– Мало ли что снится, государыня!
– Нет, князь, этот сон вещий! За мною скоро придёт мой муж, великий император; я умру, скоро умру, – с волнением проговорила больная императрица.
– Успокойтесь, ваше величество: вам вредно себя тревожить.
– Теперь мне всё равно. Ты ко мне, Александр Данилович, по делу, так говори.
– Ваше величество, вы уже изволили позаботиться о наследнике престола?
– Да, да! Я объявляю наследником внука моего покойного мужа, Петра Алексеевича. Его отцу, законному наследнику престола русского, злосчастному царевичу Алексею, не судил Бог царствовать, так пусть хоть Пётр царствует.
– Но, государыня, царевич молод и не сможет управлять таким большим царством, – тихо, вкрадчиво и вместе с тем почтительно сказал Меншиков.
– А ты-то, князь, на что же? Ты и другие вельможи станете помогать ему. Ты будешь главным правителем.
Тщеславному Меншикову только и нужно было этого; он едва мог скрыть свою радость и притворно-печальным голосом промолвил:
– Тяжёлое, непосильное бремя изволите возложить на меня, ваше величество!
– Тебе Бог поможет, князь Александр Данилович!
– На Него, Единого, только и возлагаю всё своё упование, всемилостивейшая государыня! – Усердно перекрестившись, Меншиков встал, подошёл к двери, приотворил её немного и, уверившись, что в соседнем зале никого нет, опять плотно притворил дверь, после чего опустился на колени пред больной императрицей и с волнением проговорил: – Довершите, государыня, своё благодеяние и даруйте соизволение на брак царевича Петра с моею дочерью Марией.
– Вот чего ты хочешь, князь! Но ведь этим ты наживёшь себе немало врагов и завистников, – задумчиво ответила государыня. – Смотри, князь! Злоба да зависть многое могут сделать. Ты всё стремишься к величию… тебе всего мало… Смотри, князь, не рухни… по дружбе и расположению говорю тебе это!..
– Бог даст, минует меня такая тяжёлая участь! Ведь если вы, ваше величество, своим царским словом освятите этот брак, то пред ним должны будут замолкнуть все голоса зависти и недоброжелательства. Ведь царское слово – закон. Да и его высочество наследник-цесаревич найдёт во мне и преданнейшего слугу, и поистине родного отца. Ведь он будет моим зятем, названым сыном.
– Дай Бог, дай Бог!.. Если так, то я согласна на этот брак цесаревича. Храни его, Александр Данилович, и будь ему верным помощником в делах правления!
Меншиков, опустившись на колени, горячо поцеловал руку монархини, а она, утомлённая этой беседой, откинулась на подушку и смежила глаза в полудремоте.
Счастливым и довольным вернулся князь Меншиков в свой дом-дворец, находившийся на Васильевском острове.
– Ну, княгинюшка, радуйся и веселись, – весело сказал он своей жене, доброй и правдивой Дарье Михайловне[3] .
Муж и жена представляли прямую противоположность: Меншиков был спесив, заносчив, крутого нрава человек, всю свою жизнь стремившийся к власти и почестям, а его жена отличалась безмерною добротою и сердечностью и полным отсутствием гордости и тщеславия. Она была защитницей и заступницей тех, на кого обрушивался гнев её властного мужа, и многих вызволяла из беды.
– Скажи, князь, чему радоваться? – с улыбкою спросила она теперь мужа.
– А тому, что скоро ты будешь царской тёщей.
– Что? Что ты сказал? – меняясь в лице, воскликнула княгиня.
– Говорю, что ты будешь тёщей государя. Государыня дала своё согласие на брак царевича Петра с нашей Марией.
– Царевича Петра, ты говоришь? Да разве государыня объявила его своим наследником?
– Да, да… Государыня сильно больна, безнадёжна, и я с Остерманом и другими так устроил, что императрица объявила наследником престола великого князя Петра Алексеевича.
– Что же, это хорошо: царевич Пётр – законный наследник; ему и подобает царём быть. Только вот что я скажу тебе, князь: в браке царевича Петра с нашей дочерью я не вижу никакого счастья.
– Как так?
– Да так: у тебя, Александр Данилович, и так врагов немало, а тогда будет ещё более… Да и не пара наша Маша царевичу, не пара: и характером они не схожи, и возрастом различны: ведь царевич-то – ещё отрок, а наша Маша – чуть не невеста на выданье!
– Не пара? Да ты с ума сошла? – крикнул на жену Меншиков.
