— Судить об этом, — продолжал посланец, — не наше дело. Довольно того, что мы здесь, чтобы не сидеть сложа руки, как ленивые истуканы. Мы даже не выходим из лагеря, чтобы купить себе новые струны для наших гитар; они лежат вконец расстроенные. И мы, как наши инструменты, расстроены тоже. Черт побери! Затем ли нам нужен знаменитый атаман Ринальдини, чтобы мы прятались по расщелинам в скалах? Это мы могли бы и без тебя, и наши бурдюки не были бы такими же пустыми, как наши карманы.
— Что ж! — сказал, усмехаясь, Ринальдо. — Раздобудьте себе вино из подвала первого попавшегося монастыря.
— Да кому охота связываться с этими клобучниками, швыряющими в черта молитвенник? — сказал Альбоникорно.
— Неужели вы их боитесь? Поймайте тогда аббата монастыря — и у вас будет вино, — сказал Ринальдо.
— Это для нас легче простого, Ринальдо! Придумай для нас более достойное дело.
— Завтра спущусь в долину, прикину, что и как, может, мне случайно что и придет в голову. У меня со случаем добрые отношения…
На следующее утро Ринальдо спустился в долину и подошел к небольшому местечку Фискальдо, где как раз отмечали престольный праздник Святой Заступницы. Жители местечка пели и танцевали. Повсюду были сооружены ларьки, искусно изукрашенные и наполненные всевозможными товарами, и помосты, с которых монахи продавали амулеты, освященные четки и другие мелкие святые вещицы. Бедняки калабрийцы теснились возле монахов и несли им свои с трудом накопленные гроши, которые исчезали в большой кружке духовников-чародеев. Но, сколь ни велик был запас святых товаров у этих господ, все же он не мог удовлетворить запросы стекающегося сюда люда.
— Чтоб эти деньги, — пробормотал Ринальдо, — жадные господа монахи домой не унесли!
Он послал Лодовико назад в лагерь, повелев передать Альбоникорно и другим, как следует им поступить, чтобы отобрать у монахов полные денег кружки.
Все так и случилось под вечер того же дня.
В одном уголке, возле изображения Богоматери, бедняки калабрийцы, которые ничем иным не могли доказать свое благоговение перед ней, пели ей серенаду. Ринальдо смешался с этой компанией, высказал благочестивым музыкантам свое одобрение и дал беднякам деньги, потому как «Пресвятая Дева открыла ему, что она ничего не принимает даром, и он должен заплатить за нее».
Музыканты, не рассчитывавшие на земное вознаграждение, выразили Ринальдо глубокую благодарность, взяли деньги и отнесли к лавчонкам монахов. Там они бросили деньги в кружки; вот и вышло, что позже деньги эти попали опять в руки сострадательного дарителя.
Две-три дамы в масках, что прогуливались в обществе нескольких кавалеров по рыночной площади, привлекли к себе внимание Ринальдо. Он приблизился к ним. Одна из дам тоже, казалось, заметила его. Она пристально вглядывалась в него и подходила все ближе, пока не смогла незаметно шепнуть:
— Приветствую вас, граф Мандокини!
Ринальдо, встревоженный, быстро спросил:
— Кто говорит со мной?
— Ваша знакомая! — был ответ, и дама вернулась к своей компании.
Ринальдо остановился и проследил за ней глазами, пока она не исчезла в людской сутолоке. А потом отошел в сторонку и проверил свой пистолет, но тут его внезапно кто-то хлопнул по плечу. Он обернулся и увидел Чинтио.
— Ты?
— Я и со мной несколько наших знакомых.
— Какая-то дама в маске назвала меня только что так, как я называл себя в Неаполе: граф Мандокини.
— Ну? И ты не догадываешься?
— О чем?
— Слушай, в Козенце я напал на след твоих неаполитанских знакомых. Я ходил за ними повсюду как тень. Теперь они здесь, надеюсь, мы вскоре их схватим — искусного капитана и ослепительную красавицу синьору Олимпию.
— Возможно ли? — поразился Ринальдо.
— Это достоверно. Они, сдается мне, живут неподалеку у одного аристократа, у которого они, надо думать, объединенными усилиями очистят кошелек. Но мы тоже облегчим им карманы, чтоб они о нас долго помнили!
