— Я и не скрываю!
— Не скрываешь! А сама бледненькая, осунувшаяся…
— Мамочка, не волнуйся! Ты вещи принесла?
— Да, конечно. Здесь даже твой любимый Диккенс.
— Спасибо! — Девушка достала из сумки махровый халат и с удовольствием завернулась в него. — Чувствую себя почти как дома! Мам, а Андрей знает, где я?
— Доченька, как только вернусь из больницы, сразу ему сообщу, — виноватым голосом пообещала Надежда.
Мила разочарованно промолчала.
— Родная моя, я так испугалась, когда мне доктор позвонил! В один миг все из головы вылетело!
— Не переживай, мам, я просто спросила…
На следующее утро, возвратившись из процедурного кабинета, Мила застала в палате Андрея.
— Здравствуй, малышка! — он ласково обнял девушку. — Смотрю, ты молодцом!
— Лучше всех!
— Милочка, если серьезно, что говорят врачи?
— Ничего. Вот обследуют, сделают рентген и тогда определят.
— Хорошо.
— Не нахожу ничего хорошего.
— Прости, — смутился Андрей, — я, пока тебя дожидался, взял книгу…
— А, Диккенса!
— Да.
— И что?
Андрей испытующе посмотрел на девушку:
— Милочка, если тебе кто-то угрожает, ты только скажи!
— О чем ты?!
— О записке в твоей книге.
— Какой еще записке?!
— Очень странной!
— Ты меня, наверное, разыгрываешь?!
— Не я! Поверь, подобные шутки не в моем стиле!
— Покажи!
Андрей передал небольшой лист бумаги с вырезанным из газетных букв текстом: «Берегитесь чужой ненависти! Она может стоить вам жизни. Но не отчаивайтесь! От врага придет спасение».
— Полный бред! Глупый, злой розыгрыш! Чья ненависть? Какое спасение от врага?
— Милочка, успокойся! В записке не указано имя. Вдруг она предназначалась не тебе?
— Тогда почему листок оказался именно в моей книге?! И вообще, о каком спокойствии ты говоришь?! Я только что получила предупреждение о смерти!
— Не паникуй! Возможно, кому-то очень хочется, чтобы ты так думала…
— Не твоей ли Алевтине? А что, если она совсем потеряла голову от любви и таким образом пытается меня запугать?
— Нет, ну что ты!
— Откуда ты знаешь?
— Аля — скромная, тихая…
— Скромная, тихая, — передразнила Мила. — Может, от ревности она превращается в тигрицу!
— Аля — тигрица?! — От подобного предположения Андрей расхохотался. — Хотел бы я посмотреть!
— Знаешь, мне сейчас не до шуток! — раздраженно остановила его девушка.
— Извини, Милочка! Но ведь кто-то принес тебе записку! Ты уверена, что вчера в книге ничего не было?
— Абсолютно! Одна закладка. Я читала до самого сна.
— Значит, анонимное предупреждение появилось сегодня. Извините, — обратился Андрей к меланхоличной даме, — не заходил ли утром к вам в палату кто-нибудь из посторонних?
— Никто, если не считать вас, — ответила женщина и вопросительно посмотрела на бабушку.
— Никто, юноша, точно! — старушка утвердительно закивала головой.
Уже повернувшись к Миле, он услышал за спиной тихое бормотание:
— Совсем сошла с ума…
— Вы что-то сказали? Я не расслышал!
— Сказала, сошла с ума, — иронично повторила дама бальзаковского возраста.
— Позвольте узнать, с чем связано столь неутешительное заявление? — улыбнулся Андрей.
— Когда по ночам мерещатся привидения, молодой человек, это уже диагноз…
— Я тоже его видела! — испуганно пропищала бабуля.
— Кого?! — Все взгляды обратились к растерявшейся от общего внимания старушке.
— Его!
— В палате, ночью, кто-то был, посторонний, — мрачно констатировала дама.
— Может, медсестра? — предположил Андрей.
— Нет! Когда он открыл дверь, на фоне освещенного коридора я увидела темную одежду.
— А почему вы решили, что приходил мужчина?
— Не знаю. Простите, я устала.
Андрей наклонился к Милочке и нежно прошептал:
— На сегодня хватит впечатлений, отдыхай, малыш.
— Ты уже уходишь? — расстроенно спросила девушка, не выпуская его руки. — А завтра придешь?
