— Петух-партизан, — сказал Коробов, и в машине засмеялись.
Ватутин и раньше встречался с Коробовым, но это были случайные встречи — на маневрах или где-нибудь на совещаниях. Были годы, когда Коробов занимал более высокие посты, чем Ватутин. Однако работать вместе им никогда еще не приходилось.
Ватутин знал, что Коробов человек умный и опытный. Когда в Ставке решался вопрос, кого назначить командующим армией, которая должна будет действовать на главном направлении, имя Коробова ни у кого не вызывало сомнения. Этот человек справится.
Сейчас Коробов оказался в подчинении у Ватутина, но Ватутин отдавал себе отчет в том, что за плечами у Коробова не меньше боевого опыта, чем у него самого, а уж если говорить о командном стаже, то стаж этот наверняка больше. Поэтому с первых же минут встречи в штабе армии Ватутин заговорил с командармом просто, по-товарищески, с доверием к опыту и с уважением к годам.
Коробов быстро угадал желание Ватутина сойтись с ним поближе и охотно пошел ему навстречу. Правда, многое в новом командующем было ему еще не ясно. Коробов терпеть не мог сухости, чиновничьей педантичности, мелочной придирчивости и на всякое новое начальство смотрел с некоторым опасением: не проступят ли ненароком признаки этих неприятных болезней. Одно дело — аккуратность, точность и требовательность, совсем другoe — административный восторг, неуемное стремление к выполнению каждой буквы инструкции.
Он часто вспоминал одного начальника склада на станции Сиверская, под Ленинградом. Когда гитлеровцы прорвались со стороны Луги, этот начальник решил сжечь склад, так как вывезти его уже было невозможно. А в складе лежали новые кожаные регланы, сапоги, командирское обмундирование. Летчики с соседнего аэродрома, узнав, что все добро должны с минуты на минуту уничтожить, прибежали к начальнику склада и стали просить переменить им старое обмундирование на новое, выдать сапоги и регланы. Но начальник категорически отказал. «Не могу, товарищи. Как хотите, не могу. Срок носки у вас еще не вышел. Раздам новое обмундирование, а меня обвинят в разбазаривании государственного имущества. Нет, нет, и не просите, буду действовать согласно приказу. Сожгу и составлю акт». И он сжег склад, полный добра, составил акт и был горд тем, что имущество не досталось противнику. Когда Коробов узнал об этом подвиге чиновничьего усердия, он живо прогнал исполнительного интенданта из армейских тылов на передовую — пусть поживет вместе с солдатами, может быть, наберется ума.
За обедом в штабе армии Коробов к слову рассказал об этой истории Ватутину. Результат был неожиданный. Ватутин невесело усмехнулся.
— А вы, Михаил Иванович, оказывается, либерал, — сказал он хмуро. — Я бы на вашем месте в штрафбат его отправил.
«Так-с», — подумал Коробов, и настроение у него заметно улучшилось.
3
Они въехали в опустевшую станицу, раскинувшуюся вдоль дороги, которая вела к дивизии Чураева. Стоявшие далеко друг от друга сады и хатки взбегали по склону невысокого холма. По другую сторону его — там, куда вела дорога, блестела река — один из бесчисленных притоков Дона.
Машины поднялись на холм, стало видно, что вдоль дороги, теснясь поближе к переправе, собралось много грузовиков, доверху нагруженных ящиками, а шоферы столпились у первой машины, тесным кольцом окружив какого-то человека в черном пальто; один из всех он был одет в гражданское.
Ватутин повернулся к Коробову, который, приподнявшись с места, пристально смотрел на дорогу. Лицо командарма выражало недоумение и досаду.
— Что за базар? — спросил Ватутин.
Коробов негромко выругался.
— Бестолковщина, — сказал он сквозь зубы. — Обком партии по нашей просьбе оставил здесь на несколько дней бригаду плотников — мост укрепить, чтобы тяжелая техника могла пройти. Да вот, видите, случилось что-то.
— А вы своего человека сюда послали?
— Как же! Капитана Арсеньева. Опытного мостовика.
Вездеход подошел к грузовикам. Теперь Ватутин разглядел человека в черном пальто. Невысокий, рыжебородый, он независимо смотрел на Ватутина, видимо чувствуя себя в своем гражданском пальто как за надежной броней.
Коробов крикнул:
— Товарищ Арсеньев! Подойдите-ка сюда!..
