– Заверните нам с собой, мы быстро уходим.
Видимо, в его лице была тревога, так как женщина лишь молча кивнула и убежала на кухню.
– Могли бы оставить, не велики деньги, – презрительно сказала Мария.
– Неизвестно, как ночь сложится. – Гуров направился к телефону звонить Крячко.
– Станислав, всех, кого застанешь дома, немедленно к подъезду Горсткова, никого не пускать, никаких врачей, «неотложек» и прочей медицины. Я сейчас там буду.
* * *
У подъезда Горсткова происходила некоторая сумятица. Стояла «Скорая», толклись люди в халатах, но дорогу им загораживали Крячко, Нестеренко и Карцев. Гуров выскочил из машины, рванул за плечо ближайшего санитара, буквально рявкнул:
– Ваши документы! Кто среди вас врач?
– А в чем, собственно, дело? – спросил старший по возрасту.
– Полковник милиции Гуров. – Он предъявил свое удостоверение. – Мы получили очень нехороший сигнал, прошу предъявить ваши документы.
Один из санитаров неторопливо прислонил носилки к стене и полез в задний карман брюк, в котором обычно документов не носят. Станислав перехватил его руку, взял на излом, спросил:
– Ты уверен, что документы у тебя именно в этом кармане?
– Да что же это делается, товарищ? Нас вызывают по случаю острого отравления, мы срываемся, летим как сумасшедшие, а нас хватают, обращаются, как с преступниками. Помощь не нужна, так ради бога, подыхайте самостоятельно.
Гуров внимательно следил за лицом говорившего, явно среди троих старшего.
В Гурове появились сомнения, а вдруг Юлии действительно плохо, родители вызвали «неотложку» и эти люди – врачи. Нет, уж больно они подтянуты и спортивны. Старший явно нервничает, парень, которого держит Станислав, опустил левую руку в карман, а третий якобы хочет закурить, а сам шагнул за спину Карцева.
– Илья, у тебя за спиной стоит человек, негоже. – Гуров улыбнулся. – Доктор, в чем дело, дом охраняемый? Вам трудно предъявить документы? Только не надо торопиться, я не люблю, когда документы достают слишком быстро.
Неожиданно у тротуара притормозила машина, из нее чуть ли не на ходу выскочил Котов. Длинный и нескладный, он обладал недюжинной силой, обнял «доктора», чуть не кричал:
– Сергей Витальевич, какими судьбами? Я всегда утверждал, что бог есть!
– На всех надеть наручники! – скомандовал Гуров.
В этот момент «медицинский» «рафик» тихо фыркнул и покатился.
Пистолет в руке Гурова появился быстрее, чем у кого-либо, два выстрела практически слились в один, машина с пробитыми скатами осела.
– Вы ответите! – попытался возникнуть доктор и опустился на асфальт: рука у Крячко была тяжелая.
– Сопротивление сотруднику милиции, который находится при исполнении. – Станислав хотел перешагнуть через «доктора», получилось не очень удачно, и он врезал Батулину в живот с такой силой, что из преступника вышел воздух. – А если бы Генка Веткин умер, я бы сейчас тебя пристрелил – до бога высоко, а до прокуратуры далеко.
– Все, господа офицеры, представление окончено, отправляйтесь в дежурную часть на Петровку. – Гуров отозвал Крячко в сторону. – О Горстковых ни слова, выслеживали бандита, который вашего приятеля подстрелил. Ба! А они тут как тут, и все в белом. Ясно?
– Ясно, – усмехнулся Станислав. – Да сказать все можно, кто же мне поверит?
– А это не твое дело. Батулин нашего Веткина ранил. Что нашли пистолет, пока молчи, никаких фамилий, всех посылай к генералу Орлову, мы выполняем его задание.
– Ну как успели, как успели, вот это фарт! – Станислав качал головой. – Минутой могли разминуться. Ну, бог не фраер, знает, кому подает.
– Ладно, забирай свою команду, отправляйся, уверен, завтра они все будут на свободе.
– И Батулин?
– А чего против него имеется? Григорий не видел, как он стрелял, оружия нет, да и было бы, так неизвестно, кому принадлежит. Пустышка.
– Ты кому-нибудь другому рассказывай. Лады?
– Жизнь покажет. – Гуров повернулся к своей машине, в которой сидела Мария.
