Кулема поднял правую руку. И толпа дрогнула. На правую сторону от Кулемы сначала перетекли самые решительные, с суровыми лицами, сжатыми в гневном укоре губами. Их пример придал храбрости сомневающимся. Опуская глаза, они тоже встали по правую руку от Кулемы. Толпа редела, пока слева не остались только Бельд, Клянча и верные семеро. К ним с гордо поднятым подбородком присоединилась Сайми. Посреди площади, как бы в раздумье, остались две женщины — Ялгава и Ильмерь.
Ялгава, прижимая хнычущую девочку к груди, озиралась на свой высокий терем. Еще недавно он казался ей таким надежным… Но если эти звереныши готовы убить своего князя, то чего ожидать ей, чудянке, бывшей жене Тумантая? Ее единственный шанс — снова сдаться на милость победителя. И Ялгава быстро засеменила поближе к Кулеме.
— Ну, а ты, княгиня? — спросил он Ильмерь. — Чего задумалась?
Та пожала плечами:
— Была княгиня, а стала челядь… Не мне решать, где мое место…
И она тихо отошла в левую сторону — к крыльцу. Волх с вызовом посмотрел на нее: мол, на мою благодарность не рассчитывай. Она в ответ зло полыхнула глазами: мол, только спроси, почему я так сделала! Вот только спроси!
— Хе! Почти три сотни, не считая баб, против десятерых, — сказал Клянча, поглаживая бороду. — Да еще со своими же ребятами рубиться… Вот непруха!
— Нас не десять, а одиннадцать! — обиделась Сайми.
Волх смерил ее уничтожающим взглядом, а Клянче свирепо заявил:
— Тебя не просят ни с кем рубиться! Убирайтесь вы к лешему, дурачье! Мне защитники не нужны! Жил один — и умирать буду один! Прочь пошли!
— Ну, молодец, Волх Словенич, — обиженно пробасил Клянча. — Бей своих, значит, чтобы чужие боялись.
А Волх действительно готов был броситься и на своих, и на чужих — сам, первым, грудью попереть на мечи. От него волнами била бешеная ярость. Дружина знала, что их князь, невысокий и худой, в бою стоит трех богатырей. Они боялись именно его, а не его защитников, и потому не спешили делать первый, непоправимый шаг.
— Погоди, не горячись, — Бельд положил ему руку на плечо и едва не отдернул: так били током напряженные нервы. — Смотри: разговор еще не закончен.
На площадь, опираясь на палку, приковылял Мичура. За ним, причитая, шла Паруша. Мичура досадливо отстранил ее и поклонился Волху. Тот тоже холодно наклонил голову.
— Хорошо, вот и свидетель, — удовлетворенно объявил Бельд. — Кулема, надо выслушать Мичуру. Он лучше нас всех знает, что произошло на той поляне.
Кулема промолчал. У него на лице застыло упрямое, совершенно бычье выражение. «Этому уже хоть кол на голове теши, — подумал Бельд. — Да и пес с ним. Главное, ребят убедить».
— Так что случилось в лесу, Мичура? — громко спросил он. Толпа напряженно затихла.
— Не кудахтай, — заворчал Мичура на Парушу. — Помоги лучше.
С ее помощью, с трудом заводя на ступеньку больную ногу, он поднялся на крыльцо.
— Когда мы еще шли сюда, — начал Мичура, — мы оставляли метки, чтобы не заблудиться. Вот и обратно мы пошли той же дорогой. Волки следовали за нами по пятам. Но вдалеке, так что мы только чувствовали их присутствие. Сначала было страшновато. Но они нас не трогали, даже не собирались, словно и в самом деле охраняли. А потом… Только мы вышли на эту поляну, как на нас набросились какие-то черные твари. Их и волками-то не назовешь. Я никогда таких огромных не видел! А вожак у них — ростом с теленка, и глаза жуткие, человечьи. Черный, с проседью на загривке. Его волки, — Мичура обернулся на Волха, который слушал с окаменевшим лицом, — сбежали, поджав хвосты, как щенята. И я их понимаю. Такой страх! Эти твари рвали людей на части, в клочья! От боли я потерял сознание, и это меня спасло. Наверно, меня приняли за мертвого и не тронули.
— А что стало с Доброженом? — срывающимся голосом спросил Кулема.
Мичура поморщился — то ли от боли, то ли от чего-то другого. Он тяжело опустился на ступеньку.
