Драукорос был направлен на грудь легионера. Достаточно будет одного быстрого выпада.
Зитос внимательно наблюдал за обоими воинами. Он был предан Нумеону, но не мог избавиться от нетоварищеской мысли, что исход боя между двумя воинами совсем не очевиден.
Серый легионер примиряюще поднял руку.
— Брат Каспиан Хехт, — сказал он.
— У нас будут вопросы, брат Хехт, — ответил Нумеон. — В том числе — зачем ты здесь и откуда у тебя символ Сигиллита на броне.
Шлем скрыл удивление Зитоса. Теперь он тоже заметил на серой броне легионера этот символ — незаметно выгравированное мезоном око Малкадора, которое ни с чем нельзя было перепутать.
— Но пока, — продолжил Нумеон, — мы вывезем тебя и этих людей с Бастиона. Я не могу гарантировать вашу безопасность, если вы останетесь.
Погребальный капитан взглянул на людей позади Хехта, уже выбиравшихся из укрытий.
— А если я откажусь?
— Что-то говорит мне, что ты не откажешься.
Услышав топот, легионеры резко обернулись, ожидая увидеть вражеское подкрепление. Они опустили оружие, увидев Ксафена со своим отрядом — вооруженных, но ни с кем не сражающихся.
— Мы пропустили бой? — разочарованно спросил Ксафен. Из-за своего многочисленного оружия стоящий у входа в генераторную Саламандра выглядел как человек-армия.
Ворко утешительно хлопнул его по плечу:
— Не расстраивайся, брат-сержант, их наверняка еще будет много.
Ксафен кинул на огнеметчика испепеляющий взгляд и спросил, показывая на Хехта:
— А это кто?
Прежде чем кто-либо успел ответить, по воксу раздался голос Зонна:
— Братья, они нас нашли.
— «Они»? — уточнил Зитос.
— Третий штурмовик знает, где мы, и уже поднялся в воздух.
— Зонн, — сказал Нумеон, — ни в коем случае не дай ему покинуть Бастион. Никто не должен знать, что мы здесь и какой у нас груз.
— Не проблема, брат-капитан. Они не собираются улетать.
— Что?
— Они собираются нас убить.
Они выбежали из комплекса под приказы о немедленной перегруппировке, одновременно слыша все, что Зитос думал об угрозах со стороны Гвардии Смерти. Гарго остался с Дакаром и Ворко. Исполняющему обязанности апотекария следовало вернуть их в строй до того, как придет время улетать. Они должны быть в состоянии сражаться. Также они должны будут собрать гражданских для перевозки на «Харибду» — если, конечно, у них еще оставался транспортировщик.
Ксафена назначили следить за Хехтом. Таинственный серый легионер был неизвестным элементом, и Зитос не мог его игнорировать. А ведь оставался еще Нумеон…
Он мчался впереди всех. Если Гвардейцы Смерти узнают, что Саламандры улетели с Макрагга, если они выяснят, что Вулкан здесь…
Зитос понимал риски. Он понимал, что путешествие сквозь Гибельный шторм было безумием даже без преследующей Гвардии Смерти, но Нумеон вел себя попросту безрассудно.
Тем не менее Зитосу удалось выбежать из тоннеля сразу за ним.
Все взгляды были прикованы к хмурому небу, где штурмовик Гвардии Смерти уже кромсал абляционную броню их корабля из крыльевых тяжелых болтеров.
— Привлеките их внимание, — сказал Зитос.
Ксафен сбросил скорость и направил болтер на корабль.
Нумеон тоже открыл огонь, но его пистолету не хватало дальности, а ему самому из-за отсутствующего глаза — меткости.
Снаряд Ксафена попал в обшивку над левой турбиной двигателя, пробил ее и взорвался. Один выстрел на сотню. За кораблем образовалась черная спираль; заборники, давясь, испускали облако дыма, а затем опять его втягивали.
Корабль вошел в небольшое пике, но пилот принял меры и выровнял машину. Саламандры подстрелили его, но не убили.
Штурмовик развернулся носом к Саламандрам, и конденсаторы лазпушки с пронзительным воем разогнались.
Легионеры на земле поливали корабль огнем, но град снарядов не причинял ему почти никакого вреда, и, не имея тяжелого оружия, можно было рассчитывать только на чудо.