Тут к ним торопливо подошел Браманте, один из их товарищей, и сказал:
— Атаман! Недалеко отсюда какой-то господин в обществе кавалеров и дам произнес имя Ринальдини. Тогда один из них подозвал двух-трех сбиров, а другой переговорил с офицером волонтеров. Я поспешил, чтобы предупредить вас об этом.
— Ну, что я говорил?! — воскликнул Чинтио. — Но нас они не поймают! Я знаю здесь каждую тропинку. Браманте! Иди вперед. Мы последуем за тобой, минуя скит у холма Сан-Сеполькро. Встретишь наших товарищей, бери их с собой и жди нас в тополином лесочке, ниже скита.
Браманте умчался, а Чинтио вывел Ринальдо через развалины акведука за ворота Фискальдо.
В тополином лесочке они встретили Браманте и трех его товарищей. Все вместе добрались до вершины холма Сан-Сеиолькро и там услышали, как в Фискальдо бьют барабаны, вскоре зазвонили колокола, и всю долину тотчас охватило волнение.
Ринальдо и его молодцы перебрались через горный хребет и на подходе к своему лагерю повстречали ликующую колонну разбойников, которые отобрали у святых чудодеев-торгашей две довольно увесистые кружки с деньгами.
Придя в лагерь, Ринальдо и Чинтио распорядились складывать вещи и уходить. Они перешли через горы, выставили у Сан-Паоло троих караульщиков, а пройдя чуть дальше — шестерых и остановились на вершине Сан-Лучито, на подходах к которой разместили усиленную охрану.
Среди внушающих ужас скал, на голых камнях, они разбили палатки.
Время было уже далеко за полночь, когда Ринальдо, выбившись из сил, растянулся на походной кровати. Роза осторожно долила масла в лампу и легла рядом с Ринальдо. Он только успел смежить веки, как громкий крик Розы пробудил его ото сна. Ринальдо поднял голову и увидел в дверях палатки большую белую фигуру. Она два раза взмахнула рукой и исчезла.
Ринальдо быстро соскочил с постели, вышел из палатки и увидел, что часовые бодрствуют. Но когда он спросил, все ли здесь в порядке, они сказали, что не заметили ничего подозрительного.
Вернувшись, он нашел Розу, замирающую от страха. Она напомнила ему о таком же явлении в Апеннинах. Ринальдо задумался. Да так и заснул, а с наступлением дня его разбудил Чинтио.
— Я беру с собой двадцать человек, — сказал Чинтио. — Хочу пройти по всем долинам.
Когда он ушел, Ринальдо позвал к себе Лодовико и сказал:
— Ну, Лодовико, вот и пришло время назначить испрошенное тобою наказание. Корсиканский капитан и синьора Олимпия обретаются где-то у Фискальдо. Ты отправишься туда и не вернешься раньше, чем сможешь уведомить меня, где логово этого отродья, чтобы нам их накрыть, ибо, думаю я, сделать это пора.
— Благодарю тебя, атаман, что ты наконец вспомнил о моем наказании, — сказал Лодовико. — Увидишь, что я проделаю. Ты узнаешь, где укрылись эти птицы, а корсиканский петух, коль возьму его на мушку, не успеет прокукарекать, как окажется в мире ином.
Он тотчас же собрался в дорогу.
Ринальдо отыскал несколько потайных уголков и зарыл там в присутствии Розы свои драгоценности. Сделав это, он подал сигнал к выступлению, построил отряд, насчитал в нем пятьдесят шесть хорошо вооруженных храбрецов, назвал пароль, и они стали спускаться в долину.
Атаман не успел уйти далеко, как вдруг раздался барабанный бой. Он приказал остановиться и обезопасил себе обратный путь в горы. Очень скоро до разбойников донеслись глухие выстрелы. Тут уж он послал на холмы разведчиков.
Огонь приблизился, и наконец Ринальдо получил от своих посланцев сообщение, что Чинтио и его люди схватились с волонтерами и сбирами в долине у Сан-Лучито. Ринальдо тотчас послал туда двенадцать разбойников, а сам медленно пошел за ними.
Огонь усилился, и Ринальдо заторопился к полю битвы. Но пока ему еще не встречались беглецы, что вселяло в атамана надежду. Он с отрядом продолжал идти вперед. Внезапно с одного из холмов его отряд обстреляли. Ринальдини увидел, что холм заняли волонтеры. Тогда он двинулся быстрым маршем и подоспел как раз вовремя.