— Доброжен ушел. Когда я очнулся, черных уже не было. А из наших остались в живых только мы с Доброженом. Он посмотрел, как я барахтаюсь, — да и припустил с поляны бегом. А что с ним дальше было — не знаю.
Волх с удовольствием увидел, как вытянулось лицо Кулемы, узнавшего о трусливом поступке отца.
— Ты видел, как их вожак превращается в человека? — взволнованно спросила Сайми. Мичура помотал головой.
— Нет. Но я какое-то время лежал без памяти. Но тут и видеть не надо, достаточно ему в глаза посмотреть. Оборотень, ясное дело.
— Хорошо, теперь ты убедился, что князь говорил правду? — спросил Кулему Бельд. А сам внимательно следил за толпой: все ли прониклись рассказом Мичуры?
Тот снова упрямо набычился.
— А что нового я услышал? Послов убили какие-то черные волки. А кто сказал, что эти волки не подчинялись Волху? А может, сам он и есть — оборотень?
— Тогда зачем бы он вам про оборотня рассказывал? — возмутилась Сайми. — А ты, Кулема, зря за отца переживаешь. Ясное дело, он жив. Он ведь так спешил спастись, что бросил раненого товарища!
— Заткнись, дура! — Кулема изменился в лице.
— Кто теперь верит князю — подойди к крыльцу! — во весь голос крикнул Бельд.
И многие так и сделали.
— Ну вот, почти поровну, — удовлетворился подсчетом Клянча. — Теперь посмотрим, кто кого! Ну, парни! Кому мало слов своего князя? За доказательствами — ко мне.
Волх ничего не сказал. Сжимая меч, он спрыгнул с крыльца. Сайми горестно охнула.
— Да погодите вы! — с досадой воскликнул Бельд. — Мы же все здесь как братья, мы столько пережили вместе…
— Не болтай, сакс! — ощерился Клянча. — Этот что ли сын хорька, — он кивнул на Кулему, — мне брат?
— Ты… — зарычал Кулема, бросаясь на Клянчу с мечом. Но того заслонил Волх. Мечи скрестились с первым звоном.
Бельд выругался, сплюнул и тоже схватился за меч.
— Молодые… Горячие… — пробормотал Мичура, прислоняясь к Парушиным коленям.
Из гудящей толпы, как ужаленная выскочила Ялгава. Ребенок вопил у нее на руках. Дико озираясь, чудянка метнулась к хоромам.
— Куда? — сузив глаза, прошипела Ильмерь. — Ты свой выбор сделала, верная жена.
— Уйди, челядь.
Ялгава толкнула ее плечом и шмыгнула в сени, как в нору.
Другие женщины тоже спешно покидали площадь. Мужчины, поделившиеся почти пополам, встали друг против друга, готовые к схватке.
И вдруг… Коротко и тревожно прокричал дозорный, но тут же придушенно смолк. На площадь выбежали волки. Серой стеной они заслонили Волха и его сторонников. Шерсть на холках у волков стояла дыбом, пасти скалились, лапы пружинисто замерли перед прыжком.
— Один… два… три… — начал считать их Кулема. — Ого! Тридцать восемь! Это мне уже нравится! Молодец, Волх Словенич, что их позвал!
— Но я не звал, — сказал Волх немного растерянно. Он не спешил вступать с волками в разговор, боялся отвлечься, отвести глаза от Кулемы, который не преминет этим воспользоваться. Но все, как завороженные, пялились на волков, и Волх рискнул. Он бросил сознание в знакомую, отстраненную от реального мира тьму.
— Почему вы пришли? — спросил он вожака.
— Мы виноваты перед тобой, сын скотьего бога, — отвечал тот. — Мы не выполнили твой приказ. Но ты можешь располагать нами. Мы будем драться за тебя до последнего, мы любому глотку перегрызем! Но пришли мы не только за этим. Ты должен знать: еще ночью из города на наш берег переправился отряд всадников. Их около трех сотен человек, и скачут они прямо сюда!
У Волха сделалось такое лицо, что даже Кулема, не опуская, правда, меча, нетерпеливо спросил:
— Что? Что они тебе сказали?
— Сюда из Словенска скачет отряд, — ответил Волх. — Всадники — значит, это русы. Словен их послал, потому что…
— Потому что чей-то папаша благополучно добрался до Словенска и нагородил там на нас напраслину, — вставила Сайми.
— Постой, — осадил ее Бельд. — Сейчас не время ругаться. А когда они высадились?
