- И как вы только догадались? - удивился Орман.
- На мгновенье представил себя Кармиссом, только и всего. А теперь идемте. Нам здесь больше нечего делать.
- А как же дневник?
- Вы уверены, что хотите забрать его себе? - насмешливо спросил Дарвей. - У меня он будет в большей безопасности.
Монах спрятал дневник за пазуху.
- Теперь Просвещенные должны узнать, что случилось. Идите к ним и расскажите все.
- Я думал, мы сделаем это вместе.
- У меня есть дела иного рода, - нахмурился Дарвей. - Выходите через нормальную дверь. Так и быстрее и безопаснее. Я прослежу, чтобы ваш путь прошел без приключений, а потом уйду.
- Не теряйтесь, - попросил Орман. - Пока убийца не найден, я никому не могу доверять.
Дарвей устроил встречу астролога с Просвещенными. Узнав страшные новости, они обступили его со всех сторон, растеряв былую важность. Монах убедился, что Орману больше ничего не угрожает, и отправился в бедные кварталы. Он стремился уйти как можно дальше от храма. Вернуться домой он теперь не мог - это было первое место, где его станут искать.
В душе монаха образовалась какая-то странная пустота, подобная той, что царила на храмовой площади. Даже когда на ней не было ни души, в воздухе, поднимающимся над мостовой, витал многоголосый шепот и звук шагов, медленно бредущего человека. Считалось, что это призраки, чьи дела на земле не были закончены, спешат напомнить о своем существовании живым. Вот и Дарвей слышал внутри себя шепот множества голосов, в то же время чувствуя, как им овладевает пустота.
Уже совсем рассвело, люди спешили по своим делам, и никто не обращал внимания на высокого монаха, чье лицо было скрыто капюшоном. Он удалялся от храма все дальше и дальше, петлял, часто меняя направление. Дарвей несколько раз проверял, нет ли за ним слежки, но никого не обнаружил.
Мужчина снял комнату в незнакомом трактире, заплатив за нее все наличные деньги. Ему сдали маленькую комнатушку, со скромной, если не сказать убогой обстановкой - кровать, стул и медный таз, заменяющий умывальник. Но это было не так уж важно. Сейчас ему очень нужно было уединенное место, чтобы обдумать происшедшее.
Не раздеваясь, он упал на кровать и закрыл глаза. Скорбные мысли впивались в мозг, словно отравленные иглы.
Теперь не остается никаких сомнений в том, что Кармисс знал о готовящемся на него покушении. Иначе, с чего бы это он вел такие странные разговоры, во время их последней встречи? Это было похоже на прощание. Да, Кармисс знал, но ничего не предпринял, чтобы избежать смерти. Почему? Покориться судьбе, чье-то воле - это было так непохоже на магистра. Ведь так? Или за столько лет он так и не узнал его?
Если и есть разгадка всего этого, то она в этой потрепанной книжечке, что лежит у него за пазухой.
Дарвей достал дневник и тяжело вздохнул. Эта вещь жгла ему руки. Он не хотел думать, что именно она явилась причиной смерти Кармисса. Бедный старик... Он совсем не желал ему смерти.
Монах с угрюмым видом пролистал первые несколько страниц. Магистр оказался аккуратным человеком: каждая новая запись была датирована, был проставлен не только день, но и час написания. После внимательного прочтения, Дарвей убедился, что в дневнике в основном находились философские рассуждения на тему Создателя, мира и человека в нем. В нем не было ничего важного, конечно, если только магистр не использовал особый шифр. Но что-то подсказывало монаху, что шифром здесь и не пахло.
- Это все не то... - пробормотал Дарвей, листая дневник. - Может, последняя страница внесет ясность... Где там конец?
Лучше бы он туда не заглядывал. Увиденное повергло монаха в шок.
"Здравствуй, Дарвей" - такими словами начиналось предсмертное послание магистра. - "Думаю, я в тебе не ошибся. Ты все-таки сумел отыскать мою маленькую сокровищницу мыслей. Молодец! Последуй совету умного человека, то есть меня - уезжай из столицы. После моей кончины накал страстей достигнет своего предела, как бы не обжечься или того хуже - не сгореть во взметнувшемся пламени.
