- Да, пока тихо.
Бугристые надбровные дуги полковника Шатрова побагровели.
- Оперативная пауза. Затишье перед бурей. Согласны?
- Возможно.
- Выходит, нет решительно никаких признаков того, что противник готовит крупную операцию?
- Да, никаких. Кстати, товарищ Шатров, вы можете еще что-нибудь сказать об этой новой затее Крапса - «Горная весна»?
- Я уже вам докладывал, товарищ генерал, нам известно только то, что такая операция готовится. А какими средствами, какими людьми она будет выполняться, каково ее направление, какова цель, - это пока неизвестно.
- А Кларк? Прощупывали вы его?
- Кларк исписал листов сто бумаги, но ни одной его строчке верить нельзя. Врет, конечно, строит правдоподобные прогнозы. Надеется заслужить прощение, оттянуть время, избежать военного трибунала.
- И ни за один из его «прогнозов» нельзя зацепиться?
Полковник Шатров на мгновение задумался.
- Есть один, достойный внимания, - сказал он. - Кларк утверждает, что и эта новая операция будет осуществляться на территории яворского узла. Впрочем, в этом я и сам был уверен. Яворское направление для бизоновской разведки не случайное. Сколько будет существовать капиталистический мир, столько будет продолжаться и тайная атака на Явор. Согласны?
- Да, - ответил Громада. - Яворский участок мы усиленно охраняем. Бизоновцы не раз могли почувствовать это на собственной шкуре. И все же сомнительно, что именно теперь, после провала Кларка,, они могут опять сунуться на яворском направлении.
- Вот-вот! - оживился Шатров. - Планируя свою операцию, Артур Крапс был уверен, что мы в ближайшее время не ждем прорыва на Явор. - Шатров круто повернулся к Зубавину, который, наклонив голову, что-то усердно рисовал на большом листе бумаги.. - А почему вы молчите, товарищ майор? Какое ваше мнение?
- Я согласен с вами, товарищ полковник, но «Бизон» может избрать и другое направление.
- Вот так мнение! Что-нибудь более определенное вы можете сказать?
- Не имею пока оснований.
- Хорошо. На чем же мы все-таки остановимся? Явор или какой-нибудь другой пункт?
Громада с шумом отодвинул кресло от стола, легко поднялся и, оставляя за собой густые облака табачного дыма, зашагал по кабинету из угла в угол. Шатров и Зубавин молча ждали. Громада остановился перед картой Закарпатья, хлопнул ладонью по ее верхнему правому углу, решительно объявил:
- Я все-таки за Явор. Но мы будем ждать гостей и в другом месте.
- Итак, большинство за Явор, - объявил Шатров. - Пойдем дальше. Что же это за операция с таким пышным названием? С чего начнет Крапс свою «Горную весну»? Конечно, прежде всего он попытается восстановить яворский центр и своего резидента. Согласны?
Ни у Громады, ни у Зубавина не оказалось возражений.
- Итак, первый шаг Крапса - новый резидент взамен выбывшего из игры Дзюбы. Кто же он? Придет из-за кордона? Да, возможен и такой вариант. Но скорее всего Крапс назначит резидентом своего агента из числа тех, кто сохранился в Яворе. - Сказав это, Шатров посмотрел на майора Зубавина: - Как вы думаете, известно Крапсу и его подручному Файну, при каких обстоятельствах провалился Кларк?
- Нет, это исключено, - ответил Зубавин. - С разведцентром имел связь только резидент. Он погиб. Если кто-нибудь из агентов Дзюбы и узнал о провале Кларка, то у него нет возможности сообщить об этом своим хозяевам. После ареста Кларка не зафиксировано ни одной попытки ухода за границу. В течение последних недель в нашем районе не зафиксирована также работа тайной радиостанции.
- А дипломатические каналы? Разве какой-нибудь легальный иностранец, проезжающий через Явор в Будапешт или Прагу, в Белград или Вену, в Рим или Афины, не мог изловчиться доставить «Бизону» шифровку, посланную особенно рьяным яворским агентом?
- Нет, не мог, товарищ полковник. Во-первых, такой рьяный агент рисковал бы и собой и дипломатом. Во-вторых, простой агент не знает, куда и кому посылать шифровку.