– Я знаю, что жизнь покажет, чтоб мне с этого места не сойти, – пробормотал Крячко.
Мария зашла в квартиру Юлии, Гуров – в квартиру родителей.
– Лев Иванович, какими судьбами? – всполошилась хозяйка. – Чай или желаете перекусить? Вы знаете, у нас сейчас перед окнами стреляли.
– Здравствуйте, дорогая Нина Дмитриевна, шел мимо, думаю, загляну на огонек, а стрелял я по воробьям, надоели окаянные.
– Быстро стреляете, Лев Иванович. – Горстков стоял в дверях своего кабинета.
– Так у каждого своя работа, Юрий Карлович, один быстро считает, другой быстро стреляет.
– Ну, проходи. – Горстков шире открыл дверь и посторонился. – Я в случайные визиты не верю, двенадцатилетний сосед-пацан заскочил, значит, ему гвоздь нужен либо иное чего.
Гуров неожиданно вспомнил, что у него в кармане упакованный ужин, который они из ресторана взяли, и начал вынимать.
– Ты что же, в гости со своими харчами ходишь? – удивился Горстков.
– Так вышло, я в ресторане заказал, а тут отъехать потребовалось, – невозмутимо ответил Гуров.
– Мать! – повысил голос хозяин. – Гляди, до чего дожили, к нам уже со своим провиантом приходят, скоро ложки и ножи станут приносить.
– Извините, Нина Дмитриевна, я не подумал, заверните домой, я ребятам отнесу, может, им всю ночь работать.
– Конечно, конечно. – Хозяйка взяла сверток и вышла.
– Вы присядьте, Юрий Карлович, – сказал Гуров, прохаживаясь по кабинету, – давайте расставим все точки над i. Сегодня вы хозяин, а я – человек, пришедший к вам по делу, и денег с сегодняшнего дня я у вас не получаю. Вы, Юрий Карлович, богатый бизнесмен, а я – старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник милиции Гуров. Договорились. – Он не ставил вопросы, влепил жирную точку, как о деле решенном.
– Хорошо, Лев Иванович, – добродушно ответил Горстков. – Отчего такая ледяная волна?
– Оттого, уважаемый, что вы мне, мягко говоря, многого не рассказываете, проще выражаясь, врете. Вы знаете, что ваша дочь наркоманка?
– Как? – Впервые Горстков смешался. – Ну, баловалась в юности… давно прошло.
– А вам известно, что происходит, когда дети балуются с огнем?
– Черт побери! – Горстков закрыл лицо ладонями, жест получился театральным и одновременно трагическим. – Так она снова?
– Не сама, ей помогли.
– Так что же теперь делать?
– Говорить правду. Вы не хотите мне рассказать, что произошло при ее рождении? – Сыщик задал вопрос чисто интуитивно. Он собирался сначала навести справки в роддоме, но сейчас решил не откладывать, задать вопрос в лоб.
– Вы и это знаете? – Горстков сгорбился, казалось, стал меньше. – Мать ничего не знает, и Юлия тоже, главное, им не говорите.
– Я никогда не выдаю информации.
– Все очень сложно, никто не виноват. Нина родила мертвого ребенка, а она так мечтала… В это же время одна девица родила здоровую девочку… Я хорошо заплатил, и новорожденных поменяли. Девица не хотела ребенка, даже обрадовалась.
– Если бы подобное случилось в романе, получилось бы занимательно…
– Меня заверили, что подобных случаев тысячи.
– Возможно, возможно, не специалист, – сказал Гуров задумчиво. – Хорошо, я погорячился и остаюсь у вас на зарплате, мне ребятам платить необходимо, они люди порядочные, потому нищие.
Пришла Мария, бледная, указала Гурову глазами на дверь. Когда они вышли из кабинета, актриса сказала:
– Девочке плохо, необходим врач, и, как я понимаю, не на час или день, нужен стационар и профессиональное медицинское обслуживание надолго.
Сыщик вернулся к банкиру, спросил:
– Юрий Карлович, у вас есть врач, которому вы доверяете как себе?
– Конечно. Юлии так плохо?
– Ей не очень хорошо, – ответил Гуров. – Необходимо положить в отдельную палату, я дам охрану. Хотя убежден, в ближайшие сутки-трое неприятелю будет не до нее, мы зверя серьезно подранили, ему нужно время, чтобы зализать собственные раны.