— Ночью.
— Это волки тебе сказали? — запальчиво спросил Кулема. — Или ты сам придумал? Как мы можем это знать? Может…
— Узнаем, когда русские стрелы нас за уши пригвоздят к городской стене, — прервал его Бельд. — Русов послали к нам не лясы точить. Они всех убьют. Надо готовиться к обороне. Ты! — гаркнул он на первого подвернувшегося дружинника. — Бегом на стену! А ты, ты и ты — к оружию. Надо проверить, чем мы располагаем. Живо! Живо!
Кулема попытался что-то еще возразить. Но остальные дружинники так привыкли повиноваться спокойным и уверенным приказам Бельда, что сами не заметили, как кинулись их исполнять.
Кони тяжелыми копытами били лесную землю. Наемники сдерживали их бег — не растратить бы по пути боевой задор и благословение богов. Конские гривы и хвосты смахивали паутину с кустов, всадники сосредоточенно молчали.
Доброжен ехал рядом с Альвом. Он боялся этих воинственных северных людей, боялся их злых, могучих коней. Как и все словене, привыкшие к долгим пешим переходам, он неуверенно чувствовал себя в седле. Доброжена отправили с руссами, чтобы он нашел дорогу к Новгороду по посольским меткам. А ему казалось, что он попал в заложники. И если он ошибется, пропустит хоть одну метку, его тут же зарубят и кинут на съедение лесным зверям. Или еще хуже — отдадут этим жутким Безымянным, а они зарежут его во славу безжалостного Перуна. Вот он и лез из кожи вон.
— На березе! На березе зарубка!
Альв косился на него с нескрываемым презрением.
Безымянные ехали сразу за воеводой — восемь фигур в косматых плащах. Со своими конями, тоже косматыми, они казались одним целым, эдакой страшной лесной химерой. Остальные русы не сговариваясь старались держаться от них подальше — хотя бы на лошадиный корпус.
Вдруг кони Альва и Мара с яростным ржанием взвились на дыбы. Прямо перед ними рухнуло дерево — старая, в два обхвата сосна, срубленная под корень. Она перегородила дорогу и смешала ряды наемников.
— Засада! Засада! — раздались крики. Свистнули стрелы. Двое русов одинаковым жестом схватились за шеи. Один мешком рухнул к конским ногам, другой повис, запутавшись ногами в стременах. Испуганная лошадь поволокла его в лес.
Видавшие виды русские кони вообще вели себя странно. Они бешено косили глазами, рвали из рук поводья. Казалось, еще чуть-чуть — и они вовсе выйдут из повиновения.
Но русы по властному жесту воеводы восстановили нарушенный строй. Новые стрелы уже отскочили от щитов.
— Пошел, — тихо скомандовал Альв, и первый всадник погнал коня в объезд препятствия. Но не успел он вернуться на прежнюю дорогу, как серой тенью ему на плечи бросился волк. Лошадь дико метнулась в сторону, раздался рык, рус неуклюже взмахнул мечом — и, захрипев, упал на землю. Он был мертв, а волк исчез в лесу. Лошади снова взбесились, и всадники были близки к панике. О новгородских делах слышали всякое, но одно дело слушать, а другое — видеть своими глазами, как волки несут дозор на подступах к городу.
Отряд наемников превратился в перепуганную толпу. Стрелы из засады свистели у них над головами. Еще четверо русов упали к ногам своих коней. А лес, казалось, кишел хищниками.
— Трусы! Бабы! — орал Альв. — Вперед!
— Сам поезжай, дядюшка! — возмущенно заявил ему Мар, с трудом удерживая рвущегося в безумии коня. — Я готов за деньги биться с людьми, но чтобы звери меня порвали… Нет, это без меня.
Безымянные с бесстрастными лицами наблюдали эту позорную суету. Никто не заметил, как они пустили коней рысью в объезд дерева. Но потом все заметили, как их окутал густой черный морок.
Черный морок клубился, меняя форму. Потом он разорвался на восемь частей, и каждая обернулась огромным черным волком. Вздрогнули и замерли еловые лапы, невиданные звери бесшумно скрылись в лесу. Послышался отчаянный визг и скулеж, потом и он начал стихать.
Русы, оцепеневшие от ужаса, переглянулись.
— Ну, я так понимаю, волки нас больше не побеспокоят, — преувеличенно бодро объявил Альв. — А с людьми, с новгородскими мальчишками мы справимся легко. Вперед, парни! Нас ждут богатые закрома Новгорода!