- Ему подскажут. Был бы агент, а подсказчик и адрес найдутся. Евгений Николаевич, имейте в виду: Крапс как можно дольше не должен знать, что случилось с «Колумбусом». Пошлите ему с благовидной оказией «уведомление» Кларка: опасаюсь, мол, провала, бежал в тыл, вглубь страны. Буду пробиваться к иранской границе, Ждите, мол, и прочее.
- Понял, товарищ полковник.
- Только не переусердствуйте. Я насчет Кларка. Не рассчитывайте на-то, что это у вас большой козырь. Ограничьтесь только тем, что я посоветовал. Получится - хорошо, не получится - убытка не потерпим. Крапс - не дурак. Если он уже почуял, что «Колумбус» вышел в тираж, то он исключил из игры все, что известно Кларку.
- Кстати, о Кларке. Неужели он не знает о том, что в Яворе существуют не только Дзюба и Скибан, но и другие агенты? - спросил Громада.
- Существенный вопрос, товарищ генерал. Во время следствия я потратил немало времени и усилий, чтобы прояснить его. К сожалению, ничего не добился. Кларк утверждает, что он знал о существовании в Яворе разветвленной агентуры, но не уточнил ее персонально, так как, мол, решил в целях самозащиты ограничиться Дзюбой и Скибаном. Надеясь исключительно на себя, на свою выучку, изворотливость и на документы Белограя, он действовал самостоятельно. Что ж, это правдоподобно.
Полковник Шатров перелистал записную книжку, в которую в течение всего совещания часто заглядывал.
- А что же дальше? Как именно будет развертываться операция «Горная весна»? - озабоченно спросил Шатров и нахмурился. - Не знаю. И не хочу, не имею права гадать на кофейной гуще. Разведцентр «Юг» и его шеф Крапс достаточно прожженные разведчики, чтобы составить такой ребус, который мы не могли бы расшифровать умозрительно. Есть ли у нас какая-нибудь, хотя бы тончайшая ниточка, с помощью которой можно была бы попытаться размотать клубок «Горной весны»?
Майор Зубавин понял Шатрова.
- В Яворе, - сказал майор, - живет человек, которого мы подозреваем как агента. Его фамилия Батура. Игнат Степанович Батура. Одинокий старик. Полуслепой. Нищий. Стоит перед протестантской церковью и на углу Кировской и Ужгородской, напротив Дома офицеров и штаба авиационного соединения.
- И давно он занимает свой пост у Дома офицеров?.
- Месяца три.
- Имеет хороший доход?
- Порядочный. Почти все офицеры, проходящие мимо, бросают ему в шапку серебро.
- Какие же у вас основания подозревать Батуру?
- В прошлом Батура лет двадцать подряд жил в Америке, в Австралии. Работал в шахтах мастером. Там, говорят, во время пожара повредил себе глаза. Вернулся домой в тысяча девятьсот тридцать седьмом году. Мы установили, что у него на квартире бывал Дзюба.
- Все? - спросил Шатров. - А сама позиция Батуры на углу Кировской и Ужгородской, напротив Дома офицеров и штаба авиасоединения, не вызвала у вас интереса?
- Интересовались и этим. С того места, где он стоит, не видно ни одного штабного окна.
- А может быть, что-нибудь другое видно? Или слышно? Проверьте! Если Батура - агент, то он не зря стоит напротив Дома офицеров и штаба летчиков. Но это попутно. Главное же не упустите момент, когда он наладит контакт через какого-нибудь связника с разведцентром «Юг». Выберите для наблюдения за Батурой хорошего работника, молодого, энергичного, смекалистого, одним словом, такого, на которого вы могли бы положиться, как на каменную гору. Есть у вас такой?
- Есть, товарищ полковник. Лейтенант Гойда.
- А, тот самый? - улыбнулся Шатров. - Вот и хорошо. - Шатров посмотрел на часы. - Ну что ж, на этом сегодня и закончим. Соберемся еще раз завтра. Не возражаете, товарищ генерал?
Глава третья
На другой день майор Зубавин раньше обычного поднялся с постели и приступил к работе. Войдя к себе в кабинет, он снял телефонную трубку, набрал номер оперативного дежурного и приказал срочно вызвать лейтенанта Гойду.