От толпы отделился невысокий капитан со смуглым живым лицом.
— Слушаю, товарищ командующий! Здравствуйте…
— Здравствуйте, товарищ Арсеньев! Что здесь происходит?
— С мостом неладно, товарищ командующий!
— Разве его не починили?
— Починили, товарищ командующий! А часа полтора тому назад «юнкере» сбросил несколько бомб и опять развалил.
— Так надо скорей восстановить!
Арсеньев развел руками.
— Да вот тут председатель сельсовета — он плотниками командует — возражает. Требует, чтобы мы сюда теперь своих людей прислали. А сам хочет уходить. И работников своих уводит.
— А много там работы?
Арсеньев замялся.
— Ну этой бригаде, пожалуй, возни на целый день хватит!
— Это они по хатам стоят? — спросил Ватутин. Он заметил, что трубы нескольких хат дымятся.
Арсеньев оглянулся:
— Они, товарищ генерал… Уж лучше бы мы своих людей сюда прислали, чем с гражданскими связываться. Я уже позвонил в штаб…
Чутьем бывалого военного Арсеньев понял, что раз командующий армией сидит позади, то генерал, занявший место рядом с шофером, наверняка еще более высокий начальник. Но своего генерала он знал, а этого видел впервые.
Ватутин быстро подтвердил все его догадки.
— Попросите-ка сюда председателя сельсовета, товарищ капитан, — сказал он, выходя из машины; из второй машины уже вылезал Грачев: раз уж остановка, то он должен быть поближе к командованию. Но Ватутин махнул ему рукой: «Сидите». Грачев как-то по-стариковски покорно тряхнул головой и снова опустился на сиденье.
В это время Арсеньев быстро подошел к человеку в черном пальто и что-то сказал ему. Тот не спеша направился к Ватутину, но, не дойдя до него, остановился, выжидательно поглядывая на генералов.
— Вы председатель сельсовета? — спросил Ватутин. Человек ему не очень понравился, и он уже приготовился учинить ему крепкий разнос.
— Я председатель, — ответил человек и с достоинством пригладил растрепанную ветром рыжую бороду.
— Почему не хотите восстанавливать мост?
— А мы уже свою работу сделали, товарищ начальник! Он тут каждый день летает, так нам тут и сидеть? — сказал председатель, подразумевая под презрительным «он» немецкие самолеты.
— Так, — усмехнулся Ватутин. — Это ваше личное решение или всей бригады?
— Мое решение! Я тут председатель. Мне отвечать, мне, стало быть, и соображать.
— Значит, решение единоличное, — с раздражением сказал Ватутин. — Какая же вы Советская власть, если вы единолично решения принимаете?
— А у меня весь сельсовет ушел. Я один тут остался.
— Как один? А плотники?
— И у плотников можете спросить, они то же скажут. Не можем мы здесь больше оставаться!..
— Как ваша фамилия? — спросил Ватутин.
— Михеев Степан Сидорович.
— А я командующий фронтом Ватутин. Вы, товарищ Михеев, член партии? Вам обком это дело поручил?
— Да, я партийный, товарищ генерал. Уже двадцать лет партийный, — в сердцах ответил Михеев. — Мой сельсовет всегда первый не то что в районе, а во всей области. А что касается моста, вы своих людей сюда пришлите. У нас семьи под Саратов ушли. Одни бабы да дети. Догонять мы их должны. Сыновья-то наши у вас теперь, в армии. А тут одни старики остались да калеки. Не могу я их больше задерживать!.. Нам двести верст пешком шагать…
— А ну позовите казаков сюда, — сказал Ватутин, с невольным уважением глядя на этого ершистого председателя.
— Сейчас позову, — с готовностью ответил Михеев и торопливо зашагал к ближайшей хате.
Он взбежал на крыльцо, что-то крикнул в приоткрытую дверь, рысцой пересек улицу, постучал в раму окна, и тотчас же на дорогу стали выходить люди.
Ватутин переглянулся с Коробовым. Да, Михеев говорил правду. Это действительно были старики. Самому молодому, наверное, не меньше пятидесяти пяти лет. Одни держали в руках лопаты, у других за поясом, заткнуты топоры. Большинство было в стеганых ватниках. Люди сильно устали — потемневшие сизые лица, понурые плечи…
— Тут все? — спросил Ватутин.
