— Так вы что, — теперь Бендикс наблюдал за глазами маленького человечка, — вы и раньше убивали?
— Ну конечно же, лейтенант. Пять раз, не считая миссис Слоан. Пять женщин.
— И чего же вы медлили прийти в полицию? Почему сразу не признались?
— Решил пока подождать. Ведь я еще не достиг своей цели.
— Какой же?
— Четного числа — шести. Я с самого начала поставил себе убить шестерых, а уж потом сдаться. Что я и сделал. У каждого человека в жизни должна быть цель. Моя заключалась в шести убийствах.
— Понятно. Итак, вернемся к миссис Слоан. Что произошло после того, как она впустила вас?
— Я поставил свой саквояж и подошел к ней.
— Где она находилась?
— Прямо посередине комнаты. Она смотрела на меня. Улыбалась. Очень дружелюбно. Стала расспрашивать про программы кабельного телевидения. Она ничего не заподозрила, пока…
— Пока что, мистер Пруйн?
— Пока я не перестал отвечать. Я просто стоял перед ней, улыбался и ничего не говорил.
— И как она отнеслась к этому?
— Занервничала. Перестала улыбаться. Спросила, почему я не занимаюсь кабелем. Но я ничего не отвечал. Просто наблюдал за тем, как в ее глазах сгущается страх. — Он сделал паузу, и Бендикс заметил, что мистер Пруйн вспотел, дыхание его стало прерывистым. — Нет большего удовольствия, чем наблюдать зарождающийся в женских глазах страх. Да, лейтенант, это поистине восхитительное зрелище.
— Продолжайте.
— С какого-то момента я уже знал, что она вот-вот закричит. Поэтому я постарался упредить: прикрыл ей рот одной рукой, а другой нанес удар.
У Бендикса перехватило дыхание.
— Что вы сказали?
— Я сказал, что ударил ее — в живот, да так, что она чуть не задохнулась. После этого ей было уже не до крика.
Резким движением Бендикс затушил сигарету. «Возможно, — думал он, — возможно…»
— И что же дальше, мистер Пруйн?
— Потом я прошел к своему саквояжу и выбрал нож. С длинным лезвием. Хорошая сталь. Потом шагнул к миссис Слоан и перерезал ей горло. Такое удовлетворение получил. Цель достигнута.
— И это все? — спросил Бендикс.
«Если он упомянет про двадцать один удар ножом, — думал Бендикс, — значит, это тот человек, который нам нужен. Удар в живот мог… да, мог оказаться следствием его собственной догадки. Но если он обмолвится об этих порезах…»
— Нет, не все. Я перевернул ее и оставил свой личный знак.
— Какой именно личный знак?
Маленький человечек смущенно улыбнулся, глаза его победно блеснули за толстыми стеклами очков.
— Ну, вроде Святого Знака или Отметины Зорро, — проговорил он. — Мои инициалы. У нее на спине. Э. Т. П. Эмери. Т. Пруйн. Бендикс откинулся на спинку кресла, вздохнул и закурил новую сигарету.
— Потом я отрезал ей уши, — видно было, что мистер Пруйн очень гордился собой. — Для моей коллекции. Сейчас у меня шесть прелестных пар.
— Но, как я полагаю, с собой вы их не принесли?
— О нет, лейтенант. Я храню их дома — в коробочке, в металлической коробочке в старинном шкафу из розового дерева.
— Ах, вот как!
— Да, да, именно так. Отрезав ей уши, я отправился домой. Это было три дня назад. Устроив свои дела, я привел в порядок вещи, и собрался к вам. Я готов проследовать в камеру.
— Не будет никакой камеры, мистер Пруйн.
— Что вы имеете в виду, лейтенант? — нижняя губа Эмери Пруйна начала подрагивать. Он встал. — Я… я не понимаю.
— Я хочу сказать, что вы можете возвращаться домой. Приходите завтра утром. К восьми. К тому времени мы проверим все детали — название магазина одежды и все такое. А потом посмотрим.
— Но я… я…
— Спокойной ночи, мистер Пруйн. Бернхард проводит вас.
Через стеклянную дверь кабинета Норман Бендикс видел, как Пруйн побрел по узкому холлу.
«Странный тип, — подумал он, — в самом деле странный».
Мистер Пруйн вывел свой «форд» с полицейской стоянки и влился в вечерний поток машин.