Да, тебе, наверное, странно видеть меня мертвым - ведь я так долго жил, но что поделаешь... Все равно я был неизлечимо болен. Мои дни сочтены, но я не хочу умереть как другие: тихо, в своей постели. Главное - это уйти красиво, наделав как можно больше шума. Как жил, так и умер - доставив всем много хлопот. Убийцы будут немало удивлены моей покорностью...
Теперь я отправляюсь на встречу с Создателем. И надеюсь, ему угодна моя душа, ведь я служил его делу столько лет... Этот лист отсюда лучше вырвать. Можешь оставить его на память или уничтожить, решать тебе.
Прощай, мой друг. И знай, что для меня ты всегда был нечто большим, чем просто бездушным орудием нашей мести".
Дарвей закрыл дневник и уставился невидящими глазами в деревянный покрытый паутиной потолок. Кармисс был необыкновенным человеком - это стоило признать. И хотя он был согласен принять смерть, вряд ли магистр ожидал пыток.
Монах сжал кулаки, скомкав покрывало. Он обязательно найдет убийц магистра, и не только из чувства долга. Своими дерзкими действиями преступники бросили ему вызов! А после того как они бездыханные упадут к его ногам, он уедет куда-нибудь далеко-далеко... Конечно, если ему дадут уехать.
Дарвей не питал особых иллюзий относительно своей судьбы. Призрак не может так просто уйти из ордена, он неразрывно с ним связан до самого конца. А Дарвей всегда больше служил Кармиссу, чем ордену, поэтому не было шансов на то, что его пощадят. Просвещенным он никогда не нравился. Их раздражали все, кто имел собственное мнение. Исключение составлял, пожалуй, только Орман. Поэтому когда с великим магистром похоронят былые, ставшие ненужными тайны, Дарвей очутиться с ними в одной могиле.
В утомленном мозгу монаха беспрестанно крутилась последняя фраза из дневника.
- Нашей мести... - прошептал он, с мучительным стоном. - Но почему в записке нет ни слова об убийцах? Если он знал кто они, то почему не назвал? Не хотел, чтобы я их нашел? Или Кармисс не знал, а только догадывался? Нет, бесполезно, сейчас думать об этом. Слишком много людей желали его смерти...
Рана мучила Дарвея сильнее прежнего. У него поднялась температура. Чтобы зелье действовало, как полагается, ему было необходимо уснуть. Любой целитель согласиться с тем, что здоровый сон является неотъемлемой частью лечения. Но сейчас он не мог себе этого позволить.
Монах плеснул в таз воды из кувшина и с наслаждением умылся, прогоняя усталость. Затем он снова принялся за чтение дневника, уверенный, что разгадка трагедии находится именно в нем. Последнюю страницу он, как просил Кармисс, аккуратно вырвал.
Через два часа, Дарвей потирая покрасневшие глаза, закрыл тетрадь. Он узнал кое-что интересное. Но ему нужно было снова вернуться в храм. По его расчетам Просвещенные скоро соберутся вместе, чтобы разработать дальнейший план действий. Конечно, он не имел право присутствовать на их собрании, но сейчас было не до соблюдения глупых правил.
Дарвей укрылся за массивной мраморной колонной, уверенный, что за ней его никто не заметит. Он не будет шевелиться и тогда его силуэт сольется со стеной. Мимо монаха прошел, обходя колону, ничего не подозревающий человек. Дарвей замер, прижимаясь к стене. От камней исходил приятный холод, приносящий успокоение телу, измученному жаром.
Просвещенные - все двенадцать человек уже собрались в зале для собраний. Это были мужчины от пятидесяти до восьмидесяти лет, без остатка посвятившие себя служению ордену Истины. Это была элита, сосредоточившая в своих руках всю полноту власти. Именно из их числа избирается великий магистр и именно они решают кому жить, а кому умереть.
Сегодня Просвещенные были бледны и взволнованы. Мужчины, одетые в красные рясы то и дело бросали нервные взгляды в сторону пустого кресла стоявшего на возвышении, и перешептывались друг с другом. Дарвей внимательно всматривался в лицо каждого из них, пытаясь выявить возможную причастность к убийству. Его взгляд задержался на Гаере, потом на Марко, Лане, Ронваре... Да, все они были обеспокоены, но у них для этого была причина.