На земле, под штурмовиком, рампа «Дракониса» рухнула, и наружу, пошатываясь, вышел воин в сине-зеленых доспехах.
— Это Ушаманн? — спросил Ксафен, не веря их удаче и продолжая стрелять длинными очередями, как и все.
Зитос попеременно наблюдал за Хехтом и Нумеоном, который, к счастью, замедлился, чтобы остальные могли встать рядом. Но яркая вспышка отвлекла его от них обоих, заставив перевести взгляд на библиария.
С пальцев Ушаманна срывались молнии, стремительно перерастающие в огромное, мощное грозовое облако. Он махнул одной рукой и швырнул разряд в бронированный борт штурмовика, как копье.
Нет… не копье. Оно не просто ударило, оно расползлось, пролезло внутрь. В корабль проник змей из небесного огня. По фюзеляжу пробегали небольшие разряды, уничтожая боеприпасы в крыльевом оружии. Лобовое стекло вдруг покрылось трещинами. Ушаманн взмахнул второй рукой, выпуская еще одну молнию.
Скользнув в корабль так же жадно, как и первая, она разнесла один из двигателей. Внутри что-то взорвалось, и из бокового люка вырвались пламя и дым.
Корабль рухнул вниз, словно забыв, как сохранять скорость и держаться в воздухе.
Люди в отсеке пробрались к выбитому люку и попытались выпрыгнуть, но корабль уже бился в предсмертных судорогах. Топливный бак взорвался прежде, чем кто-либо успел выпрыгнуть, и на месте корабля вырос огненный шар, словно в небе на миг зажглось второе солнце.
Обломки и тела попадали на землю. Саламандры проследили за тем, чтобы выживших не было. Особенно усердствовал Ксафен. Только после того как все закончилось и вокруг остались лишь убитые пассажиры разрушенного корабля, они приблизились к Ушаманну.
— Брат… — потянулся к эпистолярию Зитос, но замер, увидев, что на броне Ушаманна вспыхивают разряды призрачных молний.
Ушаманн стоял на коленях, но нашел в себе силы выставить вперед руку.
— Минуту…
— Ты был без сознания.
— Мне было надобно пробудиться.
— Надобно?
— В беспамятстве меня посетило видение.
Ушаманн поднял голову и взглянул на него. На библиарий, в отличие от Зитоса, не было шлема, и ничто не скрывало пылающие голубым светом глаза.
— Я видел нашего отца, Вулкана. Он сказал, что я должен очнуться.
Нумеон поднял печать.
— Вулкан жив… — выдохнул он, и все, кто стоял рядом, ощутили его убежденность. Его веру.
Даже Каспиан Хехт.
Глава 22
Допрос
Боевая баржа «Харибда», допросная
Ты один?
— Здесь, в этой темной камере? — спросил Хехт, обводя рукой стены и дверь едва освещенного помещения.
— Это не камера, но может ею стать, — напомнил ему Зитос.
Он стоял в тенях у стены, сложив руки на груди. Вопрос задал Вар’кир, положивший свой шлем-череп на круглый стол перед собой и смотревший на Хехта пустыми глазами.
Хехт кинул взгляд на Зитоса, но не более. Ему приказали снять шлем, и он подчинился. Под ним оказалось жесткое, измученное войной лицо. Определить происхождение Хехта было сложно. Он был немного смугл и держался как патриций, поэтому сначала Зитос решил, что перед ним Ультрамарин или легионер Имперских Кулаков, но в нем чувствовались какая-то резкость и опасная энергичность, не характерные ни для тех, ни для других.
Не Ворон — не тот оттенок кожи. Аугментации отсутствовали, поэтому Железные Руки тоже исключались. И меланохромной мутации не было; впрочем, Зитос не сомневался, что брата-ноктюрнца Вар’кир и он узнали бы сразу.
— Один на своей миссии, — уточнил Вар’кир проблемному легионеру.
— Нет. Был другой. Мне было приказано встретиться с ним.
— На Бастионе?
— Нет. Меня атаковали, практически уничтожили корабль и бросили меня умирать. Я некоторое время плыл, защищенный от вакуума лишь броней, пока меня не обнаружил и не доставил на Бастион пролетавший мимо грузовой корабль.
— Повезло.
— Я не верю в удачу.