– И что бы я без вас делал? – Горстков снял телефонную трубку.
– Через пару дней мы отправим Юлию из Москвы. – Гуров о чем-то напряженно думал, слегка улыбался.
– Но вы же сами сказали, что против спецслужбы не попрешь, они узнают об этом мгновенно и проводят ее до места.
– У меня имеются некоторые соображения, – ответил Гуров. – Столб лбом не перешибешь, но обойти столб можно.
Глава 7
Собрались, как обычно, в кабинете Гурова и Крячко. Хозяева сидели за своими столами, оперативники разместились за свободным столом. Валентин Нестеренко, Борис Гаврилов, Илья Карцев и Григорий Котов тихо переговаривались между собой, ждали, когда Гуров закончит писать какую-то справку и начнет совещание. Веткин еще находился в госпитале.
Наконец Гуров расписался, поставил дату, положил документ в папку и облегченно вздохнул.
– Не люблю писать, ужас просто, – сказал он, оглядывая присутствующих. – Что приуныли, коллеги, работа не нравится?
– Лев Иванович, работа даже лошади не нравится, а мы люди обыкновенные, – как старший из присутствующих, ответил отставной полковник Нестеренко.
– Что с девчонкой? – спросил Котов, склонив голову набок.
– Мучается, лежит в отдельной палате под охраной, – ответил Гуров. – Говорят, что наркотическая ломка – штука страшная. Врачи помогают, но они не боги, девочке тяжело.
– На кой черт и кому это надо? – Гаврилов сверкнул золотым зубом.
– Борис, точно ответить не могу, имею лишь предположения. – Гуров взглянул на сидевшего напротив Крячко, словно спрашивая совета.
– Чего смотришь, старшой? – Станислав пожал плечами. – Предположения – они и есть предположения, но от имени коллег рискну сказать, что нас больше устраивают приказы. Ты держишь все в голове, видишь шире, ты – голова, мы – исполнители.
– Твоя позиция, Станислав, не нова, – усмехнулся Гуров. – Не бойся, никто ответственность на тебя взваливать не собирается. Значит, свежий для русского человека вопрос: что делать? Я оцениваю ситуацию следующим образом. Хотя воюют против нас не криминальные авторитеты, а спецслужбы, мы имеем дело с довольно обычным уголовным делом – попыткой шантажа, только в очень крупных размерах. Известно, Горстков миллиардер. Никакого отношения к избирательной кампании желание отнять у Горсткова деньги, много денег, не имеет. Случайное совпадение по срокам: когда шантаж замысливался, о предстоящих президентских выборах преступники не думали. И нам не следует себя накручивать на высокую политику, обычная уголовщина.
Гуров коротко рассказал о рождении Юлии, о том, что она в юности баловалась наркотиками.
– Какой-то грязный человечек из органов узнал об истории с рождением дочери миллиардера, решил, что Горсткова можно на этом прихватить, сорвать солидный куш. А чтобы папаша особенно не дергался, не играл мускулами, дочку решили вернуть к наркотикам. Такова предыстория. Возможно, некто желает использовать Горсткова и в предвыборной суетне, но это факт сопутствующий, основное – деньги. Значит, мы должны Юлию из игры исключить.
– Если акцию осуществляет спецслужба, то я не представляю, как это можно сделать, – сказал Котов, глядя из-под лохматых бровей, и еще больше ссутулился. – Существует пограничный контроль, стоит девушке шагнуть через границу, как к ней приставят сопровождающего, и ни в одном уголке мира мы ее не спрячем.
– Факт, – согласился Станислав. – Ни в одной стране не спрячем, а в родной Сибири посадим под ближайшей сосной, и никакие службы девушку в жизни не найдут. Там танковый корпус потерять можно, никакое спутниковое слежение не поможет.
– Идея люкс, – кивнул Нестеренко, – только в Сибири, под сосной, быстро с голоду ноги протянешь. Надо, чтобы тебя кормили, поили, лишнего не болтали, а такой девице, как Юлия, еще хорошая туалетная бумага требуется.
– Напугал, – Станислав усмехнулся. – А Гуров на что? В России такой дыры не найдешь, где бы у Льва Ивановича не было дружка-приятеля, должника, на худой конец – агента.