— Конечно. Не грусти, поправляйся, моя хорошая.
— Я боюсь!
— Чего, глупышка?
— Вдруг ночью опять появится «этот»?
— Даже если появится, не забывай: неизвестный хотел тебя всего лишь предупредить, так сказать, по-дружески.
— Все равно боюсь!
— Малыш, не капризничай! До завтра!
— А поцеловать? — Мила обвила его шею руками.
— Мечтаю, — серьезно ответил Андрей.
Вечером девушка вновь и вновь внимательно перечитывала странное послание. Нет, на розыгрыш оно не походило. Но если принять сказанное в записке за правду, значит, на самом деле существовал человек, который ее настолько ненавидел, что готов был даже убить! Мила вспомнила о своем последнем разговоре с матерью Саши. Как Инна Петровна смотрела на нее, обвиняя в убийстве сына! Даже обращалась в прокуратуру! Потом ужасная смерть Володи… Оба были влюблены и погибли! Совпадения?
Темнота. Слышится чей-то шепот: «Просыпайся!» Мила открывает глаза. Темнота. Сон или явь? Становится страшно. Вокруг огни и пустота. Мила чувствует невидимые нити, которые жадно тянутся к ней, врастают в плоть. Они высасывают жизнь, забирают силы, мысли, желания, оставляя пустую телесную оболочку…
Андрей вышел из метро. Ледяной ветер заставил зябко поежиться. Озабоченно взглянув на цветы, он расстегнул куртку и осторожно спрятал под ней розы. Быстрая ходьба по искрящемуся, в свете уличных фонарей, заснеженному бульвару немного отвлекла от мрачных мыслей, но при виде знакомого грязно-желтого здания дурное настроение вновь вернулось к нему.
Преодолев длинный больничный коридор, Андрей широко распахнул дверь палаты и остановился в растерянности.
— Увезли твою девушку, — сочувственно вздохнув, обратилась к нему старушка.
— Куда? — испугался Андрей.
— В реанимацию, — вмешалась меланхоличная дама.
— Почему в реанимацию?!
— Мила вчера вечером потеряла сознание. Мы думали, она заснула. Сестра пришла делать укол, ну и обнаружила…
— Но прошел целый день!! Она что, так и не пришла в себя?!
— Мы не знаем. Обратитесь лучше к Эдуарду Алексеевичу.
— Спасибо. — Андрей машинально положил букет на стол и направился к выходу.
— Цветы забыли, молодой человек! — напомнила дама.
— Оставьте себе, — ответил он и стремительно выбежал из палаты.
Ординаторская располагалась в противоположном крыле отделения. Дверь, обитая коричневым дерматином, заглушала звуки голосов, мужского и женского. Не дождавшись конца разговора, Андрей решительно вошел в кабинет.
— Извините меня, Эдуард Алексеевич, я по поводу Людмилы Теодориди.
Женщина, сидевшая к нему спиной, обернулась, и он увидел заплаканное лицо Милиной мамы.
— Здравствуйте, Надежда Михайловна…
— Проходи, Андрюшенька, не стесняйся, ты ведь почти член семьи. Пускай Эдуард Алексеевич сам все тебе объяснит.
— Присаживайтесь, молодой человек. — Врач указал на свободный стул. — Очень кстати, что вы ко мне зашли! Признаюсь, я несколько шокировал Надежду Михайловну. — Доктор смущенно улыбнулся. — Итак, начну сначала. Прежде всего, довожу до вашего сведения: исследования и анализы ничего не выявили. Потеря сознания необъяснима, поскольку жизненные показатели девушки находятся в норме. С вашего позволения, я бы сравнил состояние вашей невесты с состоянием спящей красавицы из сказки.
— Значит, Милочка здорова?! — Глаза парня расширились от изумления.
— Не могу однозначно ответить.
— Простите, но третьего не дано!
— Позвольте с вами не согласиться! Я занимался исследованиями в области передачи информации, изучал ее влияние на состояние здоровья пациентов. Мои выводы никак не согласуются с официальной точкой зрения медицины. Но наука идет вперед, и со временем…
Эдуард Алексеевич неспешно снял очки в тонкой золотой оправе и протер стекла мягкой тряпочкой. Близоруко щурясь, он посмотрел на Надежду:
— В общем, я хотел сказать, на вашу дочь воздействовали негативной информацией.