Зитос фыркнул в ответ на наглость, но Вар’кир приподнял руку, показывая, что все под контролем.
— Мы сами — кузнецы своей удачи, — сказал капеллан.
— Я верю в суд Императора. Он решил, что я достоин выжить.
Вар’кир сощурился.
— С кем ты должен был встретиться? Как его звали?
— Я не имею права об этом говорить.
— Тогда тебе стоит задуматься о своих правах.
— Я не буду вашим пленником, — уверенно ответил Хехт.
— Вот как?
Хехт кивнул:
— Я слуга Малкадора Сигиллита. — Он подставил плечо под тусклый свет. — Видите его символ на моей броне?
— Видим, — ответил Вар’кир. — Ты получаешь приказы с Терры? Ты не знаешь, она еще стоит?
До сих пор капеллан вел себя холодно, но в этом вопросе послышалась тревога.
Если Терра еще жива, это многое меняло, в том числе для второй империи Жиллимана. Неопределенные обстоятельства — это одно, но если окажется, что Империум Секундус основали, когда тронный мир остро нуждался в помощи, всех задействованных в этом ждало порицание, а то и обвинение в ереси.
Хехт замолчал, раздумывая над ответом. Очевидно, что причиной молчания было незнание.
— Я давно не видел Терру и не контактировал с лордом Малкадором, разве что получал оттуда приказы. Но характер моей миссии — это только мое дело. Даже ваш взрывоопасный псайкер ничего не вытащит из моего разума, и какие бы пытки вы ни придумали, они тоже ничего не дадут. Вам придется меня отпустить, но пока наши пути совпадают. Судя по тому, что я видел, воинов у вас на корабле немного, а ваша настороженность говорит о том, что направляетесь вы не в самое гостеприимное место.
— Наша настороженность и цель пути тебя не касаются, — огрызнулся Зитос.
Хехт примирительно поднял ладони.
— И меня это устраивает. Но мой корабль уничтожен, мой товарищ пропал — возможно, погиб. Я ведь в обществе союзников. Позвольте меня исполнить волю Малкадора. Как только я раздобуду новый корабль, я оставлю вас, и вы спокойно продолжите заниматься своими неведомыми делами.
— Там, куда мы направляемся, это скорее всего будет невозможно, — повернулся к Хехту третий допрашивающий, которого раньше не было видно.
— И куда же вы направляетесь, позвольте спросить?
Нумеон вышел на свет, смотря на Хехта пылающими огнем глазами.
— В Гибельный шторм.
Гарго взглянул на ручной биосканер и нахмурился.
— Это выражение несет хорошие новости или плохие? — спросил Ушаманн, садясь на медицинском столе в корабельном апотекарионе.
— Твои жизненные показатели выглядят нормально, — заверил Гарго, убирая биосканер, — но я не апотекарий. Я могу залатать раны, но знаний о физиологии мне недостает.
— Значит, новости хорошие.
Гарго изогнул бровь:
— Почему?
— Незнание иногда предпочтительнее правды, — ответил Ушаманн, слезая со стола и становясь рядом с Гарго.
Даже в боевой броне кузнец был на полголовы ниже библиария, но превосходил брата шириной.
— Ты ведь несерьезно.
— Серьезно, Гарго.
Голову библиария разделяли три полосы темно-красных волос, выбритых в форме драконьих голов. Он постоянно щурился, словно изучая и оценивая все вокруг. Усталое выражение лица выдавало в нем воина, который повидал слишком много.
Гарго знал, что Истваан V обошелся с Ушаманном особенно жестоко. Саламандра потерял своего учителя и многих братьев из библиариума, разжалованных до простых солдат. Они обладали такой силой… но не могли ее использовать.
А ведь сила способна так много изменить.
Но, как нередко повторял Ксафен, они все что-то потеряли.
— Эта братоубийственная война — уродливая правда, — возразил Гарго. — Отвратительная правда, но мы должны взглянуть ей в лицо.
— И как это поможет примириться с гибелью Терры, брат?
— Мы не знаем, погибла Терра или нет.
— Действительно, но мы не можем исключать этот вариант. Наш гость, этот Хехт, утверждает, что служит Малкадору, и не похоже, что он лжет. Но факт его службы не доказывает, что Император еще правит Империумом, — только то, что он правил им, когда Хехт в последний раз был на Терре.