Отряд Чинтио значительно поредел. Едва ли двенадцать человек отчаянно сражались с превосходящей их раз в десять силой. Не будь они разбойниками, их за то, как они сейчас сражались, назвали бы героями.
Ринальдо со своими людьми бросился навстречу солдатам и сбирам с такой яростью, что те, ошеломленные неожиданной атакой, отступили. Ринальдо преследовал их.
Чинтио между тем собрал горстку своих людей, призвал еще несколько часовых и опять увеличил отряд до тридцати человек.
С ними он поспешил вслед за Ринальдо и пришел в самый раз, ибо тот вынужден был отступать. Волонтеры выдвинули пушки и с таким успехом воспользовались ими, что у Ринальдо осталось едва ли двадцать молодцов, могущих оказывать сопротивление.
Когда Чинтио пробился к Ринальдо, обе группы объединились и опять пошли на врага. Но внезапно на Ринальдо и Чинтио напали около тридцати драгун. В мгновение ока Ринальдо с несколькими боевыми товарищами был отрезан от остальных и окружен. Нанося удары, он сломал шпагу, а пистолеты уже раньше разрядил. Его люди, пронзенные пулями, падали вокруг него. Он вынужден был сдаться. Но эта добыча стоила жизни шестнадцати драгунам.
В ярости из-за смерти своих товарищей, драгуны беспощадно колошматили Ринальдо, а тот, не издав ни единого звука, принимал на себя самые чудовищные удары. Потом два всадника привязали его между двух коней и рысью поскакали к соседнему замку.
Здесь его сразу же бросили в темное подполье, и только через несколько часов он получил немного соломы для ложа, а также хлеб и воду.
Вконец измученный, опустился он на жалкий пучок соломы, томимый болью и горестью, не в силах рыдать и сетовать. В полном изнеможении он наконец заснул. Спал он долго, и ему приснилось, будто рядом с ним стоит Роза. Она смотрит на него приязненно, протягивает ему руку и зовет: вставай и следуй за мной! Ринальдо очнулся, вскочил, увидел свет в своей темнице, а рядом с собой даму, закрывшую лицо вуалью.
— Кто ты? — удивился Ринальдо.
— А вы граф Мандокини?
— Я был им.
— Так, значит, вы и Ринальдини, — сказала дама и быстро вышла из темницы.
Ринальдо, еще полусонный, задумался над тем, что бы это значило, но тут дверь темницы опять отворилась, вошел старик, поставил рядом с Ринальдо воду и хлеб и ушел, заперев за собой дверь.
День сменился ночью. Ринальдо лежал в полузабытьи на убогом соломенном ложе, и тут дверь его темницы вновь открылась и вошла с огнем дама под вуалью.
— Кто ты? — опять спросил Ринальдо.
На этот раз он получил ответ:
— Кого однажды человек любил, того так быстро не возненавидит. Мы виделись однажды и были счастливы. Могла ли я это забыть!
— Боже мой! Я знаю этот голос…
— Ты обманом лишил меня в Неаполе дорожных денег, но я все же достигла большего, чем ты.
— Олимпия? Чего же мне ждать от тебя?
— Великодушия. Слушайте, благородный граф! Я увидела вас, когда вас сюда привели, и сразу узнала. В замке никто не знает, какую ценную птицу они заполучили в клетку, иначе вы наверняка лежали бы в цепях. От меня зависит, обретете вы эти цепи или нет.
— От вас я готов их обрести!
— Упрямец!
— Чего же вы хотите, Олимпия?
— Угадайте.
— Мучить меня? Я все вынесу. Жалеть меня? Этого я не прошу. Прикажете меня убить? Этого я хочу.
— Ну и упорный же ты человек! Спасти хочу я тебя, Ринальдо. Но я не бескорыстна. Денег мне не надо. Времена изменились. У меня теперь есть деньги для тебя. Я хочу только получить от тебя письменное свидетельство, что ты обязан мне, ибо я спасла тебя от смерти.
— А это уже состоялось?
— Это состоится. Сейчас я выведу тебя из темницы. У замка тебя ждет слуга верхом и с конем, нагруженным одеждой для тебя. В гавани стоит генуэзская галера, отплывающая в Сицилию. На ней ты доберешься до Мессины. Имя твое — рыцарь де ла Чинтра. Вот тебе паспорт на это имя. В Палермо ты представишься маркизу Романо и передашь ему это письмо. Тебя в его доме хорошо примут. Но письменное свидетельство от тебя я должна получить. Вот карандаш и бумага, пиши, уж как здесь получится.
