– Удачи вам, – процедила Чаз и удалилась, размахивая лейкой.
– Что это с ней? – удивился Эрон.
– Никак не привыкнет к тому факту, что Брэм женился. Не обращай на нее внимания.
Это был хороший совет, но Джорджи с трудом представляла, каким образом мягкий, хорошо воспитанный Эрон сможет справиться с двадцатилетней девчонкой, у которой язычок змеи, а манеры словно у базарной торговки.
После ухода Эрона Джорджи вышла во двор поискать Брэма. Им нужно составить план, а он и без того слишком долго это откладывал.
Услышав журчание воды, она пошла на звук и набрела на маленький бассейн, втиснутый между зеленым газоном и виргинским дубом. Четырехфутовый водопадик на одном конце бассейна, разбивающийся о блестящие черные камни, создавал впечатление уединенности.
Оказалось, что Брэм заперся в офисе. Он снова говорил по телефону и, когда Джорджи загремела дверной ручкой, пытаясь войти, повернулся к двери спиной и не открыл замок. Джорджи пыталась подслушать сквозь стекло, однако не разобрала ни слова.
Повесив трубку, он стал печатать на компьютере. Просто непонятно, зачем он ему! И вообще, с каких это пор он встает с постели до четырех дня?
– Впусти меня!
– Не могу, – откликнулся он, продолжая печатать. – Слишком занят. Изобретаю способы потратить твои деньги.
Она не поймалась на удочку и принялась громко распевать «Твое тело – волшебная страна», барабаня при этом по стеклянным панелям, пока он не выдержал и не открыл дверь.
– Выкладывай, что тебе нужно, и уходи. Шлюхи, которых я вызвал, будут здесь через несколько минут.
– Рада это слышать.
Она подошла к столу и кивнула в сторону компьютера:
– Пока ты исходил слюной над снимками голых баб, я работала над нашим торжественным появлением на публике. – Она уселась на продавленный коричневый диван под Хамфри Богартом и скрестила руки. – У тебя ведь есть свой сайт? Я выложила письмо от нас обоих. Для наших фанатов.
Она мгновенно потеряла нить разговора, когда Брэм оперся локтями на письменный стол. У Скипа был письменный стол. Не у Брэма. Скип также был хорошо образован, целеустремлен и имел твердые моральные принципы.
Джорджи тряхнула головой, пытаясь взять себя в руки.
– Назавтра Эрон заказал для нас столик в «Мистер Чоу». Конечно, нас ждет кошмар наяву, но это самый быстрый способ…
– Письмо фанатам и ужин в «Мистер Чоу»? Просто гениальные идеи! Что еще у тебя имеется?
– Ленч в «Шато» в среду, ужин в «Иль Соль» в четверг. Через пару недель состоится большой благотворительный концерт, сбор от которого пойдет в пользу страдающих болезнью Альцгеймера. Да, и сразу после этого еще один благотворительный бал. Едим, улыбаемся, позируем.
– Никаких балов. Ни за что.
– Мне жаль это слышать. Ты уже поговорил со своим доктором?
Его улыбка змеиным хвостом развернулась над блестящими белыми зубами.
– Я и без балов прекрасно проведу время на те пятьдесят тысяч, которые ты платишь мне каждый месяц за то, что терплю твое общество.
У него нет ни стыда, ни совести. Вот и сейчас развалился и положил ноги на стол.
– И это все? – осведомился Брэм. – Именно так нам полагается общаться с прессой? В ресторанах?
– Полагаю, нам лучше последовать твоему примеру и позволить арестовать себя за езду в пьяном виде, но, боюсь, это произведет слишком большое впечатление на окружающих.
– Остроумно. – Он спустил ноги на пол. – Мы устраиваем вечеринку.
Джорджи настороженно уставилась на Брэма:
– Что за вечеринка?
– Большая. Пригласим всех. Не пожалеем расходов, чтобы отпраздновать нашу свадьбу, а ты что думала? Через полтора-два месяца. Достаточный срок, чтобы разослать приглашения и возбудить любопытство почтеннейшей публики, не находишь? Почему ты так смотришь на меня?
– Ты сам это придумал?
– Я человек весьма креативный, особенно когда выпью.
– Ты ненавидишь все формальные мероприятия. До сих пор помню, как ты являлся босиком на объединенные вечеринки телекомпании.
