Он стремительно оглянулся. Экипаж уже уехал, но при слабом свете аптечного фонаря он разглядел три человеческие фигуры. Одна из них, женская, пыталась вырвать из рук другой, мужской, саквояж, а третья, непонятно чья, быстро, почти бегом, удалялась в сторону Базарной площади с чемоданом или точно таким же саквояжем в рукам. Не раздумывая, Алексей швырнул узел с грибами на траву у калитки и бросился в погоню за убегавшим. Догнать его не составило особого труда. Жалкий оборванец с чумазым, словно закопченным лицом, испуганно ойкнув, бросил чемодан и попробовал скрыться в переулке, но Алексей успел ухватить его за шиворот и дать пинка. Голодранец вскрикнул и покатился по пыльной дороге, а Алексей, подобрав чемодан, бросился на помощь женщине. Но напавший на нее воришка уже заметил, что произошло с его приятелем, поэтому, как заяц, прыгнул в сторону и дал стрекача.
Алексей поднял с земли второй саквояж, брошенный вторым вором, и посмотрел на женщину. Она торопливо поправила на голове перекосившуюся шляпку, убрала под нее выбившиеся пряди волос и виновато улыбнулась.
– Простите, что вам пришлось бегать за этими паршивцами. Не понимаю: откуда они выскочили? – произнесла она с недоумением. – Я только с экипажа сошла, извозчик едва успел багаж выгрузить, а они тут как тут: «Тетка, давай вещи поднесем!» Я только рот успела открыть, чтобы ответить, как один из них саквояж подхватил и бежать! Слава богу, вы рядом оказались! – Она с интересом посмотрела на Алексея. – Вы где-то поблизости живете?
– Да, – Алексей склонил голову в учтивом поклоне, – разрешите представиться, Илья Николаевич Полетаев, горный инженер, проживаю действительно неподалеку, – он кивнул в сторону ворот, – в доме Владимира Константиновича Сергеева.
– Владимира Константиновича? – в веселом изумлении воскликнула женщина. Она вышла из тени, и Алексей наконец разглядел ее. И совсем не женщина, а барышня, причем молоденькая и весьма привлекательная. – Что вы говорите? – Девушка сделала шаг навстречу и протянула Алексею узкую ладонь в шелковой перчатке. – Маша. – И тут же поправилась, изменив тон на более серьезный: – Мария Викторовна Пономарева. – И не выдержала, вновь засмеялась: – Племянница Владимира Константиновича Сергеева.
– Племянница? – поразился Алексей. – Но он мне ничего о вас не рассказывал. И даже не намекал, что вы приедете...
– А, пустяки! – махнула девушка рукой. – Я его нарочно не предупредила, что приезжаю. Пароход из-за туманов задержался, пришлось бы дядюшке целый день на пристани торчать!
– Но это ж неразумно! – опять очень серьезно посмотрел на нее Алексей. – Ночь на дворе, а вы одна, на извозчике... Он же вас куда угодно мог завезти.
– О, этого я как раз и не боюсь. – Мария расстегнула сумочку, висевшую до этого у нее на плече, и вытащила револьвер. – Я очень часто бываю в экспедициях и знаю, как себя защитить.
– Что ж тогда так растерялись, когда на вас портяночники напали? – усмехнулся Алексей. – И про оружие забыли?
– Не забыла, – неожиданно сухо произнесла Мария, – но они еще почти дети, а в детей я не стреляю. – Она с вызовом посмотрела на него. – Не стоит портить о себе первое впечатление и ехидничать без меры.
– Хороши дети! – хмыкнул язвительно Алексей и произнес примиряющим тоном: – Не сердитесь, ваш багаж я и сам донесу, нам же по дороге. – Они подошли к калитке, и Алексей попросил: – Мария Викторовна, поднимите, если не трудно, вон тот узел, что на траве валяется.
Девушка подняла его и с удивлением посмотрела на своего нового знакомого:
– Это что такое?
– Грибы, – вздохнул Алексей, поворачивая кольцо на калитке, – или, точнее, то, что от них осталось...
Во дворе мелодично зазвонил колокольчик. И уже через минуту послышались шаркающие шаги, и знакомый голос учителя возвестил:
– Спешу, спешу, – и справился: – Это вы, Илья?
