– Значит, наша задача бандита выявить, а вы его поймаете.
– Ловят, приятель, бабочек, а преступников задерживают.
– А коли мы его сами возьмем…
– Стоп-стоп! – перебил Гуров. – Я к вам не лезу печную трубу класть. А от моей работы беда случится небольшая – печка не будет гореть либо дым не на улицу, а в дом потянет. Разломал, переложил, и всех делов. А вы на моем месте угробитесь, детей сиротами оставите. Приказ. Все служили и знаете, приказ обсуждению не подлежит. Увидели неладное либо пахнет нехорошо – дорогу перешел, стакан кваса выпил, у нас всегда имеется. Ну и хватит о кладбище. Что там, на первенстве Европы по футболу, светит нам или как?
– Нам всегда светит, только в нужный момент фонарь гаснет, – сказал кто-то, и все рассмеялись.
* * *
Некоронованный генсек КПРФ Иван Иванович Корзинкин не очень внешне соответствовал своему популярному имени-отчеству и довольно пошлой фамилии. Лицо действительно простое, русское, чуть курносое, скуластый, блондинистый, а вот одет он был вполне цивилизованно, и от сверкающих ботинок до галстука на генсеке ни одной совковой вещи не проглядывало.
На служебном столе компьютер и факс, другое дело, умел он ими пользоваться или нет. Усаживаясь в кресло напротив, Фокин сразу отметил, что руки у хозяина ухоженные и вчера лопату не держали.
– Здравствуйте, Семен Петрович, рад познакомиться, – сказал хозяин, но из-за стола не вышел и руки не протянул.
– Здравствуйте, Иван Иванович, – ответил Фокин, – у меня разговор к вам серьезный, лучше, если вы свою телефонную артиллерию переключите на секретаря.
Хозяин не шелохнулся, сухо произнес:
– Я вас слушаю.
– Зря вы так. Пока ваш лидер не Президент, на сегодняшний момент вами детей пугают, а шансы ваши, прямо скажем, так себе. Честно, нечестно, но Борис вас придавил. Вот с Чечней замирится, и вы со сцены уйдете.
– Мне говорили, что вы человек серьезный, а что наглый, утаили, – спокойно ответил Корзинкин, но руки его выдали, начали без надобности листать лежавшие на столе бумаги.
– В России человек коли честный, прямой, неприятное говорит, то сразу наглый.
– Честный, прямой, наверное, вы еще что-то собираетесь сказать?
– Ваши телефоны не прослушиваются? Не знаете? Вы их отключите от греха. – Фокин поднялся, достал из кармана сканер, прибор для обнаружения скрытых микрофонов, прошелся по кабинету, задержался у телефонных аппаратов.
– Хорошо, – вздохнул он, – если нас слушают, вы, Иван Иванович, пострадаете значительно больше, чем я, персона скромная.
Хозяин взглянул на Фокина, и вся галстучно-рубашечная оболочка с Корзинкина слетела. На подполковника смотрел умный и хитрый мужик, вчерашний партаппаратчик среднего звена, человек, никому и никогда не верящий, постоянно ищущий собственную выгоду. Он вышел из-за стола, сказал:
– Голова разболелась, пройдемся по воздуху.
Неподалеку был небольшой парк. Они сели на скамейку. Партайгеноссе неожиданно достал из кармана кусок хлеба, стал кормить голубей.
– Вы не выиграете выборы, сегодня это понятно умным, через две недели станет ясно последнему дураку, который всегда голосует за сильнейшего, – сказал Фокин. – Проиграв в июне, вы проиграете навсегда, через некоторое время последние сумасшедшие умрут. Вы станете маленькой кликой оппозиции, будете смешить народ, хотя вас просто перестанут слушать, как перестали ходить на партсобрания и в Мавзолей. Сейчас перед вами последний вагон уходящего поезда, а я тот человек, который протягивает вам руку и говорит: «Садитесь и рулите».
– Пока вы нам ничего не протягиваете, а говорите о наших похоронах, – возразил Корзинкин, под натиском Фокина партийный босс потерял уверенность, голос его звучал совсем не так, как в роскошном кабинете.
– Допустим, по некоторым причинам нынешний Президент снимет свою кандидатуру и не будет участвовать в выборах.
– Полная чушь!
– Я сказал – допустим. В такой ситуации вы придете к власти?
– Если Марс не столкнется с Землей.