Все так просто! Так мило, прелестно и так просто. А каков был удар в живот! Опасно, конечно, но все равно восхитительно! Он вспомнил взгляд лейтенанта, когда упомянул про удар. Пальчики оближешь!
Эмери Пруйн вел машину и улыбался.
Перевод: Вяч. Акимов
Уильям Линк, Ричард Левинсон
Человек в вестибюле
Ну вот, подумал Вольфсон, утро потеряно. Капитан направил его в гостиницу «Золотые ворота» разобраться с групповой жалобой постояльцев на какой-то шум или что-то в этом роде, однако после беглого выяснения обстоятельств, Вольфсон пришел к выводу, что тревога оказалась ложной — несколько коммивояжеров пропьянствовали всю ночь, а потом завалились по ошибке в чужой номер.
Он вышел из лифта и стал разглядывать публику, заходившую в Пауэл-стрит. Еще не наступил полдень, однако бар гостиницы был переполнен сотрудниками рекламных контор, располагавшихся в нескольких кварталах от гостиницы. Как он понял, все они веселились на представительские денежки. Интересно, подумалось ему, что может заставить их оторваться от своих мартини и виски с содовой? Разве что крах фондовой биржи или землетрясение.
Как бы то ни было, полагалось отчитаться о проделанной работе. Двинувшись по гудевшему от голосов гостиничному вестибюлю, он заметил человека, стоявшего у стойки администратора, на какое-то мгновение задержал на его лице свой взгляд, но затем отвел в сторону. Однако, подойдя к дверям, снова остановился и оглянулся. Человеку у стойки на вид было за пятьдесят, лицо кроткое, слегка помятое, с чуть смущенным выражением, которое встречается у людей, всю свою жизнь простоявших у классной доски или просидевших за арифмометром. Одет он был в дешевый летний костюм и потертую голубую рубашку.
Вольфсон прошел к стойке и повнимательнее пригляделся к посетителю.
— Есть что-нибудь на двенадцатом этаже? — спросил мужчина.
— Свободен номер 1205, — ответил администратор. — Прекрасный, просторный номер. — Он положил регистрационный бланк на кожаную подложку и протянул ее посетителю. — Оттуда открывается прекрасный вид на пагоды Грэнт-стрит.
Мужчина что-то пробормотал себе под нос, затем поставил подпись и направился к лифтам. Вольфсон решил не тянуть с выяснением деталей. Из заднего кармана брюк он извлек бумажник и, нагнав мужчину, легонько похлопал его по плечу.
— Полиция Сан-Франциско, — сказал он, показывая служебный значок. — Прошу извинить за беспокойство, но мне хотелось бы узнать ваше имя.
Невысокий мужчина поднял на него свои бесцветные глаза. — Миллер, — проговорил он глухим голосом школьного учителя. — Чарльз Миллер.
— Мистер Миллер, не могли бы вы чуть задержаться?
Вольфсон снова вернулся к стойке и вновь протянул удостоверение — на этот раз администратору.
— Мне бы хотелось взглянуть на регистрационный бланк вон того постояльца.
Служащий снабдил его необходимой информацией.
— Чарльз Миллер, Сан-Франциско, Ломбард стрит, дом 10337.
Вольфсон переписал адрес в блокнот и вернул бланк. После этого поспешно вернулся к посетителю, рассеянно смотревшему на гостиничные часы и лениво покручивавшему в руке брелок с ключом от номера.
— Вы живете в Сан-Франциско, мистер Миллер?
— Да, — казалось, более тихого голоса не существовало в природе.
— Зачем же вы остановились в гостинице?
Миллер пожал плечами.
— Дела.
— Какие дела?
Миллер снова посмотрел на часы — вид у него был как у школьника, который с нетерпением ждет перемены.
— Так какие же у вас дела, мистер Миллер?
— Надо кое с кем встретиться. В основном с коммерсантами.
Вольфсон посмотрел на ковер.
— Вы совсем без багажа?
— Я только на одну ночь.
Вольфсон внимательно пригляделся к его лицу. Мог ли он ошибиться? Могло ли это быть чисто внешнее сходство, столь поразительно точное? Прямо под левым глазом Миллера виднелся белесый шрам, совсем крохотный и лишь подчеркивавший его безликость. Уже через несколько часов можно было перепроверить по телетайпу информацию об этом шраме, и его обладателе в целом.