Ринальдо передал ей исписанный лист.
— Вот оно. Но как я…
— Ни минуты промедления. Никаких задержек! Ты в замке князя делла Торре. Если хоть что-то откроется, мы оба пропали. Поцелуй меня… а теперь следуй за мной.
Она вывела его из подполья, повела через двор к открытым маленьким воротцам. Тут она еще раз горячо его поцеловала, и он выскользнул за ворота.
В шести шагах от замка он нашел лошадей и конюха. Ринальдо вскочил на коня. И вскорости достиг гавани. Он сунул несколько монет в руку слуге и отвязал портплед с седла. Слуга поскакал назад. Ринальдо, зайдя за куст, надел дорожный костюм, который нашел в портпледе.
Солнце взошло. Держа портплед под мышкой, Ринальдо зашагал к гавани.
Офицеру портовой охраны он предъявил свой паспорт. И тот, не раздумывая, разрешил ему продолжать путь.
В гавани действительно стояла генуэзская галера, на которую его приняли. Якоря вскоре были подняты, ветер надул паруса, корабль вышел в море.
Ринальдо смотрел на все уменьшающуюся гавань и вздыхал:
— Ах, Роза!
Они прибыли в Мессину. Найдя квартиру и переодевшись в приличное платье, Ринальдо заторопился к маркизу Романо, чтобы передать ему письмо Олимпии.
Он был принят маркизом в его доме в присутствии большого общества.
Как только маркиз прочел письмо, он стал чрезвычайно любезным, представил гостя всем, и князья, графы, графини и баронессы весьма обрадовались новому знакомству. Им и во сне не снилось, что они видят в своем столь избранном кругу пресловутого атамана разбойников!
Ринальдо должен был ответить на тысячу вопросов. Он сделал это ко всеобщему удовольствию и даже привлек к себе взгляды нескольких признанных красавиц. Дамы пришли к соглашению, что рыцарь — хорош собой, а господа сочли его весьма учтивым кавалером, много поездившим по белу свету. Ему обходительно предлагали сотни одолжений, а маркиз Романо до тех пор не успокоился, покуда гость не обещал ему поселиться в его доме.
Как же изменилась сцена жизни Ринальдо! Обычно он пребывал среди убийц и разбойников, на вершине какой-нибудь фантасмагорической скалы, а еще недавно — в вонючем подвале, теперь же — в благороднейшем обществе Сицилии, в блестящих покоях богатейшего дома.
Чувствовал себя Ринальдо здесь, казалось, так же хорошо, как там.
Прежде чем общество разошлось, Ринальдо получил разные приглашения. А хозяин дома попросил его о беседе с глазу на глаз.
Они пошли в павильон живописного сада, окружающего дом маркиза. Здесь они присели, и маркиз, наполнив бокалы, поднял свой со словами:
— За скорое, более близкое знакомство!
Они чокнулись и выпили. Маркиз вновь наполнил бокалы, и они повели серьезный разговор.
— Господин рыцарь, наша приятельница Олимпия рекомендовала мне вас столь лестно, что я без обиняков хотел бы назвать вас своим другом.
— Это большая честь для меня!
— Как человек необычайно талантливый, располагающий столь разносторонними знаниями, вы можете, надо полагать, рассчитывать на более близкое знакомство с нашим Содружеством, что сделает Содружеству честь, а вам пойдет на пользу. Все мои гости, которых вы видели, с которыми говорили, люди с головой и сердцем, будут конечно же, как и я, жить в доброй надежде, что обретут в вашем лице члена нашего Союза, мужественного и умнейшего.
— Прошу вас объясниться яснее, — попросил Ринальдо.
— Взаимная потребность рождает взаимную помощь, взаимное сочувствие. Довольно уже человеку знать, что он достаточно известен, и тогда можно везде рассчитывать на друзей.
— Утешительная, отрадная мысль!
— Вы так считаете?
— Да, я так считаю, — подтвердил Ринальдо.
— Так, значит, вы наш!
— Но сдается мне, что от этого выигрываю только я?
— Мы выигрываем с вами и благодаря вам.
— Вы не знаете…
— Я знаю то, что мне можно знать. А для общества вы на первых порах только рыцарь де ла Чинтра, пока оно не познакомится с вами поближе.
— Господин маркиз! Вам, стало быть, известно…
— Я приветствую вас как внушающего страх человека.