Глава 11
– Нет, дядюшка, – Маша отодвинула от себя чашку с недопитым чаем, – я в корне с вами не согласна. Начало освоения Сибири положено осквернением древних могил и гробокопательством. Вот смотрите. – Она открыла записную книжку и поправила дужку очков на переносице. – Здесь у меня выписка из донесения государю Алексею Михайловичу. Еще в 1670 году один из Североеланских воевод отписал ему: «В прошедшем году в ведомостях губернии показано, что в Тагульском уезде, около реки Холтыс и в окружности оной, русские люди в татарских могилах или кладбищах выкапывают золотые или серебряные всякие вещи и посуду...».
– Что ж, – вздохнул Владимир Константинович, – в чем-то ты и права. Всего сто лет понадобилось, чтобы разграбить Долину Царей. Ватажники – лихие людишки. Ни бога, ни черта не боялись! И шли в Сибирь прежде всего за поживой. За золотом, мягкой рухлядью![13] Скорее всего первые могильники вскрыли случайно, нашли золото, а потом уж пошло-поехало!
– Местные воеводы тоже хорошо руку приложили к подобному промыслу. – Маша окинула Алексея недовольным взглядом, словно именно он был повинен в том, что ватаги «гуляшников» грабили могилы, делясь добычей с местными чиновниками, которые смотрели на это сквозь пальцы, а зачастую даже поощряли грабеж, видя в нем источник пополнения казны и своего кармана.
– Я думаю, – продолжала Маша, – даже указы Петра Первого не смогли остановить грабеж и осквернение курганов. Никита Демидов, тот самый, который основал уральские заводы, как-то подарил ему целую коллекцию сибирских могильных вещей, и государю они очень понравились. После этого он велел закупать курьезные вещи и отправлять их в Мануфактур-коллегию.
– В коллекцию Демидова входили золотые и серебряные бляхи с изображением дерущихся зверей да еще, кажется, шейные гривны с фигурками барса и оленя, – уточнил Владимир Константинович и посмотрел на Алексея. – Вас не пресытили наши разговоры, Илья Николаевич? Нас с Машей не переслушаешь!
– Что вы, мне очень интересно, – совершенно искренне ответил Алексей, хотя часы уже показывали второй час ночи и день у него был не из самых легких. Но ему и вправду не хотелось спать. Приезд Маши и вызванная этим радостная суматоха отодвинули ужин на более позднее время. Поэтому следующий за ним вечерний чай и связанные с ним беседы затянулись за полночь. Но на этот раз говорили большей частью Владимир Константинович и Маша, а Алексей только слушал, до крайности пораженный теми познаниями в археологии, которые вдруг обнаружила племянница учителя.
Маша только на первый взгляд казалась хрупкой и беззащитной. В спорах с дядюшкой она ни в коей мере не желала сдавать позиций. То и дело поправляя рукой слегка вьющиеся, выбивавшиеся из прически пряди волос, она приводила все новые и новые доводы в пользу своей теории, с пылом доказывала, что освоение Сибири нанесло непоправимый ущерб ее историческим памятникам.
Щеки ее раскраснелись, а мелкие веснушки, разбежавшиеся по щекам, нисколько ее не портили, а лишь добавляли ощущения свежести и чистоты, которые исходили от нее, струились потоком какой-то особой, чуть ли не солнечной энергии...
Русые волосы с легкой рыжинкой пышным ореолом окружали ее головку. Серо-зеленые глаза в щеточке густых темных ресниц за стеклами очков казались еще больше и выразительнее.
Алексей прошелся взглядом по ее лицу, отмечая каждую его черточку. Тонкие брови, которые она сердито хмурила, если не удавалось переубедить дядюшку, или поднимала в удивлении домиком, когда он неожиданно легко уступал ее доводам... По-детски пухлые, удивительно яркие и четко, словно колонковой кистью, выписанные губы... Небольшой нос, с которого то и дело сползала дужка очков, и Маша с досадой водворяла пальцем ее на место...