— Прошу меня извинить, но нельзя ли попросить вас предъявить документы?
После небольшой паузы мужчина похлопал себя по карманам и наконец извлек старый бумажник, протянув его полицейскому.
— Нет-нет, вы сами. Карточку социального страхования или водительское удостоверение. Что угодно.
Мужчина перебрал несколько бумажек и выбрал свое водительское удостоверение. Оно было выдано в штате Калифорния на имя Чарльза Миллера.
Пока Вольфсон изучал документ вокруг стала собираться небольшая кучка зевак.
— Прошу извинить за беспокойство, мистер Миллер, но мне хотелось бы, чтобы вы прошли со мной. Думаю, это отнимет у вас не более получаса.
Коротышка с тоской глянул в сторону лифтов.
— Но я хотел… — голос его, казалось, вот-вот растворится в окружающем гуле. — Это действительно так важно? — спросил он.
— У меня снаружи машина. Я постараюсь закончить все побыстрее.
— Ну… что ж, надеюсь, так оно и будет, — мужчина посмотрел на ключ, зажатый в бледной, чуть пухлой руке. — Что от меня потребуется?
Вольфсону даже стало немного жаль его.
— Вы ведь уже зарегистрировались, так что они сохранят за вами этот номер, — он указал рукой в сторону входной двери. — Мы вас не задержим, так что вы сможете не откладывать ни одну из ваших встреч.
Выйдя на яркую, почти по-праздничному нарядную улицу, Миллер, казалось, стал особенно подавленным и каким-то потерянным. Мимо пронесся громыхающий трамвай, звук которого заставил его напряженно поджаться. Вольфсон взял его под локоть и повел вверх по холму, одновременно внимательно разглядывая. Миллер щурился на ярком солнечном свету, но производил впечатление не столько испуганного, сколько смущенного человека.
Наконец, они дошли до машины, и Вольфсон, отперев дверцу и усадив Миллера, стал устраиваться за рулем, не сводя с соседа оценивающего взгляда. Мужчина продолжал смотреть на свои ладони, в которых был зажат ключ от номера.
— Мистер Миллер, — проговорил Вольфсон, направляя машину в сторону рынка, — меня тревожит одно обстоятельство. Вы так и не спросили меня, почему я вас задержал.
Миллер чуть пожал плечами. Они проезжали Юнион-сквер, и прямо перед их лобовым стеклом пронесся испуганный серый голубь.
— Вас это не интересует?
— Я подумал, что скоро все узнаю.
— Пожалуй, вы правы, — времени на проверку Вольфсону потребуется немного. А кроме того, он был почти уверен, что в гостиницу Миллер больше не вернется.
Он припарковал машину в одном квартале от рынка и повел коротышку вверх по ступеням полицейского участка. В приемной не было ни одного оперативника — лишь несколько скучающих репортеров, вдыхавших запахи свежей краски. Он оставил Миллера в комнате для допросов, а сам направился по коридору к кабинету Сая Пэгано.
Тот сидел на подоконнике и с тоской смотрел на небо.
— Целыми неделями не вижу чаек, — проговорил он. — Кажется, дождь собирается, ты не находишь?
Вольфсон оставил дверь приоткрытой.
— Кажется, я кого-то прихватил, Сай.
— А? — переспросил тот.
— Взял одного парня — зовут Чарльз Миллер. Полагаю, что это вымышленное имя.
Пэгано снова уставился на него.
— А настоящее?
— Фредерик Лернер. Учитель из Санта-Барбары, на прошлой неделе убивший двух женщин.
Пэгано резко отвернулся от окна.
— Ты уверен, что это он?
— По описанию похож. Из Лос-Анджелеса вчера прислали фото. Там упоминалось, что он может двинуть в Сан-Франциско.
— И где ты его подцепил?
— Гостиница «Золотые ворота». Прописывался без багажа.
Пэгано снял телефонную трубку и нажал какую-то кнопку.
— Надо позвонить в Лос-Анджелес — попросить дополнительных сведений. Где ты его оставил?
— В комнате для допросов, — Вольфсон вышел и направился к соседнему кабинету. Миллер сидел на стуле и смотрел на стену. Глаза его чуть сощурились от яркого солнца, светившего в окно. Вольфсон опустил жалюзи и сел рядом: он явно тянул время, раскуривая сигарету.