Гарго подавил гнев:
— Ушаманн, ты не можешь так говорить.
— Это почему же?
— Терра должна выстоять. Император должен выстоять.
— Тогда зачем Жиллиман создал второй Империум с Макраггом в центре? Глядя в лицо войне, мы видим уродливую правду. Здесь то же самое. И с Вулканом то же самое.
Гарго неуверенно нахмурился и сразу стал выглядеть моложе своих лет.
— С отцом?
— Да, с нашим отцом. Ты рад узнать правду?
— О какой правде ты говоришь?
— Что он мертв, а мы везем его труп в самый опасный варп-шторм всех времен.
— Нумеон верит, что он жив.
— И ты в это веришь?
Гарго не знал, что ответить.
Ушаманн направился к выходу из апотекариона. Он остановился на пороге, не поворачиваясь к Гарго.
— Незнание помогало мне верить, что наш отец жив. Я держался за эту веру. Она давала мне надежду. Затем надежда умерла, но взамен я получил жажду мести. Теперь же Нумеон говорит, что отец жив, когда глаза доказывают обратное. Мне было видение, в котором я узрел нашего примарха, но что я обнаружил, когда проник в его разум, Гарго?
Молчание Гарго говорило о том, что он не знает.
— Пустоту. Склеп. После этого правда утратила привлекательность.
— Думаешь, это ложная надежда?
— Тебе доводилось когда-нибудь окидывать мир взглядом и чувствовать глубокую тревогу?
— Пару раз. Перед сражением. Перед Иствааном V. Мне кажется, в тот день мы все ее чувствовали, как будто они витала в воздухе. Ты хочешь сказать, что твое видение предсказывает беду?
— Я видел огонь… бесконечный, пожирающий всю жизнь огонь. Иммолус.
— Вольное пламя?
— Это его эпитафия, так?
Гарго отвел взгляд. Эти слова действительно были его эпитафией, но теперь все изменилось. Нумеон вернулся. Если он остался жив, то, возможно, жив и Вулкан.
— Я чувствую глубокую тревогу, Гарго. И чем дольше я нахожусь на этом корабле, тем сильнее она становится. — Он помолчал, подбирая слова поддержки, но решив, что у него их нет, сменил тему: — Меня ждут на мостике.
Ушаманн ушел. Гарго молча смотрел ему вслед.
Сомнения одолевали легко. Вера Нумеона противоречила рациональным доводам и граничила с религией.
Ушаманн решил не верить, положившись на разум, но Гарго тоже кое-что видел. Он видел, как Нумеон выдержал убийственное крещение огнем, и единственным объяснением этому была деталь брони, с такой убежденностью сжатая в руках, что отразила огонь и прогнала смерть.
Он решил поискать успокоения в кузнице. Огонь и дым очистят его от сомнений.
Гарго немного умел лечить сломанные кости. Он знал, как остановить льющуюся кровь и зашить плоть, если требовалось. Был способен на чудеса с металлом, но только Нумеон и его вера могли вылечить их сломленный легион.
Разум Гарго говорил ему, что мертвые не возвращаются. Чувства призывали к другому выводу.
Его слова прозвучали тихо и предназначались пустой комнате, но слабыми не были.
— Вулкан жив.
Глава 23
Наше наследие
Боевая баржа «Харибда», посадочная палуба
К счастью для новоприбывших беженцев, места на приютившем их корабле было более чем достаточно.
Когда «Драконис» вернулся, Зитос сообщил капитану корабля о гражданских, втиснутых в отсек корабля. Выживших бастионцев было почти пятьдесят.
Они выглядели больными, слабыми и сломленными. Сержант заверил Адиссиана, никто из них не заразился токсином, который Гвардия Смерти выпустила на население, но Адиссиан хотел взглянуть на пассажиров самостоятельно даже после того, как прочитал отчет Игена Гарго.
Капитан корабля должен знать обо всем, что находится у него на борту.
Увеличительная линза на правом глазу позволяла в деталях рассмотреть каждого беженца с мостика высоко наверху. Они его увидеть не могли — да и кто стал бы вглядываться вверх? — но он их видел прекрасно. Мужчины, женщины и даже несколько детей в комбинезонах и остатках атмосферных костюмов стояли в огромном темном отсеке и невидяще смотрели перед собой.