Он продолжал исподтишка изучать ее лицо, пытаясь найти источник того необыкновенного обаяния, которое излучала эта девушка. Нет, совсем не писаная красавица сидела напротив него и отчаянно спорила со своим дядюшкой на темы, которые никогда не интересовали Алексея. Вернее, прежде он даже не подозревал, что подобные проблемы существуют...
– Я думаю, на сегодня споров хватит, – наконец сказал Владимир Константинович и посмотрел на большие настенные часы. – Пора спать! А завтра мы отправимся с тобой, Машенька, в урочище Кайтак. Я познакомлю тебя с интереснейшим человеком. По сути, он официальный гробокопатель. И все, что ни найдет в курганах, обязан сдавать в казну. Деньги ему платят небольшие, но на жизнь старику хватает. Там в урочище он себе даже юрту выстроил...
– И ты уверен, что он все сдает в казну? – улыбнулась Маша скептически. – Наверняка лучшие образцы уходят в руки коллекционеров и заезжих перекупщиков. Ты не можешь отрицать, что подобное явление тебе тоже знакомо.
Владимир Константинович развел руками:
– Конечно, от этого никуда не денешься. Даже в нашем обществе любителей древней истории находятся охотники до могильных сокровищ, хотя уставом общества строго запрещено приобретать древности с рук, если они найдены не в ходе археологических раскопок.
– Самое обидное, что деньги за подобные находки, зачастую бесценные, пропиваются в кабаках, а сами находки или исчезают бесследно в купеческих коллекциях, или переплавляются в тиглях, превращаются в безвкусные сережки и колечки для тех же купеческих дочек. – Маша сердито нахмурила брови и с негодованием посмотрела на Алексея.
И он вновь почувствовал себя виноватым, словно только что вдел сережку из «бугорного» золота в ушко какой-нибудь... Анфисы Никодимовны. Нет, что ни говори, даже эта замечательная встреча с очаровательной девушкой, задушевные беседы и пылкие споры за поздним чаем не смогли изгнать из памяти те несколько мгновений, когда он мысленно уже попрощался с жизнью, а затем непомерно радовался тому, что жизнь не оборвалась в тех таежных буераках, в которые он столь неосмотрительно сунулся...
Так же как не выпадала у него из головы встреча с Анфисой на дороге в Тесинск. Мысленно он уже не раз прикидывал, могла ли она опередить его, чтобы оказаться у заслонки, оттянуть затвор в сторону и спустить камни ему на голову. И каждый раз приходил к выводу: нет, не могла, потому что проехала мимо и скрылась из виду задолго до того, как ему в голову пришла шальная мысль полезть в гору...
Вероятно, кто-то следил за ним от слободы. И настолько тщательно хоронился, что даже Ермашка и Зайцев, которые на подобных хитростях зубы съели, не заметили злоумышленника и не сумели даже достоверно определить, кто это был на самом деле: мужик или баба? И этот тайный наблюдатель непременно хотел его уничтожить, не напугать, а именно уничтожить...
Только кого могло так сильно задеть его появление в Тесинске? Михаила Кретова? Но он вряд ли подозревает об истинных интересах молодого горного инженера. Хотя не нужно держать Мишу за простачка. Стоит вспомнить его подвиги в Герцеговине и в Сербии. Наверняка он знает толк в разведке, и где гарантия, что его нукеры уже не просчитали все наперед Тартищева... Анфиса? Только какой у нее резон сводить с ним счеты? Ну не поддался на ее чары и даже нагрубил при первой встрече...
Но из-за этого ведь не сживают со света? Алексей вспомнил ненавидящий взгляд серых, слегка навыкате глаз и даже содрогнулся от мысли: нет, как раз подобная особа без особых угрызений совести способна уничтожить просто за то, что не проявил должной почтительности да еще позволил себе насмешки над дочерью всесильного Никодима Кретова.
И вообще, что ей надо в Тесинске? Не для того ж она приехала почти за триста верст, чтобы встретиться со своим протеже бухгалтером Столетовым, смахивающим на большую землеройку? Но даже если она следит за Алексеем, вряд ли догадывается о его роли в происходящих событиях. И хотя он в доме ее папеньки представился полицейским чиновником, она наверняка не приняла его слова за чистую монету. Так же как и его имя. «Чингачгук – Большой Змей», – вспомнилось вдруг Алексею, и он улыбнулся...