— Извините, закурить не хотите?
— Я не курю.
— Как давно вы живете в Сан-Франциско, мистер Миллер?
Миллер потер глаза.
Всего несколько недель.
— А откуда приехали?
— Из Нью-Йорка. Меня сюда направила моя компания.
Вольфсон встал, вернулся к окну. Церковные часы пробили один удар и он сверил с ними свои часы.
— А чем конкретно занимается ваша компания, мистер Миллер?
— Маклерские услуги по торговле крупногабаритными грузами.
— Вы женаты?
Возникла пауза, которую заполняли отзвуки церковных колоколов, расходившиеся подобно кругам на воде.
— Да, женат.
— У вас случайно нет с собой фотографии жены?
— Это так важно?
Вольфсон подошел поближе. Лицо Миллера оставалось в тени, однако полицейский заметил, как вздрогнули его веки.
— Важно, мистер Миллер. Так как насчет фотографии?
Снова появился потрепанный бумажник. Миллер перебрал пальцами несколько обернутых в целлофан фотокарточек, затем вытянул одну из них. Вольфсон поднес ее к свету. Это была новая фотография молодой блондинки, весьма привлекательной и заметно более молодой, чем ее супруг. Она кокетливо надула губки.
— Давно вы женаты?
— Несколько недель.
Дверь распахнулась, и в кабинет вошел Пэгано с досье в руках.
— Это мой напарник, мистер Миллер — лейтенант Пэгано. Ну как, связался, Сай?
— Попытался. Линия занята.
Вольфсон протянул ему фотоснимок.
— Это жена мистера Миллера.
Пэгано с бесстрастным видом стал рассматривать карточку. Потом открыл папку и извлек из нее два фотоснимка, держа их так, чтобы было видно только его коллеге. — Жертвы, — тихо проговорил он.
Вольфсон прикоснулся к снимкам, чтобы на них лучше падал свет. На обоих были изображены женщины средних лет с самыми заурядными, доверчивыми лицами. Ни одна из них ничем не походила на блондинку.
— Ваша жена сейчас дома, мистер Миллер? — неожиданно спросил Пэгано. До этого он словно не замечал присутствия постороннего.
— Да.
Вольфсон снял телефонную трубку.
— Назовите номер.
Миллер резко повернулся на стуле.
— Нет… ее сейчас нет дома. Я ошибся.
Вольфсон перехватил взгляд Пэгано.
— Вот как? И где же она?
— Она… сегодня утром она уехала в Неваду. Решила погостить у друзей.
— Понимаю. А позвонить ей туда можно?
— Нет.
Пэгано обошел стол.
— Встаньте, мистер Миллер.
Миллер неловко поднялся на ноги.
— Видите ту доску у дальней стены? Подойдите, пожалуйста, к ней и возьмите мел.
Миллер сделал, как ему было сказано.
— Прекрасно, — проговорил Пэгано, снова глядя на Вольфсона. — А теперь напишите что-нибудь на доске.
У Миллера лицо стало таким, словно он готов был расплакаться.
— Что написать?
— Что хотите. Неважно.
Несколько мгновений Миллер стоял неподвижно, затем его рука заскользила вдоль доски, и он ровным, даже изящным почерком вывел: «Чарльз Миллер». Задержанный уже начал было поворачиваться, когда Пэгано произнес:
— Нет-нет, стойте на месте. Напишите еще раз ваше имя и фамилию.
Пока Миллер писал, Пэгано взял со стола его бумажник и сравнил надпись на доске с подписью на водительских правах. «Отлично», — подумал Вольфсон. — «Высокий класс». Глядя через плечо Пэгано, он сравнил обе подписи — они совпадали.
— Как уверенно вы держитесь у классной доски, — заметил Пэгано. — А у некоторых мел в руке скрипит, словно железом по стеклу водят. А вот у вас нет. Вы, часом, не школьный учитель или что-нибудь в этом роде?
— Ну, я имел некоторый опыт общения с классными досками, — проговорил тот, все так же стоя спиной к ним.
— В самом деле?
— Да, перед тем как компания направила меня сюда, я некоторое время занимался преподавательской работой. Обучал молодых коммерсантов.
— А в школе вы никогда не работали?
— Нет.
Вольфсон подошел к доске.
— А если другое имя? Пожалуйста, напишите: «Фредерик Лернер». Окажите мне такую услугу.