Босой и такой роскошно-беспутный, что все женщины в зале хотели его.
– Обещаю надеть туфли. Пусть твой парень найдет хорошего устроителя вечеринок. Тема очевидна.
– То есть как «очевидна»? Лично мне ничего не ясно.
– Потому что ты недостаточно много пьешь, чтобы мыслить творчески.
– Просвети меня.
– «Скип и Скутер», конечно. Что еще?
Джорджи поднялась с дивана:
– Тема «Скип и Скутер»? Ты спятил?
– Попросим всех одеться в костюмы Скофилдов или их слуг.
– Шутишь?
– Пусть кондитер поставит на свадебный стол парочку куколок – Скипа и Скутер.
– Куколок?!
– А флорист привезет те голубые цветы, которые фигурировали в начальных титрах. Может, стоит раздавать миниатюрные печенья или шоколадки в виде особняка Скофилдов. Ну и тому подобная чушь.
– Нет, ты точно рехнулся!
– Дай людям все, что они хотят, Джорджи. Это первое правило бизнеса. Поразительно: ты такая богачка – и этого не знаешь!
Джорджи уставилась на него. Ответная невинная улыбка как-то не сочеталась с его лицом падшего ангела. И тут до нее дошло…
– О Господи, ты всерьез разглагольствовал о продолжении «Скип и Скутер»!
– Думаю, нам стоит изобразить герб Скофилдов на меню, – ухмыльнулся он. – И фамильный девиз… как там… «Личность навеки»?
– Ты действительно хочешь продолжения?.. – Она вновь опустилась на диван. – Значит, не только деньги заставили тебя согласиться на этот брак?
– Ну, я бы не стал так утверждать.
– Но ты хочешь этого продолжения, – настаивала Джорджи.
Брэм откинулся на спинку громко скрипнувшего кресла.
– Наша вечеринка будет куда веселее, чем тот гребаный прием, который вы дали, когда ты выходила за Лузера. Скажи, неужели ты действительно покидала церковь в экипаже, запряженном шестеркой белых коней?
Экипаж был идеей Ланса, и в ту минуту Джорджи чувствовала себя принцессой. Но теперь принц сбежал со злой колдуньей, а Джорджи по глупой случайности вышла замуж за хищного серого волка.
– Никакого продолжения не будет, – отрезала она. – Я восемь лет пыталась выйти из тени Скутер и возвращаться не собираюсь.
– Если бы ты действительно этого хотела, не стала бы сниматься в сопливых романтических комедиях.
– Не вижу ничего плохого в романтических комедиях.
– Даже в плохих романтических комедиях? Эти картины были далеко не того уровня, как «Красотка» или «Джерри Магуайр», беби.
– Ненавижу «Красотку».
– В отличие от публики. С другой стороны, публика ненавидит «Красивых людей» и «Лето в городе». И я не слышал ничего хорошего о той картине, в которой ты только что снялась.
– По-моему, это ты спустил свою карьеру в унитаз. Не я. – Формально это именно так, поскольку «Пара пустяков» выйдет не раньше будущей зимы. – И тебе не удастся потащить меня за собой.
Раздался телефонный звонок. Прежде чем ответить, Брэм глянул на определитель номера.
– Да? Ладно, – бросил он звонившему и положил трубку. Поднявшись из-за стола, он взял стакан с выпивкой.
– Это Чаз. Поправь макияж. Пора покрасоваться перед прессой.
– С каких это пор ты заботишься о мнении окружающих? Насколько я помню, раньше ты красовался исключительно перед дешевыми шлюхами!
– С тех пор как стал респектабельным женатым мужчиной. Через пятнадцать минут встречаемся у входной двери. Не забудь накраситься той помадой, которая не мажется.
– Не забуду, – бросила Джорджи и, поднявшись с дивана, пошла к двери. – Господи, все эти разговоры насчет козырей… какой забавный пример самообмана… – Весело помахав ему, она направилась к дому.
Джорджи обновила макияж, наскоро расчесала прямые волосы и переоделась в мятно-зеленое платье из хлопкового шитья от Марка Джейкобса. Спустившись вниз, она уловила манящий запах свежей выпечки. В животе ее заурчало. Джорджи не помнила, когда в последнее время была так голодна.
Брэм ожидал ее в холле. Тут же крутилась Чаз, взиравшая на него так, словно это по его велению на небо выходили луна и звёзды.