Оперативники взглянули на молчавшего Гурова, который неопределенно пожал плечами и сказал:
– Станислав склонен к преувеличениям, но в некотором смысле он прав.
– Преувеличение? – возмутился по-мальчишески Крячко. – Да я, не сходя с места, назову три-четыре города, куда тебе стоит только позвонить, как твою протеже мгновенно примут на полный пансион, обеспечат всем необходимым, мыслимым и немыслимым, лучше, чем в Москве и Париже. Начинать? – Он растопырил пальцы, готовясь загибать.
– Кончай цирк. – Гуров махнул на друга рукой.
– Именно цирк. Звони Буничу, он сейчас то ли губернатор, то ли глава администрации, в любом случае, хозяин области.
– Бунич, Бунич… Знавал я такого, – бормотал Гуров, листая записную книжку.
– Он знавал, – усмехнулся Крячко, подмигивая приятелям. – Пару лет назад Лев Иванович, разматывая одно убийство в областном центре, столкнулся с этим Буничем. Тот никаким краем к убийству отношения не имел, но город был полностью коррумпирован, а этот Бунич не привык, чтобы на его земле командовали приезжие. Они чуть было не сшиблись, оба умные, поняли: их интересы не пересекаются – и разошлись мирно. Бунич помог Гурову расправиться с продажным генералом, а Лев Иванович вовремя отвернулся и «не заметил» некоторых грехов хозяина, которые не имели непосредственного отношения к нашей конторе.
Гуров накручивал диск телефона, соединился, поднял палец, призывая Станислава помолчать.
– Добрый день, можно попросить Льва Ильича, скажите, что тезка из Москвы беспокоит.
– Здравствуйте, Лев Иванович, – ответил уверенный мужской голос. – Шефа сейчас разыщем, а вы, случаем, к нам в гости не собираетесь?
– Надеюсь, обойдется, – ответил Гуров. – А это кто, левый или правый?
У Бунича было два первоклассных телохранителя, близнецы, которых никто различить не мог, их звали «левый» и «правый», так как они всегда ходили вместе, один ходил слева, другой – справа.
– Помните, господин полковник? – хохотнул телохранитель. – Как это вы тогда удержались и не бросились на нас, чутье у вас, как у зверя. Я тот, что стоял на дорожке, а брательник стоял на крыльце.
– Чутье имеется, – согласился Гуров, улыбаясь. – Но это скорее опыт, больно ты расслабленно стоял и рассеянно улыбался. Я не люблю, когда в критический момент человек рассеян и улыбчив.
Охранник рассмеялся, сказал:
– Учту на будущее, вот и шеф подошел, соединяю.
– Лев Иванович? – раздался мягкий, интеллигентный голос. – Надеюсь, здоровы и все в порядке.
– Здравствуйте, тезка. На здоровье не жалуюсь, а насчет порядка в Москве вам известно.
– Да уж, вам не позавидуешь, меня бог уберег, я квартиру в Москве купил, не перебрался, живу в глухомани, сплю спокойно. Не женился?
– Не говори, трусоват я для такого дела.
– А я женился, наследника родил. Ты к нам в гости собираешься или иное дело?
– Я хочу тебе гостью прислать. Девушкой сильные мира сего шибко интересуются, мне ее уберечь следует. Она больна. Наркотики, но самое начало. Ее папа мне поручил делом заняться. Горстков…
– Юрий Карлович? – удивился Бунич. – У вас даже таких людей беспокоят? Беспредел.
– Тезка, Москва бьет с мыска, у нас все можно.
– Лев Иванович, я для тебя все сделаю, а раз дело касается Юрия Карловича, так вдвойне. Врачи у меня высший класс, тайга, воздух, вмиг на ноги поставим. Ты сумеешь девочку ко мне транспортировать или мне людей прислать?
– Обижаешь, доставим.
– Считай, решили, как она ступит на нашу землю, девочка моя. Здесь ее никакие службы не достанут, медведям скормим к чертовой матери.
– Я не сомневаюсь, тезка, с меня причитается.
– Пустяки, я тебе еще кое-что должен.
– Забудем. Дату вылета и номер рейса сообщу. Желаю удачи. – Гуров положил трубку.
Оперативники переглянулись. Отставной полковник Нестеренко на правах старшего сказал:
– Лев Иванович, девчонку проводим, и группа распускается?