— И долго она будет спать? — спросил Андрей.
— День, месяц, год — не знаю. Медицина, в вашем случае, бессильна. Поэтому, не как врач, а как отец, я рекомендую воспользоваться тем же способом.
— Каким способом? — развела руками Надежда.
— Да как же вы не поймете?! — разволновался Эдуард Алексеевич. — Сходите к бабке, в конце концов! Только к настоящей, проверенной!
От подобного совета женщина потеряла дар речи. Чтобы кандидат медицинских наук к знахарке посылал! Впрочем… Она вспомнила Валентину Антоновну. Ей же помогло!
— Я готова пойти куда угодно, лишь бы Милочка выздоровела!
— Вот и славно, моя дорогая! — обрадовался доктор.
Несколькими днями спустя поезд мчал Надежду к станции Софрино. Она вышла из тепла натопленного вагона на пустынный пригородный перрон и огляделась по сторонам. Вечерело. Унылый зимний пейзаж, с занесенными, по самые крыши, скромными сельскими домиками, заставил пожалеть о сомнительной затее.
— Ну, долго еще будем стоять или все-таки пойдем? — поинтересовалась у нее Татьяна.
— Да, конечно, извини, засмотрелась.
Женщина неловко спустилась вниз по склону, и поспешила за подругой. Проваливаясь в глубокий снег, Надежда тщетно пыталась проникнуться доверием к неизвестной целительнице, которая представлялась ей обыкновенной мошенницей. Запыхавшись от ходьбы, Татьяна указала рукой на старую, потемневшую от времени избу.
— Нам сюда!
— Окна темные. Может, нет никого или спят?
Громкий скрип двери заставил приятельниц вздрогнуть.
На пороге появилась бабка.
— Проходите! Я из-за вас спать не ложусь!
— Ты договаривалась с ней заранее?
— Вот еще! В такую даль одной тащиться! — проворчала Татьяна.
— Тогда откуда ей известно?
— Оттуда! Сама не знаю!
— Хватит разговаривать, заходите, коли приехали! — повелительным тоном приказала старуха.
Оробевшие посетительницы приблизились к крыльцу.
— А ты останься! — знахарка решительно преградила дорогу Надежде.
— Я тоже к вам, — растерянно попросила женщина.
— Нечего тебе делать здесь, милая! Иди с Богом!
— Зачем вы прогоняете?! У меня же горе!
Пронзительный взгляд знахарки обжег ее.
— Знаю! Дочь твоя умирает, но изменить я ничего не могу! И другие не возьмутся. Никто не поможет!
— Бабушка, сжальтесь, не отказывайте! — вступилась за Надежду подруга.
— Девонька, ты сама не понимаешь, о чем просишь! Такая сила! Уходите, уходите!
Старуха замахала на них руками и сердито обратилась к Татьяне:
— Больше никогда не приводи ее ко мне! Слышишь?! Никогда!
На обратном пути женщины молчали. В электричке, обняв расстроенную Надежду за плечи, приятельница виновато произнесла:
— Извини, что так получилось!
— Таня, перестань! Разве дело в тебе? Видно, не судьба!
Добравшись до дома, Надежда остановилась у подъезда и подняла голову. На нее смотрели темные окна пустой квартиры.
— Господи?! Ну, почему моя девочка?!
— Да, потрепала тебя жизнь!
От звука знакомого голоса женщину передернуло. Безумным взглядом впилась она в ненавистное лицо и мрачно протянула:
— Опять ты, исчадие ада? Как ворон, жаждешь крови?
— Конечно, разве можно пропустить последний акт драмы?
— Довольна своей местью, мерзкая колдунья?! — задрожав от ярости, выкрикнула Надежда.
— Вот так-то лучше! — одобрительно отозвалась Нина. — А то я даже вначале не признала тебя! Не люблю покорных!
— Меня не интересует, кого ты любишь!
— Но кое-что тебя должно заинтересовать! Поверь!
— Поверить тебе?! Шутишь?! Один раз я уже поверила…
— Выслушай, а потом сама решишь, стоит со мной связываться или нет. Во-первых, я не причастна к болезни твоей дочери.
— Неужели?! — недоверчиво посмотрела на нее Надежда. — Кто же тогда?
— Не знаю. Я здесь не для того, чтобы искать виновных.
— А тогда для чего?!
— Для спасения Милы.
— Ты?! — Женщина дико захохотала.