Едва Джорджи подошла поближе, Брэм обнял ее за плечи.
– Чаз, позаботься, чтобы у Джорджи было все, что она захочет.
– Все, что угодно, Джорджи. Только дайте мне знать, – ответила Чаз с приторным дружелюбием, которому Джорджи ни на секунду не поверила. В отличие от Брэма.
– Спасибо. Собственно говоря, я почти ничего не ела весь день и не возражала бы…
– Позже, милая. У нас дела. – Брэм поцеловал ее в лоб и подхватил один из подносов, нагруженный сахарным печеньем. – Чаз испекла это для наших друзей-репортеров.
Он вручил поднос Джорджи, а сам взял другой.
– Раздадим все это, а заодно позволим им сделать снимки. Представители прессы обожали халявную жратву.
Идея была гениальной; жаль, что сама Джорджи до этого не додумалась. Брэм открыл ей дверь.
– Я нанял охранников, до той минуты пока не откроются ворота. Уверен, что ты оплатишь свою часть их гонорара.
– И какова моя часть?
– Весь счет. Не согласна? Но ведь это справедливо, поскольку я предоставил тебе крышу над головой.
– Если бы к этой крыше прилагалась еда…
– Ты можешь думать о чем-нибудь, кроме еды?
– В данный момент не могу.
Она схватила печенье и откусила половину. Еще теплое… и восхитительное.
– У нас нет времени. – Брэм отнял у нее остаток и сунул в рот. – Черт, до чего же вкусно! Чаз определенно совершенствуется!
Джорджи наблюдала, как исчезает последний кусочек печенья. Целый год окружающие уговаривали ее поесть, и теперь, когда аппетит наконец появился, у нее буквально вырывают кусок из глотки!
Есть захотелось еще сильнее.
– Откуда мне знать, так ли это, – буркнула она.
Впереди уже виднелись ворота и стоявшие перед ними здоровенные охранники. Несколько десятков папарацци и фотографы столпились на улице, шумно обсуждая предстоящее событие. Джорджи ослепительно улыбнулась. Брэм взял ее за руку, и они вместе понесли подносы к воротам. Папарацци немедленно принялись их «расстреливать» – совершенно гнусный термин, но очень точно определяющий агрессивную манеру репортеров, снимающих знаменитостей.
– Если, парни, будете хорошо себя вести, мы согласимся позировать для съемки, – объявил Брэм. – Но если кто-то слишком близко подойдет к Джорджи, мы уходим. Я не шучу. Никто не смеет приблизиться к Джорджи.
Она была тронута столь неожиданным вниманием, однако слишком быстро возвратилась в Страну Здравого Рассудка, вспомнив, что Брэм всего лишь играет роль заботливого мужа.
– Мы будем паиньками, Брэм, – крикнула одна женщина-репортер, перекрывая гомон.
Едва Брэм передал подносы охранникам и попросил раздать печенье, новобрачных стали обстреливать вопросами. Когда они стали встречаться? Где? И почему после стольких лет в них внезапно вспыхнули чувства? Но ведь раньше они ненавидели друг друга?
Вопросы сыпались как из дырявого ведра.
– Джорджи, это вы в пику Лансу?
– Все говорят, что у вас анорексия. Это правда?
Но и Джорджи, и Брэм были настоящими профессионалами во всем, особенно когда дело доходило до общения с прессой. Поэтому они отвечали весьма выборочно и только на те вопросы, которые требовали простых и довольно искренних ответов.
– Люди считают, что все это – очередной рекламный трюк! – прокричал Мел Даффи.
– Ради рекламы можно ходить на свидания, – парировал Брэм, – но не жениться. Впрочем, пусть думают все, что угодно.
– Джорджи, ходят слухи, что вы беременны.
– В самом деле?
Рана заныла с новой силой, однако Джорджи шутовски улыбнулась и похлопала себя по животу:
– Привет! Там кто-то сидит?
– Джорджи не беременна, – отрезал Брэм. – Когда это случится, непременно дадим вам знать.
– Вы поедете в свадебное путешествие?
У репортера был британский акцент. Брэм потер спину Джорджи.
– Всему свое время.
– И куда вы поедете? На Мауи?
– На Гаити, – в один голос сказали Джорджи и Брэм. И переглянулись.