– Прекрасно. Если вы придете к власти, вам придется восстановить КГБ. Выборы выборами, но опираться на кого-то необходимо.
– Наверное, восстановим, я так далеко не заглядывал.
– Но для того чтобы восстановить КГБ, не надо смотреть далеко, достаточно видеть, куда ногу ставишь, чтобы не сломать себе шею при первом шаге.
– Ваша фантазия неудержима. Хорошо, я восстановлю КГБ.
– Тем более что это очень просто, достаточно громко свистнуть и крикнуть: «Все по местам». Короче, если вы приходите к власти, я хочу быть председателем КГБ.
– У тебя губа не дура, – не сдержался Корзинкин, а опомнившись, лишь тихо рассмеялся. – Не будем делить шкуру неубитого медведя, я тебе дарю медведя живьем.
– А не пожалеешь? – Фокин тоже перешел на «ты».
Неожиданно партийный функционер осознал, что с ним ведут предметный, очень серьезный разговор, все происходящее не фикция, не бред больного воображения. Сидящий рядом человек знает нечто, чего он, фактический руководитель КПРФ, не знает. Конечно, пост председателя КГБ – не шутка, огромная сила, но ведь взамен предлагают трон. Если он, Иван Иванович Корзинкин, не согласится, этот таинственный человек пойдет в другой кабинет, врагов хватает, и тогда он, которому предложение было сделано первому, останется у разбитого корыта.
Все мысли партийного руководителя настолько легко читались на его лице, что Фокин чуть не сплюнул под ноги и подумал: вот такую гниду я уговариваю, а умного и порядочного Гурова приказал убить. Нет, все-таки на нашем шарике что-то не ладится или он не в ту сторону вертится.
– Допустим, я согласен, – стараясь произнести слова веско, сказал Корзинкин.
– Тогда допустим, что вы уже генеральный секретарь правящей партии, – ответил Фокин.
– Не понимаю, вы хотите гарантий? Но никаких гарантий я в данной ситуации дать физически не могу.
– Так лишь кажется. Вы можете на своем фирменном бланке написать собственноручно обязательство примерно такого содержания. Что я такой-то сего числа, сего года обещаю господину имярек, что в случае, если нынешний Президент по каким-либо причинам не будет участвовать в президентских выборах и на них победят коммунисты, фракция гарантирует господину имярек должность председателя КГБ во вновь сформированном правительстве. Число. Подпись.
– Я никогда подобного обязательства не напишу, – повысил голос Корзинкин.
Терпение Фокина кончилось, он крепко обнял сильной рукой рыхлые плечи партийного босса, сказал:
– Зачем кричать? Голубей распугал. А обязательство ты напишешь, деваться тебе некуда.
Глава 12
Шестнадцатого мая, в четверг, оперативники собрались в кабинете Крячко. Обычно они парами с раннего утра выезжали на объекты, за которыми вели наблюдение. Сегодня Станислав собрал ребят вместе. Он за долгие годы так привык, что всем руководит Гуров, что не очень ловко чувствовал себя в роли начальника. Необходимо принимать конкретные решения, а не сидеть в стороне, отпуская ехидные реплики и порой служа громоотводом.
Работа велась нудная, однообразная, теоретически дать результатов не могла: как машины ни меняй, а противник знал, что за ним наблюдают, практически всех ребят знал в лицо. Когда человек не верит в успех, он расслабляется, теряет внимание, становится неосторожным – это закон. А Гуров вчера сказал, мол, вы там рты не открывайте, до выборов ровно месяц, их время поджимает, они должны активизироваться.
Визит Фокина к Ждану засекли, встречу подполковника с руководителем КПРФ Корзинкиным отследили, но, о чем они беседовали, осталось неизвестным. Направленных микрофонов подслушивания у милиции не было, как повелось исстари, что гэбэшники имеют современную технику, а менты работают на «телефункенах», так оно и осталось. Министры меняются, а оборудование оперсостава остается на доисторическом уровне. Правда, благодаря мэру автопарк сильно подновили, теперь колеса на ходу не отваливаются, и на том спасибо.
– Гурову не звонить, только в случае крайнего ЧП, один звонит из автомата, другой стой на улице и гони всех к чертовой матери, вплоть до драки.
– Надоело, Станислав, зря хлеб жуем, нет ничего и не будет, – сказал Геннадий Веткин, который после ранения чувствовал себя отчасти героем, позволял себе высказаться.