* * *
Пыльная дорога вилась между приземистыми, сильно разрушенными временем и стихиями древними холмами, покрытыми рыжей выгоревшей травой, по которой тут и там паслись табуны низкорослых тесинских лошадей и отары овец под присмотром табунщиков и чабанов в драных овчинных шубах, надетых прямо на голое тело.
Созерцание красных от ржавчины камней, покрытых разноцветными заплатами лишайников, мелкая как порох пыль, казалось, пронизавшая весь окружающий мир, отсутствие даже намека на ветерок, способный разогнать нестерпимую духоту, – поводов для разговоров не давали. И поэтому пассажиры небольшого экипажа предпочитали дремать под его мерное раскачивание и скрип колес, перемежаемые глухими ударами обода о выступающие над пылью камнями.
Иногда плоские обломки песчаника застывали на вершине небольшой возвышенности или холма. Алексей уже знал, это – могильное захоронение. И судя по тому, что камни стояли, а не лежали на своих местах, – недавнее, поэтому и не привлекло к себе внимания местных охотников за сокровищами далеких предков.
Вскоре дорога разошлась веером на четыре едва заметных в траве колеи. Они поехали по одной из них, которая все забирала и забирала влево, пока не привела к пологому холму с двумя огромными камнями на вершине.
– Самбыкские ворота, – сказал учитель и натянул поводья, останавливая лошадей. – Дальше пойдем пешком.
Они вышли из экипажа.
Владимир Константинович вытянул руку в направлении камней.
– Это дорога духов. Она ведет в урочище Кайтак, где проводят камлания местные шаманы. Обычно это связано с какими-то особыми событиями или народными праздниками. Православная церковь категорически против подобных явлений, поэтому камлания проводятся тайно, в ночное время. И зрелище, скажу вам, впечатляющее.
Они поднялись на холм, с которого открывался вид на просторную долину с разбросанными на равном удалении друг от друга пологими холмами, чья правильная форма не вызывала сомнения, – все они произведения рук человеческих – древние усыпальницы, могилы динлинских князей, когда-то правивших на этих землях, в них же и упокоившихся.
– Вон вход в урочище Кайтак, – показал учитель на узкую щель меж двумя скальными утесами, – но мы туда не пойдем. Все-таки не стоит беспокоить духов, хотя, если судить по погоде, они сегодня в благостном настроении. Но не будем испытывать их терпение. Говорят, они частенько сердятся и закрывают дорогу в Кайтак. То туман упадет внезапно, то сильный ветер с ног сбивает, то дожди проливные идут и единственную тропу заливают... – Владимир Константинович улыбнулся и подмигнул молодым людям. – Что ни говорите, язычники были гораздо ближе к природе, боялись ее и преклонялись перед ней, оттого, видно, и мстила она им гораздо реже, чем теперь.
– Что касается мести, то это довольно проблематично, – фыркнула Маша. – Древние верования возникли, и я согласна с этим, прежде всего от бессилия перед внешними обстоятельствами. Природа – всегда сильнее человека, вне зависимости от его верования и отношения к ней. – Она посмотрела на Алексея и улыбнулась ему: – Кажется, вам уже наскучили наши споры, Илья Николаевич? Но видит бог, я счастлива безмерно, что снова увиделась с дядюшкой. Мне просто несказанно повезло, что он поселился в Тесинске. Здесь истинная Мекка для археологов. Я собираю материалы для книги о сокровищах древних курганов.
– Вы, Илья, не смотрите, что Маша у нас барышня хрупкая и миловидная, все, что касается археологии, она готова с мечом защищать, причем один на один, как Пересвет против Кудеяра, – улыбнулся Владимир Константинович, – и я горжусь безмерно, – учитель обнял девушку и притянул к себе, – что она закончила курс университета в Сорбонне, имеет звание бакалавра по древнейшей истории. У нее уже есть научные труды по скифской культуре, а также по истории древнего каганата,[14] который существовал здесь в восьмом веке.
Маша подошла к одному из камней у подножия кургана, потом перешла к огромной каменной стеле, по которой разбежалась неплохо сохранившаяся вязь древних знаков, и огляделась по сторонам.