Наконец, шум в зале затих. На середину зала вышел Корвак - секретарь ордена. Это был высокий мужчина, своей худобой, загорелой кожей и жилистыми руками напоминающий засохшее на корню дерево.
- Братья, нас постигло горе... - у Корвака был резкий голос. - От рук убийцы погиб лучший из нас. Предлагаю почтить его память молчанием.
Просвещенные склонили головы в знак согласия. Наступила напряженная тишина.
- Я уже отдал необходимые распоряжения насчет похорон, - продолжил секретарь. - Кармиссу будут оказаны все почести, которые полагались ему при жизни. Но напоминаю братья - никто не должен знать о его трагической гибели. Для всего остального мира великий магистр умер своей смертью.
После этих слов Дарвей усмехнулся. Скрывать факты - это обычное дело для Просвещенных. Одному Создателю известно, сколько лжи на их совести. Великие обманщики...
- Мы должны найти того, кто за этим стоит! - хриплым от волнения голосом выкрикнул Марко.
Он сжал подлокотники с такой силой, что пальцы побелели. Еще немного, и он бы оторвал их от кресла. Дарвей с сомнением, посмотрел на него. Возможно, это тот, кого он ищет...
- Естественно, мы найдем его, - покачал головой Корвак. - Этот человек, или группа лиц будут покараны. От нас еще никто не уходил. А пока мы должны принести клятвы новому великому магистру.
В ответ раздался изумленный ропот.
- Да, мне понятно ваше удивление, - кивнул секретарь. - Ведь тело Кармисса еще не успело остыть. Но, - он поднял указательный палец, - мы не можем ждать положенные три дня. Орден как никогда нуждается в руководителе, который будет координировать его действия. Медлить нельзя. Вполне возможно, что за убийством Кармисса стоят люди, которые хотят гибели всего ордена и личные мотивы тут не при чем. Итак, вы согласны с моим предложением?
Просвещенные помедлив немного, согласились. У ордена всегда были враги, желающие его уничтожения, с этим было трудно поспорить.
- Хорошо... Так как Кармисс не успел назначить себе приемника, то великим магистром, как заведено в таких случаях, станет Тайон, магистр Традиций.
Тайон поднялся и встал рядом с секретарем. Корвак положил ему руку на плечо и, пытаясь придать голосу больше торжественности, сказал:
- Просвещенные, клянитесь в верности главе ордена!
Мужчины стали покорно опускаться на колени. Дарвей, в этот момент наблюдавший за Тайном, заметил в его глазах довольный блеск. На лице была печать скорби и заботы из-за необходимости взять на себя управление орденом, но глаза выдавали магистра Традиций с головой. Они были полны презрения и превосходства.
- Теперь все стало ясно, - тихо сказал Дарвей самому себе.
Он вышел на освещенное место.
- Остановитесь!
Крик заставил Просвещенных невольно вздрогнуть и оглянуться. Дарвей уверенным шагом приблизился к Корваку. Если эти люди думают, что внушают ему трепет своими красными рясами, то они жестоко ошибаются.
- Что это значит?! Как ты посмел явиться сюда?! - секретарь был готов задушить его голыми руками. - Это запрещено!
- Да, я знаю об этом, - невозмутимо ответил монах и повернулся к остальным. - Вам должно быть хорошо известно, кто я... Если же нет, если вы пожелали забыть мое имя, - его голос стал громче, - то я его напомню. Я - Дарвей! Человек, который в течение двадцати лет послушно исполнял вашу волю. И поэтому я требую, что бы вы меня выслушали!
- И что же тебе здесь надо? - ядовито спросил Корвак.
- Вы не правы, если считаете, что Кармисс не оставил преемника.
Взбудораженные Просвещенные подняли шум. Дарвей же спокойно ждал, когда они замолчат, с насмешкой наблюдая, как стремительно бледнеет Тайон.
- Я все знаю... - прошептал монах, наклонившись к его уху. - Твоему слуге понравился мой стальной подарочек?
- Смерть твоя будет очень долгой и мучительной, - одними губами еле слышно ответил магистр, натянуто улыбаясь. - Обещаю.
Дарвей лишь хмыкнул в ответ. Секретарь, против своего обыкновения прикрикнул на советников, и вопросительно посмотрел на монаха:
- На каком основании ты это заявляешь?
