дурачок». А в переводе на английский вас пощадили; вместо слово «дурачок» поставили «простачок». Так нам говорила школьная учительница. А теперь скажите мне: ну разве есть такой народ, который сам себя называл бы дураком?.. А еще я немножко знаю историю. Вы всегда кого-нибудь спасаете, кого-нибудь кормите, кого-нибудь зовете в дом и говорите: я нарожал детей, намолотил хлеба, но не могу управляться с моим домом — ты, пожалуйста, приходи ко мне и будь моим хозяином. Так во всем мире говорят про русских. Но мне нравится, что они смирные и не лезут в драку. По нашим южным морям много ходит пиратских кораблей, но русских среди них нет, и за это я их уважаю.
Потом к ним зашел капитан Даниэль. Сообщил:
— Система наладилась, скоро будет тепло.
Присел к столу, налил себе кофе и еще сказал:
— Небо открылось. Ночью мы будем идти хорошим ходом.
Последняя фраза, очевидно, предназначалась больше для хозяина. А гости поняли, что в непогоду они идут малым ходом.
К себе они возвращались в сопровождении Дика. Тучи, залеплявшие корабль и море снегом, свалились за горизонт, ветер стих, и на небе засветился круторогий месяц. Он еще очень молод, и света от него было мало, но быстро летел по небу, отбрасывая на море веселые стайки серебряных пятен. Звезды сияли так же, как и в наших российских широтах — далеко и таинственно.
Олег прошелся по борту корабля, вышел на переднюю палубу, послушал шум волн за бортом и вернулся к себе. Спали они в эту ночь каким-то особенным мертвецким сном. И к общей радости, никакой качки не заметили.
Плыли они долго, почти месяц. Капитан Даниэль был осторожен, скорость держал небольшую — боялся «поцеловать» затаившуюся под водой верхушку айсберга или ледяной глыбы, которые встречались в этих морях в любое время года; и чем ближе они подходили к Южному полюсу, тем более вероятной становилась встреча с посланцами коварной Антарктиды. Этим, кстати, и объяснялся тот факт, что охотников посещать остров Кергелен было немного, зато уж рыжий Дик и загребал весь улов кергеленской рыбы.
Сегодня во время завтрака рыжий Дик им сказал:
— Еще два-три часа, и мы будем на земле.
Путешествие хотя и продолжалось долго, но героям нашим не показалось утомительным. Им не было скучно. Поначалу боялись болтанки и морской болезни, но капитан Даниэль был опытным морским волком, хорошо знал нравы приполярных южных морей; он как ножом резал волну острым носом своей гигантской посудины и тем удерживал корабль в относительно спокойном состоянии.
Команда была небольшая; каждый матрос занят своим делом, и туристы, которых тоже было немного, с ними почти не общались.
На корабле был кинозал, столовая, два буфета, но наши герои, как мы уже сказали, питались в кают-компании вместе с хозяином судна и капитаном.
К острову подходили днем, подбирались к нему со скоростью черепахи, и за многие десятки миль до берега бросили якоря и стали ждать «сносную» погоду. Как на Тасмании весь мир от них закрывал мокрый тяжелый снег, так и здесь они в десяти метрах от себя не видели ничего из-за дождя. Дождь был необычайный, непохожий на дожди, которые бывают в России, Европе, в Америке. Он не состоял из отдельных капель, нельзя было понять, косой он или прямой, налетает порывами или стоит стеной. Дождь лил так, как будто на голову вам опрокинули тысячу ведер воды. И было как-то жутковато сознавать, что водопад этот никогда не перестанет и никуда от себя не отпустит; он вас зальет с головой и вместе с кораблем опустит в преисподнюю.
Олег завернулся в дождевик, купленный в Тасмании на такой случай, вышел из каюты и попытался пройти несколько шагов, но сплошная стена тяжело валящейся с неба воды швыряла его из стороны в сторону, и он нашел в себе силы только вернуться в каюту. Здесь он сбросил плащ, обнял Катерину, и так, прижавшись друг к другу, они долго стояли и громко хохотали, проклиная тот день и час, когда пустились в это путешествие.
— А мне все-таки нравится! — воскликнула Катерина.— По крайней мере, будет что вспоминать.
И потом повторила:
— Нравится! Мне очень нравится.
Вошел генерал, и Катерина стала разливать по чашкам холодный кофе. Они ели-пили, болтали и много смеялись. Сошлись на том, что все-таки это очень здорово, что они пустились в такую авантюру.
Г енерал сказал:
— В конце концов, не будет же этот потоп длиться вечность.
Дождь оборвался внезапно. Могло показаться, что какая-то небесная сила рассвирепела и смахнула его рукой. Было только видно, что стена дождя не исчезла совсем, а вместе с черной, как разлившаяся нефть, тучей валилась в сторону, противоположную от полюса, к которому шел корабль. Наши путники вышли на палубу и увидели остров. Он был еще далеко, темно-синяя полоса его берега слабо очерчивалась в морской пучине.
Загремели цепи якорей, и корабль, развернувшись в сторону острова, быстрым ходом направился к берегу. Капитан Даниэль стоял в своей рубке, то и дело наклонялся и, видимо, подавал команды. Скоро проступили отдельные детали берега: бухты, скалы, поляны. Цвет пока был общий — серый. Однако унылый вид сохранялся и позже, когда судно устремилось в узкую горловину, которая, очевидно, и была здесь бухтой.
К причалу корабль подталкивали волны, машин и винтов было почти не слышно. Человек двадцать или тридцать стояли на берегу и махали руками.
«Святой Себастьян» коснулся бортом причала.
Гостиничный домик задней стеной прилепился к обрывистому склону холма, за которым открывалась небольшая поляна, а дальше, за поляной, громоздились невысокие горы, на склонах которых не было ни деревьев, ни кустов,— казалось, тут и трава не росла, а лишь мокрые мхи лежали в лощинах, да лысины гранитных скал белели на берегу. Впрочем, тут и там виднелись пятачки пляжей, но и они были каменные, не живые. Ничто тут не обнаруживало привета и приюта для человека.
В гостинице наших путников встретил матрос, неожиданно заговоривший по-русски:
— Рыжий Дик сказал, что вы русские, это нам очень приятно, милости прошу к нашему шалашу.
Катя удивилась:
— Здесь тоже есть русские?
— А где их нет. Вы к нам плывете из Австралии — там очень много русских, а и здесь их хватает. Каждый десятый рыбак на острове — русский. В России мы потеряли работу, но мы ее нашли здесь, на Кергелене.
Матрос поклонился:
— Меня зовут Г ригорий, я покажу вам комнаты.
Г енералу предложил номер маленький, почти как корабельная каюта, Олегу и Катерине номер побольше; тут были две кровати, две тумбочки и посредине квадратный стол, достаточный, чтобы за ним расположились четыре человека.
— Питаться будете в буфете, он на втором этаже.
В номерах было тепло, и это гостям понравилось. В подвале находилась котельная,— топилась мазутом, и горячая вода подавалась в гостиницу и в три домика, стоявшие тут же поблизости. Там жили рыбаки.