- Я ухожу.
- Боннер также говорил, что в издательстве вас называют "Лондонским Туманом", - сказала Сатерлин, когда Истон повернулся к ней спиной, - это из-за вашего длинного пальто, акцента, или способности оставлять людей в холодном поту после совместного времяпрепровождения?
- Оставлю это на ваше усмотрение.
- Скажите, что мне сделать, и я это сделаю, - крикнула она Заку вслед, заставив его оценить свою настойчивость.
И он не мог поверить в то, что был готов ее вознаградить.
- Писатели пишут, - сказал Истон, снова поворачиваясь к ней лицом, - напишите для меня что-нибудь стоящее. Меня не волнует ни объем, ни тема. Просто впечатлите меня. У вас двадцать четыре часа. Покажите мне, что вы можете создать под давлением, и я подумаю.
- Вы будете удивлены, узнав, что я могу сделать под давлением - произнесла Нора, но у Зака, на этот счет, были свои сомнения.
Слуга, шутки, флирт - она точно не была серьезным писателем.
- Какие-нибудь пожелания? - спросила Сатерлин, на этот раз чуть более искренне.
- Не пишите о том, что знаете - пишите о том, что хотите узнать. И, - добавил он, тыча в ее сторону пальцем, - больше никаких дешевых выходок.
Ее спина выпрямилась, как-будто Заку, наконец-то, удалось найти оскорбление, поразившее цель.
- Уверяю вас, мистер Истон, - произнесла Нора жестким, одновременно укоряющим тоном, - мои выходки какие угодно, только не дешевые.
- Тогда докажите. У вас двадцать четыре часа.
Откинувшись в своем кресле, Сатерлин улыбнулась.
- Хрен с вашими двадцатью четырьмя часами. Вы получите результат сегодня.
Глава 3
Оцепенение. Будучи редактором, Зак зачастую вынуждал своих писателей смотреть глубже, отбрасывая очевидное, и отыскивая идеальное слово для каждого предложения. Идеальным словом, чтобы описать это мероприятие, посвященное выходу очередной книги, на котором его заставили присутствовать, было... оцепенение. Истон слонялся по вечеринке, оставляя многочисленным коллегам не больше банального приветствия. Он появился здесь из-за Жан-Поля, в очередной раз, взявшего его за жабры, и из-за Роуз Эвели - виновницы торжества, являвшейся писательницей Главного Издательского Дома вот уже на протяжении тридцати лет. Как бы то ни было, вечеринка была абсурдной; свет приглушили для создания атмосферы ночного клуба, но даже этому обстоятельству было не по силам превратить банкетный зал заезженного отеля в нечто, отличное от скучной коробки.
Он направился в сторону расположенной в углу помещения винтовой лестницы, чтобы незаметно глянуть на свои часы. Если Истону удастся пережить на мероприятии два часа, возможно, этого окажется достаточно, чтобы удовлетворить его начальника, того еще светского льва. Оглядев толпу, Зак увидел свою двадцативосьмилетнюю ассистентку Мэри, пытающуюся уговорить собственного мужа потанцевать. В течение первой рабочей недели в Нью-Йорке, он был приятно удивлен, узнав, что его вспыльчивая помощница, была так же, как и он, еврейкой. Истон дразнил ее, что никогда не встречал ни одной иудейки по имени Мэри, и начал называть ее своей "псевдошиксой". Она же, при всей своей очаровательной грубости, всегда обращалась к нему исключительно "Босс".
Боннер стоял рядом с Роуз Эвели. Они оба находились в браке со своими вторыми половинками десятки лет, но ничто не могло остановить Жан-Поля от благородного флирта с любой женщиной, имеющей терпение выслушивать его литературные речи. Казалось, что все наслаждались этой убогой вечеринкой. Но почему не он? Истон еще раз глянул на часы.
- Я могу спасти вас, если хотите, - раздался над ним женский голос.
Обернувшись, Зак посмотрел наверх. На самом верху лестницы, улыбаясь ему, стояла Нора Сатерлин.
- Спасти меня?
Он посмотрел на нее, прищурив глаза.
- От этой вечеринки.
Нора поманила его указательным пальцем. Здравый рассудок Истона предупреждал его о том, что идея взобраться по лестнице может быть, и впрямь, очень плохой. И все же, отвергнув этот довод, Зак поднялся по ступенькам, и оказался на верхней площадке.