- Во время нашей последней встречи с великим магистром, мир праху его, он сам назвал мне имя человека, которого станет его приемником.
- Встречи? - насмешливо переспросил Тайон и покачал головой. - А свидетели есть?
- Нет, мы были одни. Как вы понимаете, Кармисс не был склонен обсуждать наши совместные дела в присутствии посторонних.
- Значит, никто не может подтвердить твои слова? - разочаровано спросил Корвак. - В таком случае, они ничего не стоят.
- Неужели я похож на идиота, и сам этого не понимаю? Да, я сказал, что мы встречались и беседовали без свидетелей, но это не означает, что мои слова некому подтвердить. Их подтвердит сам Кармисс!
- Но... Ты в своем уме?! Это невозможно!
Вместо ответа Дарвей вынул дневник магистра и нарочито медленно положил его на стол, а сам стал сзади. При виде дневника Тайон заскрежетал зубами от ярости. Если бы он мог, то разорвал тетрадь на части.
- Вам известно, что это такое?
- Да, - ответил Марко. - Я не раз видел эту вещь. Это личный дневник Кармисса.
- Так вот, если вы откроете его, то последняя запись вас, несомненно, обрадует. В ней великий магистр четко и ясно высказывается по поводу своего приемника и причинах, побудивших остановить свой выбор именно на нем. Можете проверять, сличать почерк - это не подделка.
- Скажи, как его имя? - Просвещенные, видя, что дело принимает нешуточный оборот, вскочили со своих мест, и обступили Дарвея. - Кого назвал магистр? - их руки потянулись к дневнику, но монах забрал его обратно.
- Я отдам его только преемнику.
- Неслыханно! - закричал Тайон, у которого окончательно сдали нервы. Он понимал, что назначение неотвратимо ускользает из его рук. - Вас обманывает грязный убийца, этот выродок без роду и племени, недостойный дышать с нами одним воздухом, а вы его слушаете!
- Кармисс был другого мнения на этот счет, - заметил Марко.
- Да ваш Кармисс давно выжил из ума! Это случилось еще тридцать лет назад, но вы допускали этот идиотизм, который он называл "управлением", послушно кивали, уподобляясь стаду баранов!
- Тайон успокойся. Мы не имеем права оставить его слова без внимания. И давай обойдемся без оскорблений. Если уж на то пошло, то ты тоже был одним из этих "баранов", - недовольно сказал один из Просвещенных.
- Гаер, он ваш, - монах с легким поклоном вручил дневник.
- Это я?! - воскликнул тот с недоверием.
- Это Гаер?! - Просвещенные по новому посмотрели на своего собрата. Теперь в их взгляде читалось значительно больше уважения.
- Ну, если это действительно так, то я не удивляюсь... - проворчал Корвак.
Гаер быстро раскрыл дневник и отыскал нужную запись.
- А своим приемником я назначу Гаера... - прочел он вслух и, подняв голову, пристально посмотрел на Дарвея. - Это правда. Это его почерк.
- Я выполнил свой долг. - Монах пожал плечами и отступил назад. - Дальше разбирайтесь сами.
Не проронив больше ни слова, он покинул зал, оставив Просвещенных присягать новому главе. В то, что на этот раз они им станет именно Гаер, он не сомневался.
Дарвей снова вернулся в трактир. Он валился с ног от усталости и больше всего желал, чтобы его оставили в покое. Монах забаррикадировал дверь и, растянувшись во весь рост, уснул. Но отдохнуть, как следует, ему так и не удалось.
И виной тому кошмары, завладевшие его рассудком. Они подкрались к нему, воспользовавшись его беззащитностью. В своих снах мы все беззащитны.
В кошмарах были горящие, привязанные к столбам трупы и почему-то деревянные детские игрушки с человеческими глазами. Вблизи столбов прямо в воздухе парил запущенный, заросший вьюном колодец, из которого доносились крики и стоны людей. Языки синего пламени, поджигающие кровавые реки, взметались до самого неба. Сам он то скакал на лошади, то бежал, удирая от мрака, пожирающего землю за его спиной. Поле, по которому он бежал было покрыто высокой, доходившей до груди травой острой как бритва. Внезапно на его пути оказался Кармисс. Старик поднял копье и, хохоча, метнул его в монаха. Бросок оказался удачным, и копье пробило грудь.