– От твоих затей, князь, того и жди, что с ума сойдёшь. Ох, Александр Данилыч, погубишь ты себя и нас, неповинных, погубишь! Остановись, князь, остановись!.. И то ты далеко зашёл… смотри, не оступись. Если себя не жалеешь, то хоть детей-то пожалей! За них я скорблю. Деток наших неповинных не губи, земно о том прошу тебя, князинька! – И, горько плача, Дарья Михайловна опустилась на колени пред своим непреклонным мужем.
– Не прекословь мне, Дарья! Ты знаешь мой нрав. Дело решено, и чего я захочу, то и будет; пятиться назад я не горазд… напролом вперёд иду, – грозно проговорил Меншиков и вышел из горницы.
II
Но кто же был этот Меншиков, откуда он взялся? Как он попал в любимцы Петра Великого, умевшего выбирать людей?
Этот «полудержавный властелин» и баловень счастья, «дитя моего сердца», как называл его великий Пётр, был родом из крестьян; по одним сказаниям, он – русский, православный, пришлец из Литвы, где будто бы жил его отец, по другим источникам – уроженец Волги.
По общему мнению, составившемуся ещё при жизни Меншикова, он происходил из простолюдинов и в этом отношении составлял в ряду государственных русских лиц замечательное исключение, олицетворявшее стремление Петра создать новых деятелей, не связанных с общественными преданиями старой Руси.
Родился Меншиков в царствование царя Алексея Михайловича, в 1674 году[4] . Его отец был бедным простолюдином. Когда Александр подрос, отец отдал его к одному московскому пирожнику, и Алексашка, как в то время называли Меншикова, стал с лотком разгуливать по Москве златоглавой и выкрикивать: «Пироги хороши, горячи, с пылу с жару – денежка за пару!» Алексашка был шустрый мальчишка, большой балагур, говорил с прибаутками, выкидывал остроумные шутки и этим приобрёл себе много покупателей. Не так вкусны были его пироги, как веселы и остры его прибаутки и балагурство. Как-то раз ему пришлось идти мимо дома иностранца Лефорта, в то время уже близко стоявшего к будущему великому преобразователю России, знакомившего Петра Алексеевича с бытом и военным устройством Запада. Алексашка не пожалел своего горла и стал громко выкрикивать свои прибаутки. Лефорт сидел у окна; забавник-мальчишка заинтересовал его; он позвал его к себе в комнату и спросил:
– Ты с пирогами?
– С пирогами, ваша милость. С пылу с жару – денежка за пару! – бойко ответил мальчишка.
– А что ты возьмёшь за весь лоток с пирогами? – улыбаясь, спросил Лефорт.
– Пироги продажные, а лоток непродажный.
– Нет, ты продай мне лоток с пирогами.
– Вы, господин, пироги купите, а лоток зачем вам?
– Нужен, если покупаю.
– Непродажный; продай вам лоток, вы, пожалуй, сами пойдёте пирогами торговать, а от этого будет и хозяину моему убыток, да и мне не барыш, – не моргнув глазом проговорил Алексашка.
Лефорт расхохотался.
– Ты, мальчишка, мне понравился. Как тебя звать?
– Поп крестил – Алексашкой назвал.
– Хочешь у меня служить, Алексашка?
– Отчего не служить? Можно! А пирогами кормить меня будешь?
– Буду, буду; тебе хорошо будет у меня жить.
– Вот я от хозяина отойду и к тебе, господин ласковый, приду.
– Приходи, приходи.
Лефорт щедро заплатил Меншикову за пироги.
С большой неохотой отпустил пирожник Алексашку, так как с его уходом у него прерывался хороший доход.
Алексашка стал слугой Лефорта; на нём появился камзол французского покроя, или ливрея; он своей сметливостью и верной службой приобрёл любовь и доверие Лефорта, который был очень доволен балагурством своего слуги-мальчика.
Раз царь Пётр увидал у Лефорта Алексашку; смелые и бойкие ответы последнего понравились государю, и он взял его к себе. Алексашка некоторое время был у царя простым лакеем. Однако Пётр I умел отличать людей; он полюбил Меншикова и записал его рядовым в число своих потешных, не посмотрев на то, что Меншиков был простолюдином, а в потешном полку молодые солдаты почти все были из дворянского сословия.
«Это был первый шаг к возвышению Меншикова, – пишет Костомаров, – но важно было для него то, что, считаясь «потешным», Меншиков несколько лет продолжал исполнять близ царской особы должность камердинера. Пётр, ложась спать, клал его у своих ног на полу. Тогда чрезвычайная понятливость, любознательность и большая исполнительность Меншикова расположили к нему царя».
Меншиков умел угождать царю и старался предупреждать его приказания; вспыльчивый нрав Петра нередко отражался на Меншикове, но он безропотно и покорно переносил и брань, и побои.