Он изогнул бровь, послав одеянию Сатерлин неодобрительный взгляд. Утром, у себя дома, писательница предстала в бесформенной пижаме, скрывающей каждую ее часть, за исключением, выдающейся личности. Теперь же, Истон, как на ладони, видел то, что раньше только представлял в своем воображении.
Конечно же, Сатерлин была в красном. Кроваво-красном и совсем небольшом. Ее платье начиналось у кромки грудей, заканчиваясь у верхней границы гладких бедер. У нее были чудесные изгибы, которые не мог скрыть даже эффектный красный жакет в пол. Что еще хуже, Нора была обута в черные, кожаные сапоги, завязывающиеся шнуровкой до самых колен. Пиратская обувь и лукавая улыбка прекрасной темноволосой женщины... впервые, за долгое время, Зак ощутил что-то иное, кроме оцепенения.
- Откуда вы знаете, что я хочу быть спасенным с этой вечеринки, мисс Сатерлин?
- Истон облокотился о перила, скрестив руки.
- Я слежу за вами со своей маленькой наблюдательной вышки с той секунды, как вы сюда вошли. Вы, должно быть, произнесли пять слов четырем гостям, успели посмотреть на свои часы три раза, и что-то прошептали Жан-Полю, что, судя по выражению его лица, оказалось смертельной угрозой. Вы находитесь здесь против своей воли. И я могу вас спасти.
Зак послал ей самоуничижительную улыбку.
- К сожалению, вы правы. Я здесь против своей воли. Однако, должен полюбопытствовать, что, вообще, здесь делаете вы? Разве я не оставил вам домашнего задания? - спросил он, вспомнив о своем опрометчивом утреннем решении дать Норе последний шанс его впечатлить.
- Оставили. И я, как хорошая девочка, его выполнила. Видите?
Истон попытался отвернуться, но так и не смог отвести глаз, когда пробравшись в лиф своего платья, Сатерлин вынула оттуда сложенный лист бумаги и протянула ему. Бумага все еще была теплой от ее кожи.
- Это и все? - спросил Зак, увидев только три абзаца.
- Не судите книгу по писательнице. Просто прочтите.
Истон посмотрел на Нору еще один раз, о чем тут же пожалел. При каждом взгляде на Сатерлин, Зак находил в ней нечто, неизменно его привлекающее. Жакет Норы сполз по ее руке, представляя его взору бледное, хрупкое плечо. Хрупкое? Его маленькая, миниатюрная писательница, наряду со своими впечатляющими изгибами, обладала приличной мускулатурой. Она была сильнее, чем казалась. Придя в себя, Истон отвернулся от нее, и, поднеся письмо к источнику света, начал читать.
"Сначала, она заметила его бедра. Глаза могут быть зеркалом души, но мужские бедра - это центр власти. Она сомневалась, что он выбрал эти идеально сидящие джинсы и черную футболку, изобличающую его упругий пресс, с целью преувеличить достоинства нижней части своего тела, но он их надел, и теперь она потерялась в фантазиях, где своими губами ласкала ту утонченную впадину, пролегающую между гладкой кожей и изящно выступающей бедренной костью. В конце концов, ей пришлось встретиться с его глазами. Нехотя она скользнула взглядом к его лицу, величественному и рельефному, как и все остальное в нем. Бледная кожа и темные, короткие волосы, контрастировали с глазами, цвета льда. Она решила, что его глаза были ледяными, скрывающими тайные глубины. Он был мужчиной с холодной красотой, созданный для обожания знающей в ней толк женщины. Высокий и стройный, с ощутимыми мышцами атлета, он являл собой верх мужественности. Его личность затмила остальной мир, и теперь, когда он ушел, она разрывалась между его одинаково сильнодействующим присутствием и отсутствием".
Зак перечитал еще раз, все это время пытаясь игнорировать до раздражения приятные образы Норы Сатерлин, ласкающей своими губами его обнаженное бедро.
- Я заметил, что в своих книгах вы обычно избегаете длинных изобразительных переходов, - сказал Истон.
- Я знаю, что люди думают, якобы эротика - это просто роман с более жестким сексом. Это не так. Если ее и можно отнести к какой-нибудь разновидности жанров, то это ужасы.