— Точно так, — ответил Михеев, шагнув вперед. — Вот и вся моя команда, товарищ начальник. Народу не так чтоб много, а если на года посчитать, так лет ей тысячи полторы с гаком.
Он сказал это весело, но никто не улыбнулся.
Ватутин подошел к казакам поближе.
— Ну что, отцы, замучились? — спросил он, поворачиваясь к старику с кустистой седой бороденкой, стоявшему к нему поближе. Казак невозмутимо сворачивал самокрутку. За поясом у него торчал большой топор. — Как ты теперь, старик, до своих добираться будешь?
— Своим паром, товарищ генерал, — спокойно ответив старик, — построю наших орлов в походную колонну — и айда!
— Ты, я вижу, старый солдат!
— Да еще в гражданскую воевал.
Ватутин помолчал, поглядывая на стоявших перед ним людей. Казаки в свою очередь глядели на него с любопытством и с затаенным вниманием, как бы стараясь понять, чего можно ожидать от этого генерала: говорит как будто и приветливо, а что у него на уме — неизвестно.
— Спасибо вам, товарищи, за то, что починили мост, — сказал Ватутин.
— А за что спасибо, — отозвался высокий, худой старик с лопатой на плече — он держал ее как винтовку, — был мост, а теперь дырка.
— Ну, это уж не по вашей вине. А вы сделали что могли. Можно и по домам!
— По домам! — засмеялся рябоватый казак, у которого старая солдатская шапка была лихо сдвинута на левое ухо, — вот мой дом — рядом! Хоть сейчас на печь залезай…
К Ватутину придвинулся старик с лопатой:
— Товарищ начальник, может, разрешите нам отседова не уходить! Разорение нам — и только! Всему колхозу разорение на Саратов идти…
— Нет, нет, товарищи, — строго сказал Ватутин. — Надо уходить отсюда. Нельзя вам здесь оставаться. Ведь фронт же рядом.
На него вдруг надвинулся из задних рядов невысокий седой казак, очевидно, самый старый и самый почтенный из всех. И по тому, как он шел, тяжело ступая по грязи большими, не раз чиненными сапогами, нахмурив густые, вьющиеся в разные стороны брови, Ватутин понял, что он не зря прокладывает себе дорогу вперед.
Кто-то потянул старика за рукав:
— Степаныч, куда ты?
Старик молча рванул рукав и подошел вплотную к Ватутину.
— Значит, немца и сюда пустишь, начальник, — произнес он хриплым, простуженным голосом. — Заранее себе отступление готовишь. А нам тебе мост строить, чтобы легче убегать было! Пол-России немцу отдали. А теперь и мне, старику, куда глаза глядят из дому уходить!..
Наступила тишина. Ватутин смотрел на простые бородатые крестьянские лица. Таким же, как этот сердитый старик, был и его собственный дед. И его отец ходил в таких же порыжевших сапогах. Люди, стоящие перед ним, думают, что если он генерал, то он какой-то особенный. А у него самого не так уж далеко отсюда, в деревне Чепухино, занятой гитлеровцами, остались старуха мать и родные сестры. И кто знает, какова будет их судьба, если враг дознается, кем им приходится генерал Ватутин.
— Нет, отцы, — сказал Ватутин, — не бывать здесь врагу. Не придет он сюда. Не пустим!
— А зачем же нам тогда уходить? — крикнул казак, куривший самокрутку. — Зачем нам хаты свои бросать?.. Землю нашу!..
Ватутин помедлил. Сказать всего он не мог, но понимал, что народ ждет от него ответа, который был бы убедителен и правдив.
— Видели вы, наверно, — сказал он, — что по этой дороге идут войска. Танки, пехота, артиллерия?.. Видели или нет?
— Видели, — раздались голоса.
— Много войск?
— Да, гремят каждую ночь, — сказал дед с лопатой. Лопату он теперь воткнул в землю и опирался на нее всей тяжестью своего старого, но крепкого тела.
— А зачем войска идут, догадываетесь?
Казаки заулыбались. Ватутин почувствовал, что настроение их меняется, но сердитый старик опять испортил все дело.
— А солдаты всю войну идут — сначала туда, а потом оттеда, — сказал он хриплым голосом.
Ватутин невольно посмотрел на него с досадой:
— Ты, отец, зря в народе веру подрываешь…
Старик хмуро промолчал, а рыжебородый председатель подошел к Ватутину и сказал доверительно:
— У Петра Степаныча сына убили… Да и сам он дважды кулаками раненный… Обидно человеку!..