Гойда? Василь Гойда? Тот самый, что разгадал сущность Кларка? Бывший пастушонок, извлекавший из своей дудки мелодии «Верховино, свитку ты наш», «Выходила на берег Катюша», «Каховку», «Интернационал»? Бывший партизанский разведчик, три года доставлявший в штаб Бати ценнейшие сведения о карательных эсэсовских полках, о количестве военных эшелонов, прошедших на Восточный фронт? Знаменитый на все Закарпатье машинист Василь Гойда? Да, это он. В органы государственной безопасности пришел кадровый рабочий, доброволец-разведчик, бескорыстный защитник интересов своего народа, умеющий ненавидеть врага и побеждать его в борьбе умом, хитростью, выдержкой, терпением, бесстрашием. Такого не подкупит самый изощренный враг, не обманет, не втянет в ловушку, не запугает, не соблазнит не поселит в его чистом сердце неверия в честных людей.
Как же паровозный машинист Василь Гойда стал лейтенантом госбезопасности?
Вскоре после разоблачения Кларка, скрывавшегося под обликом демобилизованного Ивана Белограя, Василя Гойду вызвали к майору Зубавину. Евгений Николаевич, как всегда, встретил его дружеской улыбкой, доброй, но в то же время чуть-чуть иронической, подзадоривающей.
- Ну, «дудошник», все свои штатские песни пропел?
Василь сразу понял, куда клонит его партизанский друг и командир, но решил выждать, не ошибся ли.
- На всю жизнь мне хватит штатских песен, Евгений Николаевич, - уклончиво сказал он.
- Пора тебе приниматься за военные, Вася! Пушки молчат, но тайная война не прекращается ни на одно мгновение. Мы, разведчики, и сейчас воюем…
Василь засмеялся:
- Евгений Николаевич, переходите прямо к делу.
- Догадливый! Предлагаю идти к нам на службу. Согласен?
- Что вы! Так вот, сразу?
- В нашем деле все так - решительно и быстро!
- Не все, конечно. И в вашем деле бывают малые скорости… Нет, Евгений Николаевич, я должен подумать, посоветоваться.
- Подумать, конечно, можно, а вот насчет совета… С кем же ты хочешь советоваться? Разве я не лучший твой советник в таком деле?
- Я ведь собирался осенью в техникум поступить. Два года готовился, вы же знаете.
- Поступай, не возражаю. Хоть в институт. Время у тебя будет.
- Зачем же мне тогда железнодорожный техникум?
- Как - зачем? Чтобы стать специалистом.
- А!.. Значит, вы меня используете по железнодорожной линии?
- И по этой и по другой. Ты везде будешь на месте.
Василь откинулся на спинку дивана, задумался. Зубавин смотрел на юношу, и его сердце наполнялось нежностью к этому красивому верховинцу, сыну лесоруба, храброму солдату и скромному труженику.
- А что скажет райком? - спросил Василь.
- Райком принял мое предложение.
Василь с серьезным удивлением посмотрел на Зубавина.
- Так почему же вы мне сразу не сказали?
Зубавин усмехнулся.
- Жду твоего слова. Согласен или не согласен?
Гойда вскочил, приложил руку к козырьку фуражки:
- Согласен, товарищ майор!
Через несколько дней он сдал паровоз и вместо форменного обмундирования железнодорожника надел обыкновенный штатский костюм.
…Оперативный дежурный разыскал Гойду.
Он явился к Зубавину еще не совсем проснувшийся, с припухшими веками, с влажным после умыванья и не совсем ладно причесанным чубом, но с радостно-тревожным блеском в глазах.
- Товарищ майор, лейтенант Гойда прибыл по вашему приказанию! - доложил он глуховатым голосом.
Зубавин молча разложил на столе план Явора, острием карандаша прикоснулся к неширокой магистрали в северной части города:
- Какая это улица, товарищ лейтенант?
- Кировская, - с некоторым недоумением ответил Гойда.
- Ты часто здесь бываешь?
- Да, почти каждый день.
- Значит, хорошо знаешь ее?
- Да вроде бы неплохо…
- Чем же примечательна эта улица? Что тебе особенно запомнилось?