- Ужасы? В самом деле?
- Роман - это секс и любовь. Эротика - это секс и страх. И вы меня страшитесь, верно?
- Немного, - признался Зак, потирая шею.
- Рассудительный автор ужасов никогда детально не раскроет монстра, потому как воображение читателей способно воссоздать собственных демонов. В эротических романах нежелательно чрезмерно подробное описание физических характеристик главных героев. Таким образом, читатели смогут привнести в произведение свои фантазии, свои страхи. Эротика - плод совместных усилий писателя и читателя.
- Это как? - спросил Истон, заинтригованный тем, что у Норы Сатерлин могли возникнуть собственные литературные теории.
- Писать эротику - все равно, что трахать кого-то в первый раз. Ты не можешь наверняка быть уверенным в том, чего ему хочется, поэтому пытаешься дать все, чего он, возможно, желает. Все на свете...
Сатерлин произносила слова лениво, будто кошка, потягивающаяся на солнце.
- Ты задеваешь каждое нервное окончание, и, в конечном итоге, попадаешь в нужное. Я еще не попала в ваши нервные окончания?
Зак сжал свою челюсть.
- Ни в одно, в которое вы целились.
- Вы не знаете, в которое я целилась. Ну, так что вы думаете о написанном?
- Могло быть и лучше.
Истон сложил лист.
- Вы слишком часто прибегаете к прошедшему времени.
- Это черновой вариант, - беззастенчиво ответила Сатерлин, смотря на него темным, выжидательным взглядом.
- Последняя строчка самая острая - "одинаково сильнодействующим присутствием и отсутствием".
Истон знал, что ему следовало отдать лист Норе, но по непонятной причине, он сунул его в свой карман.
- В целом, неплохо.
Сатерлин расплылась в медленной, опасной улыбке.
- Это про вас.
На секунду Зак уставился на нее, затем вынул сложенный лист бумаги обратно.
- Про меня? - спросил он, залившись краской.
- Да. И каждый длинный, стройный дюйм вашего тела. Рассказ написан этим утром сразу же после вашего ухода. Стоит ли говорить, что вдохновением для него послужил ваш визит?
С трудом сглотнув, Зак снова развернул лист. "Темные, короткие волосы... глаза, цвета льда... джинсы, черная футболка...", это был он.
- Извините, - начал Истон, пытаясь вернуть контроль над разговором, - но разве не я неоднократно обидел вас этим утром?
- Ваше ворчание само очарование. Мне нравятся мужчины, которые ко мне недоброжелательны. Я им больше доверяю.
Нора склонила голову набок, и ее непослушные черные волосы упали ей на лоб, прикрывая черно-зеленые глаза.
- Простите. Кажется, на данный момент, я лишился дара речи.
- Это был ваш приказ, - сказала Сатерлин, - Вы сказали, чтобы я писала не о том, что знаю, а о том, что хочу узнать. Я хотела узнать... вас.
Нора шагнула к Заку, и его сердце упало чуть ниже, оказавшись где-то в районе паха.
- Кто вы, мисс Сатерлин? - спросил Истон, не совсем понимая, что он подразумевал под этим вопросом.
- Всего лишь писательница. Писательница по имени Нора. Именно так ты и можешь ко мне обращаться, Зак.
- Значит, Нора. Сожалею. Я не привык к заигрываниям со стороны своих авторов. Особенно после моих словесных оскорблений.
Глаза Сатерлин заискрились весельем.
- Словесных оскорблений? Зак, откуда я родом, слово "шлюха" - выражение нежности. Хочешь глянуть на мою родину?
- Нет.
- Жаль, - произнесла Сатерлин, совершенно ни удивленным, ни расстроенным голосом.
- Куда же нам теперь направиться? Я обещала, что спасу тебя с этой вечеринки, разве не так?
- Мне, действительно, не стоит уходить, - возразил Истон, ужаснувшись мысли о том, что произойдет, останься он с Норой наедине.
- Да ладно тебе, Зак. Эта вечеринка отсосная, причем не в самом лучшем смысле этого слова. Мой цитологический мазок и то интереснее, чем она.
Истон замаскировал свой смех под кашель.
- Должен признаться, ты умеешь обращаться со словами.