— Приди в себя, несчастная! Соберись! Не время устраивать истерику!
— Если ты опять обманешь, — сквозь зубы процедила Надежда, наступая на колдунью со сжатыми кулаками, — я…
— Нет, на сей раз не обману. Вот, возьми!
Нина протянула склянку, в которой переливалось нечто темное.
— Это что?
— Лекарство.
— Почему я должна верить?!
— Разве у тебя есть другой выход? — усмехнулась колдунья и исчезла.
В свете уличных фонарей Надежда поднесла хрустальный флакон к глазам и долго рассматривала его, решая, хватит ли ей смелости дать сомнительное снадобье дочери. Может, сначала попробовать на себе, проверить… Она осторожно открыла крышку, понюхала подозрительное содержимое и с отвращением отстранилась.
— Мерзость! — Женщина размахнулась, намереваясь поскорее избавиться от колдовского зелья, но голос Милочки отчетливо произнес:
— Не смей!
— Хорошо, доченька, хорошо, — обескураженно пробормотала Надежда и, крепко зажав в руке флакон, открыла дверь подъезда.
На следующее утро, она уже сидела у постели своей девочки, пытливо всматриваясь в родные черты.
— Милочка, подскажи! Я так боюсь! Вдруг здесь смертельный яд? Разве можно ей доверять?
Веки дочери чуть заметно дрогнули.
— Другого выхода нет, ведьма правильно сказала! — Надежда решительно достала из сумки лекарство и, открыв флакон, поднесла его к Милиным губам. Тянулись томительные минуты. Ничего не менялось.
— Опять обманула! — От злости и отчаяния женщина принялась кулаками колотить себя по коленям, как в бреду повторяя: — Обманула! Обманула! Обманула!
— Что с вами? Вам плохо? — озабоченно спросила вошедшая в палату сестра.
— Нет. Простите, мне нужно идти!
Сорвавшись с места, несчастная устремилась к выходу. В ушах звучали слова знахарки: «Твоя дочь умирает…» Надежда не помнила, как добралась до работы. Незадолго до обеда на ее столе настойчиво зазвонил телефон.
— Долго он еще будет надрываться?! Голова раскалывается!
От раздраженного окрика начальницы женщина встрепенулась и поспешно схватила трубку:
— Я слушаю…
— Надежда Михайловна?
— Да, я. Говорите!
— Вас беспокоит Эдуард Алексеевич, из больницы. Вы меня слышите? — громко поинтересовался мужчина.
— Конечно, слышу, — взволнованно отозвалась Надежда.
— Срочно приезжайте! Ваша дочь пришла в себя! И, судя по состоянию, находится в прекрасной форме!
— Спасибо, доктор, я скоро буду!
Не помня себя от радости, запыхавшаяся, с бьющимся сердцем, она ворвалась в палату и застыла в дверях от удивления. Мила, улыбаясь, сидела на постели, рядом с Андреем, и с большим аппетитом уплетала принесенную им клубнику.
— Девочка моя! — Надежда порывисто бросилась к дочери и, крепко обняв, прижала к себе.
— Мамочка! Я себя прекрасно чувствую, честное слово, не волнуйся!
— Слава Богу! — Глаза женщины наполнились слезами. — Если бы ты знала, мое солнышко, как я счастлива!
— Не переживай, мамочка, все уже позади!
— Не буду, родная.
Через неделю девушку выписали из больницы. Кроме небольшой слабости, ничто больше не напоминало о странной, необъяснимой болезни. Мила усиленно занималась, чтобы догнать своих однокурсников, дополнительно посещала пропущенные лабораторные занятия. Времени катастрофически не хватало. Неумолимо надвигалась весенняя сессия, пугая сложной органической химией. И только редкие встречи с Андреем доставляли ей неизменную радость.
Чудесным апрельским днем, в воскресенье, молодые люди прогуливались по аллеям Сокольников. Девушка то и дело запрокидывала голову, подставляя лицо теплым солнечным лучам.
— Благодать! — наслаждалась Мила, вдыхая душистый весенний воздух. Она удивленно посмотрела на отвлеченного Андрея. — Что с тобой?
— Ничего особенного.
— Но я же вижу! Ты постоянно оглядываешься, не слушаешь меня…
— Тебе показалось, пустяки!
— Тогда почему ты без конца, оборачиваешься?
— Не обращай внимания!