Отряд снова поскакал по дороге.
Вслед им беспомощно свистнули стрелы. К поваленной сосне выбежали новгородские лучники во главе с Соколиком.
— Только семеро! — негодовал тот. — Да мы могли положить здесь пол-отряда! негодовал он.
— Так ты первый и промазал, — буркнул один из парней. — И я промазал. Как увидел этот страх, так в глазах помутилось.
— Ты тоже видел? — хмуро спросил другой. — А то я надеялся, мне померещилось.
— Не померещилось, — подтвердил Соколик. — Все мы видели, как девять черных огромных волков разогнали наших серых друзей, как щенячью свору.
— Так эти волки твоего отца и убили? — ахнул кто-то.
У Соколика дернулась щека.
А в это время в Новгороде князь Волх самолично шел по стене с дозором. Поддавшись на уговоры Бельда, он надел кольчугу — ту самую, греческую, подаренную Словеном. Пять лет назад она болталась на мальчишеских плечах, а теперь сидела ладно и надежно.
То здесь, то там мелькали за деревьями серые спины. Волки тоже несли дозор. Их ушам, нюху и зрению Волх доверял больше, чем собственным.
Рядом с Волхом, прихрамывая, шел Мичура. Навстречу им двигалась другая пара дозорных, а внизу, в городе шли приготовления к осаде. Хотя, возможно, до нее дело и не дойдет. Идея с засадой — принадлежавшая, конечно, Бельду, — была очень хороша.
Среди дозорных волков послышалась возня. Мелькнула серо-рыжая спина. Это вожак, разве он не должен быть в засаде? Нехорошее предчувствие сразу кольнуло сердце. Привынм усилием Волх бросил свой разум во тьму и строго крикнул:
— Эй! Что стряслось?
Серый с рыжим волк заскочил к нему на стену. Морда у него была виноватая.
— Прости, сын скотьего бога, твои враги прорвались, — сообщил он. — Твои лучники убили шестерых, а мы — всего одного. Потом появились они…
— Они?!
— Страшные черные волки.
Вот так — безупречный план лопнул… Не веря своим ушам, Волх оскалился на своего серого собеседника совершенно по-волчьи.
— Вы что же, испугались их больше, чем меня?!
Волк попятился назад. Он явно умирал со стыда. Волх жег его взглядом.
— И что теперь? — надменно спросил он. — Вы оставите меня?
— Мы будем драться за тебя, сын скотьего бога! — почти не задумываясь, объявил вожак. — Мы струсили, но мы сумеем взять себя в лапы. А еще с нами придут медведи и росомахи. Никому не нравится, что такая мразь топчет наш лес.
Волк спрыгнул со стены и исчез. А Волх обескуражено взглянул на Мичуру.
— Засада провалилась, — сообщил он. — Убиты только семеро, потом… Потом появились оборотни.
При упоминании оборотней Мичура потемнел лицом. Но злободневные беды тут же отвлекли его от пережитого ужаса.
— Итак, — сказал он, почесывая бороду, — около трех сотен русов, включая оборотней, по-прежнему скачут сюда. И по нашим меткам легко найдут город.
Рядом с Мичурой как по волшебству нарисовался Бельд.
— Значит, все-таки осада, — деловито нахмурился он. — Хорошо, у нас есть еще пара часов, чтобы их встретить. А вы тут глаз с леса не спускайте!
Бельд неуклюже сполз со стены.
Волх посмотрел на лес. Он стоял, неприступный, торжественный, равнодушный. Только по самым макушкам прохаживал ветер. Небо стало бледно-голубым, напоминая о близкой осени. Лесу ведь все равно, кто победит. Он вырастит из костей погибших новые деревья, накормит их плотью зверей и птиц…
Потом Волх посмотрел на город. Там, напротив, кипела суета, слышались взволнованные, возбужденные разговоры. Дружина не боялась осады. Перед боем всех одолела мальчишеская удаль. Волху поверили, когда они с Бельдом в один голос твердили, что русов удастся разбить без труда. Как иначе, ведь мы — это мы! Над городом повисла пьяная, бесшабашная уверенность.
Но сам Волх как будто начал трезветь. Он представил себе битву между опытными наемниками и юнцами, чудом и нахрапом выигравшими одно-единственное сражение. Равны ли силы? У нас медведи с волками. А у них — оборотни. Нет, нельзя поручиться, что город удастся отстоять.