- Так значит, ты возьмешься за редакцию? Пожалуйста?
Сатерлин похлопала ресницами в притворной непорочности.
- Ты не пожалеешь об этом.
Истон уставился в потолок, словно тот мог дать какой-нибудь намек на то, в какое адово пламя он лез. Нора Сатерлин... у Зака оставалось всего шесть недель до отъезда из Нью-Йорка в Лос-Анджелес. Почему он вообще задумывался о том, чтобы связаться с этой писательницей и ее книгой? Истон знал почему. Сейчас в его жизни больше ничего не было. Ему нравилось работать с Мэри и Жан-Полем. Но в этом городе он не обзавелся ни друзьями, ни иного рода отношениями. Зак даже не позволял себе мысли о том, чтобы с кем-нибудь встречаться. А однажды в приступе гнева, он снял свое обручальное кольцо, и теперь не мог найти причины надеть его обратно. Прямо сейчас Истон не мог даже подумать о том, чтобы связаться с какой-нибудь женщиной.
По крайней мере, работа с Норой Сатерлин могла предоставить ему такое необходимое отвлечение от его страданий. По-видимому, она была из тех женщин, способных избавить от головной боли, устроив в кровати настоящий пожар. Не пожалеет об этом? Он уже жалел.
- Ты понимаешь, что наша совместная работа может сказаться на моей карьере не самым лучшим образом? - спросил Зак, - Я занимаюсь художественными фикциями, а не...
- Художественными фрикциями?
- Не могу поверить, что я это делаю, - Истон покачал головой.
Нора прильнула к нему ближе, отчего Зак неожиданно и неловко ощутил близость длинного, обнаженного изгиба ее шеи. Сатерлин пахла распустившимися цветами.
- А я могу, - прошептала она ему на ухо.
Медленно выдохнув, Истон нехотя отстранился от нее.
- Я жесткий редактор.
- Мне нравится жесткость.
- Я заставлю тебя переписать всю книгу.
- И сейчас ты пытаешься меня этим напугать? Ну, так что?
- Ладно, - наконец, ответил Истон, - тогда спаси меня.
- Легко, - сказала Сатерлин, - но если Боннер начнет отчитывать тебя за то, что ты оставил вечеринку со мной, скажи ему, что это была моя идея уйти и позаниматься моей книгой. Жан-Поль не станет меня шлепать.
- Я в этом не уверен, - ответил Зак.
- Я знала, что он мне нравился неспроста.
- Если мы уходим, мне надо кое с кем попрощаться.
Для начала с Жан-Полем. Потом с Мэри, с мужем которой Истон не успел познакомиться. В том числе, с Роуз Эвели.
- Нет. Не надо этого делать, - сказала Нора, - никогда не прощайся, покидая мероприятие. Тем самым, ты оставляешь за собой тайну. Гостям больше понравится говорить о нас, нежели с нами. Разве до тебя еще не дошли слухи? Зак Истон ушел с вечеринки с Норой Сатерлин. Неужели между ними... конечно же, нет... конечно же, да...
- Конечно же, нет, - заключил Истон.
- Я это знаю. Ты это знаешь. Но вот они этого не знают.
Зак оглядел зал. И куда бы он ни посмотрел, на них отовсюду украдкой стреляли взглядами, самый прожигающий из которых был у Томаса Финли, его "любимого" коллеги. Однако, Истон заметил, что тот смотрел не столько на него, сколько на Нору Сатерлин. И посыл, читающийся в его глазах, был совершенно недружелюбным.
- Я предпочитаю не становиться темой для сплетен, - сказал Зак.
- Слишком поздно. Во всяком случае, мое участие обеспечит слухам, по-настоящему, яркие краски.
Сатерлин спустилась по лестнице, с каждым своим шагом вызывающе цокая каблуками. Истон последовал за ней. Толпа расступилась перед Норой, словно разрезанная надвое кроваво-красным ножом. Наконец, выбравшись с мероприятия, Зак накинул свое пальто, и вдохнул живительного, зимнего, вечернего воздуха.
Такси остановилось перед Сатерлин через считанные секунды, и она грациозно скользнула в машину. Истон резко вдохнул, когда ее обутые в сапоги ноги исчезли в салоне. Спросив себя в последний раз, какого хрена он делает, Зак следом полез в такси.