– Когда часовой стоит на посту, так по полгода ничего не происходит, в один погожий день его находят с отрезанной головой, – ответил Станислав. – Чья бы корова мычала, ты подставился, как последний фраер. Игорь Смирнов живет нормально?
– Ничего нормального, – ответил Григорий Котов, его длинная худая фигура еще больше ссутулилась, и без того неулыбчивое лицо нахмурилось. – Молодой парень, хорош собой, с девками не встречается, дружки ходить перестали, сидит в четырех стенах, изредка выберется в сквер неподалеку, с ребятишками несколько минут поиграет, голубей покормит и назад в камеру.
– Ну, насчет девочек ты, Гриша, знаешь, парню мошонку оторвало, – сказал Крячко.
– Ну и что? Несчастье, конечно, но женщины не только для этого дела существуют, – несогласно пробурчал Котов. – У меня порой соблазн познакомиться с какой-нибудь дивчиной, объяснить, что с парнем такое несчастье произошло, пусть сама пойдет, в гости напросится, чаю вместе попьют, она ему сготовит чего, обогреет. Любому мужику женщина необходима.
– Гриша, если ты такой умный, чего ты столько молчал? Найди парню девчонку, может, он оттаивать начнет. А Фокин бывает?
– Как часы, через день, сумки таскает, такой папаша, в жизни не найти. Не к добру это.
– Вот и Гуров считает, что не к добру, только понять Фокина мы не можем. К чему-то он парня готовит, как-то хочет использовать.
– Ладно, а что Батулин?
– А ничего, – ответил Илья Карцев. – Живет, служит, иногда приводит к себе женщин, не проституток, по-моему, у него страсть к провинциалкам. Молоденькие, с чемоданами и баулами, но внешность специфическая. Такие из Урюпинска приезжают Москву покорять, вскоре на Тверской стоят, а то и у трех вокзалов шастают. Батулин, пока они в Москве не обвыклись, через свою койку пропускает, день-два, не больше. Имеется у него серьезная дама, но та при деньгах и муже, нашего клиента держит для развлечений. Я их разговоры по телефону пару раз слышал, полагаю, она ему деньжат подбрасывает, но держит строго, он там права голоса не имеет. Скукота, Станислав.
– То не нам с тобой решать, Илья, – резко сказал Крячко. – Ты мне в последнее время не нравишься. Я тебя как-то у дома объекта видел одного, типичный филер, таких в плохом кино показывают. Ты запомни, коли Лев Иванович сказал, что горячо, значит, горячо, вот-вот вспыхнет. И не твое свинячье дело данный вопрос обсуждать. Не нравится – иди на все четыре стороны, я на твое место вмиг оперативника найду.
– Да ты что, Станислав? Да я за такие деньги висеть сутками вниз головой согласен, – быстро сказал Карцев, а сам подумал, вот тебе и капитализм, платят, и рот не открывай. Раньше хоть на оперативке, даже на партсобрании можно было вякнуть. Толку, конечно, никакого, но все душу отвести, теперь молчи, иначе выгоним, другого найдем. Наемная сила и ни черта больше.
Станислав скрытое недовольство Карцева заметил, решил при случае Гурову сказать, что хоть и молодой опер – Илье было лишь тридцать пять, – а уже изъездился.
– Чапаев, – обратился Станислав к своему старому приятелю Василию Ивановичу Светлову, с которым отпахал не один десяток лет в МУРе, – ты шофер, улицу видишь лучше этих пацанов. То, что нас «водят», сомнения нет, но, по твоей прикидке, сколько машин задействовано?
– Шесть точно, – ответил Светлов. – Но уверен, что больше.
– Понятно? – Станислав оглядел собравшихся. – Если бы мы занимались пустым делом, кто бы бросил против нас такие силы? Или вы считаете, в других службах автопарк и оперативники не считаны?
– А чего они ждут? Если шестнадцатое число, то рано начали. А чего еще? – больше себя, чем кого другого, спросил Нестеренко.
– Валентин, если бы знали, то были бы умными, – ответил Станислав.
– А что Лев Иванович по этому поводу?
– Либо сам не знает, либо говорить не хочет. – Станислав поднялся. – С завтрашнего дня переходим на круглосуточное дежурство.
– Станислав, побойся бога, – пробормотал Веткин.