Джорджи встала на носочки и поцеловала его в подбородок.
– Мы с Брэмом намерены использовать дурацкий ажиотаж, поднявшийся вокруг нашей свадьбы, чтобы привлечь внимание к судьбе людей, живущих в ужасающей бедности.
Она не слишком много знала о Гаити, кроме того, что там полно нищих, и того, что Гаити был немного ближе, чем Таиланд и Филиппины, где занимались благотворительностью Ланс и Джейд.
– Как видите, мы еще не решили, – добавил Брэм и, неожиданно схватив ее в объятия, наградил страстным поцелуем, которого так ждали представители прессы.
Джорджи проделала все необходимые телодвижения, хотя была голодна, устала и находилась в объятиях злейшего врага.
Брэм наконец отстранился и, не спуская с нее горящего любовью взора, обратился к толпе:
– Можете торчать здесь хоть всю ночь, но, уверяю, до утра мы носа из дому не высунем.
Джорджи безуспешно попыталась покраснеть. Узнает ли она когда-нибудь, что произошло в гостиничном номере Вегаса? Она не заметила никаких признаков любовных игр, если не считать того, что оба проснулись голыми.
Пока они шли к дому, Брэм, напоказ репортерам, погладил ее по ягодицам.
– Мило, – заметил он.
И тут боль, которую она так долго скрывала, вырвалась наружу, словно струя лавы из давно дремавшего вулкана.
– Я не простила тебя за то, что случилось той ночью на яхте, и никогда не прощу.
Он отступил:
– Я был пьян. И конечно, вел себя не как любовник твоих грез, но…
– То, что ты сделал, мало чем отличалось от изнасилования.
Брэм на мгновение замер.
– Бред! Я в жизни не брал женщин силой. И уж точно не принуждал тебя.
– Не физически, но…
– Ты страдала по мне, и все это знали. С самого начала вешалась мне на шею.
– Ты даже не лег рядом. Задрал мне юбку и взял что хотел.
– Все, что тебе нужно было сделать, – сказать «нет».
– А потом ты ушел. Как только все кончилось.
– Я не собирался влюбляться в тебя. И делал все, чтобы ты это поняла. Но ты упорно добивалась своего. По крайней мере та ночь положила конец твоим заблуждениям.
– Не смей притворяться, будто сделал мне одолжение! Тебе нужна была женщина, а я оказалась под рукой. Ты воспользовался увлечением глупой девчонки, считавшей тебя романтиком и необыкновенным рыцарем, хотя на деле ты оказался эгоистичной самовлюбленной задницей. Мы враги. Врагами и останемся.
– Согласен.
Когда Брэм ринулся в темноту, Джорджи попыталась убедить себя, что высказала все, что хотела, однако ничто не могло изменить прошлого, и от этой мысли лучше ей не становилось.
Глава 8
Наутро Джорджи проплавала в бассейне не менее часа. Вчера она позволила ему увидеть, как больно он ее ранил. Показала, насколько уязвима. А это роскошь, которая ей не по карману. И больше она такого не повторит. Никогда.
Выходя из бассейна, она услышала голос Брэма, доносившийся со стороны тропинки, которая проходила за кустами.
– Успокойся, Кейтлин… да, знаю. Терпение, милая…
Брэм отошел, прежде чем Джорджи успела дослушать разговор. Заворачиваясь в полотенце, она гадала, кто такая Кейтлин и сколько времени пройдет, прежде чем Брэм начнет пропадать в чужих постелях.
Она расчесала мокрые волосы пальцами, завязала полотенце на груди и вошла в кухню, чтобы порыться в холодильнике. Когда она вытащила баночку ежевичного йогурта, в кухню вошла Чаз и уронила на стол груду писем.
– Буду очень благодарна, если станете держаться подальше от холодильника. Там все разложено по заведенному мной порядку.
– Я не передвину ничего такого, что не ем.
Чаз была огромным чирьем на заднице, но Джорджи по-своему ее жалела. Она не верила, что Чаз – любовница Брэма, однако и не сомневалась в том, что та влюблена в Брэма. Вспомнив, что сама переболела этой болезнью, Джорджи попыталась наладить отношения:
– Расскажи мне о себе, Чаз. Ты выросла в этих местах?
– Нет.
Чаз вытащила из буфета большую миску. Джорджи попробовала еще раз: