– Скажу еще раз, – начальник ГУБОПа поднял свою рюмку, майор поспешил сделать то же самое. – Большое дело совершили вы, ребята. Такого матерого зверюгу взяли. Считай, десяток резонансных преступлений раскроется, теперь многим горлопанам рты закроем. По этому делу меня лично министр вызывал, хвалил. Давай за тебя и за твой отдел.
Чокнувшись, мужчины выпили. Курилов недовольно поморщился, благородный французский напиток явно не пришелся ему по вкусу, больше напоминал одеколон, нежели алкоголь.
– Закусывай. – Генерал вилкой подцепил дольку лимона и, сунув целиком в рот, восторженно сморщился. Сергею абсолютно не хотелось кислого лимона, поэтому он потянулся к бутерброду с красной икрой.
– Да, вот что еще. Документы на присвоение тебе подполковника уже министром подписаны, недели через две будет официальный приказ. Сам понимаешь, нужно обмыть повышение.
Майор Курилов не узнавал своего шефа. Обычно генерала он видел на совещаниях, тот сам редко выступал, давая возможность высказаться своим заместителям. Теперь перед Сергеем сидел абсолютно другой человек, не угрюмый бука с настороженным взглядом, а свой в доску сыскарь, рубаха-парень.
Они снова выпили, закусили и не спеша стали вести разговор обо всем и ни о чем.
То, что было загадкой для майора Курилова, имело свою подоплеку. Утром генерала вызвал секретарь Совета безопасности. Фактически ГУБОП не имел никакого отношения к этому все еще сильному органу. Но с секретарем Совбеза генерал был в дружеских отношениях, а точнее, нынешний начальник ГУБОПа был долгие годы в подчинении у основателя департамента борьбы с организованной преступностью, и, когда тот ушел на повышение, генерал стал его преемником.
Последнее время они встречались редко, у обоих дел было под завязку, но когда секретарь Совбеза пригласил, генерал отложил все дела и приехал.
Беседа заняла около получаса. За чашкой кофе секретарь как бы между прочим заговорил об эффектном задержании суперкиллера и так же между прочим порекомендовал передать этого наемного убийцу следователям-«важнякам» из Генпрокуратуры. Больше ничего не сказал, и вскоре беседа закончилась.
Сидя на заднем сиденье своего служебного автомобиля, начальник ГУБОПа еще раз мысленно прокрутил в мозгу весь разговор. И сразу понял, для чего его вызывал бывший шеф. Все дело в аресте киллера, так ярко показанном телевизионными каналами. Теперь всплыли все шероховатости и погрешности этого дела. Невнятность того, как сыщиками РУБОПа получена информация о наемном убийце, слабая доказательная база и невозможность идентифицирова-ния задержанного. В состоянии эйфории от победы генерал не обратил внимания на эти несостыковки, теперь все встало на свои места. И объяснялось все очень просто: какая-то из спецслужб проводила в жизнь свою комбинацию. В отличие от начальника ГУБОПа, который располагал информацией только от своей агентуры, на секретаре Совбеза замыкались все спецслужбы, и он владел куда большим объемом сведений. Пользуясь своим положением, бывший шеф просто-напросто выводил ГУБОП из-под неотвратимого удара.
Информация, высказанная в приватной беседе, имела куда большую ценность, чем любая другая. Она показывала степень доверия, и рисковать ею генерал не мог, помня о нередких теперь публичных выступлениях перед прессой тех или иных офицеров спецслужб, чем-то недовольных, которые весело «топили в дерьме» свое начальство.
Дабы избежать подобной участи, руководитель ГУБОПа решил разыграть свою комбинацию в виде небольшого моноспектакля для одного-единственно-го зрителя.
– Ты что закончил, Сергей Борисович? – спросил генерал, когда они опорожнили по очередной рюмке.
– Свердловский юридический институт, – коротко ответил майор.
– Маловато образования, – задумчиво протянул начальник ГУБОПа. – Мне министр так и сказал: «Мало у нас на верхней руководящей галерее настоящих профессионалов. Из-за этого у нас никак не может набрать скорости карающая машина борьбы с преступностью, постоянно пробуксовывает». Надо тебе, Сергей Борисович, поступать в академию. Хватит протирать штаны в региональном отделении, нужно получать звания и идти выше, к нам в Главное управление или вообще в министерство.
– Да поздно уже в академию, – сконфузился Сергей. – Вот закончу с этим «мокроделом», засяду за книжки, подам рапорт и буду поступать в академию на следующий год.
– Отставить следующий год! —тоном армейского старшины отрезал генерал. – Пока наши профессионалы будут откладывать с повышением квалификации с года на год, нас опять завалят номенклатурщиками. Что из этого выйдет?
Майор еще больше сконфузился, уже абсолютно не понимая, к чему клонит начальник. А генерал продолжал:
– Все дела по «мокроделу» передаешь в Генпрокуратуру. Оперативную часть ваш отдел провел великолепно, и нечего за них делать следственную часть. Заместителю сдашь дела по РУБОПу и – за учебники. – Генерал помолчал, разливая остаток коньяка по рюмкам, потом снова заговорил: – По личному распоряжению министра внутренних дел тебя зачислили на первый курс академии. Понимаешь, какая это ответственность и какие это открывает перед тобой перспективы служебного роста? Так что давай выпьем по последней, чтобы ты еще всеми нами командовал.
Из кабинета начальника ГУБОПа майор Курилов вышел с какиМ-то непонятным, смешанным чувством. Не то окрыленный оценкой успехов, не то подавленный тяжестью свалившихся на него требований. Теперь ему было ясно, почему генерал так вел себя. «Раз сам министр такого мнения обо мне, что остается делать генералу?» – размышлял Сергей, не подозревая, что министр услышал о нем всего лишь час назад, когда начальник ГУБОПа «выбивал» для него направление в Академию МВД.
* * *
Аналитический отдел Главного управления ФСБ не располагался в большом мрачном здании на Лубянской площади, где, как считали обыватели, были собраны лучшие силы российской госбезопасности. На самом деле здание Главного управления было всего-навсего кончиком вершины огромного (даже после всех чисток и реорганизаций) айсберга.
Все подразделения мощной машины государственной безопасности: оперативные, следственные, экспертные и тому подобные – имели строго отведенную им нишу. Аналитический отдел находился особняком от всех.
В век информации аналитики становились едва ли не главными специалистами во многих областях человеческой деятельности. Аналитики были подобны старателям, добывавшим драгоценные камни: перелопачивая тонны каменной породы, они отыскивали тот или иной самоцвет и укладывали его в отдельную шкатулку, куда постепенно добавлялись новые, подходящие по оттенку драгоценности. Только при наличии полной шкатулки эксперт-аналитик мог составить необходимую справку с прогнозом развития тех или иных событий.
Обрабатывающие мегабайты всевозможной информации специалисты становились такими же засекреченными, как ведущие физики-ядерщики и конструкторы ракетоносителей.
Только в отличие от последних аналитиков не прятали в научно-исследовательских центрах за высокими заборами с колючей проволокой под напряжением. Аналитики находились среди людей, но их как бы никто не видел. Они никогда не ходили на Лубянку с докладами, не носили форму и, в сущности, не числились в кадрах ФСБ.
Специалисты по поиску и обработке информации числились научными сотрудниками заштатного НИИ, расположенного в ближнем Подмосковье, куда они каждое утро ездили на электричке на работу. Чем они отличались от своих собратьев из других таких же полуумерших шарашек, так это в несколько раз более высокими окладами и регулярными премиями. На это мало кто обратит внимание, и все же самими аналитиками была разработана маскировочная легенда: «Институт выполняет коммерческие заказы». Попробуй проверь такую информацию, не засветившись перед службой внутренней безопасности.
Работа аналитического отдела состояла из нескольких основных направлений. Подготовка аналитических справок как для руководства ФСБ, так и для первых лиц государства, которые справки редко читали и еще реже использовали для своей работы.
Кроме этого, собиралась и обрабатывалась общая информация по типовым направлениям внутренней политики страны. Составлялись рекомендации для тех или иных возможных ситуаций.
Затянувшийся вооруженный конфликт в Чечне не прошел бесследно для аналитического отдела. Более половины сотрудников работали, что называется, «на войну», обрабатывая не только отечественный опыт, но и зарубежные методы контрпартизанских и антиповстанческих боевых действий.
Никто никогда не признавался, но именно в этом, с виду обветшалом (чтобы не бросалось в глаза), трехэтажном здании был разработан план по ликвидации первого ичкерского президента, единственного из чеченцев, дослужившегося в Советской армии до генерала. Впоследствии эти же спецы разрабатывали операции по уничтожению наиболее одиозных фигур среди полевых командиров.
Большая группа из состава наиболее опытных аналитиков, занимающаяся разработкой плана операции «Бумеранг возвращается», даже после завершения операции отдых не получила. Едва письменная документация была уничтожена, а файлы запаролены и сданы в секретный архив, как поступил новый приказ—подготовка операции «Меч-кладенец».
Теперь бойцы информационного фронта обрабатывали информацию по ближнему зарубежью. Место действия – приморский город и вся информация о нем, начиная от политического руководства и заканчивая криминогенной ситуацией, варианты возможных акций, а также просчитывание возможных последствий.
Изо дня в день объем собранного материала рос, укладываясь в строчки рекомендаций, чертежей и графиков. Детали абсолютно бесполезные и в то же время такие необходимые при составлении отчетов.
Лето шло на убыль, и аналитики, заканчивая трудовую неделю, мечтали о предстоящих выходных и выезде на природу. Но в пятницу утром в кабинете группы появился взмыленный руководитель проекта. Сняв запотевшие очки с толстыми линзами, он вытер носовым платком мокрый лоб:
– К сожалению, коллеги, эти выходные нам придется потрудиться. Приказ руководства в форсированном режиме закончить анализ операции «Меч-кладенец». Кроме того, в понедельник на столе директора должна лежать справка по возможному политическому аспекту. И страховочные варианты на случай провала. Вопросы есть? Нет. Очень хорошо. За работу, товарищи.
Закончив свою речь, руководитель проекта вышел из кабинета. Остальные сотрудники разошлись по рабочим местам, никто не выразил недовольства. Они, хоть и не носили форму и не имели званий и удостоверений, были людьми военными, которые четко знают, что приказ начальника – закон для подчиненного.
* * *
В голове гудел набат, и ему подыгрывал целый ансамбль разных колоколов, колокольчиков и бубенчиков. Такого похмелья Дядя Федор давно не мог припомнить, может, это было тогда, когда еще существовала огромная держава под названием Советский Союз и не было междоусобных войн, а только разгорались межнациональные конфликты, и он еще не был наемником, а был обычным работягой-станочником на механическом заводе. Наверное, только тогда в день зарплаты он мог позволить себе так надраться. Потом, конечно же, он тоже выпивал, но напиваться до чертиков не получалось, страх за собственную жизнь на войне – лучший стопор.
Полежав еще несколько минут с закрытыми глазами, Николай наконец разомкнул веки и тут же обнаружил, что рядом с ним спит молодая особа. Большая, но еще не расплывшаяся по телу грудь свидетельствовала, что это совсем юная девица. Но вот как она оказалась в его постели, Дядя Федор припомнить не мог. Впрочем, собственное здоровье заботило его куда больше. Он поднялся на ноги, чувствуя, как пол колеблется, словно корабельная палуба. Сделал шаг, и сила инерции толкнула его вперед к окну, проклятый пол будто встал на дыбы. Чтобы не вылететь в окно, бывший морпех едва успел ухватиться за радиатор отопления.
Спустя несколько секунд, отдышавшись, Николай смог сосредоточиться на движении и, покачиваясь, вышел в коридор.
Он увидел сидящего на кухне Лялькина. Кирилл совершенно спокойно пил из чашки чай с лимоном. Между пальцами левой руки он держал зажженную сигарету и при этом еще умудрялся читать разложенную на столе газету.
– А, проснулся? – увидев Дядю Федора, радостно оскалился Кирилл. – Доброе утро, как самочувствие?
– Спросил у больного здоровья, – прохрипел пересохшими губами Николай. – Пиво есть?
– Есть кое-что получше, – улыбнулся Лялькин. Протянув руку, он открыл холодильник и вытащил стеклянную бутылку «Боржоми». Легко ее откупорив, протянул Федорову, затем достал из нагрудного кармана рубахи какие-то таблетки, высыпал на ладонь две штуки и протянул их: – Выпей это.
– Я не пью химию, – закачал больной головой бывший разведчик.
– Это не химия, экстракт тонизирующих трав. В момент приведет в норму даже самого безнадежного.
Пришлось подчиниться. Скривившись, как Гитлер перед употреблением цианида, Дядя Федор глотнул таблетки и тут же запил их большим глотком «Боржоми». Сильно газированная минеральная вода живительным потоком хлынула в пересохшие внутренности. Через минуту действительно стало легче, головная боль если не исчезла совсем, то значительно ослабла и ушла куда-то вглубь, и жажда тоже стала слабее.
Заметив перемену в лучшую сторону, Кирилл деловито осведомился:
– Чаю?
– Можно, – уже бодро кивнул головой Николай. – Только заварки не жалей, люблю покрепче. Так сказать, купеческий.
– Сделаем.
После двух чашек крепкого чая Дядя Федор стал чувствовать себя настолько хорошо, что даже решил принять контрастный душ.
Под тугими струями воды бывший морской пехотинец окончательно пришел в себя. Дав согласие на сотрудничество с госбезопасностью, старший сержант рассчитывал, что его включат в состав одной из разведывательно-диверсионных групп ФСБ и оставят для борьбы с террористами в Чечне. Когда его вызвали в Москву и полковник Христофоров сказал, что война с терроризмом идет повсюду, Николай решил, что его будут обучать искусству наружного наблюдения или чему-то подобному. Но произошло то, чего Федоров, лихой разведчик, морпех-североморец, вообще не ожидал. Прикрепленный к нему старший лейтенант Лялькин целыми днями таскал его по увеселительным заведениям Москвы, барам, ресторанам, ночным клубам. Здесь он чувствовал себя как рыба в воде, он знал всех, все знали его.
Несмотря на внутреннее недовольство, Дядя Федор молча впитывал все, что ему преподавал молодой инструктор, понимая, что государство деньги даром не платит. Значит, такое его обучение необходимо.
Закончив мыться, Николай выключил воду и стал растираться длинным банным полотенцем. Когда он выщел из ванной, Кирилл выпроваживал двух девиц, которых они, оказывается, вчера закадрили в ночном клубе «Арлекин». Закрыв за девицами входную дверь, Кирилл внимательно посмотрел на своего великовозрастного ученика и важно произнес:
– Следующая тема наших занятий: «Казино и культура поведения в этих игорных заведениях».
* * *
Владимир Христофоров ехал в следственный изолятор Бутырки. Час назад у него состоялась встреча с агентом, офицером из управления СИЗО.
– В общем, неприятность получилась, – удрученно говорил агент, нервно теребя незажженную сигарету. – Сделали все, как было задумано, отправили парня в пресс-хату, я подготовил группу силового прикрытия, чтобы уркаганы не переборщили. Вошел в камеру Уж, он у «шерстяных» за основного, через две минуты врываемся туда, а в камере как медведь покуражился. Все измордованы, в кровище, у Ужа ключица сломана, у Моргана глаз выбит и сломано несколько ребер, у Фирса череп проломленный, не считая десятка выбитых зубов, а Беня собственноручно заточкой легкое пробил.
– А что фигурант? – поинтересовался полковник.
– Несколько ссадин, пара кровоподтеков. Врачи говорят, возможно, сотрясение мозга. Но как тут точно установить? В общем, определили всех в тюремную больничку. Как только подлечатся, «шерстяных» отправят по зонам, там их скорее всего и кончат. Не любят зэки иуд, ох не любят. А наша пресс-хата накрылась медным тазом, фигуранта держат теперь в одиночке, по всему видно, чувствует он себя неплохо.