– Это вы побойтесь бога, за ничегонеделание, считай, каждый на машину заработал. Я добавлю один экипаж, сутки работаешь, сутки отдыхаешь. Пошли, пошли, менты поганые.
* * *
Генерал Орлов получил указание выделить двадцать офицеров для руководства охраны силами МВД первого оцепления, сопровождающего кортеж Президента. Он собирается выйти в народ в том самом месте, где в девяносто третьем поднимался на танк. Дата выхода не называлась.
Орлов понял: этого и ждут, это и чует Гуров, удивительное чутье у этого мальчишки. Генерал никак не мог привыкнуть, что Леве, по его представлению, голубоглазому, наивному мальчику, давно пятый десяток и он – полковник-важняк, имеет огромный авторитет среди старослужащих милиционеров, определенный вес среди солидных авторитетов и воров в законе.
Никто среди ментов не знал, хотя агентура и шептала, как на одной очень серьезной сходке, где авторитеты и воры в законе делили власть, один старый, но крепкий вор сказал:
– Льва Ивановича бы сюда, он бы нас быстро рассудил.
На сходке прошел шепоток, кому-то объяснили, кто такой этот Лев Иванович. Неожиданно молодой голос крикнул:
– Я вашего мента при первой встрече порешу!
Седой сплюнул под ноги, ответил:
– Мне лично он жизнь спас, на меня уже сто вторую повесили со всеми отягчающими, а Гуров вмешался, исполнителя отыскал, мне пятерик общего режима, через три я на воле.
– Ну и целуй его в задницу, а для меня мент, он и есть мент.
Мнения тогда разделились, чем закончилась сходка – неизвестно, но через месяц группу воров у рынка из автомата расстреляли, а спустя немного времени кафешка, в которой собрались авторитеты, взлетела на воздух.
Все бы ничего, пусть бьют друг дружку, но сколько мирных граждан при этих разборках погибло, никто не считал. А кто знает, не говорит.
Орлов по ВЧ позвонил Гурову, сообщил новость.
– Ты генерал, ты и решай, – сказал Гуров. – За жизнь Президента отвечает Коржанов. Ты можешь ему сообщить, что имеются оперативные данные и прочее. Лично я уверен, что мы Президента потеряем. Я от него далеко не в восторге, но он Президент России. И потом, Петр, я сто лет в сыске проработал, однако, когда убивают людей, не люблю. Извини.
– Бог простит, Левушка. Что ты предлагаешь?
– Оставить как есть, я Фокина сам перехвачу.
– Если нет, полковника Гурова убьют, а генерал Орлов знать ничего не знает. Виновата охрана, их, лбов, больше, чем фонарных столбов. Может, скажешь чего?
– Не знаю я! – Гуров сорвался, повысил голос: – Они только в тот день и проявятся. Ты мне только сообщи, в какой день Царь в народ пойдет.
Последние дни Гуров на веранде не показывался и к окнам не подходил, настроение было мерзейшее, словно паралич охватил. Конечно, несерьезно, но Гурова больше всего бесило сознание, что Фокин покушение продумал и просчитал, а он, сыщик, не в силах разгадать, что к чему.
Снайпера Гуров практически исключил: что годится против опера, не годится против Президента. Охрана все чердаки и подходящие окна прочешет, на учет возьмет, снайперу показаться будет невозможно. Может, какая-нибудь сверхсовременная радиоуправляемая ракета? Запустят ее где-нибудь за десять верст, лови, коли можешь. Но при чем тут Фокин и мальчишка Игорь Смирнов? А они наверняка фигуры центральные. Последняя встреча Фокина с лидером КПРФ не могла быть пустой или случайной.
Гуров часами обучался играть на бильярде, получалось хреново. Олег, человек играющий, спускался в бильярдную и разделывал сыщика под орех. Однажды Олег прибежал, махнул рукой:
– Лев Иванович, стоит взглянуть.
У двух строений напротив особняка, в котором они жили, стоял заляпанный грязью шикарный «Мерседес». Четверо мужчин, один из которых был явно старший, в униформе сегодняшних миллионеров – длинное пальто, отличная стрижка, в руке кожаная папка или саквояж, черт не разберет. Гуров полагал, что это огромный бумажник и в нем носят деньги. Два амбала-качка, понятно, охрана, и мужичок, неприметный, но шустрый, возможно, водитель. Осторожно ступая, стремясь не испачкать обувь в рыхлой земле, группа обошла один дом, второй, скрылась в глубине строящегося городка.