Пётр всё более и более привязывался к своему любимцу, и тот начал пользоваться известным значением; к нему стали прибегать с ходатайством, просили его заступничества пред государем. Разумеется, просители приходили к царскому любимцу не с пустыми руками.
Во время войны с турками Меншиков за Азовский поход получил офицерский чин, хотя в этой войне он ничем не отличился; он был хитрый, тонкий человек, – всё, что нравилось царю, нравилось и Меншикову, и потому он вполне разделил мысль Петра преобразовать, пересоздать Русь, всё поставить по иностранному образцу; он был врагом старины и благоговел пред державным преобразователем. Все те, кто придерживался старины, ненавидели Меншикова; но что значила для него их ненависть? Любил бы да жаловал царь.
Следующий случай ещё более помог возвыситься Меншикову. У молодого царя было много тайных врагов; они составили заговор и готовили «гибель государю». Меншиков открыл заговор, и преступники были схвачены. Теперь Пётр стал смотреть на своего любимца как на избавителя.
Во время первого путешествия царя Петра за границу Меншиков был с ним неразлучен и в угоду царю сам работал топором на Саардамской верфи. Он выказал большие способности к кораблестроению и другим ремёслам, хорошо выучился немецкому и голландскому языкам и во всём старался угодить государю. Везде и во всём он нравился своему властелину, разделял с ним и трудные работы по кораблестроению, и весёлые попойки. По приезде из-за границы началась расправа со стрельцами, а там Пётр занялся пересозданием России: началось бритьё бород, русский кафтан был заменён немецким камзолом.
Первая супруга царя, Евдокия, приверженная старине, ненавидевшая Меншикова, была отправлена в монастырь, и после этого одним сильным врагом у него стало меньше. Меншиков, когда-то уличный мальчишка, продавец-пирожник, теперь уже был генерал-майором и командовал драгунским полком.
В 1700 году он женился на умной боярышне Дарье Михайловне Арсеньевой.
Началась война со шведами, и после счастливого взятия крепости Шлиссельбург Александр Данилович Меншиков был поставлен губернатором взятого у шведов края. За покорение крепости Ниеншанц Меншиков был пожалован орденом Святого Андрея Первозванного.
«Во всё царствование Петра Меншиков был главнейшим исполнителем задушевных замыслов Петра по строению и заселению Петербурга. Новая столица обязана своим созданием столько же творческой мысли государя, сколько деятельности, сметливости и уменью Меншикова», – говорит историк.
После нескольких удачных побед над шведами, в которых Меншиков, как командир, принимал большое участие, он был возведён в генерал-фельдмаршалы.
Однако он не чужд был и злоупотреблений, пользуясь доверием государя, наживал большие деньги, и не раз за это Пётр бил его палкою и налагал на него огромные штрафы деньгами, например, штраф в сто тысяч червонцев. Меншиков волей-неволей уплатил этот штраф, так как государь строго преследовал казнокрадов. Однако это не отучило Меншикова от любостяжания, и он продолжал где только можно было изыскивать способы для увеличения своего богатства, а вместе с тем всё более и более укреплял свою власть и могущество. Путь к этому особенно широко открылся для него с момента кончины Петра Великого.
Странна судьба благодетеля Меншикова, императора Петра Великого. Всю свою жизнь посвятил он переустройству России: увлёкшись западными новшествами, он бесстрашно ломал устои России, предпринял реформы всего её быта, но не докончил, не укрепил всего начатого – у царя-работника не хватило времени на это, так как смерть пресекла его жизнь 28 января 1725 года. Умирая, он не успел распорядиться назначением наследника, а между тем это было крайне нужно.
Как известно, Пётр Великий был женат дважды: в первый раз он семнадцатилетним юношей, по настоянию матери, женился в 1689 году, на Евдокии Фёдоровне Лопухиной, и от этого брака у него родился сын Алексей. Но царь, не видя в этой женщине поддержки своим реформаторским начинаниям и не любя её, уже через год стал искать привязанности на стороне, а в 1698 году царица Евдокия была пострижена и заточена в Суздальский монастырь. Пётр I всецело отдался государственным делам, а его младенец-сын находился сперва на попечении своей бабки Натальи Кирилловны, а по смерти её – у тётки Натальи Алексеевны. Мальчик был окружён лицами, преданными старому укладу жизни своей родины, и получал плохое образование. Правда, к нему были приставлены друг за другом два иностранца, но толку от этого было мало. Наконец он был отправлен для усовершенствования образования за границу, и тут ему нашли невесту – принцессу Шарлотту Вольфенбюттельскую; с нею он, по настоянию отца, сочетался браком 14 октября 1711 года, причём она осталась лютеранкой.