Ватутин подошел к старику и положил ему на плечо руку.
— Одно могу тебе сказать, Петр Степаныч, не будет врага в этой деревне. И когда вернешься сюда, хата твоя будет цела…
На дороге показались два грузовика. На первом ехали бойцы, на втором громоздились какие-то бревна и доски. Доехав до колонны машин, они остановились. Капитан Арсеньев, радуясь, что все у него так складно и хорошо получилось, доложил, что можно приступить к работе.
— Сколько вам потребуется времени? — спросил Коробов.
— Да примерно часа через полтора все будет в порядке.
— Давайте, давайте быстрее.
Ватутин обернулся:
— Одну минутку, товарищ Арсеньев. Ведь машины обратно пойдут пустыми?
— Да, товарищ генерал!
— Посадите казаков и подвезите, куда им надо! Только смотрите: накормите их как следует!..
— Слушаюсь!
Арсеньев пошел к машинам. Через минуту, обогнув по обочине колонну, они скрылись за поворотом дороги.
— Ну, отцы, до свидания, — сказал Ватутин, — идите пока по хатам. Грейтесь! Вас тут не забудут…
Но старики топтались на месте и не расходились. Они смотрели на Михеева, который в раздумье почесывал бороду.
Вдруг. Петр Степаныч решительно положил лопату на плечо.
— Ты, начальник, нас в хату не гони, — сказал он сердито, — мы сами туда дорогу найдем… Пойдем, соседи, подсобим, что ли, ребятам, — обратился к казакам, — все быстрее дело пойдет. Так, что ли, Сидорыч?
Михеев на мгновение задумался. Голова его склонилась набок, один глаз совсем скрылся под морщинистым веком.
— Что ж, можно, — сказал он негромко, — при наличии машинного транспорта и здесь успеем и своих нагоним…
В руках у него откуда-то появился топор. Он решительно взмахнул им и крикнул:
— А ну, товарищи, за мной!..
И быстро пошел по тропинке между хат. Казаки двинулись за ним и скоро исчезли из виду.
Ватутин усмехнулся:
— Ишь ты! «При наличии машинного транспорта!» А ведь прав, ничего не поделаешь. Бережет своих людей… Ну что ж, товарищ Коробов, поедем дальше? Только где нам теперь переезд найти?
Однако Семенчук уже выяснял, что южнее есть еще один мост через Дон. Машины одна за другой развернулись, и небольшая колонна двинулась по новому направлению.
Ни Ватутину, ни Коробову не хотелось говорить. Ватутин смотрел прямо перед собой — на дорогу, бегущую под колеса, но не видел ее. Мысль — тяжелая, неотвязная — мешала ему. Да, старик казак сказал много жестоких слов. Однако старики поскрипели, поворчали, но честно исполнили все, за что взялись. И еще раз пошли на мост, хотя никто уже не просил их об этом. Они — народ. Они могут требовать ответа от каждого и вот потребовали… Кажется, он все-таки плохо объяснил, почему им надо отсюда уходить.
Но потом они все поймут.
Он повернул голову к Коробову:
— Как вы думаете, Михаил Иваныч, поймут они?
— А как же, — отозвался Коробов, — поймут и оцепят как надо.
И по тому, как быстро ответил ему Коробов на этот отрывистый и неясный вопрос, Ватутин почувствовал, что оба они думали об одном.
Глава третья
1
Чем ближе линия фронта, тем ощутимей жизнь огромной армии. Оставленные жителями хаты не пустуют. В них на недолгий походный отдых останавливаются солдаты. Удивительно уютно курятся светлым дымком трубы. Издали кажется, что деревня живет своей обычной неторопливой жизнью. Но стоит подъехать ближе, и очарование мирной жизни сразу исчезает, везде видны признаки сложного и вместе с тем простого военного быта. Весело бежит к колодцу, гремя ведрами, молодой боец в овчинном полушубке. Ведра он держит ловко, чуть расставив руки. Видно, дело это ему обычное и приятное. Заглянет в колодец и вспомнит свою далекую деревню. А вот чуть дальше стоит у плетня оседланный конь, стоит, засунув черную морду с белым пятном на лбу почти по глаза в торбу с овсом, которая висит у него на шее. Во дворах, под навесами, за домами — машины, кухни, повозки, расседланные кони.