- Там живет мой лучший друг Олекса Сокач, машинист паровоза. На Кировской - прекрасный сквер и цветник, здание бывшего жандармского управления мадьярских фашистов, особняки удравших капиталистов…
- Еще?
- На Кировской Дом офицеров, штаб летчиков, Военторг…
- Все?
- По Кировской разрешается только одностороннее движение транспорта. Проезд грузовиков запрещен. Тротуар выложен каменными плитами. В солнечный день на Кировской особенно много детских колясок… - Не переводя дыхания, Гойда продолжал: - На пересечении Кировской и Ужгородской, на углу, под каштаном, стоит слепой старик с шапкой в руках.
- Слепой? - быстро спросил Зубавин. - С шапкой?
И по этому его вопросу, по интонации и выражению лица Василь Гойда понял, чем именно интересуется его друг и начальник.
- Полуслепой, - поправился Гойда. - В руках - шляпа. Он без поводыря приходит на Кировскую и самостоятельно уходит домой.
- Где он живет?
- В другом конце Явора. Кажется, на Горной улице.
- Все. Испытание закончено, товарищ лейтенант! У нас есть основания подозревать, что этот нищий, по фамилии Батура, служит вражеской разведке. Наше подозрение надо подкрепить неопровержимыми фактами. Это дело поручено вам, лейтенант Гойда. Наблюдайте за ним, изучайте, с кем и как он связан. От всех других обязанностей вас освобождаю. Отвечайте только за Батуру. Вопросы будут?
- Все ясно, товарищ майор.
- Так уж и все? Доложите, как будете действовать.
- На углу Кировской в одноэтажном домике живет Олекса Сокач. Два его окна находятся как раз…
- Все понятно. - Зубавин пожал руку лейтенанта. - О результатах докладывайте ежедневно.
- Слушаюсь.
Выйдя от Зубавина, Василь Гойда сразу же направился на Кировскую.
Он это сделал без всякого риска привлечь к себе внимание Батуры. Тот привык видеть его здесь и отлично знает, что сюда его привлекает дружба с Сокачем.
Полуслепой старик со старенькой шляпой в руках стоял, как обычно, на углу, в тени уже голого каштана, опираясь сутулой спиной о его массивный ствол. Пепельно-седые волосы были аккуратно подстрижены, тщательно причесаны, щеки и подбородок выскоблены до синевы. Жилистую темную шею оттенял старомодный, твердый, чуть пожелтевший воротничок, повязанный галстуком. На плечах Батуры было черное, изрядно вытертое демисезонное пальто, из-под которого выглядывали отживающие свой век, с обтрепанным низом брюки. Грубые стоптанные башмаки завершали маскарад «интеллигентного» нищего.
Гойда поравнялся с Батурой. Старик молча выразительно пошевелил шляпой: подайте, мол, что можете. Василь порылся в кармане, достал серебро, бросил его в черную шляпу и прошел мимо. Раньше Василь не очень-то внимательно приглядывался к нищему. Сегодня старик показался ему особенным. Лишь две или три секунды Гойда позволил себе постоять перед полуслепым, ко хорошо успел рассмотреть его. Узкий, плоский, без единой морщины, словно костяной, лоб обтягивала тонкая пергаментно-желтая кожа. На вдавленных висках проступали голубые жилки. Глаза прикрыты набухшими, безресничными веками. Нос сухой, хрящеватый, с глубоко вырезанными ноздрями. В углах бескровного, старчески запавшего рта темнели глубокие складки.
Василь Гойда завернул за угол и скрылся в подъезде одноэтажного кирпичного домика, увитого плющем. В маленькой прихожей он лицом к лицу столкнулся с матерью Олексы Сокача Анной Степановной, сухонькой, седоволосой, преждевременно состарившейся женщиной. В ее руках была большая корзина. Анна Степановна, повидимому, отправлялась на рынок или в магазин.
- Здравствуйте, тетя Аня!
- Здравствуй, Василько!
- Как ваше здоровье, тетя Аня?
- Спасибо! Скриплю. А ты как поживаешь?
- А как поживает легинь? - Гойда молодецки постучал в свою грудь кулаком. - Лучше всех!